Глава 36. — Не могу поверить, что ты обедала с Дэвидом.

— Не могу поверить, что ты обедала с Дэвидом.

Мер смотрит, как он идёт с важным видом по коридору, и качает головой. Мы направляемся в другую сторону, к классу физики.

— С Дэйвом, — поправляю я. — А что? Он милый.

— Если только любишь грызунов, — вмешивается Сент-Клер. — Как думаешь, с такими торчащими зубищами, ему не тяжело жевать?

— Я знаю, что он тебе не нравится, но по крайней мере постарайся не грубить.

Я воздерживаюсь от замечания, что мы сами обсуждали наши менее чем идеальные зубы. Последние несколько недель были ужасными. Мы с Сент-Клером всё ещё друзья — в теории — но вернулась стена, ещё больше и крепче чем после Дня благодарения. Она такая огромная, что ощущается физически, и её присутствие не даёт нам стать ближе.

— А зачем? — В его голосе просыпаются подозрительные нотки: — Вы что ли встречаетесь?

— Да, мы назначили первое свидание, стоило Дэйву предложить выйти за него замуж. Пожалуйста. Мы просто друзья.

Мер усмехается:

— Дэйв хочет быть не просто другом.

— Эй, не напомнишь, что нам задали по литературе? — спрашиваю я.

— Менятельница темы, величают Анна, — отвечает Рашми. Но дружелюбно.

В последнее время нам стало легче общаться.

— Я не меняю тему. Просто не расслышала, что нам задали.

— Странно, — подначивает Сент-Клер. — Я же собственными глазами видел, как ты записала задание.

— Правда?

— Да, — отвечает он.

Это вызов.

— Ой, да ладно, ребят, — разнимает нас Мер.

Друзья устали от ссор, хотя и не знают деталей нашей текущей ситуации. Что мне больше нравится.

— Анна, нам задали написать сравнительное эссе по двум рассказам из «Кухни». Забыла?

Конечно нет. Я очень ждала этого сочинения. Мы только что закончили изучать творчество Банана Ёсимото, японской писательницы и моей любимицы на текущий момент. Обе её истории о душевной боли и потери, но они пронизаны… простотой и романтикой. Не могу не думать о творчество своего отца.

Он тоже пишет о любви и смерти. Но в его книгах одна сопливая мелодрама, Ёсимото же описывает процесс выздоровления. Её героини тоже страдают, но возвращаются к жизни. Учатся любить заново. Её истории сложнее, но и более уважаемы. Героини страдают в начале и середине, но не в конце. Это положительный опыт.

Отошлю отцу копию. А счастливые концы выделю красным цветом.

— Эм, — привлекает к себе внимание Сент-Клер. — Может, поработаем над эссе вместе? Сегодня вечером?

Он пытается вести себя как друг, но это приносит только боль. Он продолжает пытаться, а я продолжаю его отшивать.

— Не знаю, — отвечаю я. — Мне нужно снять мерки на свадебное платье.

На лице Сент-Клера мелькает разочарование, но по какой-то причине это не приносит мне должного чувства удовлетворения. Аргх, отлично.

— Конечно, — говорю я. — Мне… нормально.

— Да, и мне нужно одолжить у тебя тетрадь по математике, — вмешивается Мер. — Я не всё успела записать. Вычисления сегодня просто не шли мне в голову.

— Ой! — восклицает Сент-Клер, словно он только что заметил Мер. — Да. Можешь взять тетрадь. Когда присоединишься к нам.

Рашми усмехается, но ничего не говорит.

Сент-Клер поворачивается ко мне.

— Так тебе понравилась книга?

— Очень. — Между нами появляется неловкость. — А тебе?

Сент-Клер задумывается на секунду.

— Больше всего мне понравилось имя автора, — наконец произносит он. — Банана.

— Ты неправильно произносишь, — отвечаю я.

Он нежно меня подталкивает.

— Я всё равно люблю его больше всего.

 

***

 

— Олифант, что ты написала в девятом номере? — шепчет Дэйв.

У нас неожиданная контрольная, и идёт она у меня не очень хорошо. Спряжение глаголов — не мой конёк. С существительными я справляюсь — лодка, шнурки, радуга. Ле бату, ле ласэ, л’арк-эн-сиэль. Но глаголы? Если бы только можно было всегда использовать настоящее время.

Я вчера хожу в магазин за молоком!

Прошлым вечером он катается на автобусе два часа!

Неделю назад я пою твоему коту на пляже!

Убеждаюсь, что профессор Гиллет отвлечена, и только потом шепчу Дэйву:

— Без понятия.

На самом деле я знаю ответ. Просто ненавижу жульничать. Он показывает шесть пальцев, но я качаю головой. Я «не знаю » ответ и на это предложение.

— Номер шесть? — шипит он, решив, что я могла его не понять.

— Месье Хиггенбаум!

Мадам Гиллет направляется прямо к нам, и Дэйв напрягается. Она вырывает контрольную у него из рук, и не нужно знать французского, чтобы понять, о чём она говорит. Его поймали с поличным.

— И вы, мадмуазель Олифант.

Она вырывает и мой листок.

Это нечестно!

— Но…

— Я не одобряю списывание.

Она хмурится так злобно, что хочется заползти под парту.

Профессор идёт к учительскому столу.

— Что за чёрт?! — шепчет Дэйв.

Я шикаю на него, и профессор резко разворачивается.

— Месье! Мадмуазель! Казется, я язно дала панять, что во время кантрорьной разгаворы запрещены.

— Простите, профессор, — говорю я, пока Дэйв протестует, что он ничего не спрашивал. Это тупо, потому что его было слышно на весь класс.

И тогда… профессор Гиллет прогоняет нас с контрольной.

Не могу поверить. Меня никогда не прогоняли с уроков. Нам сказали ждать до окончания занятий в коридоре, но у Дэйва другие планы. Он уходит от двери на цыпочках и машет мне следовать за ним.

— Пошли, поговорим у лестницы.

Но я не хочу уходить. Мы и так создали много проблем.

— Она никогда не узнает. Мы вернёмся до окончания часа, — говорит он. — Обещаю.

Дэйв подмигивает. Качаю головой, но всё-таки иду за ним. Почему я не могу отказать милым парням? Ожидаю, что он остановится у лестницы, но он спускается. Мы выходим на улицу.

— Так лучше? — спрашивает он. — Кому захочется сидеть в четырёх стенах в такой день?

Это вымораживает. Я бы предпочла быть на занятиях, но прикусываю язык. Мы сидим на холодной скамейке, и Дэйв треплется то ли о сноуборде, то ли о лыжах. Неважно. Я его не слушаю. Беспокоюсь, позволит ли профессор Гиллет переписать мне контрольную. Беспокоюсь, не выглянет ли она в коридор. Беспокоюсь, что создам себе больше проблем.

— Знаешь, я, эм, как бы рад, что нас выставили.

— Ась? — Я обращаю на него внимание. — Почему?

Он улыбается.

— Я ещё никогда не был с тобой наедине.

И затем — вот просто так — Дэйв наклоняется, и мы целуемся.

Я. Целую. Дэйва Хиггенботтома.

И это… мило.

На нас падает тень, и я отрываюсь от поцелуя, который становится более жадным.

— Чёрт, мы не услышали звонок? — спрашивает Дэйв.

— Нет, — отвечает Сент-Клер. — У вас ещё есть пять минут на лобызания.

Отшатываюсь в унижении.

— Что ты здесь делаешь?

За Сент-Клером стоит Мередит со стопкой газет. Мер усмехается.

— Мы должны задать вам тот же вопрос. Мы здесь по поручению профессора Хансена.

— О!

— При-и-ивет, Дэйв, — здоровается Мер.

Он кивает в ответ, но смотрит на Сент-Клера, чьё лицо холодно и неприступно.

— Забейте! Можете вернуться к тому… чем занимались. — Глаза Мер сияют, когда она хватает Сент-Клера за руку. — До встречи, Анна! Пока, Дэйв!

Сент-Клер засовывает руки в карманы. Он уходит, так и не посмотрев мне в глаза, и у меня в душе всё переворачивается.

— Что за проблемы у этого парня? — жалуется Дэйв.

— У кого? Этьена?

Я удивлена, что машинально назвала его по имени.

— Этьена? — Он поднимает брови. — Я думал, его зовут Сент-Клер.

Я хочу спросить: «Тогда почему ты зовёшь его тем парнем?». Но это будет грубо. Пожимаю плечами.

— Кстати, а почему ты по нему не сохнешь? Все девчонки вокруг него вертятся, хотя я не вижу, что в нём такого особенного.

— Он забавный, — отвечаю я. — И очень милый.

Милый. А Сент-Клеру я сказала, что милый — Дэйв. Да что со мной? Словно их можно сравнивать. Однако Дэйв выглядит раздражённым, и мне неприятно. Нечестно вот так сравнивать Сент-Клера с Дэйвом. Не после того как мы поцеловались.

Дэйв засовывает руки в карманы.

— Надо возвращаться.

Мы шлёпаем наверх, и я представляю, как нас поджидает профессор Гиллет: дым вырывается из её ноздрей точно у разъярённой драконихи. Но коридор пуст. Заглядываю в окно класса и вижу, что профессор заканчивает лекцию. Она замечает меня и кивает.

Не могу поверить.

Дэйв был прав. Она не узнала, что мы уходили.