Глава 24. Я нервничаю. Словно аниматронная группа из «Чак И

Я нервничаю. Словно аниматронная группа из «Чак И. Чиз»[42] устроила вечеринку в моём животе. Я всегда ненавидела «Чак И. Чиз». Почему я думаю о «Чак И. Чиз»? Не знаю, отчего я так возбуждена. Я просто снова увижу маму. И Шонни. И Бридж! Бридж сказала, что приедет.

Рейс Сент-Клера в Сан-Франциско будет только через три часа, поэтому мы садимся на поезд, курсирующий между терминалами, и Сент-Клер провожает меня в зону прибытия. Мы молчим, с тез пор как вышли из самолёта. Думаю, дело в усталости. Мы доходим до контрольно-пропускного пункта безопасности — дальше Сент-Клеру нельзя. Дурацкие инструкции АБТ. Жаль, что я не могу познакомить его со своей семьёй. Группа «Чак И. Чиз» переходит на следующий уровень беспредела, что странно, потому что я не нервничаю из-за расставания. Я увижу Сент-Клера через две недели.

— Хорошо, Банана. Видимо, пришло время прощаться.

Он обхватывает ремни своего рюкзака, и я делаю то же самое.

В этот момент нам стоило бы обняться. Но я почему-то не могу это сделать.

— Передай маме привет от меня. То есть, я понимаю, что не знаю её. Просто она кажется очень хорошим человеком. И я надеюсь, что это так.

Он нежно улыбается.

— Спасибо. Я передам.

— Позвонишь мне?

— Да, конечно. Ты будешь так занята с Бридж и как его бишь там, что забудешь о своём английском товарище Сент-Клере.

— Ха! Значит, теперь ты англичанин!

Тыкаю его в живот.

Он хватает мою руку, и мы со смехом бодаемся.

— Я объявляю себя... человеком без… национальности.

Я вырываюсь на свободу.

— Всё равно я тебя поймала. Ой!

Седой мужчина в солнцезащитных очках ударяет по моим ногам красным в клеточку чемоданом.

— Эй, вы! Извинитесь! — кричит Сент-Клер, но мужчина уже слишком далеко, чтобы услышать.

Потираю голени.

— Ладно, проехали. Мне нужно идти.

Ещё один шанс обняться. Почему мы не можем этого сделать? Наконец я делаю шаг вперёд и осторожно его обнимаю. Сент-Клер замирает, и объятие выходит неуклюжим, особенно из-за рюкзаков. Я снова чувствую запах его волос. О, небеса.

Мы отходим друг от друга.

— Повесились на шоу сегодня вечером, — говорит он.

— Хорошо. Удачного полёта.

— Спасибо.

Он покусывает большой палец, а затем я прохожу через пункт, встаю на эскалатор и оглядываюсь напоследок. Сент-Клер подпрыгивает и машет мне. Я заливаюсь смехом. Его лицо сияет. Эскалатор увозит меня вниз.

Сент-Клер исчезает из виду.

Я сглатываю и оборачиваюсь. И затем… вот они. У мамы гигантская улыбка на лице, а Шонни прыгает и махает, точно как Сент-Клер.

 

***

 

— В последний раз говорю, Бриджет сказала, что очень сожалеет. — Мама расплачивается со сварливой женщиной за парковку около аэропорта. — Ей нужно репетировать.

— Конечно. Мы ведь с ней не четыре месяца друг друга не видели.

— Бридж — РОК-ЗВЕЗДА, — говорит Шонни с заднего сиденья. Его голос полон обожания

О-о-о! Кто-то стал фанатом.

— О, да?

— Она говорит, что её группа будет на MTV, но не как отстойная, а как одна из самых крутых, которую можно увидеть, только купив специальный кабельный пакет.

Я оборачиваюсь. Мой брат выглядит странно самодовольным.

— И откуда ты знаешь о специальных кабельных пакетах?

Шонни качает ножками. Одна из его веснушчатых коленных чашечек покрыта лейкопластырями Звёздных войн. Семью или восемью полосками.

— А вот знаю. Бридж рассказала.

— А. Ясно.

— А ещё она рассказала о молящихся богомолах. Что девочка-богомол съедает голову богомола-мальчика. И она рассказала мне о Джеке Потрошителе и НАСА, и показала, как готовить макароны с сыром. Очень вкусные, с мягким сыром.

— Что-нибудь ещё?

— Кучу всего.

Это уже… угроза.

— О. Эй, смотри, что у меня есть.

Расстёгиваю молнию на рюкзаке и достаю пластмассовую коробку. Это оригинальный песчаный человек из «Звёздных войн». Покупка на eBay проела мой недельный бюджет на еду, но это того стоило. Братик очень хотел эту игрушку. Я думала отдать подарок позже, но Шонни нужно срочно вернуться на мою сторону.

Держу пакет. Сердитая маленькая фигурка смотрит на меня с заднего сиденья.

— Счастливого раннего Рождества!

Шонни скрещивает руки.

— У меня уже есть такая. Бридж подарила.

— Шон! Что я говорила о благодарности? Скажи сестре спасибо. Ей пришлось нелегко, чтобы купить тебе такую вещь.

— Всё нормально, — бормочу я, убирая игрушку обратно в сумку. Удивительно, как маленький обиженный семилетка может управлять моими чувствами.

— Он просто скучал по тебе, вот и всё. Говорил о тебе без остановок. Просто он не знает, как выразить свои чувства теперь, когда ты здесь. Шон! Прекрати пинать кресло! Я же говорила тебе не толкать моё кресло, когда я за рулём.

Шонни мрачнеет.

— Мы можем заехать в «Макдональдс»?

Мама смотрит на меня.

— Ты голодна? Вас кормили в самолёте?

— Я не прочь перекусить.

Мы съезжаем с автомагистрали и едем к кафе. Обед ещё не подают, и Шонни закатывает истерику. Мы выбираем картофельные оладьи. Мама и Шонни берут колу, я заказываю кофе.

— Ты теперь кофеманка? — с удивлением передаёт мама кружку.

Я пожимаю плечами.

— В школе все пьют кофе.

— Ну, надеюсь, молоко ты всё ещё пьёшь.

— Как Шонни сейчас?

Мама скрипит зубами.

— Это особый случай. Его старшая сестра приехала домой на Рождество. — Она указывает на канадский флаг на моем рюкзаке. — Что это?

— Мой друг Сент-Клер купил его для меня. Чтобы я не чувствовала себя чужой.

Она поднимает брови и выезжает обратно на дорогу.

— В Париже много канадцев?

Моё лицо вспыхивает.

— Я просто чувствовала себя, понимаешь, глупо какое-то время. Одной из тех ужасных американских туристов с белыми кроссовками и камерами на шее. Поэтому он купил его для меня, чтобы я не чувствовала себя... смущённой. Американкой.

— Здесь нечего стыдиться, — отрезает она.

— Боже, мама, я знаю. Просто я имела в виду… ладно, забудь.

— Это английский мальчик с отцом-французом?

— У тебя какое-то к нему предубеждение?

Я злюсь. Мне не нравится, на что она намекает.

— Кроме того, он американец. Он родился здесь. Его мама живёт в Сан-Франциско. Мы сидели друг рядом с другом в самолёте.

Мы останавливаемся на красный свет. Мама пялится на меня.

— Тебе он нравится.

— О, БОЖЕ, МАМ.

— Так и есть. Тебе нравится этот мальчик.

— Он просто друг. У него есть девушка.

— У Анны есть па-а-арень, — поёт Шонни.

— Нет!

— У АННЫ ЕСТЬ ПА-А-АРЕНЬ!

Пригубливаю кофе и давлюсь. Он отвратителен. На вкус как дерьмо. Нет, даже хуже, чем дерьмо, — оно, по крайней мере, органического происхождения. Шонни всё ещё меня подразнивает. Мама оборачивается и хватает его за ноги. В результате брат снова бьёт по её креслу.

Мама видит, какую я строю гримасу над кофе.

— Боже, боже. Один семестр во Франции, и мы уже мисс Утончённость. Твой отец будет просто рад.

Как будто это был мой выбор! Как будто я просила поехать в Париж! И как она смеет вспоминать про папу.

— У А-А-А-АНЫ ЕСТЬ ПА-А-АРЕНЬ!

Мы возвращаемся на автомагистраль между штатами. Час пик, атлантское движение заглохло. Из машины позади играет убойный бас. Автомобиль впереди распыляет облако выхлопа прямо в нашу вентиляцию.

Две недели. Всего лишь две недели.