МАЛАЕВ АЛДАМ

 

Селение Кень-Юрт Надтеречного района ЧИАССР. Год рождения

1920-й. Беспартийный. В Бресте служил в 333-м полку рядовым.

 

Осенью 1940 года я прибыл в Брестскую крепость. Зачислили меня

в стрелковый взвод полковой школы 333-го стрелкового полка.

 

Полком перед войной командовал подполковник Матвеев, высокого

роста, статный командир, считавшийся среди командиров

гарнизона очень образованным человеком.

 

Школу нашу возглавлял славный капитан Джиджишвили, а

стрелковый взвод, в котором был я, - лейтенант Наганов Алексей

Федорович. Помню еще одного - младшего лейтенанта Литвинова.

Он командовал минометным взводом. Ему же было поручено ведение

политических занятий с курсантами школы.

 

Ко мне он относился очень хорошо. Хотя он командовал

минометным взводом, а я был в стрелковом, младший лейтенант

давал мне разные поручения. Иногда, когда у него не было

времени, он поручал мне ведение политических занятий с

курсантами. Я этим очень гордился, так как был беспартийный.

Но партийная работа в полку была поставлена высоко. Нас часто

приглашали на открытые партийные собрания.

 

Помощником командира стрелкового взвода был старший сержант

сверхсрочной службы Беличенко. Другой старший сержант - Попов

- был старшиной школы. Из других своих сослуживцев помню еще

младшего лейтенанта Чантуридзе, курсанта Кравченко из

Переяславля, Шимкина, Бабушкина и Удилова - все трое с Урала

(впрочем, последний, кажется, был из Калининской области).

 

В Брестской крепости было много чеченцев и ингушей. Со мной

в одном эшелоне ехали Али Устарханов и Мовлид Юсаев, оба мои

односельчане. Юсаев живет в родном селе, а Устарханов погиб

в Бресте. Ехали со мной еще Юнус Юсупович Саидов из Аду-Юрта

и Элим Эльмурзаев из Толстой-Юрта. Первый пропал без вести,

второй был убит у главных ворот Брестской крепости, когда

большая группа красноармейцев делала прорыв из окружения. Элим

был пулеметчиком.

 

Еще задолго до моего приезда в Брест там служили и другие мои

земляки по району. Ахмат Хасиев (из с. Братское, жив) сержант

Айнди Лалаев (с. Толстой-Юрт, убит в первый день войны в

Цитадели), старший сержант Мами (Магомед) Узуев: (из с.

Итум-Кала, убит в первый день войны в Цитадели). В артполку

служил Ваха Хусиев.

 

В конной разведке служили с Лалаевым его друзья Рагозин и

Рожков. Оба с Урала или из Калининской области.

 

До войны в крепости служил Назарбек Уциев (из Итум-Кале, ныне

подполковник, кавалер многих орденов. Работает начальником

одного из стройтрестов в городе Грозном). Но в момент

нападения фашистов на крепость лейтенанта Уциева в Брестском

гарнизоне не было. Чеченцы, служившие здесь до меня и знавшие

Назарбека Уциева, говорили, что он поймал в крепости немецкого

шпиона, одетого в советскую военную форму, за что и был

награжден орденом. Служил Уциев в погранвойсках.

 

Перечислю всех земляков, служивших в Брестской крепости в

333-м и других полках: Сулейманов Магомед (с. Кень-Юрт),

Байсуркаев Домби (с. Мекень-Юрт), Бетризов Хожа (с. Братское),

Хасиев Ахмат (с. Братское), Мусаев Дуту (с. Гвардейское),

Самбиев Канта (с. Мекень-Юрт), Серсултанов Тагир (с.

Гвардейское), Ташаев Салман (с. Мекень-Юрт), Закриев Саид (х.

Конева), Исраилов Ирисхан (с. Минеральное), Шабуев Абдулкахир

(с. Минеральное), Сатуев Усман (с. Надтеречное), Ималиев Халид

(с. Верхний Наур).

 

Все они - мои земляки по Надтеречному району. Живым из них

вышел из окруженной крепости Шабуев, и вернулись домой не

находившиеся в зоне крепости Хасиев и Закриев. Остальные

погибли или пропали без вести. Знал я по Бресту также Али

Гайтукаева из Ишхой-Юрта Гудермесского района. Он вернулся с

войны и ныне работает в своем селе учителем.

 

Канун войны и первый ее день всем запомнился крепко. Перед

самым нападением гитлеровцев наш взвод находился в летнем

лагере в 15-ти километрах южнее Бреста, в расположении

танковой дивизии, стоявшей там. Из селения Шали я знал

Саид-Магомета Хюзиева и Мовсара Ганукаева. Оба они, как мне

говорили, убиты в крепости в первые два дня.

 

21 июня я ходил в крепость к зубному врачу. Это была очень

миловидная, приветливая женщина, - жена одного из командиров

среднего комсостава (по-видимому, Н. М. Контровская. - X. О.).

 

Она выдернула мне зуб, а второй обещала удалить в понедельник,

23 июня.

 

Из-за испорченного зуба моя судьба сложилась так, что

двенадцать дней пришлось биться с фашистами в крепости, откуда

попал в плен и пробыл там всю войну.

 

Остался я на воскресенье в казарме своей школы. Вечером прямо

на стене казармы близ Трехарочных ворот показывали кинокартину

"Руслан и Людмила". После сеанса я вернулся в казарму,

побренчал в красном уголке на пианино и после полуночи лег

спать.

 

Разбудила меня страшная бомбежка, и я понял, что началась

война. Соскочив с верхней койки, я бегом выбежал наружу. Во

дворе перед казармой в сумятице стояла толпа растерянных

красноармейцев.

 

Появился старший лейтенант Потапов и сразу стал наводить

порядок. По его приказанию бойцы укрылись в подвале здания

казармы 333-го полка. В окна верхних этажей били снаряды.

Старший лейтенант организовал бой. Самое удивительное было

то, что из некоторых отсеков оборонительных казарм по нам вели

автоматный огонь. Как оказалось позже, это стреляли немецкие

диверсанты, проникшие в крепость за день до войны.

 

Почти сразу после нападения штурмовой батальон немецких солдат

через Тереспольские ворота прорвался во двор Цитадели.

Гитлеровцы захватили здание гарнизонного клуба (бывшая

церковь). Оттуда они вели обстрел многих зданий Цитадели.

Пытались они прорваться и к главным воротам, но оттуда их

погнали штыками. Тем временем бойцы нашего полка отрезали им

обратную дорогу к своим. Тереспольские ворота, через которые

они проникли в Цитадель, были вновь захвачены нами. Запертая

группа немцев была вскоре уничтожена прямо в церкви.

 

Немцы, захватившие Тереспольское укрепление, в этот день много

раз поднимались в атаку, чтобы еще раз прорваться в Цитадель.

Я потерял счет атакам. Каждую из них наши дружно отбивали. Из

защитников, сидевших в подвале 333-го полка, помню Хожу

Бетризова, Дуту Мусаева, Магомета Сулейманова, Канту Самбиева,

Мовлида Юсаева. Но кроме них там было человек тридцать

чеченцев. По-видимому, все сидевшие в подвале погибли. По

крайней мере знаю, что из находившихся там вернулся только

Мовлид Юсаев, мой односельчанин, и Ахмат Хасиев из с.

Братское.

 

Сидели чеченцы и ингуши у двух окон, находившихся на стороне

казармы 333-го полка, обращенной к Тереспольским воротам. По

ночам и по утрам из верхнего этажа оборонительных казарм

кто-то перекрикивался с нами. Он подбадривал нас, сообщал,

кто убит в соседних отсеках казарм и просил тех, кто останется

живым, передать родным весть о гибели их человека. Но разве

имена запомнишь?

 

Глубокой ночью из разных отсеков подвала нашей казармы

доносилось торжественное пение на чеченском языке. В других

отсеках громко пели отходную молитву "ясин". Люди готовились

к смертному бою. Много я слышал раньше о мужестве и храбрости,

но тут впервые воочию увидел, насколько могуч, непоколебим и

спокоен советский человек перед лицом смерти, когда он

защищает свое Отечество.

 

Все первые десять дней крепость оказывала немцам яростное

сопротивление. Каждый день люди гибли сотнями.

 

Всех мучила ужасная жажда, хотя крепость была окружена со всех

сторон водой. Достать ее можно было только рискуя жизнью.

Мучил голод. Но самое страшное было другое - все труднее и

труднее стало доставать боеприпасы. За ними приходилось

добираться по ночам ползком.

 

Один за другим немцы подавляли очаги сопротивления.

 

Иногда группы наших бойцов делали попытки вырваться из

крепости. Оставшиеся бойцы 333-го полка перешли в здание

оборонительной казармы.

 

Примерно со 2 июля организованного сопротивления и

взаимодействия у борющихся групп не было.

 

Долго думал я, как вырваться из окруженной крепости. Решил,

что легче уйти двоим или троим. Договорился с другом Айнди

Лалаева сержантом Рогозиным и одним из чеченцев Шатойского

района. Фамилию его не помню.

 

Условились, что после полуночи с 3-го на 4-е июля мы пролезем

от наружной стены оборонительной казармы до реки Мухавец,

пониже Тереспольского моста, и поплывем по Бугу вниз. Миновав

крепость, в удобном месте мы должны вылезти на берег в 250-300

метрах от крепости.

 

Я, как родившийся на берегу Терека, плавал как рыба. Хорошо

плавал и Рогозин. В последний момент шатойский чеченец делать

с нами попытку прорыва отказался: плавал он, оказалось, плохо.

 

Мы с Рогозиным поплыли. Первым делом я окунулся в воду с

головой и выпил воды за все 12 дней!

 

Вылезли мы на берег ниже крепости и начали двигаться на

восток. Через несколько дней при переходе автомагистрали мы

наткнулись на немецкую автоколонну, стоявшую в лесу, и попали

в плен.

 

Недели две спустя в лагере Демблин на польской территории мы

встретили того самого чеченца-горца, что не пожелал с нами

плыть. Оказалось, что он сделал попытку проползти мост р.

Мухавец изнутри крепости. Немцы прошили его автоматной

очередью. Прожил он в лагере еще с неделю...

 

Из Демблина меня повезли в Германию. Там я находился в разных

лагерях. Что я там вытерпел, трудно описать. Освободился из

лагерей в 1945 году.