Кембридж, Англия. Прошло столетие с той ночи, как мы с профессором бежали из Лондона, но он все равно продолжал относиться ко мне

Прошло столетие с той ночи, как мы с профессором бежали из Лондона, но он все равно продолжал относиться ко мне, как к ребенку.

Сегодня у него было особенно угрюмое настроение. Погода была пасмурной, в кабинете царили холод, влага и беспорядок. Он согревался бутылкой виски — любимой отравой — и яростно писал в одной из своих книг. Поцарапанный деревянный пол был завален рваной бумагой и потрепанными книгами. Я наблюдала за ним в тишине.

Недавно что-то привлекло его внимание, наделяя небывалой сосредоточенностью. Грядущие перемены, как он называл их. Профессор считал, что нашел способ положить им начало, но отказывался делиться мыслями со мной.

Он заботился обо мне во время лихорадок, спровоцированных развитием Дара, пока мое тело менялось, приспосабливаясь к нему. Заставлял есть, когда еда потеряла всякий вкус. Утешал во время ночных кошмаров и поймал меня, остановил, когда я впервые попыталась навредить себе.

Но теперь я не нуждалась в его опеке — уже много лет как. Я избавилась от девочки, сбежавшей из Лондона во мраке ночи, от той, что плакала по своему мужу на одну ночь. Я стала сильной, храброй и прекрасно себя контролировала. Когда хотела.

Но больше мне этого не хотелось.

Я устала притворяться кем-то другим ради безопасности окружающих. Мне нужно быть собой. Профессор знал меня, как никто другой, и именно поэтому я желала быть с ним. Но как бы я ни подводила к этой теме, он всегда от нее отмахивался. От меня. Он даже имя мне свое не назвал.

Звук разбивающегося стекла вывел меня из задумчивости. Мужчина сидел ровно за столом и смотрел в никуда.

Нет, не в никуда. Я проследила за его взглядом на портрет, висевший на противоположной стене. Его нарисовал один из учеников, и хоть профессор отказывался говорить какой, у меня были подозрения — стиль довольно узнаваем. Картина блестела от остатков напитка, из-за чего кожа и волосы профессора казались влажными. Резкий запах виски смешался с ароматом старых книг.

— Что такое? — ласково спросила я.

Он не ответил, и я встала между столом и портретом. Мужчина смотрел прямо сквозь меня, словно я была невидима.

Но сегодня он меня увидит. Он меня почувствует.

Я обошла стол и подобралась к креслу.

— Как вас зовут? — уже грубо поинтересовалась я. — Скажите.

Он слабо улыбнулся. Я задавала один и тот же вопрос на протяжении многих лет. Каждый раз он давал мне новый ответ.

Но сегодня он потянулся за куском бумаги — вырванным кусочком карты. Мое сердцебиение участилось. Он написал что-то на неизвестном мне языке и показал.

Я провела пальцами по словам.

— Я люблю вас.

— Я тебя вырастил, — ответил он, не встречаясь со мной взглядом.

— Это не так. Меня растила Сара Шоу…

— До твоего восемнадцатилетия. Затем я забрал тебя, обучил…

Я подошла ближе и прижала ладонь к его щеке. Он дернулся. Я не шевельнулась.

— Я знаю, что вы следили за мной с детства. Я знаю, что вы чувствуете за меня ответственность. Но вы не мой отец, а я уже не маленькая девочка.

— Это неправильно. — Его голос ничего не выражал.

Я запрыгнула ему на колени.

— Мне это не кажется неправильным. — В комнате не было других звуков, кроме нашего дыхания и шороха от ремня, вытаскиваемого через петли. Я поцеловала его под подбородком. Он судорожно вздохнул, и я быстро поцеловала его в губы.

Этого было достаточно.

Когда я проснулась утром, профессора уже не было. Девять месяцев спустя у меня родилась дочь. Мы не виделись с ним на протяжении двадцати одного года.

 

Лорелтон, Род-Айленд

Двадцать один год спустя

 

Профессор постучал в дверь моего коттеджа в день, когда Индира окончила свое обучение в Брауне. Я не хотела открывать, но знала, что выбора нет. Он ни на день не постарел с момента нашей последней встречи. С другой стороны, я тоже.

— Я нашел его, — сказал он с горящими от детской радости глазами, выглядевшими неуместно в сочетании с темным деловым костюмом. Он был похож на гробовщика.

— Что вы здесь делаете?

— Я нашел его.

— Прошу, уходите, — сухо произнесла я.

— Мара…

— Не смейте называть меня по имени! Вы не имеете права со мной разговаривать.

Он закрыл глаза.

— Можно войти?

— Нет.

— Прошу.

Я хотела захлопнуть дверь у него перед носом, но знала мужчину достаточно хорошо, чтобы понимать — он все равно не уйдет. Будет стоять, спать, преследовать меня на каждом шагу, пока не передаст послание, которое, по его мнению, я должна услышать.

— Вы бросили меня, — сказала я, впуская его внутрь. Необязательно облегчать ему задачу.

Взгляд профессора уткнулся в пол.

— Я видел, что с ней случится, если я останусь. Я сделал это, чтобы защитить вас.

— Как удобно, не правда ли? Так можно оправдать любой поступок. Просто скажите, что иначе быть не могло, у вас не было выбора. Так зачем вы пришли? Что вам нужно от меня? Я хочу, чтобы вы ушли до прихода Инди.

— Есть одна девушка. Мне нужно, чтобы ты с ней подружилась. Она страстная, очень умная, но скептичная. — Он спешно выпаливал слова — никогда не видела его столь возбужденным. — Она не станет меня слушать. Ты единственная, кому удастся убедить ее сделать все, что нужно, чтобы завести ребенка.

— И зачем мне это делать?

— Твоя дочь беременна.

Я пораженно заморгала.

— Что?

— Она не хотела говорить тебе до выпускного. Считала, что ты ее осудишь. У нее с скоро свадьба.

Я села и облокотилась на колени, опустив голову в руки.

— Это неизбежно, Мара… Ее дитя может оказаться…

Я резко подняла голову.

— Вы что-нибудь видели?

— Судьба ребенка слишком плотно связана с моей, я не могу различить нити. Но я знаю, что мы нуждаемся в мальчике Наоми. Нам нужен Спаситель. Просто на случай, если Индира окажется…

Тенью. Как я. Ему не нужно было произносить это вслух.

— Твои способности иссякнут, когда дитя Индиры начнет проявляться. Но если Наоми родит мальчика, мы сможем найти выход… если ты умрешь от его руки, то сможешь повернуть все вспять. Закончить этот круг.

— Смогу.

— Гарантий нет, ты же знаешь.

— А девушка? Что случится с ней?

— Выбор за ней. Если она согласится, то умрет.

Рискованно. Но я согласна, ради блага своей дочери. На следующий день мы с профессором полетели в Лондон.

— Он здесь! — закричал Даниэль. — В Нью-Йорке!

Я подняла голову с кухонного стола, морщась от затекшей шеи. Я что, заснула?

— Который час? — хрипло поинтересовалась я.

— Время вставать, — радостно ответил брат. Он был одет в выглаженные джинсы и рубашку, рядом стояла Стелла. Ее свежая одежда и бодрый вид меня раздражали.

— Я подумывала разбудить тебя и отправить в постель, — сказала она, попивая апельсиновый сок. — Но Даниэль меня остановил.

— Ты выглядела довольно жалко, — добавил братец.

Я не смогла придумать равносильно дерзкий ответ, но тут на кухню зашел Джейми, потирая сонные глаза.

— Кто в Нью-Йорке?

— Лукуми! Или как его там! Он читает лекцию в Колумбийском университете. — Даниэль повернул свой ноутбук, чтобы показать объявление Кафедры Сравнительной Литературы, и зачитал его вслух, пока я читала про себя: «Последняя девушка: Архетипы Юнга в поп-культуре, лекция представлена д-ром медицинских и философских наук А. Лукуми. За билетами обращайтесь в Колумбийский офис по делам студентов».

Джейми стал перед холодильником.

— Ты уже закончил говорить?

— Да, — прищурился Даниэль.

— Тогда мне может кто-нибудь объяснить, почему в доме нет сливочного сыра?

Братец его проигнорировал.

— Это сегодня! Я ухожу в четыре.

Я посмотрела на время. Оставалось два часа. Почувствовав прилив энергии, я встала со стула. Надо успеть переодеться, может, даже принять душ. Такое пропустить нельзя.

— Что ты делаешь? — спросил Даниэль.

— Собираюсь привести себя в менее жуткий вид. А затем, естественно, пойду с тобой.

Он покачал головой.

— Этого он и ждет. Он знает, кто ты, Мара… он был в твоей больничной палате и на вокзальной платформе. Этот человек преследовал тебя, не так ли?

— Так…

— Тогда он знает, что ты появишься.

— Тебя он тоже узнает. Разве ты не слушал? Он хочет вывести нас на чистую воду. Ему известно все и про всех, про всю нашу семью! Лукуми определенно знает, как ты выглядишь.

— Возможно, но я не планирую попадаться ему в поле зрения. А даже если и так, то что? В конце концов, я приехал посмотреть колледжи. Это естественно, что я буду…

— Слушать лекцию? — фыркнул Джейми. — Я бы не назвал это естественным.

— Естественно для Даниэля, — я взяла булочку из пакета на столешнице. — У нас есть арахисовое масло?

Парень скривился.

— Ты собираешься намазать его на бублик?

— Ну да.

— Да кто ты такая, Мара Дайер?

Я его проигнорировала.

— И каков твой план? — спросила я брата, откусывая большой кусок бублика с арахисовым маслом. — Накинешься на него прямо на сцене?

— Я собираюсь послушать лекцию, а затем проследить за ним. Хочу знать о нем все, начиная с того, где он живет.

— А затем, когда твоя миссия в духе «Скуби-Ду» закончится?

— Заставлю рассказать, как тебя излечить.

Его слова застали меня врасплох. Однажды я этого хотела — исцелиться. Быть спасенной. Я молила Ноя, чтобы он сделал это, но он не мог. Я не была сломленной.

Я повернулась к Стелле, заметно притихшей с момента начала разговора.

— А ты что скажешь?

— Я хочу его увидеть, — уверенно сказала девушка. — Чтобы он и меня излечил.

Хм-м… Снова к Даниэлю.

— И как ты себе это представляешь? Как заставить Лукуми что-либо для нас сделать? Все карты у него.

— Если он действительно стоит за всем этим, то ему пришлось на многое пойти, чтобы держать свою личность в тайне. Мы пригрозим раскрыть его, его имя…

— Выдуманное имя, — поправила я.

— …будет везде, — продолжал брат. — Мы напечатаем его историю во всех газетах. — Он схватился рукой за стол, где лежали стопки с папками и блокнотами. — Мы расскажем, что с тобой произошло, что с вами делали, за что он несет ответственность — тогда он больше не сможет скрываться. Мне придется сделать его фотографию на подиуме и связать ее с чем-то еще. Мне не удалось найти на него информацию в интернете.

— Есть еще фотография из офиса Маккарти, — сказал Джейми, доставая телефон.

— Дай-ка посмотреть, — недоверчиво попросил Даниэль.

Джейми вручил ему мобильный.

— Стойте, это он? Вид знакомый.

У меня пошли мурашки по телу.

— Я его не узнаю, но у меня впечатление, что мы виделись раньше.

«Возможно», — чуть не сказала я.

Брат покачал головой, словно для прояснения.

— Неважно. Главное последовать за ним, узнать все возможное, чтобы выяснить, кто он на самом деле — его имя, личность. Затем связать со всеми пережитыми вами ужасами и, наконец, обрести нормальную жизнь.

Вообще-то, почти все, что он сказал, относилось ко мне. И делалось ради меня. Это я нуждалась в Лукуми больше, чем кто-либо из присутствующих. Я единственная, кто не был невиновен.

— Как думаете, от кого он скрывается? — тихо спросил Джейми, но никто не ответил. Гадать бесполезно.

— Нам придется поговорить с адвокатом, — сказал Даниэль, склонив голову набок. — Вы же это понимаете?

Я не думала об этом, но он был прав.

— То, что вы… — Он остановился, прежде чем продолжить. — То, что с вами произошло, что случилось в «Горизонте»… нам нужно вывести их на чистоту, как-то разобраться, доказать, что вас мучили, что это была самозащита…

Не всегда. Но я решила прикусить язык.

— И когда он расскажет, как вас излечить, мы все равно поделимся этой информацией с публикой.

— Хватит это говорить! — крикнул Джейми.

Мы втроем повернулись к нему.

— Хватить говорить, что нас нужно излечить. Мне нравится, кто я есть. Не думаю, что нуждаюсь в исцелении. Я нормальный. — Он вышел из комнаты.

Даниэль облокотился на стол и потер лицо.

— Мара, ты же поняла, что я имел в виду?

Да. Но Джейми озвучил то, что я не могла. Легкий стыд сдерживал меня от высказывания этих мыслей вслух.

Я не считала, что меня нужно исцелять. Мне тоже нравилось, кем я становилась.

 

Чтобы разрядить обстановку, Даниэль предложил сделать перерыв перед лекцией. Мы устали, разволновались и запутались — слишком много времени было проведено в четырех стенах. Братец хотел продолжить чтение и никуда не пошел, оставляя нас со Стеллой и Джейми самих по себе. Для последнего это означало, что время закупиться едой.

Без машины и нашего согласия заказывать еду на дом, пришлось садиться на метро к «Хоул Фудс» (Джейми настоял), и тащить с собой пакеты на обратном пути. Платформа была необычно пустой, не считая двух молодых парней, писающих на кипу чего-то, похожего на тряпки. Мы со Стеллой спорили о художественных достоинствах граффити (я считала это искусством, она — вандализмом), но я на секунду отвлеклась, чтобы громко оповестить парней об их отвратительности. Они не ответили. Даже когда к ним обратился Джейми. Только тогда я заметила, что кипой тряпок на самом деле был человек.

— Что вы творите, вашу мать?! — крикнул Джейми, уверенно направляясь к ним.

Я шла за ним по пятам, Стелла за мной. Мы увидели женщину, сгрудившуюся у стенки, ее жалкая коллекция вещей валялась вокруг, как мусор. Она была дамой взрослой, с грязным лицом и широко открытыми глазами. Часть меня надеялась, что она была без сознания и не знала, что с ней делали, но стоило взглянуть на нее, как стало ясно — все она знала. И ей было стыдно.

Я буквально излучала гнев. Тут один из придурков сверкнул самодовольной ухмылкой и сказал Джейми:

— Если тебе надо идти, то…

Закончить он не успел, так как я врезала ему по веснушчатой морде. Второй блондинчик уж было замахнулся на меня, но Джейми крикнул: «Стой!» своим фирменным голосом. Оба замерли, но все еще слышали нас. Определенно.

Мои руки были так крепко сжаты в кулаки, что ногти впились в кожу.

— Она тоже человек! Как вы могли так поступить? — крикнула я.

— Отвечайте, — сухо добавил Джейми. — И говорите гребаную правду!

— Бездомные как чума, — сказал Веснушчатый, затем с силой сглотнул, будто это могло забрать его слова обратно. Блондинчик просто усмехнулся. Ему вовсе не было стыдно.

Стелла присела рядом с женщиной и спросила, не голодна ли та. Я шагнула в сторону придурков, стоявших у края платформы.

— В ней куда больше человеческого, чем в вас! — Я слышала, как женщина тихо всхлипывала. — Стелла, поможешь ей?

Я не смотрела, кивнула ли она, но предположила, что да, когда услышала хруст пластика.

— Дай ей что-нибудь поесть, — попросил Джейми.

Стелла посмотрела на наши пакеты и кивнула, предлагая женщине руку.

— Как вас зовут?

— Мария.

Она помогла ей подняться и сказала:

— Ну что, пошли?

— Нет, — медленно протянула я, поглядывая на парней. — Думаю, я останусь.

— Мара. — Процедила девушка. — Пошли.

Джейми придвинулся ко мне.

— Вообще-то, я тоже хочу остаться.

Веснушчатый рассмеялся.

— Вы серьезно думаете, что сможете нас наказать?

Много они знали! Я оглянулась на Стеллу:

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — неуверенно сказала она.

Я вернула взгляд на Веснушчатого и Блондинчика.

— Тогда иди. Сейчас же.

Но та не послушалась. Вместо этого она высвободила руку от Марии.

— Что вы собираетесь с ними сделать?

— Я хочу посмотреть, как Мара использует «круцио» на их задницах, — сказал Джейми.

Парни захохотали.

— Скорее «авада кедавра».

Стелла переводила взгляд с нас на них.

— Ты же не всерьез?

— Они этого заслуживают, — тихо прошептала я.

Блондинчик фыркнул.

— Две девчонки и ребенок? — Он окинул Джейми взглядом. — Сколько тебе лет?

— Достаточно, чтобы надрать тебе зад.

Веснушчатый согнулся от смеха.

— Я бы вырвала тебе глаз. Просто чтобы увидеть, как он смотрится в моей руке, — сказала я, но безрезультатно.

Это нормально. Ему необязательно мне верить.

— Ты же не… вы же не собираетесь… — судя по ее тону, Стелла совсем не была уверена в своих слабых утверждениях.

Я пожала плечами.

— Все по-честному.

Она повернулась к другу:

— Джейми.

Он не ответил.

— Заставь их сидеть ровно и пописай на них, — предложила Стелла. — Вот это будет по-честному!

Он покачал головой.

— Послушай, если бы ты пописала на меня…

— Я бы никогда так не поступила. — Девушка немного расслабилась. Она думала, что Джейми шутил. Возможно и так.

— Я очень ценю это, но давай представим, что ты все-таки пописала на меня. Тогда, если следовать Канту, я мог бы пописать на тебя в ответ. Это карательное правосудие. — Джейми повернулся к парням, замершим на месте — предположительно потому, что он им приказал. Они насторожено посматривали на нас. — Писать на бездомного человека — совсем другое дело. Это хуже. Есть уровни отвратительного, и это — практически высшая степень.

Так и было. Давно я не чувствовала себя такой злой, но, каюсь, я получала от этого и удовольствие. Мои нервы были на пределе. Синапсы горели. Я ощущала себя иначе и гадала, как же я выгляжу. Вытянула шею, чтобы посмотреть на отражение в зеркальной плитке и ждала, когда оно что-нибудь скажет, как обычно. Например, что делать. Но оно молчало. Хм-м.

Тем временем Джейми продолжал объяснять Стелле, почему эти придурки заслуживали большего наказания, чем она думала:

— Они в разной весовой категории. Они пользуются ее слабостью — это ужасно, отвратительно и аморально. Любой, кто так делает, заслуживает, чтобы его проучили. Пописать на них в ответ недостаточно.

В точку. В туннеле подул теплый ветер, навивая меня на мысль.

— Поезд едет, — обратилась я к Джейми.

Он встретился со мной взглядом и все понял.

— Слушайте внимательно, — сказал он парням, у которых и так не было выбора. — Спрыгните с платформы. Не становитесь на третью рельсу, но держитесь путей.

Глаза Стеллы округлились.

— Нет, — прошептала она. — Нет!

Но Джейми ее проигнорировал, и парни подошли к желтой линии, огромными буквами предупреждающей держаться подальше. Они спрыгнули с платформы, избегая третьей рельсы, как и было указанно. По выброшенной пачке из-под чипсов и фиолетовой ленточке пробежали две крысы, после чего исчезли в туннеле.

— Идите за ними, — сказал Джейми. — Зайдите в туннель.

— Ты не можешь это сделать! Джейми. Джейми! — кричала Стелла.

Я ответила за него:

— То, что они сделали, было неправильно.

— Но они не заслуживают такого!

— Откуда тебе знать? Что они думают?

Стелла притихла. Я наблюдала, как она сосредотачивается, как меняется ее лицо, мрачнея от каждой подуманной ими мысли.

— Неважно, — тихо сказала девушка, и по ее тону я поняла: ей не понравилось, что она услышала. — Это всего лишь мысли.

Но теперь мне стало интересно.

— Джейми, можешь заставить их говорить свои мысли вслух?

— Могу попытаться, — он подошел к краю платформы. — Давайте же послушаем, кретины! Озвучивайте каждую мысль, рождающуюся в ваших крошечных мозгах!

Очередное дуновение теплого ветра взъерошило их волосы, и Веснушчатый оглянулся через плечо, прежде чем крикнуть:

— Пошел ты!

Блондинчик добавил невыразимое слово.

Я наблюдала, как лицо Джейми ожесточается.

— О, не останавливайтесь, — тихо подначивал он. — Расскажите, что вы чувствуете на самом деле.

— Вы — настоящие паразиты, — распылялся Блондинчик. — Ленивые, бесполезные, ничтожные. Вы должны быть моими рабами!

Стелла побледнела. Ее голос дрожал:

— Они просто невоспитанные, Джейми. И глупые. Их смерть принесет тебе больше вреда, чем им. А как же их семьи?

Я ощутила предательский гул метро под ногами. Стелла что-то сказала, но Джейми не обращал внимания. Я посмотрела на Марию.

— Прекратите, — тихо попросила она; я едва ее расслышала. — Отпустите их.

Тут-то мой друг и дал слабину. Он все еще злился, но это был другой вид гнева. Холодный. Смиренный. Я уже знала, что он собирается сказать.

— Вылезайте оттуда. — На его лице было написано отвращение. — Она лучше, чем любой из вас.

И она, и Джейми. Но не я.

Он бы ни за что не дал им умереть, просто запугивал. Я же хотела их убить. Поступки парней не были незаконными, но это не отменяло их ядовитости. Вскоре они совершат что-нибудь более ужасное и навредят людям, которые этого не заслуживали. Я хотела остановить их прежде, чем появится такая возможность. Интересно, способна ли я на это?

В этот момент Веснушчатый подал руку Блондинчику. Поезд приближался — я видела свет вдалеке. Но к его приезду парни уже будут в безопасности. Я не знала, чего желать, что думать, и это меня злило даже больше. Они не могут уйти безнаказанными. Я не позволю.

Веснушчатый выругался. Он посмотрел на Блондинчика, его лицо скривилось от боли. Из носа текла кровь.

— Какого хрена! — прокричал парень, когда его губы окрасились алым. С диким, потерянным взглядом, он сжал свои ноздри, чтобы перекрыть поток.

Стелла в ужасе оглянулась на меня.

— Мара.

Джейми тоже посмотрел. Они знали.

Когда Веснушчатый наконец поднял друга с путей, то рухнул на пол, тоже истекая кровью.

Стелла потянула Джейми за руку.

— Скажи ей… заставь ее остановиться. Заставь ее остановиться!

Мария прикрыла рот; казалось, ее тошнило.

Поезд приехал на станцию, привезя с собой людей. Вокруг парней собралась толпа, и я с удивлением отметила Марию среди них. Она отошла от нас и рьяно что-то обсуждала с полицейским, пытаясь помочь тем же людям, которые сделали ее своей жертвой. Меня это впечатлило. Я решила оставить их в живых.

На сегодня.

 

Джейми чуть руку мне не вырвал, пока тащил меня к лестнице. Сердце гулко билось в груди. Когда мы выбрались наружу, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Мне нужно успокоиться. Тут я кое-что поняла.

— Нам нужно вернуться.

Он быстро закачал головой.

— Нет, Мара.

— Мы оставили еду!

Друг посмотрел на меня, как на сумасшедшую. Затем остановил машину, запихнул меня внутрь и в кои веки оплатил проезд неизвестно откуда взявшимися деньгами. По возвращению в Верхний Вест-Сайд он отпер дверь в дом тети и зашел внутрь. Стелла как раз поднималась по лестнице, ее лицо было бледным и заплаканным.

— Как ты могла так поступить? — спросила она.

Не нужно было уточнять — я знала, о чем речь.

— Они этого заслуживали.

Она спокойно забралась на верхнюю ступеньку и повернулась ко мне. Я не предвидела удара, пока не почувствовала боль от пощечины.

— Черт! Боже, Стелла, да что с тобой?!

— Что с тобой?!

— Мир был бы куда лучше без них, — сказала я, поглаживая щеку.

— Ты этого не знаешь. Люди меняются.

Я медленно покачала головой.

— Это не так. Мы те, кем мы являемся.

— С чего столько шума? — спросил Даниэль, спускаясь на первый этаж. Он перевел взгляд с меня на Стеллу. — Что случилось?

— Был один инцидент… — начал Джейми.

— Тебя совсем не мучает совесть? — прокричала девушка, сжав кулаки.

— За то, что припугнула их?

— За то, что пытала их!

Нет. Я не чувствовала себя виноватой. Я устала стыдиться своих желаний.

— Я эволюционировала.

Ее челюсть напряглась, и она проскользнула мимо моего брата, пихнув его в плечо по пути на второй этаж. Напоследок она повернулась к нам:

— Я думала, мы лучше этого. Считала нас хорошими людьми.

Все молчали, пока Джейми не прошептал:

— Никто из нас не говорил, что мы хорошие.

Даниэль нахмурился.

— Я хороший!

«Но ты не один из нас».

Он последовал за Стеллой, чтобы разузнать о произошедшем. Неизвестно, как она ответит, но я была полностью уверена, что не хочу это слышать. И знать, что он подумает.

Я села в гостиной, разулась и посмотрела на свое отражение в телевизоре. Мое лицо ничего не выражало, как пустая тарелка. Я заметила движение позади себя и обернулась. Джейми молча прислонился к дверной раме.

— Ты тоже на меня злишься? — мой голос был лишен эмоций.

— Злюсь? — Казалось, он удивлен вопросом. — Нет.

Мой друг продолжал стоять и смотреть на меня взглядом, которому я не могла дать определение.

— Что тогда?

— Я боюсь тебя, — сказал он и вышел из комнаты.

Никогда не забуду взгляд Стеллы, когда она стояла у подножья лестницы с чемоданами в руках.

Ее черные волосы вяло лежали на плечах, а с глазами было что-то не так. Я видела ее разной: взволнованной, напуганной, в ужасе, но сегодня она была другой.

Мы вчетвером планировали отправиться на лекцию, но когда я спустилась вниз за братом и увидела покрасневшие глаза Стеллы, то поняла, что мы пойдем втроем.

— Я ухожу, — она шмыгнула носом, но в ее голосе слышалась сталь, а не слезы.

— Мы тоже, — сказал Даниэль. — Пошли с…

— Нет, я ухожу, — перебила она.

Парень выглядел потрясенным.

— Но мы так близки к…

— Нет, — резко сказала девушка. — Я просто этого не замечала. — Брат хотел было что-то сказать, но Стелла не позволила: — Тебя там не было! Ты не видел… — Она остановилась и быстро посмотрела в мою сторону. — Какие бы надежды я ни питала, теперь уже слишком поздно. — Закусила губу и подозвала Джейми, не глядя на него.

Такого я не ожидала.

— Ты тоже? — мой голос задрожал.

Он перевел взгляд с меня на Стеллу и, после целой вечности, ответил:

— Я больше других хочу разобраться в этом дерьме, но, может… Мара…

— Мара больна, — сказал Даниэль, и я не исправила его, хоть была не согласна. — Ей нужна твоя помощь. Нам нужна.

Он не ответил, просто продолжал стоять. Стелла ждала у двери.

Я не могла в это поверить. Не хотела.

— Будьте осторожны, — едва слышно сказала девушка. Ее злость испарилась и сменилась усталостью. — Было приятно познакомиться, — сказала она Даниэлю.

— И мне. Куда ты пойдешь?

Она пожала плечами и слабо улыбнулась.

— Домой.

Я не желала смотреть, как они с Джейми уходят. Протолкнулась мимо брата, даже не попытавшегося меня остановить, и зашла в каморку, закрывая за собой дверь. Ну, почти.

— Она не в себе, — сказал Даниэль.

— Это мягко сказано, — ответил Джейми.

Значит, он остался.

— Она всерьез меня пугает, чувак.

— Знаю.

— Сомневаюсь. То, что она сделала, было поистине ужасно.

— Слушай, нам просто надо найти того, кто в ответе за происходящее. У любой проблемы есть решение, но нам нужен ты, чтобы его добиться.

Другим могло бы показаться, что брат раздражен. Даже снисходителен. Но я-то слышала страх в его голосе.

— Думаю, нам нужно хотя бы учитывать возможность, что… — Джейми остановился и глубоко вдохнул. — Какой план «Б»?

Казалось, прошла вечность, прежде чем Даниэль ответил:

— Его нет.

 

В конце концов, Джейми решил остаться. Всю дорогу в университет наша троица молчала. Отъезд Стеллы взбудоражил нас, но никто не хотел этого признавать. Особенно не по себе было Джейми. Мы ни разу не разделялись с побега из «Горизонта». Это была часть его стратегии — если нас разлучить, мы станем уязвимы. Но я не переставала гадать, жалел ли он, что разделился с ней.

Помимо этого я ничего не чувствовала. Вслепую копалась в себе, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь реакцию на произошедшее в метро, но тщетно. Или не совсем. Прежде чем я порезала себя и Стелла вытащила имплантаты, я могла хотеть, желать, думать, но ничего не происходило. Доктор Кэллс об этом позаботилась.

А теперь?

Я снова стала собой. Думая о чем-то, я могла воплотить это в жизнь. Сделать свои желания реальностью. И не жалела об этом. Я столько времени потратила, мечтая быть другой, иметь возможность что-то поменять. При возможности, я бы избавилась от старой себя и стала иной девушкой. Сменила бы имя на какую-нибудь Клару или Мэри — послушную, нежную и улыбчивую. Раньше я думала, что куда легче стать кем-то новым, чем быть собой, но теперь это изменилось. Та девушка умерла вместе с Рэчел и погребена под разрушенной психбольницей. Впервые я осознала, что не сильно-то по ней скучаю.

Неважно, что я другая. Мне не нужно искать истоки этих изменений. Мне не нужно лекарство или даже ответы, хоть они и были на расстоянии вытянутой руки. Мне нужно только одно.

Я была уверена, что Ной не мертв. Иначе я бы не просто почувствовала — я бы знала это. Я переверну весь мир наизнанку, пока не найду его, и начну с Абеля Лукуми.

 

Даниэль переплел наши руки, и мы спустились по скользким от дождя ступенькам на станцию. Даже когда все другие от тебя отворачиваются, с тобой всегда будет семья.

Нас встретил ни с чем не сравнимый аромат метро — смесь кофе, тел, сигарет и рыбы — когда мы провели проездными по экрану турникета. На часах полпятого, а платформа уже забита людьми: застенчивый подросток, держащий чехол от виолончели так, будто он может придавить его. Девушка в лакированных кожаных штанах с платиново-светлыми волосами, сплетенными в косу-венец. У информационной доски скакал потерянный птенчик и подбирал крошки сэндвича. Стоило его заметить, как меня накрыла волна всепоглощающей, непреодолимой грусти. Я замерла на полушаге и дернула Даниэля за руку.

— Что такое?

Я не знала, как ответить — сама не понимала. Просто указала на маленький киоск, и брат кивнул, высвобождаясь из моей хватки. Я купила сэндвич и оставила его птичке.

Порыв спертого воздуха возвестил о прибытии поезда, и мы пропихнулись мимо девушки с косой и мужчины с дредами до пояса, держащего за руку маленькую девочку.

— Я человек-паук! — кричала она.

У столба сидел бизнесмен с темным пятном на лице и ел сладкие жареные орехи из жирного пакета.

Джейми молча пробирался сквозь толпу, пока не нашел местечко, куда бы влезли мы втроем. Девочка все продолжала громко возвещать о своей личности.

— Что, если у кого-то здесь вши?

Молодая пара с идентичным созвездием прыщей на лице, целующаяся еще пару секунд назад, посмотрела на него с отвращением.

— Э-э, что? — спросил Даниэль.

— Что, если бы в поезде был мальчуган со вшами? Вы бы сели с ним и тоже стали вшивыми.

— Какая мерзость, — сказала я.

Джейми провел рукой по голове.

— Могу поспорить, такое случается.

— Хватит! — я дернула его за руку. От одной мысли все тело зачесалось.

— Не волнуйся, Мара, — он взъерошил мне волосы. — Они такие блестящие!

Мы одновременно залились смехом. Я почувствовала огромное облегчение — и это мягко сказано! Джейми оставался моим другом. Может, я и изменилась, но я все равно в них нуждалась.

На душе стало легче, и я дала волю мыслям, глядя на размытое отражение в темном окне вагона. Оно было послушным и тихим, и я ощутила странное спокойствие. Только я собралась заснуть, как свет замигал, и поезд со скрипом остановился. Наша станция была следующей, но мы так до нее и не добрались.

 

— Привет, народ! — донесся механический голосок из динамика. — У нас произошла техническая остановка. — Он сказал что-то еще, но слова заглушил шум. — Мы поедем, как только устраним неполадки.

Жители Нью-Йорка невозмутимы, когда собираются группой, и наша разношерстная компания не была исключением. Пожилая женщина азиатской внешности держала за руку очаровательного мальчика в синем пальто. Несмотря на то, что обращался он к ней по-английски, женщина отвечала на другом языке, возможно, китайском. Рядом с ней измотанная мать двух детей пыталась угомонить своих резвых чад, чтобы те не разбежались в разные стороны, пока она собирала упавший кулек с продуктами. Ее яблоки рассыпались по вагону, как бильярдные шары. Но никто не плакал. Не паниковал. По крайней мере, пока не выключился свет.

Сперва все молчали, но вскоре толпа зашумела. Люди говорили, дети кричали. Нельзя сказать, что воцарилась кромешная тьма — в других вагонах горели аварийные огни, просто нашему не повезло.

— Такое случается сплошь и рядом, — сказал Джейми. Его лицо освещалось тусклым, устрашающим сиянием. — Они быстро разберутся.

Даниэль вздрогнул от внезапно раздавшихся помех — я ощутила плечом, как он подпрыгнул. Чей-то мобильный завибрировал от доставленного сообщения. А затем незнакомка произнесла мое имя:

— Мара Дайер?

Обладательницей голоса оказалась двадцатилетняя девушка с копной диких, вьющихся волос, наушниками в ушах и кольцом в носу. В одной руке она держала книгу с неразборчивым названием и пышным зеленым деревом на обложке, а в другой телефон.

— Кто здесь Мара Дайер?

Взгляды мальчиков буквально впились в меня. Спертый воздух сдавливал и мешал быстро думать.

— Э-э, я? — успела я отозваться, прежде чем Джейми шикнул на меня.

Все в вагоне наблюдали, как Кудряшка подходит и отдает свой телефон.

— Тут кто-то пишет тебе.

— Я тебя не знаю, — решила я начать с очевидного.

— Да и я тебя. Но тому, кто пишет сообщения, как-то все равно. Сама посмотри.

Я пыталась, но мои руки были скованы железной хваткой брата и Джейми.

— Это плохо, — сказал Даниэль. — Очень плохо.

Я отмахнулась от них и забрала телефон у девушки.

У МЕНЯ ЕСТЬ ТО, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ.

Под этим находилась фотография Ноя. Я не видела, где он и что делал; лишь его лицо крупным планом. Но это определенно он, вполне себе живой. Рядом лежала газета с сегодняшней датой.

— Можно мне теперь забрать телефон? — спросила Кудряшка, но я ее проигнорировала.

— Спроси, кто это, — посоветовал Джейми.

— Так он и ответит, — хмыкнул Даниэль.

— Откуда ты знаешь, что это «он»?

Брат закатил глаза.

— Это «он».

«Кто это?» — ответила я. Через пару секунд телефон вновь звякнул.

ЭТО ВАЖНО? ОТКРОЙ ДВЕРЬ МЕЖДУ ВАГОНАМИ И ВЫХОДИ. БРАТА И ДРУГА НЕ БЕРИ, ИНАЧЕ БЫТЬ БЕДЕ.

— Ловушка, — одновременно сказали мальчики.

— Эй! — гневалась Кудряшка. — Можно телефон обратно?

Джейми посмотрел на нее.

— Это не твой. — Ее лоб сморщился, а глаза покрылись пеленой. — Ты уронила его на рельсы.

— Уронила? — ее голос дрогнул, и она перевела взгляд с Джейми на мобильный в моих руках.

— Да. А теперь уходи. — Джейми помахал ладонями. — Пошла.

Я встала.

— Ой, Мара, да ладно тебе! — сказал друг.

Даниэль покачал головой:

— Ты никуда не пойдешь.

— Конечно, пойду.

Снова раздались помехи из динамика, но свет не загорелся и никто не двинулся с места. Даниэль и Джейми были правы. Естественно это ловушка. Но я была не в том состоянии, чтобы видеть картину иначе, как доказательство, что Ной жив. Я должна позаботиться, чтобы он таким и оставался. И Даниэль с Джейми тоже.

— Сестренка, я люблю тебя и пойду ради тебя на все, но я очень не хочу ползать по недрам нью-йоркского метро. Пожалуйста, не заставляй меня.

— Я не только не стану тебя заставлять, — начала я, потянувшись к дверце между вагонами. — Я даже не позволю тебе это сделать.

— Ты меня не остановишь.

Джейми наклонился. Будь у него волосы, он бы начал рвать их на голове.

— Мара, черт бы тебя побрал! Мы уже это проходили!

Я повернула ручку и вышла во мрак.

— Правда. И со мной все было хорошо в итоге.

— Это зависит от твоего определения «хорошо».

Я повернулась к ним.

— Послушайте, ну что может быть ужасного в этих туннелях? Крысы? Диггеры?

— Злой гений, который целенаправленно хочет тебя убить? — подсказал Джейми.

— Неправильно. Самое ужасное в этих туннелях — это я. — Я закрыла дверь и спрыгнула на рельсы.

Телефон девочки завибрировал в моей руке.

ИДИ К КОНЦУ ВАГОНОВ, ПОКА НЕ ПРОЙДЕШЬ ВЕСЬ ПОЕЗД. ЗАТЕМ НАЙДИ ТРЕТЬЮ НИШУ С ДВЕРЬЮ.

Казалось, изогнутые стены тянутся до бесконечности, но я все равно пошла вдоль миниатюрных разъемов в путях, набитых мусором. Ветер шуршал газетами, приклеенными к слизким стенам, разрисованным граффити. Когда я подошла к концу поезда, мое сердцебиение участилось, но не от страха. Я верила в то, что сказала ребятам. Я верила в себя. Я найду Ноя и накажу того, кто забрал его у меня.

Я прошла мимо первой и второй ниши, но не успела дойти до третьей, как услышала свое имя позади.

— Мара? — голос Даниэля эхо