Глава 10. В Дуранте наступила осенняя пора, погода изменилась, привнося в город свои изменения

В Дуранте наступила осенняя пора, погода изменилась, привнося в город свои изменения. Густая зелень исчезла, уступив место насыщенным, теплым оттенкам, которые были рассредоточены среди высоких сосен. Листья опадали на землю, собираясь в кучки, и покрывая ее словно живым одеялом.

С приходом осени в город пришло и то, чем он обычно наслаждался – чествование выпускников, вечер встреч. Это была та самая неделя, когда все на время отодвигали в сторону свои личные жизни и объединялись вместе для того, чтобы продемонстрировать свою принадлежность обществу. Это празднование было настоящей феерией с тематическими днями и собраниями, парадом и торжеством. Апогеем этой недели были танцы, проходившие в субботний вечер, который всю неделю ужасал Кармина.

Он знал, что ему следовало бы испытывать по этому поводу восторг, учитывая то, что это был звездный час футбольной команды, но он ощущал только лишь давление. Девушки ожидали от него того, что он выберет себе спутницу, поэтому, зайдя в один из дней в школу и заметив Лизу, преграждавшую ему путь к его ящичку, он сказал ей, что она пойдет вместе с ним на танцы.

Она не была той, с кем он действительно хотел на них пойти, но та девушка, которую он хотел бы взять с собой, была для него недоступным вариантом. И, говоря начистоту, он не был уверен в том, что она вообще когда-нибудь станет для него доступным вариантом.

Хейвен всю неделю была холодна, прячась по вечерам всякий раз, когда он был дома. Ему казалось, что он взорвется, если она в ближайшее время ему не улыбнется, эта напряженность была невыносима. Он слышал, как она плачет, пока сидел ночью в библиотеке, перебирая струны своей гитары и убивая тем самым ночные часы.

 

* * * *

 

Он сидел в своей машине на школьной парковке после того, как в полдень прозвенел последний звонок. Дверь с пассажирской стороны распахнулась, и Кармин, повернув голову, увидел Дию.

– Привет, Уорхол.

Она улыбнулась.

– Я же сказала тебе, что это произойдет.

– Сказала мне что?

– Что ты влюбишься в кого-нибудь.

Он попытался сделать вид, что не понимает, о чем она говорит. Он не смог бы вынести, если бы кто-нибудь еще стал смотреть на него с жалостью из-за того, что он испытывал чувства к единственной девушке, с которой он не мог быть вместе.

– Ты же знаешь, что единственный человек, которого я люблю – это я сам.

– Нет нужды притворяться, Кармин.

– Почему ты думаешь, что я люблю ее?

Она рассмеялась.

– Тебя выдает тот факт, что ты даже не спросил о том, кого я имела в виду.

Он мысленно проклял самого себя. Удачной его попытку назвать было крайне проблематично.

– Может, ты просто все неверно истолковываешь.

– Я так не думаю, – сказала она. – Думаю, я права.

Он наклонился вперед, прижимаясь лбом к рулю.

– По мне так заметно?

– Нет, но тебе никогда не удавалось меня одурачить.

– Да без разницы, это неважно. Я все равно не могу быть с ней.

– Почему ты так думаешь?

– Ты серьезно, Диа? Мы вообще об одних и тех же людях говорим?

– L'amore è cieco, – сказала она, ее произношение было ужасным, но Кармин понял, что она сказала. Любовь слепа.

– Любовь, может, и слепа, Диа, а вот мой отец – нет. Я не так сильно боюсь, что нас убьет любовь, как я боюсь того, что это сделает он.

– Я думаю, что он был бы рад тому, что ты впустил кого-то в свое сердце.

– Ты уверена в этом на столько, что могла бы поставить на кон свою жизнь? Потому что я не могу рискнуть жизнью Хейвен, имея лишь призрачное предположение о том, что он может это принять. Я знаю, что я самовлюбленный, но неужели ты думаешь, что я такой эгоистичный мудак? Но это в любом случае неважно. Нет никакого шанса на то, что она может испытывать ко мне подобные чувства.

– Почему?

– Ты вообще меня знаешь? Мне далеко до отличного парня. Она меня не понимает.

– Слушай, я не собираюсь говорить тебе, что делать. Скажу тебе лишь то, что ты сам все увидишь, когда придет время.

 

* * * *

 

Было уже около шести часов вечера, когда Хейвен открыла дверь своей комнаты, намереваясь спуститься вниз для того, чтобы приступить к приготовлению ужина, и наткнулась на доктора ДеМарко. Он стоял в коридоре, сжав руку в кулак и подняв ее в воздух для того, чтобы постучаться. Она сделала шаг назад, пока он опускал свою руку.

– Можно войти?

Она кивнула, сбитая с толку тем, почему он вообще спрашивает о разрешении в своем доме. Он беспечно зашел в ее комнату, словно пришел просто поболтать.

– Как твои колени?

– Прекрасно, – тихо ответила она.

– Хорошо, – сказал он. – Как думаешь, ты готова выбраться из дома и проветриться?

Его вопрос насторожил ее, и она услышала кричащий внутренний голос. Это уловка.

– Только если это будет Вашим распоряжением, сэр, – сказала она, с беспокойством смотря на него.

Доктор ДеМарко кивнул и потянулся к ней, но она отпрянула. Ее сердце неистово колотилось, пока она готовила себя к удару, но он отпустил руку, не дотронувшись до нее. С его губ сорвался разочарованный вздох, когда он отвернулся, сжимая пальцами перегородку носа.

– Мы поедем на футбольный матч Кармина, поэтому придай себе приличный вид.

Она на мгновение замерла после того, как он вышел, понятия не имея о том, какой именно вид он считал приличным. В итоге, она переоделась, надев брюки цвета хаки и свитер, после чего нерешительно зашла в ванную и взглянула на свое отражение.

У нее вились волосы. Она расчесала их, но ничего не могла сделать для того, чтобы обуздать естественные завитки. Она собрала их в хвост, и, надев туфли, спустилась вниз. Доктор ДеМарко ожидал в фойе, засунув руки в карманы и покачиваясь на подошвах. Услышав ее шаги, он развернулся и осмотрел ее. Она ожидала его оценки, но он ничего не сказал. Достав свои ключи, он открыл входную дверь.

Он запер дом, пока Хейвен стояла на крыльце, после чего он проводил ее к пассажирскому сиденью.

 

* * * *

 

Парковка Средней школы Дуранте была заполнена машинами, когда они приехали. Все места на парковке были заняты, машины выстроились в линию вдоль дороги и разместились на лужайке возле школы. Хейвен рассматривала машины, пока доктор ДеМарко парковался прямо на траве.

– Я выбрал неверную тактику, – сказал он. – Я планировал держать тебя дома до тех пор, пока ты не доказала бы мне то, что ты будешь должным образом вести себя на людях, но ты никак не сможешь этого сделать, если я не позволю тебе находиться рядом с другими людьми. Поэтому я даю тебе шанс, и ожидаю от тебя безукоризненного поведения. Если ты продемонстрируешь мне некоторую учтивость, и то, что тебе можно доверять, то, может быть, ты увидишь это от меня в ответ. Ясно?

– Да, сэр.

Ее колени дрожали, пока они направлялись на стадион. Со всех сторон их окружали люди, задевая их и возникая у них на пути. Доктор ДеМарко плавно лавировал, пробираясь через толпу, пока Хейвен следовала за ним, чувствуя себя так, словно она тонет. Люди окружили ее, их голоса и тела поглощали ее, словно волна. Ее дыхание стало поверхностным, она начинала учащенно дышать всякий раз, когда кто-то натыкался на нее. Доктор ДеМарко не обращал на нее никакого внимания, и она изо всех сил пыталась сохранить самообладание, пока они поднимались вверх по заполненным людьми трибунам.

Из динамика раздался чей-то голос, сменившийся музыкой какой-то группы, под которую на поле выбежали что-то скандировавшие черлидерши, но из-за рева толпы Хейвен не могла разобрать, что именно. Она прикрыла уши руками, пока все вокруг рассаживались, и убрала их только тогда, когда все успокоилось.

До Хейвен донесся знакомый смех, и она посмотрела в направлении звука. К ним направлялся Доминик, одной рукой обнимавший Тесс. Диа неохотно следовала за ними.

– Удивлен тому, что вы здесь, – сказал Доминик, занимая место перед ними. Тесс бросила взгляд на Хейвен – он был настолько интенсивным, что той даже стало не по себе – и села рядом с Домиником. Диа улыбнулась, вклиниваясь между Хейвен и доктором ДеМарко. Хейвен была очень удивлена, но доктор ДеМарко просто пододвинулся, предоставляя девушке достаточно места.

– Я оставил вечер свободным, – сказал доктор ДеМарко. – Подумал, что подвезу ее сегодня на игру.

Хейвен нахмурилась, услышав его слова. Он сказал об этом так, словно это она попросила его поехать. Доминик с замешательством посмотрел на них.

– Я мог бы отвезти ее.

Доктор ДеМарко пожал плечами.

– Ты не предлагал этого прежде, так что я не был в курсе того, что ты мог отвезти ее. В будущем буду иметь это в виду.

Доминик открыл рот, намереваясь что-то ответить, но так ничего и не сказал. Он просто сидел и выглядел так, словно пытался найти нужные слова, но в итоге снова закрыл рот, когда не смог их отыскать.

Хейвен сосредоточилась на игре, пытаясь игнорировать окружающих людей. Она молча изучала поле. Игрок вел несколько минут в первой четверти, а затем был опрокинут на спину. Она вздрогнула.

– Ой.

– Он в порядке, – беспечно сказал Доминик. – Кармин сильный.

Ее взгляд снова метнулся к полю.

– Это был он?

– Да, защитник, – сказала Диа. – Не знаю, что это значит.

Хейвен тоже не имела никакого понятия о том, что это означает. Кармин поднялся на ноги и начал сгибать пальцы, номер «3» на его форме уже был испачкан травой и грязью. Внезапно у нее во рту пересохло, когда она заметила его номер. Так вот что означала большая черная цифра на футболке, которую она носила.

– Ты ведь ничего не смыслишь в футболе, да? – спросил Доминик. – Это написано у тебя на лице.

Она застенчиво улыбнулась.

– Да.

Доминик быстро перечислил основные правила игры, большая часть которых по-прежнему была ей не понятна. Она осмотрелась по сторонам, окинув взглядом шумную толпу.

– Я не думала, что футбол нравится такому количеству девушек.

– Он им не нравится, – сказала Диа. – Черт, да он и мне не нравится.

Тесс фыркнула.

– Единственные предметы шарообразной формы, которые их волнуют, находятся у Кармина в штанах.

Хейвен нахмурилась.

– Они пришли из-за Кармина?

– Некоторые из них приходят для того, чтобы увидеть его, – сказал Доминик. – Он был немного, эм… donnaiolo.

– Что это означает? – спросила Хейвен.

– Бабник, – сказал доктор ДеМарко. – Это не означает, что я согласен с их мнением, но значение у этого слова именно такое.

Она съежилась от звука его голоса. Из-за суматохи игры она практически забыла о том, что он тоже находился здесь.

Она снова сосредоточила свое внимание на поле. Кармин снял свой шлем, его кожа блестела от пота. Кто-то бросил ему полотенце, и он вытер им свое лицо, после чего схватил бутылку воды. Ее дыхание сбилось, пока она наблюдала за ним. Она не могла не раздумывать над тем, не по этой ли причине она испытывала из-за него такие странные ощущения? Из-за этого ли в ее животе растекалось тепло? Из-за того, что он вообще всех девушек заставлял себя чувствовать именно так?

Кармин развернулся к ним, его взгляд метнулся в их сторону. Возможно, ей это привиделось, но она могла бы поклясться в том, что его взгляд задержался на ней.

 

* * * *

 

Остальная часть игры прошла быстро, от энергии на стадионе у Хейвен покалывало кожу. Время от времени к доктору ДеМарко подходили люди и тепло приветствовали его. Ни один из них ни разу не спросил о том, кто она такая, хотя несколько раз они вежливо и поздоровались с ней.

После финального свистка все спустились с трибун к полю. Хейвен последовала за доктором ДеМарко и Домиником к ограждению, она шла нерешительно, сторонясь толпы.

Доктор ДеМарко остановился.

– Стой здесь. Не забывай о том, что я тебе сказал.

Она кивнула, снова слыша кричащий голос. Он проверяет тебя.

Кто-то подошел к ней, пока она стояла на одном месте. Голоса были незнакомыми, это была плавная, южная речь, которой она еще никогда не слышала.

– Заблудилась?

Хейвен обернулась и увидела загорелого парня, его светлые волосы были скрыты под бейсболкой. Он был одет в шорты карго и синюю футболку, и она моментально обратила внимание на его практически босые ноги. Она улыбнулась, смотря на них – он был обут в шлепанцы.

Ее собственные ноги томились в туфлях. Что бы она только ни отдала за подобную пару обуви.

– Я не заблудилась, – ответила она вежливо. – Я кое-кого жду.

Он кивнул.

– Ты, должно быть, впервые здесь. Меня зовут Николас.

– Да, я – новенькая.

Он приподнял бровь, когда она больше ничего не сказала.

– А у тебя есть имя, новенькая?

– Хейвен.

– Что ж, – сказал он, растягивая слова. – Скажи-ка мне кое-что, Хейвен. Как ты называешь безглазого оленя?

– No eye-deer, – сказал он, ухмыляясь. – Поняла? No idea[9].

Она улыбнулась, когда поняла, что это была шутка.

– Ах, улыбка! Так гораздо лучше, – он игриво сжал ее руку. Улыбка Хейвен исчезла, когда он коснулся ее, но он этого, кажется, не заметил. – Может быть, еще как-нибудь пересечемся?

Пересечься с ним? Она была в этом совсем не уверена.

 

* * * *

 

Осматривая толпу людей, Кармин замер, когда его взгляд упал на Хейвен. Его охватила убийственная ярость, он сузил глаза, смотря на стоящего рядом с ней Николаса Барлоу. Он выглядел точно так же, как и в последний раз, когда Кармин видел его.

Ноги Кармина двинулись вперед, словно по своему собственному желанию. Он бежал настолько быстро, насколько позволяли ему это делать его ноги. Он услышал крики, когда кто-то бросился за ним, но не стал сбавлять темп. Он не мог.

Перепрыгнув через разделяющее их ограждение, сделанное из сетки, он приземлился на ноги в тот момент, когда Николас и Хейвен услышали издаваемый им шум. На лице Хейвен промелькнуло замешательство в то время, пока Николас только лишь сузил свои глаза.

Насколько Кармину не нравился этот парень – и Кармин чертовски сильно презирал его – настолько же Николас ненавидел Кармина.

Он сделал несколько шагов назад, когда понял, что Кармин не собирается останавливаться, но было уже слишком поздно. Кармин налетел на него, сбивая с ног. Его колено приземлилось на промежность Николаса, и Кармин уже поднял свой кулак для того, чтобы ударить его, но кто-то схватил его сзади за футболку прежде, чем он смог бы нанести удар. Его оттянули назад, поднимая на ноги, когда между ними встал Винсент, отталкивая Кармина подальше.

Николас казался шокированным, пока поднимался на ноги, и Кармин рассмеялся бы, если бы не тот взгляд, которым наградил его отец. Будучи переполненным гневом, Винсент изо всех сил пытался не выйти из себя на людях.

– Тебе нужно успокоиться, сын. Ты знаешь, через что я прошел в прошлом году для того, чтобы вытащить тебя из проблем? Я не намерен делать этого снова. Я серьезно.

Он просто стоял на месте, пока его отец быстро уходил от них, схватив Хейвен за запястье и потянув ее вперед, поставив перед собой. По ее щекам струились слезы, пока они растворялись в толпе. Желудок Кармина сжался.

Он облажался. Снова.

* * * *

 

Прошлогоднее чествование выпускников значительно отличалась от того, что происходило в этом году. Будучи тогда десятиклассником, Кармин был всего лишь зрителем на футбольном матче университетских команд. Он сидел на трибунах в окружении своих одноклассников вместе со своим лучшим другом Николасом Барлоу.

Лучший друг. Теперь эти слова казались Кармину ядовитыми.

Несмотря на то, что в этом году обстоятельства были другими, у Кармина были все шансы закончить этот вечер точно так же, как и прошлогодний: невероятно облажавшимся. Только на сей раз он был один.

К тому моменту, когда Кармин приехал на вечеринку после игры, в доме находилось уже множество людей, тела заполняли небольшое пространство от одной стены до другой. Он пробрался сквозь толпу, заходя на кухню, где принимающий по имени Итан протянул ему бутылку водки.

– Выглядишь так, словно она тебе точно не помешала бы.

Кармин сделал большой глоток и с горечью рассмеялся.

– Макс уже здесь?

Макс был мелким дилером, но все, кто жил в Дуранте, покупали себе наркотики именно у него.

– Да, он здесь, – сказал Итан. – Посмотри в задней комнате.

Кивнув, Кармин сделал еще один глоток водки, и направился по коридору. Комната, расположенная в задней части дома, была освещена только лишь небольшой, тусклой лампой, стоящей в углу. Люди собрались там для того, чтобы покурить под звуки приглушенной рок-музыки.

Все посмотрели на него, когда он вошел. Макс кивнул ему в знак приветствия.

– У тебя есть кокс? – спросил Кармин, садясь рядом с ним. Он редко просил что-то настолько сильное, как кокаин, но, учитывая то, какая у него выдалась неделя, он желал хорошенько расслабиться.

Макс кивнул.

– Сколько тебе нужно?

– Грамм.

Макс вышел из комнаты и вернулся через несколько минут с маленьким пакетиком. Кармин высыпал немного порошка на столик перед ними, которого было достаточно для двух дорожек. Он сразу же вдохнул одну из них, его нос онемел, а сердце учащенно забилось.

Макс с замешательством посмотрел на него.

– Плохой день?

– Можно и так сказать.

Кармин вдохнул вторую дорожку, закрывая глаза и облокачиваясь на спинку дивана. По его телу курсировала эйфория, тепло зарождалось в его груди и растекалось по его конечностям. Он чувствовал себя легким, несокрушимым, беззаботным. Некоторое время он парил в воздухе, забывая обо всем, и сделал себе еще одну дорожку, когда почувствовал, что эффект от двух предыдущих начал проходить.

Спустя некоторое время к нему на колени опустилась Лиза. Эйфория Кармина моментально рассеялась.

– Если ты собираешься сидеть на мне, то тебе не помешало бы для начала, по крайней мере, раздеться.

Сбрасывая ее в сторону, он сделал еще две дорожки и вдохнул их, отчаянно желая того, чтобы к нему вернулось прежнее ощущение. Вытирая свой нос, он высыпал остатки кокаина на столик и сказал Лисе вдохнуть его. Она казалась шокированной, пока вдыхала дорожки, словно пылесос. Он осознал, что никогда раньше не предлагал ей ничего подобного. Что, черт возьми, на меня нашло?

– Я подобрала тебе галстук для танцев, – сказала она, облокачиваясь рядом с ним на диван. – Он подходит к моему платью.

– И какого он цвета?

– Пурпурного.

Он посмотрел на нее.

– Что еще, черт возьми, за пурпурный?

– Что-то вроде цвета фуксии, только темнее.

– Фиолетовый или что-то типа того?

– Да, фиолетовый.

Он пожал плечами, отводя от нее взгляд. Ему было плевать на цвет галстука, главное, чтобы он не был розовым.

Ночь прошла в дурмане алкоголя и наркотиков, словно кто-то включил быструю перемотку фильма, которую он, казалось, никак не мог замедлить. Он пил, курил и вдыхал кокаин, затем принимал несколько таблеток и начинал повторять все заново. Круг продолжался снова и снова до тех пор, пока он, наконец, не отключился прямо там, где лежал.

 

* * * *

 

Следующим утром Кармин проснулся с самым жутким похмельем за всю свою жизнь. У него настолько сильно стучало в голове, что его глаза пульсировали, затуманивая его зрение. Вздрогнув, он, пошатываясь, вышел из дома на солнечный свет и надел очки, забираясь в свою машину.

В тот момент, когда он подъехал к своему дому, он почувствовал теплую струйку, вытекающую из его носа. Опустив солнцезащитный козырек, он посмотрел в зеркало и увидел кровь.

– Как обычно, не везет, – сказал он, стягивая с себя рубашку и прижимая ее к носу для того, чтобы остановить кровь. Оказавшись в фойе, он заметил отца, держащего черную дорожную сумку. Кармин едва слышно выругался. Он надеялся добраться до своей комнаты незамеченным.

– Снова уезжаешь? – спросил Кармин, попытавшись пройти к лестнице, но Винсент преградил ему путь.

– Да, в Чикаго, – он убрал руку Кармина для того, чтобы осмотреть его окровавленный нос. – Испортишь себе перегородку носа, если продолжишь этим увлекаться.

Кармин отошел от отца.

– Откуда тебе знать, что мне просто не врезали?

– Никто не звонил мне из больницы. Если бы кто-нибудь врезал тебе по носу, ты бы разбил носы им, – Винсент направился к двери вместе со своей сумкой. – Завязывай с коксом, сын. Мне это не нравится.

 

* * * *

 

Кармин заснул в тот же миг, как его голова коснулась подушки. Некоторое время спустя его разбудил громкий стук в дверь. Он, ворча, выбрался из постели и распахнул дверь, обнаружив в коридоре Доминика, который сунул ему пакет.

– Твоя подружка уже здесь.

Блять. Он уже совершенно забыл об этих танцах.

Он принял душ и вымыл голову, пытаясь проснуться. Он надел черный костюм и такие же туфли, после чего взял пакет. Достав галстук, он поднял его в воздух и уставился на него. Пурпурный, черт возьми.

Он завязал галстук, зная, что у него не было времени на споры. Отперев нижний ящик своего стола, он достал флягу с водкой и засунул ее в карман. Он вышел из комнаты и застыл возле библиотеки, когда заметил, что Хейвен поднимается по лестнице.

Кармин попытался придумать что-нибудь проникновенное, что он мог бы сказать ей; что-нибудь такое, благодаря чему все снова было бы в порядке.

– Я с этим галстуком выгляжу, как гомик, да?

Да, это было не то, что ему хотелось бы сказать.

Хейвен залилась смехом, и он почувствовал себя дураком, но все равно улыбнулся. Он целую неделю не слышал ее смеха, и скучал по нему больше, чем ему хотелось бы признавать.

Она рассмеялась настолько сильно, что у нее на глазах выступили слезы.

– Как кекс.

Он покачал головой, когда она исчезла в своей комнате. Она даже не знала, что он имел в виду.

… или знала?

 

* * * *

 

Лиза нетерпеливо дожидалась его в гостиной, на ней было платье такого же оттенка, как и его галстук. Кармин взял ее за руку, пытаясь быть вежливым, и повел ее к своей машине. Когда они приехали на школьные танцы, Лиза направилась танцевать со своими подругами, пока он стоял в стороне и напивался. Сильно.

Они немного потанцевали, что приравнивалось к тому, что она терлась об него, и к тому времени, когда его фляга опустела, он уже был пьян и готов уехать. Лиза соблазнительно улыбнулась, когда он сказал ей об этом, и они покинули танцы, направляясь прямиком к ее дому. Ее родители уехали из города на выходные, и Лиза похозяйничала в их баре, протянув Кармину бутылку ликера «Southern Comfort». Он сделал глоток и поморщился из-за того, каким сладким был ликер, когда она схватила его за галстук и повела за собой по дому, словно собаку на поводке. Он был пьян, поэтому едва ли вообще заметил это.

Она привела его в свою спальню, где он выпил еще больше.

Она начала целовать его шею и выхватила у него бутылку, после чего толкнула его на свою кровать. Он просто лежал, позволяя ей раздевать себя и наблюдая за тем, как она стягивает с себя платье. Забравшись на кровать, она нависла над ним и наклонила голову вниз для того, чтобы поцеловать его.

– Я не настолько пьян, – пробормотал он, поворачивая голову.

Ее прикосновения были некомфортными, слишком личными для него. Она слишком сильно замедлилась, касания ее рук стали нежными. Все это казалось ему каким-то не таким, неправильным, даже ее тело.

Крепко зажмурившись, он пожелал того, чтобы он мог просто насладиться этим. Он отправился на школьные танцы и надел ради этого розовый галстук, а теперь его тело отказывалось от гарантированного секса. Он больше сам себя не узнавал, и это сводило его с ума.

Как только эта мысль промелькнула у него в голове, что-то внутри него щелкнуло. Он начал смеяться, звук смеха вырвался из него даже раньше того момента, как он вообще понял, что делает. Лиза отодвинулась, садясь на кровать рядом с ним, пока он занимал сидячее положение.

– Да с тобой такое, Кармин?

– Думаю, я схожу с ума, – сказал он, вскакивая с постели и хватая с пола свою одежду.

– Именно! – сказала она, в ее голосе промелькнула едва заметная нотка боли. – Ты сумасшедший.

– Я знаю, – он снова рассмеялся. – Рехнувшийся как чертов «кекс».

Она с неверием наблюдала за тем, как он одевается.

– Ты уходишь?

– Я не люблю тебя, – сказал он, направляясь к двери. – И никогда не полюблю.

Он вышел до того, как она успела бы сказать что-нибудь еще. Он знал, что это было грубо, но он должен был убраться оттуда.

Ему нужно было поехать домой.

 

* * * *

 

Католическая церковь Святой Марии походила на средневековый замок, расположившийся в центре шумного Чикаго со своими высокими, остроконечными башнями и коричневой кирпичной кладкой. Трава вокруг церкви пожухла, дорожка потрескалась и лишилась своего первоначального цвета, но сама она по-прежнему была такой же безупречной, как и всегда. Высокие арки и стены золотистого цвета подчеркивали выполненный из дерева декор, пол цвета слоновой кости сверкал из-за льющегося через витражные окна солнечного света. Когда Винсент был еще совсем молод, ему казалось, что он заходит в огромный сундук с сокровищами, все вокруг него было ярким и блистающим. Каждое воскресенье, безо всяких исключений, церковь Святой Марии вселяла в Винсента веру в то, что в этом месте ему действительно рады.

Однако сегодня, минуя пустующие церковные скамьи, он почувствовал себя здесь изгнанником. Он больше не ощущал тепла и понимания, он не чувствовал ничего, кроме окружающей его холодности. Звук его шагов отдавался эхом от стен, оповещая священника об его прибытии. Он направился прямиком к исповедальне и опустился на скамейку, пока отец Альберто садился по другую сторону.

Винсент отодвинул разделяющую их перегородку, зная, что было бессмысленно отгораживаться от пожилого священника. Он знал, что это был именно он. Это всегда был он. Винсент исповедовался отцу Альберто всю свою жизнь. Казалось, тяжесть его грехов увеличивалась с каждым его появлением в церкви.

– Благословите меня, святой отец, ибо я грешен, – начал Винсент. – После моей последней исповеди прошло уже три месяца.

Отец Альберто перекрестился, прежде чем заговорить, его сицилийский акцент все еще был слышен, несмотря на то, что он прожил в Америке уже несколько десятков лет.

– В каких грехах ты хочешь покаяться, сын мой?

Винсент вздохнул. После своей предыдущей исповеди он лгал, воровал и стал соучастником убийства во имя la famiglia[10], но был один грех, который действительно мучил его сегодня.

– Я причинил боль человеку… девушке. Все было не настолько плохо, чтобы она не смогла восстановиться физически, но с эмоциональной стороной дела обстоят иначе.

– Намеренно ли ты нанес вред этой девушке?

Винсента охватила нерешительность.

– Да.

– Раскаиваешься ли ты?

Еще одна пауза.

– Да.

– Сказал ли ты ей о том, что сожалеешь о случившемся?

Он расстроено провел рукой по своему лицу.

– Нет.

Отец Альберто на мгновение замолчал.

– Это была она?

У Винсента не было никакой необходимости отвечать. Они оба знали, что это была она… им обоим было известно и то, что подобное происходило уже не в первый раз.

– Я разозлился, – сказал Винсент. – Было 12-ое число, в этот день я потерял Мауру. Боль, которую я испытывал в то утро, была самой сильной за минувшие несколько лет, и я очень устал от этой боли. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь еще испытал ее. Чтобы кто-нибудь еще почувствовал то, что чувствовал я. Мне нужно было дать этому волю, дабы попросту не взорваться. Мне нужно было почувствовать себя, наконец, лучше.

– И тебе стало лучше?

– Нет, – ответил он. – Теперь мне еще хуже. Я по-прежнему зол – очень зол, святой отец – но сейчас к этому прибавилось еще и чувство стыда. Мне хочется, чтобы эти чувства исчезли, но я не знаю, что сделать для того, чтобы избавиться от них.

– Ох, но, я полагаю, ты знаешь, что нужно делать, – сказал отец Альберто. – Не судите, да не судимы будете. Не осуждайте, и не будете осуждены. Прощайте, и прощены будете.

– Евангелие от Луки, 6:37, – сказал Винсент, узнавая Священное писание. – Но что делать, если я не могу остановиться? Не могу просто отпустить? Не могу простить?

– А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.

– Евангелие от Матфея, 6:15.

Отец Альберто мягко улыбнулся.

– Твоя ненависть ядовита, Винченцо. Она разъедает тебя изнутри. Ты должен найти в своем сердце способность отпустить. Тогда, и только тогда, ты обретешь тот покой, который ищешь. Только тогда ты будешь прощен.