Глава 25. София мертва. Мама выезжала на ней только три раза после моего отъезда, и теперь машина застряла в какой-то ремонтной мастерской на Понсе де Леон-авеню

София мертва. Мама выезжала на ней только три раза после моего отъезда, и теперь машина застряла в какой-то ремонтной мастерской на Понсе де Леон-авеню. Мой автомобиль, может, и кусок красного металлолома, но это мой кусок красного металлолома. Я заплатила за неё из личных сбережений, вытерпев зловонье киношного попкорна в волосах и маргарин на руках. Её зовут в честь моего любимого режиссёра, Софии Копполы. София создаёт атмосферные импрессионистские фильмы со спокойным, но безупречным стилем. Она одна из только двух американских женщин-режиссёров, номинированных на Оскар.

Она должна была победить.

— Почему тебя не может подвезти кто-нибудь из друзей? — спрашивает мама, когда я жалуюсь, что не могу поехать на её минивэне на концерт «Ужасов по дешёвке».

— Поскольку Бридж и Тоф уже будут там. Им нужно всё настроить.

Капитан Джек вик, вик, викает, требуя внимания, так что я сую оранжевый шарик в его клетку и чешу за ушком.

— Может, Мэтт?

Я с ним месяцами не общалась. Догадываюсь, что он идёт, но, блин, с ним будет Черри Милликен. Нет, спасибо.

— Я не буду звонить Мэтту.

— Ну, Анна. Мэтт или минивэн. Решай сама.

 

***

 

Я выбираю бывшего. Раньше мы были хорошими друзьями, так что я как бы горю от нетерпения встретиться с ним снова. И возможно Черри не такое уж зло, как я помню. Только вот она зло. Абсолютное. Только пять минут в её компании, а я уже не могу постичь, как Бридж терпит её за ланчем каждый день.

Я сижу на заднем сиденье машины Мэтта. Черри оборачивается — её волосы ниспадают занавеской как в рекламе витаминного шампуня.

— Итак. Какие парни в Париже?

Я пожимаю плечами.

— Парижане.

— Ха-ха. Ты смешная.

Фальшивый смех — одна из её мелких особенностей. Что Мэтт в ней нашёл?

— Никого особенного?

Мэтт улыбается и глядит на меня через зеркало заднего вида. Не знаю почему, но я забыла, что у него карие глаза. Почему этот цвет делает некоторых людей удивительными, а других — полной посредственностью? Тоже самое с каштановыми волосами. Статистически говоря, Сент-Клер и Мэтт похожи. Глаза карие. Волосы тёмные. Цвет кожи белый. Есть значительная разница, но все же. Это всё равно, что сравнивать трюфели в шоколаде с дешёвым батончиком.

Я думаю о «трюфеле в шоколаде». И его девушке.

— Не совсем.

Черри рассказывает Мэтту какую-то историю, произошедшую в хоре, чтобы я не смогла вмешаться в разговор. Мистер Батончик объясняет мне, кто есть кто, но мои мысли далеко. Бриджет и Тоф. Не изменилась ли Бридж? Продолжатся ли наши с Тофом отношения?

И тут до меня наконец доходит. Я скоро увижу Тофа.

В последнюю нашу встречу мы поцеловались. Не могу не фантазировать о нашем воссоединении. Тоф выбирает меня из толпы, не в силах отвести взгляд. Посвящает мне песни. Встречает за кулисами. Целует в тёмном углу. Возможно, я все каникулы проведу с Тофом.

К тому времени, как мы доезжаем клуба, у меня порхают бабочки в животе, в самом хорошем смысле этого слова.

Только вот когда Мэтт открывает мне дверь, я понимаю, что мы не в клубе. Скорее... в кегельбане.

— Мы по адресу приехали?

Черри кивает.

— Здесь играют лучшие подростковые группы.

— О!

Бридж не упоминала про кегельбан. Но всё нормально, концерт всё равно будет здоровским. И я забыла, что нас не пустили бы в клуб, ведь мы несовершеннолетние. Странная забывчивость. Другое дело, если я бы прожила во Франции очень долго…

Внутри нам говорят, что нужно купить дорожку, иначе на концерт не пустят. Значит, мы должны также арендовать обувь. Гм, нет. Я ни за что её не надену. Сотни людей её носили, и, что, один пшик Лизола убьёт всё противные вонючие микробы? Сомневаюсь.

— Не надо, — говорю я, когда парень выкладывает кроссовки на прилавок. — Можете не выдавать.

— Леди. Играть без обуви запрещено.

— Я не играю.

— Леди. Возьмите обувь. Вы задерживаете очередь.

Мэтт хватает кроссовки.

— Прости. — Он качает головой. — Я забыл, как ты относишься к подобному.

Черри фыркает, и Мэтту приходится нести и её обувь. Он оставляет наши кроссовки под пластмассовыми оранжевыми стульями, и мы проходим к сцене, вжатую к дальней стене. Собралась небольшая толпа. Бридж и Тофа нигде не видно, остальных я не узнаю.

— Думаю, они будут первыми, — говорит Мэтт.

— Хочешь сказать, что они на разогреве в кегельбане для несовершеннолеток? — спрашиваю я.

Он бросает на меня косой взгляд, и я чувствую себя маленькой. Он прав. Это всё равно круто! Это их первый концерт! Но дурное предчувствие возвращается, пока мы гуляем по залу. Бесплатные футболки, растянутые на чудовищных пивных животах. Пухлые куртки НФЛ и жирные двойные подбородки. Конечно, я нахожусь в кегельбане, но различие между американцами и парижанами отвратительно. Теперь я увидела свою страну как нас, должно быть, видят французы, и мне стыдно. Могли эти люди хотя бы расчесаться, прежде чем выйти из дома?

— Хочу лакричную тянучку, — объявляет Черри. Она идёт к столику с закусками, и я могу думать только об одном: «Эти люди — ваше будущее?».

Эта мысль меня немного пугает.

Когда Черри возвращается, я сообщаю ей, что всего один кусочек от закуски с красным красителем №40 может убить моего брата.

— Боже, ты больная, — отвечает она. И я снова думаю о Сент-Клере. Когда я рассказала ему о красителе три месяца назад, вместо того чтобы обвинить меня в проблемах с головой, он спросил с неподдельным любопытством: «Почему?»

Вежливый ответ, когда кто-то предлагает такую увлекательную тему для разговора.

Интересно, он увидел маму. Хм, он в Калифорнии уже два часа. Его отец собирался забрать его и отвести прямо в больницу. Наверное, он с нею прямо сейчас. Нужно отправить ему смс и пожелать что-нибудь хорошего. Я достаю телефон, как крошечная толпа взрывается аплодисментами.

Забываю об смс.

Пульсируя волнением и энергией, «Ужасы по дешёвке» выходят из... комнаты для персонала. Ладно. Не так эффектно как выход из-за кулис, но они всё равно выглядят КРУТО. Ну, двое из них.

Басист прежний. Реджи раньше приходил к нам работу, выпрашивая у Тофа бесплатные билетики на последние экранизации по комиксам. У Реджи длинная чёлка, которая спадает более чем на половину лица и закрывает глаза, что я никогда не могу сказать, думает ли он о чём-либо. К примеру, я поинтересовалась: «Как новый “Железный человек”?», а он ответил: «Прекрасно» — таким скучающим голосом. И так как его глаза были скрыты, я не знала, имел ли он в виду, что фильм правда хороший или совсем плохий. Это раздражало.

Но Бриджет сияет. На ней майка, оголяющая загорелые руки. Светлые волосы убраны в бублики принцессы Леи, закреплённые палочками для еды. Интересно, подал ли эту идею Шонни. Подруга быстро меня находит. Её лицо сияет как рождественская ёлка. Я махаю в ответ, пока она поднимает барабанные палочки над головой, отсчитывает такт и начинает отжигать. Реджи выжимает соответствующую басовую партию, и Тоф — я оставляю его напоследок, потому что знаю, что как только увижу его, то не отведу глаз…

Тоф по-прежнему чертовски горяч.

Он ударяет по своей гитаре, словно хочет выбить искры, и у него выходит характерный агрессивный панк-рокерский вопль. Лоб и бакенбарды уже блестят от пота. Обтягивающие штаны в ярко-синюю клетку, которые, как я знаю, НИКОМУ на свете не стащить, напоминают мне о его синем рте, и это так божественно сексуально, что я готова умереть.

И тут... он замечает меня.

Тоф поднимает брови и улыбается — ленивая усмешка, от которой у меня тают внутренности. Мэтт, Черри и я стучим ногами и подпрыгиваем, и это так опьяняет, что мне равно, что я танцую с Черри Милликан.

— Бридж офигительна! — кричит она.

— Я знаю!

Моё сердце распирает от гордости. Она моя лучшая подруга, и я всегда знала, насколько она талантлива. Теперь все остальные тоже это признали. И не знаю, чего ожидала, — возможно, что чёлка Реджи помешает его игре — но он тоже довольно крут. Его рука рвёт струны, выбивая из инструмента дикую басовую партию, которая приводит нас в неистовство. Единственное крошечное, просто микроскопическое слабое пятно во всём этом... Тоф.

Не поймите меня превратно. Его бунтарская лирика «Я лузер» прекрасна. Притягательна. В ней столько гнева и страсти, что даже эта деревня за прилавком с обувью слегка трясёт головой. И, конечно, Тоф выглядит что надо.

Подкачала его игра. Нет, конечно, я не специалист в гитарах. Уверена, это трудный инструмент, и он исправится с практикой. Трудно совершенствоваться, если ты навечно застрял за прилавком с закусками. И он играет громко, это заводит. Я забываю, что нахожусь в кегельбане, забываю, что отрываюсь с моим бывшим и его новой девушкой, но всё заканчивается слишком быстро.

— Мы — «Ужасы по дешёвке». Спасибо, что пришли. Я Тоф, на бассах Реджи, а та горячая цыпочка за нами — Бридж.

Я кричу и ору.

Бридж улыбается Тофу. Он переводит взгляд в зал, поворачивается к толпе и хитро щурит глаза.

— И, да. Не пытайтесь затащить её в постель, я это уже сделал. ВЫСОСИ, АТЛАНТА. ДОБРОЙ НОЧИ!