МАГИЯ ОТ МАРТИНКА-ХОРНМАНА И ДРУГИХ».

Я все пялюсь на надпись, и на смену замешательству приходит воодушевление. Разве можно переживать о проблемах в личной жизни, когда перед тобой самый известный в мире магазин магии? Как и любой стоящий иллюзионист, я знаю, что братья Мартинка открыли свой магазин в тысяча восемьсот шестидесятом и управляли им целых сорок лет, прежде чем продали Великому Картеру, который, в свою очередь, продал все Гудини. А тот через несколько лет тоже передал дело в руки другого известного фокусника – Отто Хорнмана.

И вот этот магазин прямо передо мной. Я смотрю по сторонам. Это счастливая случайность привела меня сюда сразу после разговора с Коулом? Или нечто иное? Я замираю, но не слышу ничего, кроме стука собственного сердца.

Перебегаю оживленную улицу, едва не попав под колеса такси, и, прежде чем открыть дверь, останавливаюсь и делаю глубокий вдох. В этот момент я не дочь властной женщины. Не девушка, увлеченная парнем, которого интересуют лишь ее способности. Сейчас я фокусник.

Требуется какое-то время, чтобы глаза привыкли к полумраку помещения, но как только это происходит, у меня перехватывает дыхание. Магазин уставлен полками от пола до потолка, и здесь царит такой беспорядок, что в сравнении с этим мастерская мистера Дарби кажется образцом опрятности.

За прилавком никого нет, и зал выглядит пустым, но звук голосов в дальней комнате подтверждает, что я не одна. Товары, как попало разложенные на любой подходящей поверхности, притягивают мое внимание. На одной полке неустойчиво громоздятся колоды карт. С другой – разноцветными водопадами ниспадают шарфы. А в глубине магазина я вижу волшебные шкафы и разнообразные ящики. Части стен, не занятые полками, увешаны плакатами и листовками о выступлениях известных иллюзионистов. Из общей массы я сразу же выделяю несколько с именем Гудини.

И глубоко вдыхаю затхлый запах дерева, старинных книг и пудры для карт.

Руки тянутся к ближайшей ко мне открытой колоде, и я ее перетасовываю. Это красивые карты, со скрещенными мечом и волшебной палочкой на «рубашке». Не расставаясь с колодой, бреду к отполированному деревянному ящику с двойным дном.

– Я могу вам помочь?

Застигнутая врасплох, оборачиваюсь и вижу пожилого джентльмена в очках с толстыми стеклами, что высунул голову из двери, ведущей в заднюю комнату.

– Спасибо, я просто смотрю.

Он заинтересованно вскидывает брови, но затем кивает и исчезает, и я слышу его слова:

– Просто какая-то девушка, присматривается…

Просто какая-то девушка. Я перемещаю одну карту между пальцами, туда-обратно, затем подбрасываю в воздух и ловлю серединой колоды. Одной рукой снимаю, переворачиваю, возвращаю и, наконец, молниеносно раскрываю карты широким веером.

Действительно, какая-то девушка…

– Впечатляет.

Мое сердце взмывает вверх, к горлу, когда вдруг оказывается, что я смотрю прямо в холодные глаза Гарри Гудини. Я опускаю взгляд. Это самый известный магический магазин в мире. Конечно, Гудини здесь бывает.

Может, в глубине души я на это и надеялась?

– Спасибо, – бормочу, чувствуя, как пылает лицо. Скорее всего, он меня не помнит. Он, наверное, за эти дни подписал сотни книг.

– Вам нравятся карты, Анна?

От того, как Гудини произносит мое имя, по спине пробегают мурашки. С его венгерским акцентом это звучит так же, как выходит у мамы. Ана.

Я закусываю губу:

– Да. Я люблю фокусы.

– А, поклонница, – приподнимает брови Гудини.

Я смотрю ему прямо в глаза:

– Нет, иллюзионист.

Его брови вновь взмывают вверх:

– Вы выступаете?

Как же хочется забрать слова назад! С тем же успехом я могла просто нарисовать мишень на маминой спине. Вместо ответа начинаю вновь играть с картами. Гудини берет другую колоду и демонстрирует собственные умения. Он хорош. Но я, несомненно, лучше.

– Я чувствовал, что увижу тебя снова, – произносит он, не отрывая взгляда от своих карт.

У меня кровь стынет в жилах. Он имеет в виду обыкновенное «я-чувствовал» или что-то из разряда «я-предвижу-будущее»? Многие люди – в частности создатель Шерлока Холмса, сэр Артур Конан Дойл – полагают, что у Гудини есть сверхъестественные способности, но сам иллюзионист это яростно отрицает.

– А я-то считала, что вы не менталист, – говорю смело, откладывая карты.

Гудини следует моему примеру:

– Я и не менталист. Догадка чисто интуитивная.

– Хорошая интуиция.

Он едва заметно улыбается.

– Так скажи мне, иллюзионист Анна, наша встреча случайна или нет?

Вдруг занервничав, я перехожу к другим товарам.

– Намекаете, что я вас преследую? – Беру ящик и открываю двойное дно, лишь бы не встречаться глазами с собеседником. Я ведь за ним не следила, так почему же чувствую себя виноватой?

Краем глаза замечаю, как Гудини пожимает плечами:

– Такое уже бывало.

Естественно. С его-то известностью, я бы удивилась, если б не бывало.

– Что ж, сейчас не тот случай.

Ставлю ящик и направляюсь к мячикам для жонглирования. Беру набор и несколько раз для пробы подкидываю в воздух.

Гудини скрещивает руки на груди, рукава его пиджака сморщиваются, и в этой позе он выглядит еще ниже ростом, чем на самом деле.

– Итак, ты жонглируешь и отлично управляешься с картами, но все это цирковые трюки. Не магия.

– В смысле совсем не похоже на ваши трюки с освобождением из цепей? – В моем тоне проскальзывают оборонительные нотки.

«Покажи ему», – призывает мой внутренний иллюзионист.

«Убирайся отсюда!» – вопят защитные инстинкты.

– Ключевое слово здесь «трюки». – Гудини иронично изгибает губы. – Эдриан Монс и Робер-Гуден[12] – вот кто творил настоящую магию.

– Настоящую магию? – усмехаюсь я, и он улыбается в ответ. Ободренная, я продолжаю: – А не вы ли посвятили целую книгу разоблачению Робер-Гудена?

Он пожимает плечами:

– Я был молод и горяч. – Затем склоняет голову, прищуривается, будто что-то обдумывая, и, наконец, достает из кармана карточку. – Моя личная визитка. Думаю, миру не помешало бы побольше талантливых женщин-иллюзионистов. Моя жена, к примеру, весьма способная. Ты всегда можешь прийти и показать мне свои номера. Возможно, я смогу что-нибудь посоветовать.

Я еще какое-то время жонглирую, потом кладу мячи. Медленно беру карточку, будто она может взорваться перед моим лицом, и бросаю в карман. Искушение показать Гудини, на что я способна, гораздо сильнее здравого смысла.

– Может, я прямо сейчас вам что-нибудь продемонстрирую?

Его заостренные брови весело приподнимаются.

Я тайком поглаживаю лежащую в сумке отмычку:

– Есть у вас наручники?

– И что же ты знаешь о наручниках?

Мой пульс учащается, и я нагло улыбаюсь:

– Испытайте меня.

Улыбка Гудини становится шире, когда он идет к загроможденному прилавку. Наклонившись, какое-то время роется в вещах, а затем возвращается, держа в руках манжеты Ловелла.

Я не показываю, какое испытала облегчение. На секунду я испугалась, что он собирается надуть меня, вручив наручники «Гигант Бин». Расширителя у меня с собой нет, так что пришлось бы признать поражение. Но с этими… с этими я справлюсь.

Гудини крепко сковывает мне руки, не замечая отмычки в рукаве пальто, и разворачивает меня лицом к себе.

– Отвернитесь.

В отличие от мистера Дарби, он не спрашивает зачем. Большинство трюков, Гудини и сам выполняет за занавесом.

Какое-то время я просто смотрю на его шею, на то, как пиджак обтягивает плечи… Мы с ним одного роста.

– Итак. Что ты имела в виду, сказав, будто медиумы найдут другие способы обманывать клиентов?

От испуга и удивления я едва не роняю отмычку.

– Лишь то, что они придумают новые, более качественные иллюзии, как поступают фокусники.

Секунду мои пальцы неуклюже возятся с замком, но затем я успокаиваюсь и позволяю телу действовать самому. Мышцы помнят, что делать.

– Откуда тебе об этом хоть что-нибудь знать?

– Как вы выбираетесь из запертых ящиков? – спрашиваю вместо ответа.

Гудини издает низкий смешок:

– Туше?

Подойдя к нему вплотную, я шепчу:

– Думаю, секрет в коротких болтах.

После чего бросаю наручники на прилавок и со всех ног мчусь прочь из магазина.

 

* * *

Вечером, сразу после шоу, Синтия, как и обещала, ждет у театра. Внутри меня идет настоящая война радостного волнения с нервозностью. С одной стороны, очень хочется выяснить у Общества психических исследований все, что только возможно. С другой – я безумно боюсь того, что могу узнать. Например, что мои предчувствия никак не отключить, а видения все равно сбудутся, как бы тщательно я ни приглядывала за мамой.

Лицо Синтии озаряется предвкушением. Она сегодня просто восхитительна в блестящем коралловом кардигане и плиссированной бежевой юбке. Того же цвета фетровая шляпа красуется на сияющей светловолосой головке. Синтия выглядит непривычно скромно, что сильно отличается от ее обычного блистательного образа. Я так и не сняла сценический костюм, и в этом шелковом восточном платье чувствую себя чересчур разодетой и яркой.

– Волнуешься? Я – очень!

Я согласно улыбаюсь и забираюсь в автомобиль.

Поездка до церкви пролетает незаметно. Синтия рядом со мной что-то радостно щебечет, и я убеждаюсь, что она не изменилась, несмотря на свой новый облик. Прислушиваясь к ее болтовне, я отвлекаюсь от внутренних спазмов.

Не задерживаясь в святилище, мы идем в заднюю комнату, которая похожа, скорее, на контору и не соответствует итальянскому стилю церкви. В углу стоит ветхий стол, а темно-коричневый ковер на полу обшарпан и покрыт пятнами. В центре комнаты кругом выстроено восемь деревянных стульев с прямыми спинками.

Тут же, общаясь, стоит несколько человек. Как только мы с Синтией заходим и представляемся, я сажусь на один из стульев, а моя спутница продолжает болтать с остальными. Я в моем нынешнем настроении к светским беседам никак не расположена. Не знаю, чего жду от этой встречи, но надеюсь получить какие-нибудь ответы. Не похоже, что Коул собирается осчастливить меня таковыми.

Я хмурю лоб. Сосед сказал, что есть и другие люди со способностями. И хотя он об этом не заикался, интересно… он имел в виду Общество психических исследований? Я так и сяк кручу эту идею. Может быть, но всяких спиритических объединений предостаточно. А вдруг он говорил о более зловещих сообществах? Вроде того, к которому принадлежит Алистер Кроули[13] или другие оккультисты. Но Коул отказался уточнять, значит, я уже не узнаю.

Даже сидя спиной к двери, я понимаю, когда доктор Беннет входит в комнату. Чувствую его энергию еще до того, как он бодро здоровается с присутствующими. Мои способности становятся сильнее и острее, как и предупреждал Коул. В голове вспыхивает видение, и я вздрагиваю.

Почему мне кажется, что у меня осталось мало времени?

– Рад, что вы смогли прийти, мисс Ван Хаусен.

Застигнутая врасплох, я смотрю в румяное лицо доктора Беннета:

– Э-э-э… да. Спасибо за приглашение.

– Что вы надеетесь получить от этой встречи?

Вопрос ожидаем, так что и ответ у меня уже заготовлен. Я сверкаю улыбкой в стиле Синтии Гейлорд:

– О, мне просто крайне интересны всякие там сверхъестественные явления.

Доктор Беннет разглядывает меня, склонив голову, а я все улыбаюсь, пока щеки не начинают болеть. То, что я хочу найти ответы, не значит, будто я ему доверяю. Пока нет.

– Вы пришли по адресу, – произносит он наконец и сцепляет руки в замок: – Ну что, занимаем свои места?

Сложив переплетенные пальцы на живот, доктор Беннет какое-то время рассказывает об истории Общества психических исследований:

– Это самое долгоживущее объединение по изучению сверхъестественного, членами которого являлись такие светила, как Диккенс, Йейтс, а в настоящее время и сэр Артур Конан Дойл.

– Что оно изучает? – спрашивает мистер Хубер, немец, которого я уже видела на лекции.

– Экстрасенсорное восприятие, ясновидение, теорию снов и, конечно, вызывание призраков во всей его многогранности, вроде автоматического письма или телекинетической активности.

Я осторожно наблюдаю за доктором Беннетом. Он не раздумывает над ответами и говорит властно и уверенно. Но, опять же, мама ведет себя точно так же.

– А Общество уже обнаружило неопровержимые доказательства существования чего-то подобного? – интересуется Синтия, и я смотрю на нее с удивлением.

Доктор Беннет улыбается:

– Это, моя милая леди, как раз то, что желает узнать все научное сообщество. До сего дня давалась весьма размытая информация о результатах исследований, дабы не тревожить широкую общественность. Но могу сказать, что я присутствовал при некоторых экспериментах и получил удовлетворившие меня доказательства.

Раздается шорох и бормотание других присутствующих.

– Какие доказательства? – спрашиваю я.

– Я был свидетелем появления призрака, телекинеза и автоматического письма. А еще я лично знаю людей с экстрасенсорными способностями.

Я скрещиваю руки на груди и хмурюсь. Я тоже все это видела. Ха! Я все это делала.

– Вы так недоверчиво смотрите, мисс Ван Хаусен. – Говоря это, Беннет улыбается, но я понимаю, что теперь он воспринимает нас с Синтией как возмутительниц спокойствия.

– Я просто осторожна, доктор Беннет. Не могли бы вы рассказать побольше об экстрасенсорных способностях? – Кажется, это ближе всего к моим собственным талантам. Даже думать не хочу об Уолтере.

– Экстрасенсорное восприятие – это способность читать мысли и эмоции или предсказывать будущее. В некоторых виденных мною тестах применялись карты, но другие были более сложными, с использованием электроэнцефалограмм, то есть записей электрических волн головного мозга. Такое устройство первым разработал мой друг, Ричард Катон.

Я вновь нерешительно поднимаю руку, и доктор кивает.

– Вы упомянули ясновидение. Вы знакомы с теми, кто предсказывает будущее? И если да, то являются ли видения незыблемыми, или у кого-то получалось изменить предсказанное? – Задавая вопрос, я словно ступаю на тонкий лед, но другого способа получить ответы просто нет.

Беннет приподнимает бровь:

– Насколько мне известно, ясновидец видит то, что произойдет, а не то, что только может случиться. Мне говорили, что видеть будущее, это как видеть прошлое. И то, и другое неизменно. – Он улыбается и оглядывает комнату: – Еще вопросы?

Сердце колотится как сумасшедшее, и я стискиваю руки на коленях. Неизменно. Я судорожно вдыхаю, стараясь не привлекать к себе внимания. «Сосредоточься».

Мистер Хубер поднимает руку:

– Значит, вы пытаетесь открыть североамериканское отделение Общества психических исследований?

Доктор Беннет хмурится:

– Такой была моя цель, когда я только приехал в Штаты. Но должен быть с вами откровенен: мы с Обществом, как бы так выразиться… распрощались? Да, думаю, это подходящее слово.

Он замолкает, и пожилая дама в боа из перьев задает следующий вопрос:

– Можно поинтересоваться, что произошло?

Беннет вздыхает:

– Я не хочу порочить организацию, которую прежде так уважал. У меня возникли претензии к их методам. Я считаю, что всех людей нужно расценивать как равных, а ученые в Обществе, по-моему, упустили это из виду и стали относиться к субъектам своих исследований не лучше, чем к лабораторным мышам. Но хватит об этом. Достаточно сказать, что я планирую создать собственную организацию, которая, конечно, будет ценить науку, но не ставить ее выше людей, коим она служит.

С последними слова он встает, и одна милая леди начинает хлопать. О, да доктор настоящий артист.

– А теперь не пора ли нам перейти к тестам? И хотя некоторые из них могут показаться вам необычными, уверяю, все они вполне научные. Только представьте! У кое-кого из вас могут обнаружиться настоящие сверхъестественные способности!

Я нервно вытираю руки о платье. Он действительно в состоянии это определить? Внезапно я понимаю: не хочу, чтобы он знал. Пока что. До сих пор Беннет не дал ни одного повода ему доверять.

Он проводит с нами серию опросов и тестов, вроде «угадайте картинку на предложенной карте». И хотя ответы всплывают в моей голове, каждый раз я выдаю неверный. Никогда прежде мне не удавалось прочитать чьи-то мысли. Интересно, это влияние Коула, или я всегда была на это способна, просто никогда не пробовала?

Когда все заканчивается, Беннет сообщает, что теперь желает поговорить лично с каждым.

– У меня есть опросный лист, и я хотел бы, чтобы вы все его заполнили. Пожалуйста, укажите свои имя и адрес, и я смогу отправлять вам более подробную информацию о встречах и тому подобное. Еще у нас есть печенье и кофе. Общайтесь, пока я провожу беседы. Мисс Ван Хаусен? – Он кивает на стулья, стоящие в углу комнаты.

Мы усаживаемся, но прежде, чем успеваем начать, подходит мистер Хубер:

– Прошу прощения, что прерываю, но мне, кажется, нечем писать.

– О, простите. – Доктор Беннет вынимает из кармана ручку и протягивает Хуберу.

У ручки серебряное основание с причудливой гравировкой и угольно черный колпачок.

Мистер Хубер смотрит на нее и хмурится:

– Где вы ее нашли? Мистер Паркер на днях потерял точно такую же.

Доктор непринужденно улыбается:

– На самом деле я купил ее в «Хэрродсе»[14] перед тем, как покинул Лондон. Прелестная вещица, не правда ли?

Мистер Хубер согласно кивает и отходит к столу, где остальные едят печенье и беседуют.

Ложь Беннета словно кирпичом бьет меня в грудь.

– Вы врете, – выпаливаю я и тут же прикрываю рот рукой.

Доктор прищуривается и откидывается на спинку стула:

– И как же вы это определили?

Я сглатываю, в голове царит полный кавардак.

– Прошу прощения. Конечно, я не могу этого знать.

– О, думаю, можете, мисс Ван Хаусен. Не пытайтесь меня обмануть. Вы очень талантливая юная леди.

Я застываю, внутренне содрогаясь.

Он знает.

Я ни капли ему не доверяю, но в то же время отчаянно хочу… Хочу иметь возможность просто вывалить все на кого-то, кто, очевидно, знает об экстрасенсорных способностях больше, чем я. Но в отличие от мамы я предпочитаю не рисковать. Еще слишком рано откровенничать с человеком, который совершенно точно является мошенником от науки.

Он ждет моего ответа. Его лицо буквально дрожит от сдерживаемого волнения.

Нет. Я ему не доверяю.

– Не понимаю, о чем вы, – говорю, пытаясь изобразить смущение. – Имеете в виду мое магическое шоу?

Доктор Беннет смеется:

– Вообще-то, нет. Я говорю о ваших психических способностях. Вы единственная из всех, кого я когда-либо тестировал, кто на все вопросы ответил неверно. По теории вероятности такого быть не может. Итак, как видите, вас выдало не опрометчивое замечание о ручке, моя дорогая. Я уже знал. Загадка в том, почему вы это скрываете?

Я проклинаю собственную глупость, совершенно не представляя, что теперь сказать или сделать, чтобы не выдать себя еще больше. Наконец качаю головой:

– Думаю, разговор окончен, доктор Беннет. Но меня очень заинтересовали ваши исследования и организация.

Беннет тоже встает:

– Что ж, мисс Ван Хаусен, я понимаю вашу позицию. Вы не первая, кто желает сохранить свои способности в тайне. Буду держать вас в курсе событий. Надеюсь, однажды вы сможете мне довериться. Есть другие тесты, которые я хотел бы провести. И полагаю, что могу оказаться вам полезен.

Его серые глаза ясны и абсолютно искренни, но они не совпадают с теми волнами, что от него исходят.

– Готова уйти? – спрашиваю Синтию после ее личной беседы с доктором.

Я очень хочу убраться отсюда подальше и обдумать все, что выяснила.

Мы покидаем церковь под пристальным взглядом Беннета, и у меня возникает предчувствие, что он свяжется со мной уже очень скоро.