Индия, неизвестная провинция

В день, когда умерла тетушка, наши соседи с настороженностью наблюдали, как мы шествовали из деревни с ее телом на руках. Воздух был таким же безжизненным, как она; речная болезнь забрала ее через день после того, как дядя привел меня в дом. Тетушка была единственной причиной, почему все терпели его: с другой одеждой (всегда синей), другими словами, другими взглядами. Она была особенной, как он мне говорил. Когда она принимала роды, ребенок сам рвался ей на встречу из материнской утробы. Без нее мы были беззащитны. До дня его смерти я не понимала, что это значит.

Слухи о нас распространились по всем деревням. Мы следовали по пятам за смертью и чумой, куда бы ни шли. Дядя изо всех сил работал на благо общества, делился с людьми лекарствами, делал припарки, но шепот не прекращался. «Мара», как они нас называли. Демоны.

Однажды ночью дядя проснулся и приказал нам с сестрой немедленно уходить. Мы должны были повиноваться без лишних вопросов. Выкрались из хижины в темноте, и стоило нам ступить в джунгли, услышали его крик.

В воздух поднялись клубы дыма, унося с собой его вопли. Мне хотелось вернуться, исправить ситуацию, но сестра напомнила, что мы обещали этого не делать, иначе повторим его судьбу. Я забрала с собой лишь куклу. Никогда ее не брошу.

Мои длинные спутанные волосы прилипли к шее и плечам от жаркого и влажного воздуха, а крики дяди сменились на звуки леса, восходящие вместе с луной. В ту ночь мы не спали, и когда солнце пробилось сквозь тучи, меня охватил голод. Я думала, нам придется молить о буханке хлеба, как сиротам, но нет. Сестра общалась с деревьями, и они отдавали ей свои плоды. Земля дарила воду, питала, поддерживала нас, пока мы не дошли до города.

Сестра повела меня прямиком к самому высокому зданию в гавани, чтобы встретиться с мужчиной в очках. Он представился мистером Барбари. Мы были грязными и уставшими, выглядя здесь совсем не к месту.

— Да? — сказал он, когда мы замерли у его стола. — Что вы хотите?

Сестра поведала ему, кто она такая и кем был ее отец. Тогда мужчина посмотрел на нас другими глазами.

— Я не узнал ее. Она выросла.

— Да, это так, — кивнула я.

Раньше я с ним никогда не разговаривала, как и с кем-либо другим, не считая сестры и дяди. Никогда и не требовалось. Но я знала, зачем мы здесь, и хотела удивить его.

Сработало. Глаза мужчины округлились, а на лице появилась улыбка, скрывающаяся под забавным пучком волос над его верхней губой.

— Смотрите, кто заговорил!

Я была способна на большее.

Он задал мне пару вопросов о случившемся с нами и о других вещах: чему я научилась с нашей последней встречи, какие таланты в себе открыла, не болела ли. Затем измерял мой рост и отдал сестре мешочек, на что та благодарно поклонилась.

— Я должен проинформировать ее благодетеля об изменении в обстоятельствах, вы же понимаете, — сказал он.

Она кивнула, но ее лицо оставалось маской.

— Понимаю. Но ее обучение еще не окончено. Пожалуйста, доложите ему, что я продолжу работу своего отца, если мне позволят.

Мистер Барбари кивнул и попрощался с нами, а сестра за руку вывела меня из здания. Я размышляла, откуда она так хорошо знает город. Она никогда не посещала его со мной и дядей.

Сестра заплатила рабочему, чтобы тот нашел нам жилье, а затем накупила роскошной одежды — такую раньше носил дядя. По прибытии в комнату она заказала нам еду.

Ничего подобного я раньше не видела: высокие кровати, вырезанные из дерева, укрытые мягкими, как перья, простынями. Сестра помыла и приодела меня, а затем мы покушали.

— Отчалим после наступления темноты, — сказала она, зачерпнув ароматный желтый рис кусочком хлеба.

Наевшись сполна, меня начало клонить в сон.

— Почему бы нам не остаться? — Не обремененная пылью и сквозняками комната, чистая и мягкая кровать. Я мечтала закопаться в ней.

— Лучше по возможности оставаться незамеченными, пока не найдем новый дом.

Я не спорила, мое доверие к сестре было безграничным. Она позаботилась обо мне в детстве, и будет заботиться до самой смерти.

 

Случилось это скоро после смерти дяди, хоть я и не уверена, сколько прошло времени. Оно не имело значения, отмечаемое лишь походами на осмотр к мистеру Барбари. Дядя и сестра не хранили календарей. Я даже собственного возраста не знала. Мы прятались на окраинах деревушек, как привидения, пока нас и оттуда не изгоняли. Тогда мы переходили в новое место.

— Почему мы убегаем? — спросила я по дороге. — Почему нам не дают остаться?

Сестра ответила, что дело в зависти. Люди, среди которых мы жили, не были одаренными. Обычные травинки, когда мы были прекрасными и редкими цветами. Они подозревали, что мы другие, и ненавидели за это. Потому приходилось притворяться, что мы не такие, дабы нам не навредили за то, кто мы есть.

Но это не спасало. Как бы сильно мы не старались держаться в тени, кто-то всегда узнавал нас. На третий день в деревне, как только наступила ночь, люди забрали сестру, как когда-то забрали дядю. Как пытались забрать меня.

Чужие руки хватались за мою плоть, стаскивая с матраса. Сестра кричала, молила не трогать меня, клялась в нашей невиновности и безобидности. Но не успела я толком проснуться, как ее заставили замолчать. Мужчина стукнул ее камнем по голове. Всего раз, но этого оказалось достаточно.

Я ослабла в руках своего похитителя, и тот же мужчина вознамерился ударить камнем меня. Мне хотелось, чтобы он умер.

Его тело содрогнулось, и что-то внутри него лопнуло, а из носа потекли струйки крови. Он уронил камень и застонал, пятясь от меня.

Другие последовали примеру. Я не говорила, не кричала. Просто смотрела на сестру, на ее приоткрытый рот, безжизненное тело, блестящие от крови волосы, и хотела.

Хотела, чтобы они почувствовали то же, что и она. Хотела, чтобы они больше никогда не увидели рассвет, как она.

Я села рядом с ее телом, кладя на колени ее раздробленный череп. Остальные сформировали вокруг нас широкий круг. Затем кто-то кинул камень.

Он пролетел мимо меня. И попал в кого-то другого.

Раздались громкие крики, воздух наполнился страхом. За ночь деревня опустела, а мужчины — убийцы — сбежали, забирая с собой женщин и детей.

Я видела инструменты, но проигнорировала их. Начала копать могилу голыми руками, а затем похоронила сестру прямо на том же месте, где она пала. Проспала вплоть до следующего дня. Даже насекомые меня не волновали. Проснувшись, я пошла по Калькутте в одиночку. Проходила мимо разбросанных тел местных жителей. Кожа над их губами была запятнана кровью, но мухи к ним не подлетали. Не осмеливались.

Я избегала людей. Мылась в своей простой окровавленной рубашке. Лес не давал мне свои дары, потому я бродила по окраинам деревушек и крала их еду. Не обращала внимания ни на что, кроме своего одиночества. Скучала по сестре и по дяде. Но их больше не было, и все, что осталось от моей прошлой жизни, был пепел, пыль, кукла, которую мне сделала сестра, и слова, которым научил дядя, чтобы однажды я могла поговорить со своим благодетелем из Англии.

Этот день наступил.

Я подошла к мистеру Барбари, стоящему на гавани, впервые не ведомая своими наставниками. Он осмотрел мою грязную одежду и спутанные волосы. Я выглядела как дикарка, но разговаривала на его языке четко и ясно. Сказала, что мое обучение окончено. Он отправил меня в ближайшую гостиницу, предупредив, что позовет, когда организует мой переезд в Англию.

В ту ночь я купалась в чистой воде и оттирала свое тело фрезерованным мылом — роскошь, о которой я была наслышана, но никогда не испытывала лично. Я подивилась виду пены на своей коже и волосах, а закончив, легла в кровать голая, позволяя воздуху высушить мое тело. Чувствовала, будто поменяла шкуру, как змея, и эта приведет меня к новой жизни.

На следующий день я обнаружила у двери мистера Барбари, оповестившего меня о смерти моего благодетеля на прошлой неделе. Но меня попросили не волноваться: он позаботился обо мне в своем завещании. Его вдову проинформировали о моем существовании, и она согласилась взять меня под свое крылышко, как сделал бы он. Мистер Барбари купил билет на первый корабль. Он отчалит через неделю, а до этого времени меня предоставили самой себе.

Чтобы развлечься, я взяла оставленный мне мешочек с деньгами и отправилась за новой одеждой и едой быстрого приготовления. После недели в городе мое тело смягчилось, и неудивительно: я то и дело напихивалась жирной горячей едой — как сладкой, так и острой.

В ночь перед отъездом я с особой заботой собрала все свои новые пожитки в небольшой чемодан. Достала куклу из-под подушки, где прятала ее днем, пробежалась пальцами по швам, коснулась ее запястья, запятнанного кровью сестры, и задумалась, какой станет моя новая жизнь без нее.

— Почему за меня платит этот бледнолицый мужчина? — спросила я однажды дядю после поездки в Калькутту на осмотр. Монеты звенели при его шагах.

— Потому что он считает тебя ценным вложением. Такой ты и станешь, когда отправишься к нему.

Я обдумала его слова.

— И когда это случится?

— Когда ты станешь, — ответил он.

— Стану кем?

— Собой.

«Тогда кто же я сейчас?» — подумалось мне.

Проснувшись, первым делом я заметила, что была вся в крови.

Затем то, что меня это не особо беспокоило, хотя должно бы.

У меня не было желания кричать или говорить, молить о помощи или хотя бы спросить, где я нахожусь. Эти инстинкты пропали, и я спокойно провела влажными пальцами по кафельной стене, пытаясь нащупать выключатель. Даже вставать не пришлось. Надо мной одна за другой вспыхнули четыре лампочки, освещая мертвое тело всего в паре шагов от меня.

Сперва я обдумала факты: мужчина, плотный. Лежал лицом в большой луже крови, растекшейся под ним. Кончики вьющихся черных волос намокли. В его руке что-то лежало.

Флуоресцентные лампы белой комнаты замигали, загудели, зажужжали. Я подвинулась, чтобы лучше рассмотреть тело. Его глаза были закрыты. В самом деле, можно было подумать, что он спит, если бы не кровь. Ее было так много. И у одной из рук она вырисовывалась в странную картину.

Нет, не картину. В слова.

ПРОСЛУШАЙ МЕНЯ.

Я скользнула взглядом по руке. Кулак мужчины был сжат вокруг небольшого кассетного проигрывателя. Я разжала пальцы — все еще теплые — и нажала кнопку.

— Внимательно слушаешь, Мара?

Я знала этот голос. Но не могла поверить, что слышала его.

— Ной жив, — сказал Джуд.

Теперь я точно внимательно слушала.

— И у тебя мало времени. Ты, наверное, узнаешь в этом мертвом теле на полу Вэйна Флауэрса. Это я его убил, если тебя это интересует. Хорошая новость: он один из двух, кто обладает доступом в кабинет Кэллс — вторая она сама. Плохие новости: чтобы завладеть доступом и выйти из этой комнаты, тебе нужно вырезать его левый глаз.

Что это такое? Уловка? Ловушка?

— Я бы сделал это за тебя, но не успел. Я подменил шприц, который они вкололи тебе перед спинномозговой пункцией. Вот почему ты… среагировала… когда они осматривали тебя. Выглядело стремно, кстати говоря. Ну да ладно. Над дверью в ее офис, в правом верхнем углу, находится сканер сетчатки глаза, прямо как здесь. Все двери в этом здании закрываются автоматически. Когда достанешь глаз, подними его на пару сантиметров выше своего — Вэйн был выше тебя. Камеры тоже есть — они повсюду; ничего не поделаешь, она увидит тебя в любой точке. Кроме этой комнаты. Отсюда нет ни единой записи. Потому я и усыпил тебя перед тем, как вы сюда пришли. Проскользнул внутрь, пока Вэйн не ушел. Я бы и тебя забрал, но ты меня к себе не подпускала. Как бы там ни было, когда окажешься в кабинете Кэллс, дверь за тобой закроется. Можешь открыть ее с помощью пресловутого глаза. В ее офисе должно быть все, что ты ищешь. Твое личное дело — настоящее, а не тот сфальсифицированный бред, который они используют, чтобы прикрыть свои задницы. Папки твоих друзей — они тоже тут, кстати говоря, я помогаю им сбежать, пока ты это слушаешь. Когда кассета закончится, иди в кабинет Кэллс, бери, что тебе нужно, и убирайся отсюда. На карте показано, как выбраться с острова. Доктора либо уже не будет, либо… я… мне… пришлось ее отпустить. Прости. Но тебе должно хватить времени, чтобы сбежать, прежде чем она сможет вручную включить охранную систему. Я освобожу твоих друзей. Ной будет тебя ждать.

Он громко закашлял.

— Еще, я оставил тебе свои часы. Они в другой руке Вэйна. Забери их перед… перед уходом. И да, я понимаю, что у тебя нет причин мне доверять. Я совершал… не могу об этом говорить. Безумные поступки, — снова раздался кашель. Он был глубоким, с мокротами, а дыхание парня участилось, когда тот вновь заговорил: — Не могу это обсуждать. Не знаю, сколько я таким пробуду, пробуду собой, и я ли это вообще, ну да не важно. С тем же успехом могу… хочу сказать… я не стану извиняться… «прости» ничего не значит, когда ты не можешь пообещать, что не повторишь ошибку, а я не могу дать тебе такое обещание. Просто… просто оставлю тебя в покое. Клянусь.

Кассета закончилась. Я молчала. Пялилась на проигрыватель с открытым ртом и боялась пошевелиться.

— Кстати, прости за сообщение кровью, — я вздрогнула при звуке голоса Джуда на кассете. — Больше писать было нечем.

Затем проигрыватель выключился окончательно.

Может, я просто была в шоке, но я не паниковала, не кричала, не дрожала и даже не боялась. В голове крутились два слова, повторяемые снова и снова, снова и снова. «Ной жив».

Но их произнес Джуд…

Не знаю, стоит ли ему верить, но мне этого хотелось. Часть меня боялась надеяться, а вторая не могла этому препятствовать. Мой разум ухватился за возможность, как акула за тюленя. Я перемотала кассету и снова прослушала речь парня.

«Ной будет тебя ждать».

Мне всего лишь надо выйти из комнаты.

«Тебе нужно вырезать его левый глаз».

Вырезав левый глаз Вэйна.

Я оглянулась на него, груду окровавленной плоти на полу, очки в проволочной оправе скосились на лице. Тут мужчина открыл глаза.

— ЧЕРТ! — сердце чуть не вырвалось из груди, и я прикрыла рот рукой, чтобы сдержаться от крика. Первая естественная реакция за все мое пребывание здесь. — Черт, — повторила я. Маленькие свиные глазки Вэйна следили за каждым моим движением. Он был жив. И в сознании.

— Ты, наверное, шутишь! — прошептала я. Из его горла донесся булькающий звук.

Я приросла к месту, но мне нужно было двигаться. Я была заперта в комнате с вполне себе живым Вэйном, а единственным выходом было использовать его глаз, чтобы обдурить сканнер сетчатки.

Но если он жив, может, мне не придется никого дурить? Может, Вэйн сам ее откроет?

Но для этого ему нужно встать. Лужа крови вокруг него увеличилась. Ее запах наполнил мне нос, одновременно металлический и животный. Мои ноздри раздулись.

— Вэйн, — громко позвала я. — Можешь говорить?

— Да, — прошептал он.

Отличненько.

— А встать?

— Не думаю… Нет.

Плохо.

— Ты слышал, что было на кассете?

— На какой… — прохрипел он. — Какой кассете?

Минутная стрелка на часах скакнула вперед. Я умудрилась это услышать. Где-то в этом здании пряталась Кэллс. И Ной. Я не могла дождаться момента, когда найду его… но вдруг она найдет меня первой? Мне придется попытаться поднять мужчину самостоятельно.

Когда я подошла к нему, мой живот сжался — похоже, от тошноты, — а глаза Вэйна расширились от страха. Я осторожно (ну, как вам сказать) перевернула его на спину. Тут мне в нос ударил совсем другой запах. Его кишечник громко хлюпал, вываливаясь из порезанного живота.

— Серьезно! — прошипела я сквозь сцепленные зубы. Про себя гадала, как же мне удалось не вывернуть содержимое собственного желудка, хватая мужчину за его мокрые подмышки и пытаясь поднять.

— Прекрати! — простонал он. — Прошу.

Я прекратила. Осмотрела комнату в поисках чего-то, что могло бы мне помочь, но в ней было пустовато. Пластиковый столик и два сбитых на пол стула в одной части, деревянный стул, разломанный на кусочки, в другой. Несколько плиток были разбиты, предположительно оным стулом. Но в останках бывшей чистой и просторной медицинской комнаты блестело что-то металлическое.

Я подошла осмотреть предмет, отпихивая острые куски дерева и смахивая осколки керамической плитки.

Нашла скальпель. Подобрала его, вытирая пыль о грязную больничную рубашку. Даже держать его было странно. Казалось, он подстраивался под мою ладонь.

Вэйн снова застонал: жалкий, отчаянный звук. Я повернулась к нему. Мужчина умирал. На самом деле, жизни в нем оставалось мало. И тот факт, что его левый глаз все еще находился в глазнице, был единственным, что сдерживало меня от побега. От поисков Ноя.

Глядя на него, я постаралась представить, как закрываются его веки, что он умирает от потери крови или чего-то такого. Ну и почему это до сих пор не произошло?! Глаза Вэйна не закрывались, а продолжали смотреть на меня.

Я убедила себя, что при его нынешнем положении смерть будет сродни благословению, облегчением страданий. Беда в том, что мне не хотелось его убивать. Объективно говоря, я помнила, что он сыграл не малую роль в моем заточении здесь, в моих пытках, и подозревала, что это принесло ему наслаждение. Но эти воспоминания можно было сравнить с воспоминаниями об имени моей классной руководительницы (миссис Фиш-Робинс). Мне было плевать, что он делал. В этот момент я не желала ему смерти и не хотела быть той, кто его убьет.

Должно быть, мужчина заметил, что я мешкаю, и прошептал:

— Хорошая девочка.

Я наклонила голову вбок:

— Не такая уж ты и плохая, правда?

Это были его последние слова перед тем, как я перерезала ему глотку.

Честно, я испытывала легкие угрызения совести. Порез вышел неудачным. Слишком много сомнений; я едва видела, что делала. Но я все же убедилась, что он мертв, прежде чем забрала глаз. Уже что-то, не правда ли?

Скальпель я решила оставить. У меня было предчувствие, что он еще понадобится.

Сигнализация давно разрывала динамики, но когда я вышла из комнаты для осмотров, коридоры оказались пустыми. Я не помнила, чтобы видела здесь кого-то помимо Кэллс и Вэйна, но это еще ничего не значило. Я много чего не помнила.

Глаз мужчины хлюпал в моей сжатой ладони. Он оказался больше, чем я думала, и круглее. К нему все еще был прикреплен зрительный нерв, выглядывая промеж моих пальцев. Каждая проходящая секунда приближала меня к Кэллс, потому я свернула влево, где, по моему мнению, находился ее офис. Флуоресцентные лампы мигали и гудели над головой, а белые стены, казалось, изгибались и надвигались на меня. Бог его знает, как далеко я зашла, мне никак не удостовериться, что я иду в правильном направлении.

Я пыталась разобраться в своих смешанных воспоминаниях об этом месте, чтобы выбрать правильную, ну хоть какую-нибудь дорогу. Но пустые коридоры заканчивались тупиками с закрытыми стальными дверями или открытыми безлюдными комнатами. Не было ни окон, ни статуй, ни картин, ничего, что хотя бы близко соответствовало размытому образу «Горизонта», каким я его помнила.

Я начала паниковать, сворачивая за углы и открывая двери, за которыми не обнаруживала ничего, кроме белых стен и металла. Они не выглядели знакомыми. Я была крысой в лабиринте; может, меня и не заперли в клетке, но я все еще оставалась пленницей. Хотелось верить, что Джуд освободит Джейми и Стеллу, что Ной жив и ждет меня, но с каждым тупиком моя надежда умирала, пока ее почти не осталось.

А затем я приметила маленькую дверцу, закрашенную белой краской, чтобы слиться со стеной. Открыла ее и проскользнула внутрь. Увидела узкий лестничный пролет.

Естественно, я поднялась наверх. Ступеньки скрипели под моим весом, сердце готово было взорваться в груди. Когда я открыла дверь на вершине, то петли противно взвизгнули, отчего я поежилась.

За ней упало что-то металлическое. Я услышала, как кто-то зашептал ругательства. Этот шепот был мне знаком.

— Джейми? — спросила я, распахивая дверь настежь.

— Мара? Мара? Не может быть! — голос парня раздался эхом в комнате, оказавшейся кухней. Я искала его взглядом, но видела лишь блестящие, искаженные отражения самой себя в стальных тумбах, стоявших в ряд у стен.

— Где ты? — спросила я.

Нырнула под подвесной горшок и заметила одно отражение, отличавшееся от других. Склонила голову вбок, когда оно исказилось; Джейми вылез из одного из ящиков, чуть не споткнувшись о кухонные принадлежности, разбросанные по полу. Он побежал ко мне, явно намереваясь обнять, но замер на полпути.

— Господи… Мара… что, черт возьми, с тобой произошло?

Я подняла голову, глядя на себя в стальной плинтус за огромной печью. Вот, что я увидела:

Один скальпель (в руке)

Один проигрыватель (в руке)

Один человеческий глаз (карий) (в руке)

Одна пропитанная кровью хирургическая рубашка (надета)

Одни золотые часы «Ролекс» (надеты)

Жаль, что у этой дурацкой рубашки нет карманов. Мое отражение пожало плечами, хоть я этого не делала.

— Кровь не моя.

— Боюсь спросить…

— Вэйна.

— А, тогда… Никогда не был более счастлив видеть тебя в крови!

И я никогда не была так рада его видеть. Друг выглядел вполне прилично, на нем не было медицинской рубашки. Обычный наряд — штаны-хаки, рубашка-поло, обуви нет, только носки — да только это необычно для него. По размеру одежда тоже не подходила. Край штанов доставал только до лодыжек, рубашка свободно висела на его туловище. Волосы парня постригли так коротко, что было видно, как под ними блестит череп.

— Нам нужно найти Стеллу. Есть идеи, где искать? — спросила я.

Джейми покачал головой.

— Я даже не знаю, где моя комната.

— Как ты выбрался? — я мысленно надеялась, что ответом был Джуд.

— Я играл в солитер, когда услышал, как дверь моей комнаты — клетки — зашипела и открылась. В коридоре было пусто, и я решил воспользоваться случаем. Только вот не знал, куда бежать, а в какой-то момент услышал позади себя шаги. Само собой, мне не особо хотелось кого-либо встречать, потому я открыл первую попавшуюся дверь — эту, — он махнул на кухонную, — и спрятался. Естественно, сначала я наделал хренову кучу шума.

— И шаги оказались моими.

— Твоими, — его выражение смягчилось. — Я рад, что так оказалось.

— Я тоже.

— Мне бы очень хотелось тебя обнять, но выглядишь ты мерзко. Без обид.

Уголки моих губ приподнялись в искренней улыбке.

— Почему когда говорят что-то обидное, то всегда добавляют «без обид» в конце?

— Обидно или нет, а ты вся в крови, — он окинул меня долгим взглядом, останавливаясь на часах на моем запястье. — Ба-бах! Какого хрена?

— Это часы Джуда, — я отвернулась и выглянула в коридор, пытаясь решить, куда же нам идти.

— Мне послышалось или ты действительно это сказала?

— Часы принадлежали Джуду, — медленно произнесла я. — Он оставил мне кассету и рассказал, как выбраться, — я протянула руку, осторожно раскрывая ладонь, чтобы не выпустить глаз Вэйна.

— Ясно. Во-первых, это глупо, Мара, и я ничего не понимаю, но здесь не привыкать. А во-вторых, кассета?

Я показала ему проигрыватель.

— Позже послушаешь. Но именно Джуд меня выпустил.

Глаза парня округлились.

— И тебя тоже, как мне кажется. Слушай, я все расскажу, но нам пора идти.

— Я очень ценю это, Мара, и нашу ситуацию тоже, правда. Но послушай себя! Ты просишь довериться парню, который ответственен за нашу нынешнюю ситуацию!

Я сделала глубокий вдох. Джейми был прав. Но он не слышал, что Джуд сказал о Ное. А сейчас было не время ему рассказывать.

— У меня не было другого выбора. Я проснулась в комнате с мертвым Вэйном, — ну, почти мертвым. — В его руке была кассета, дверь была закрыта, а Джуд сказал, что единственный способ выбраться — использовать его глаз на сканнере сетчатки. Он также откроет дверь в офис Кэллс, и именно туда мы направляемся. Тогда я подумала: «Ну, Мара, хуже все равно быть не может», и прислушалась к Джуду. Это привело меня к тебе.

Я начала идти по коридору, тщетно пытаясь игнорировать хлюпанье глаза в своей руке.

Джейми с легкостью меня догнал; он был выше, чем я помнила, даже выше меня.

— И я действительно очень этому рад, но это не мешает мне сомневаться в искренности нашего мнимого спасителя.

Я замерла на месте.

— Хочешь вернуться?

Он потер лоб двумя руками и провел ими по лицу, пока его нижние веки не оттянулись вниз.

— Ну?

— Не-е-ет, — протянул он слово.

— Тогда, будь добр, заткнись и помоги мне.

Стелла нашла нас первой. Девушка воспользовалась старым добрым трюком, спрятавшись в кладовке с метлами, только вот когда мы проходили мимо, она схватила Джейми за рукав, отчего он закричал и, следственно, закричала я.

— Да что с тобой НЕ ТАК?! — сказал он, легонько пихая ее в плечо.

— Прости! Я хотела привлечь твое внимание, не создавая шумихи.

— Да, отлично сработало!

Стелла практически не изменилась, не считая чистых старомодных джинсов и не к месту официальной шелковой блузки. Очень сомневаюсь, что она сама выбрала эту одежду — да ее никто бы для себя не выбрал! Но лицо девушки осталось таким же — оливковая кожа выглядела здоровой, расчесанные черные волосы сияли. И она не была покрыта кровью или какими другими телесными жидкостями. Из нас троих только я выглядела кошмарно.

— Боже, Мара! Я рада тебя видеть, но смотришься ты…

— Знаю.

— Нет, серьезно…

— Знаю! — Я свернула за угол, затем за еще один, пытаясь следовать своим размытым, ненадежным воспоминаниям, но сознательная часть меня не видела в местности ничего знакомого. Джейми был в таком же недоумении.

А вот Стелла нет. Если бы не она, мы бы никогда не нашли кабинет.

— Она однажды приводила меня сюда для какого-то письменного теста, — сказала девушка, когда мы молча остановились перед невзрачной дверью. Но у этой была маленькая камера в верхнем правом углу. Сканер сетчатки. Как и сказал Джуд.

— Ну? — поторопил Джейми. — Используй глаз.

Я попыталась впихнуть его парню.

Он отстранился и покачал головой.

— Не-а. Я брезгливый.

Я обернулась к Стелле.

— Даже не думай.

— Мне нужно, чтобы это сделал кто-то из вас, — пояснила я. — Внутри карта и наши папки.

— Так… пошли с нами?

Я почувствовала прилив злости и попыталась подавить его.

— Разве вы не заметили, что кого-то среди нас не хватает?

Они смущенно переглянулись.

— Я не могу остаться. Мне нужно найти Ноя.

— Мара, — начала Стелла. — Ной не…

— Что?!

— Выжил, — закончил Джейми.

Я проигнорировала предыдущие слова.

— Он жив, — сказала я с уверенностью, заткнувшей их обоих. — Так Джуд сказал. Он пообещал найти его, как и вас двоих, и выпустить. Разве так и не произошло? — Джейми открыл было рот, но я не дожидалась ответа. — Я должна была прийти сюда и достать наши личные дела — настоящие, чтобы мы наконец-то поняли, какого черта с нами происходит, а затем найти карту, которая выведет нас из этого места. Но сперва я должна отыскать Ноя, — я пыталась объяснить, каково мне было: знать, что он жив, что он здесь, но не со мной. И не могла. — Потому ты пойдешь за файлами, — я посмотрела на Стеллу, — ты за картой, — на Джейми, — а я найду вас позже.

Парень ласково положил руку мне на плечо, и я ненамеренно дернулась.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Слушай, я знаю, ты хочешь его найти. Но в этом нет смысла, если ты не знаешь, куда идти. Мы достанем папки, карту, а затем уйдем. Будем держаться вместе. Ладно?

Я посмотрела на друга. Он всегда был на моей стороне, даже когда не соглашался со мной. Он не верил, что Ной жив, но в этот момент это было несущественно. Он прав. У меня больше шансов найти Ноя, если со мной будет карта.

Потому я вручила ему проигрыватель и раскрыла кулак. Карий глаз Вэйна смотрел в пустоту. Я осторожно сжала его межу пальцами и подняла над своими глазами, как указывал Джуд.

Дверь открылась. Мы вошли внутрь.

Думаю, все мы в глубине души ожидали, что внутри нас поджидает вооруженный спецназ. Или что в нас будут стрелять отравленными дротиками. Но когда я зашла в офис доктора Кэллс со Стеллой и Джейми по бокам, комната оказалась мрачной и тихой.

А также практически пустой. Удручающе, я бы даже сказала. Металлический стол не был обременен кипой бумаг, из-под него выглядывал персидский ковер, казавшийся не к месту в этом стерильном помещении. Ни блокнотов, ни папок, ни даже офисного стула — только металлический. Она совсем не походила на кабинет, не считая ящиков у стены. Я молилась, чтобы они не оказались пусты.

— С чего начнем? — спросила Стелла. — И что конкретно мы ищем? Не могли бы вы меня просветить?

Я посмотрела на часы Джуда: 12:36. Вечера, как я полагала. Нам не попадались на пути окна, потому возможности узнать, день сейчас или ночь, не было, но я готова была поспорить, что последний вариант. Ночь больше подходила ситуации.

Если Джуд сказал правду, Кэллс знала о нашем местонахождении, наверняка следила за нами прямо в эту секунду, потому я включила проигрыватель. Мы прослушали долгое сообщение Джуда вместе. В этом офисе оно прозвучало даже более странным, чем в комнате с Вэйном, и я подметила вещи, которые упустила в первый раз. Голос парня звучал мягче, чем обычно. Серьезней. В нем не было напряжения, ни намека на сарказм или нетерпение. А еще он казался больным. Я слышала тихий хрип между слов, громкий кашель.

— Он так и не сказал, где найти карту, — заметила Стелла, когда кассета закончилась. — Она может быть где угодно. А выход здесь только один, — она нервно оглянулась на дверь.

— Один, о котором мы знаем, — поправил Джейми.

Оба были правы.

— Но какой смысл Джуду помогать нам сбежать, а затем запирать в ее офисе, когда мы и так были именно там, где она хотела нас видеть?

— Может, ей захотелось чего-то другого, — сказала Стелла. — Возможно… — ее голос затих. — Когда он забрал нас в прошлый раз, я была на пути в комнату, а он просто схватил меня. Всунул что-то в руку, и я отключилась, а проснулась уже связанной в саду. Ну, ты видела.

Джейми закусил губу.

— Со мной было так же. И он ничего нам не говорил до момента, как ты появилась. Просто… сосредоточенно молчал.

Стелла закрыла глаза, и ее густые брови свелись к переносице.

— Когда Меган очнулась, то молила не бить ее.

«Кто такая Меган?» — произнесла я одними губами, обращаясь к Джейми.

— Меган? С «Горизонта». Ну, которая всего боялась!

Мне это ни о чем не говорило, и Джейми это заметил. Он выглядел обеспокоенным.

— А затем Адам… — начала девушка.

— Придурок, который всегда ко мне цеплялся, — участливо вставил Джейми.

— …захотел узнать, почему Джуд делал это с нами, и тот просто на него посмотрел, а затем на Меган и отключившуюся Тару. Перерезал ей глотку, пока та была без сознания, просто так, — Стелла щелкнула пальцами.

— Он не произносил ни слова, пока ее кровь не пропитала песок, — сказал Джейми. — А затем предупредил, что, если мы не будем молчать, то он поступит так с каждым из нас, убьет одного за другим. Никаких дьявольских монологов. Ни объяснения. Ничего, — он сделал паузу. — Что тут скажешь… тот еще психопат.

— Знаю, — мой голос был четким и ясным. — Я знакома с Джудом дольше, чем с любым из вас.

Подумала рассказать им о Лорелтоне, про психушку и шрамы на моих запястьях — что он со мной делал, что заставлял делать. Но решила, что сейчас не время.

— Я не говорю, что доверяю ему. Но у нас и выбора-то особо нет. Пожалуйста, давайте просто поищем карту, Ноя, а затем выберемся из этой дыры?

Без лишних слов ребята взялись за поиски. Мы открывали ящик за ящиком. Все были пусты.

Шли минуты, подпитывая мое раздражение и ярость. Хотелось свалить все эти ящики, метнуть стол в стену. Пробить их своими пальцами. Стелла явно занервничала, стиснув зубы и запутавшись пальцами в волосах.

— Нам нужно выбираться отсюда.

— Ты что-то слышишь? — спросил Джейми.

Она покачала головой.

— Нет. Но я хочу уйти, — она попыталась дернуть за ручку, но дверь закрылась.

— Так отсюда не выйдешь, — сказала я, когда девушка всхлипнула, стоя на четвереньках на ковре под столом и пытаясь найти хоть что-то, что нам поможет. — Нужно использовать глаз.

Я оставила его на столе, но когда попыталась встать, то стукнулась головой.

— Ой!

Джейми высунулся из-за стола.

— Ты в порядке?

Я кинула на него сердитый взгляд.

— Похоже, что я в порядке?

— Туше, — он присел рядом и похлопал меня по голове пару раз, пока я не пригрозила его съесть.

— Эй, Мара, ты это видела? — спросил он.

— Что?

Парень смотрел на точку на ковре и потянулся к ней. Это был ключ.

Лицо Стеллы расплылось в улыбке во все зубы.

— Он должен что-то открывать!

— Да, обычно для этого и служат ключи, — сказала я.

— И не ящик, — проигнорировала она мою фразу. — Они и так открыты.

— Может, какой-нибудь сейф? — Джейми пересек комнату и наклонил один из ящиков вперед, обнаруживая за ним твердую стенку.

Качнувшись на пятках, я выхватила ключ из рук друга.

— Где ты его нашел?

— Прямо здесь, — он указал на пол. — Может, он был прикреплен к столу и упал, когда ты об него стукнулась?

Во мне зародилась идея, и я посмотрела на потертый яркий ковер.

— Помоги его отодвинуть, — сказала я, кивая на стол. Стелла замешкала и оглянулась на дверь, но затем присоединилась к нам. Мы выстроились с одной стороны стола.

Он оказался невообразимо тяжелым, крепкий металл, и нам понадобились все силы, которых было, как кот наплакал, чтобы сдвинуть его с места. Отдышавшись, мы с Джейми схватили ковер и одновременно убрали его в сторону.

— Разрази меня гром! — прошептал парень.

В линолеуме была вырезана прямоугольная дыра. А на ее дне, прямо в центре, виднелась замочная скважина.

Прежде чем Джейми и Стелла успели сказать хоть слово, я вставила ключ на место. В комнате было так тихо, что мы все услышали щелчок механизма. Я и не заметила, что сирена выключилась.

Достала ключ, и люк поднялся, оказавшись на удивление легким. Мы заглянули внутрь, но ничего не увидели, кроме вершины лестницы.

— Джейми, держи глаз, — никогда не знаешь, когда он может понадобиться. Я ступила ногой на первую ступеньку. Стелла потянула за рукав моей рубашки.

— Куда ты собралась?

— Вниз, — я отбросила ее руку. На лестнице были металлические пупырышки, чтобы уберечь от скольжения, и они кололи мне босые ноги. — Кассета у тебя? — спросила я Джейми. Он кивнул. А у меня остался скальпель, спрятанный за пояс моего нижнего белья. — Можете остаться здесь, если хотите, пока я не вернусь с картой.

— Ага, спасибо, но нет, — сказал Джейми. — Я пойду за тобой.

— Тогда увидимся на той стороне, — сказала я и исчезла во мраке.

Именно это мы и искали.

Комната, в которой мы оказались, была огромной, почти как бункер. На противоположной стене висела карта мира, испещренная сотнями кнопок десятков цветов, соединенных нитями, формирующими паутину. У некоторых кнопок были фотографии людей — одни улыбались, большинство нет, — клейкие бумажки с каракулями, или газетные вырезки на разных языках.

— Это она? — спросила Стелла, когда мы спустились с последней ступеньки. Она мягко приземлилась на пол в своих носках. Джейми тоже был без обуви.

— Не может быть, — озвучил он мои мысли. — Это карта мира, а не «Горизонта».

А затем я увидела нечто знакомое. Белую доску с уже виденными ранее надписями. Синий маркер потускнел, но слова все еще можно было прочитать:

Слепой метод

С. Бениция, проявлена (G1821 носит, присхждние неизвестно). Побочные эффекты (?): анорексия, булимия, самовредительство. Полож. реакция на вводимые лекарственные препараты. Противопоказания подозр, но неизвестны.

Т. Бар уз, не носитель, сконч.

М. Кэн, не носитель, усып.

М. Дайер, проявлена (G1821 носитель, первоисточник).

Побочные эффекты: ПТСР, галлюцинации, самовредительство, возможный подтип: шизофрен/парано. Положит реакция на мидазолам. Противопоказания: подозревается n.e.s.s [1].?

Дж. Рот, проявлен (G1821 носитель, подозрева первоисточник), индуцирован. Побочные эффекты: возможное п