Первичная причина повторяющихся приступов промышленного застоя

Наше долго исследование окончено. Мы можем теперь привести в порядок результаты.

Займемся сначала промышленными застоями, для объяснения которых [-183-] выдвигается такое множество взаимно противоречивых и внутренне противоречивых теорий.

Рассмотрение того способа, посредством которого спекулятивный рост земельных ценностей поглощает все приобретения труда и капитала и задерживает производство, я полагаю, неизбежно приводит к заключению что в этом-то росте и кроется главная причина тех периодических застоев промышленности, к которым любая цивилизованная страна, да и все цивилизованные страны вместе, по-видимому, выказывают все большую и большую наклонность.

Я не хочу сказать, чтобы не было других ближайших причин. Возрастающая сложность в механизме производства и увеличивающаяся взаимная зависимость между его частями, ведущая к тому, что всякий толчок или задержка начинают чувствовать все на большем и большом протяжении; недостаток, присущий всем системам денежного обращения заключающийся в уменьшении денег в обращении как раз в то время, когда они наиболее нужны; поразительные колебания в размерах коммерческого кредита, в его более простых формах, кредита, который является в гораздо большей степени, чем денежные знаки какого-то ни было вида, посредником и орудием обмена; покровительственные тарифы, которые представляют из себя искусственные преграды к взаимодействию производительных сил, и другие подобные причины, без сомнения, играют видную роль в создании и поддержании промышленных застоев. Но как из рассмотрения принципов, так и из наблюдения фактов, ясно, что великая основная причина промышленных застоев кроется все же в спекулятивном росте земельных ценностей.

В предыдущей главе я показал, что спекулятивный рост земельных ценностей стремится отодвигать границу культуры или производства далее ее нормального предела, принуждая таким образом труд и капитал довольствоваться меньшим вознаграждением, или (единственный способ, которым они могут давать отпор этому стремлению) прекращать производство. Нельзя не признать вполне естественным, что труд и капитал сопротивляются понижению заработной платы и процента вследствие спекулятивного роста ренты; их побуждает к этому простое самосохранение, ибо существует известный минимум вознаграждения, перейдя за который труд не может существовать и капитал не может поддерживаться. Отсюда, из факта существования спекуляции на землю, мы можем вывести все те явления, которыми характеризуются эти периодические промышленные застои.

Возьмем какую-либо прогрессивную страну, в которой народонаселение увеличивается, усовершенствования следуют за усовершенствованиями, а земля постоянно повышается в цене. Это постоянное повышение естественно вызывает спекуляцию, которой предваряется будущее повышение, и цены на землю начинают переходить за ту точку, при которой, согласно существующим условиям производства, [-184-] труд и капитал могли бы получать свое обычное вознаграждение. Производство, следовательно, начинает останавливаться. Отнюдь не необходимо и далеко не всегда оказывается при этом абсолютное уменьшение производимых продуктов; но обыкновенно оказывается то, что для прогрессивного общества равносильно абсолютному уменьшению производства в отсталом обществе, оказывается, что производство не в состоянии увеличиваться в должной пропорциональности, вследствие невозможности для возрастающего труда и капитала находить себе занятие на обычных условиях.

Эта задержка производства в некоторых местах должна необходимо выразиться в прочих пунктах промышленной сети прекращением спроса.который опять в свою очередь будет оказывать задерживающее влияние на производство в этих последних пунктах, и таким образом, парализованное состояние будет распространяться по всем отраслям промышленности и торговли, расстраивая согласие между производством и обменом и приводя к явлениям, которые, смотря по тому с какой точки зрения их рассматривать, будут казаться то зависящими от перепроизводства, то от перепотребления.

Возникший таким образом период застоя будет продолжаться 1) до тех пор, пока не минует спекулятивное повышение ренты, или 2) до тех пор, пока увеличение производительности труда, зависящее от роста народонаселения и прогресса техники, не сделают того, то нормальная граница ренты расширится до границы, созданной спекуляцией, или 3) до тех пор, пока труд и капитал не согласятся участвовать в производстве за меньшее вознаграждение. Или, всего вероятнее, все эти три причины будут работать совместно над установлением нового равновесия, при котором все производительные силы снова получать занятие, и тогда наступит период деятельности; вслед затем рента снова начнет подыматься, снова появится спекулятивное повышение, снова окажутся задержки в производстве, и снова завершится тот же круг.

При чрезвычайно выработанной и сложной системе производства, которой характеризуется современная цивилизация, да притом еще в такое время, когда в сущности нет раздельных и независимых в промышленном отношении стран, и страны, географически и политически отдельные, разнообразными способами и в разнообразных степенях перепутываются и переплетаются своей промышленной организацией, нельзя ожидать того, чтобы следствие можно было проследить до его причины с такой же ясностью и определенностью, с какой это было бы возможно, при подобном же развитии промышленности, в стране, образующей замкнутое и независимое промышленное целое; тем не менее, явления, в действительности представляемые этими чередующимися периодами деятельности и застоя, вполне соответствуют тем, которые были выведены нами из спекулятивного возвышения ренты.

Дедукция, таким образом, объясняет нам существующие явления, [-185-] как вытекающие из некоторого принципа. Если мы пойдем обратным путем, то нам также легко будет, исходя из явлений, посредством индукции, достигнуть до этого принципа.

Этим периодам застоя всегда предшествуют периоды деятельности и спекуляции, и всюду признается связь между этими двумя состояниями,- застой рассматривается, как реакция, наступающая вслед за спекуляцией, все равно как головная боль утром является реакцией, следующей за кутежом ночью. Но что касается того пути, каким застой вытекает из спекуляции, то тут мнения делятся на два класса или школы, насколько можно судить по попыткам, которые делаются на обеих сторонах Атлантического океана для объяснения настоящего промышленного застоя.

Одна школа утверждает, что спекуляция произвела застой, вызвать перепроизводство; и указывает на склады, наполненные товарами, которые не могут быть проданы по выгодной цене, на фабрики закрытые или работающие только половину времени, на брошенные рудники, на бездействующие пароходы, на деньги, лежащие без движения в банковых подвалах, и на рабочих, осужденных на праздность и лишения, приводя эти факты, как доказывающие то, что производство превзошло спрос со стороны потребителей, указывают еще на тот факт, что когда правительство во время войн выступает в качестве крупного потребителя, дела идут прекрасно, как это можно было видеть в Соединенных Штатах во время гражданской войны, или в Англии во время борьбы с Наполеоном.

Другая школа говорит, что спекуляция произвела застой, вызвав перепотребление; и указывает на переполненные склады, на ржавеющие пароходы, на закрытые фабрики и на праздных рабочих, как на доказательство прекращения деятельного спроса, которое, утверждает эта школа, очевидно является последствием того факта, что люди, сделавшись расточительными благодаря мнимому изобилию, жили свыше своих средств и принуждены теперь сокращать расходы,- другими словами, потреблять меньше богатства. Она указывает, сверх того, на огромное потребление богатства, на войны, на постройку железных дорог, на ссуды обанкротившимся правительствам, и пр., как на растраты которые, хотя и не были замечены в свое время, как мот не замечает тотчас же уменьшения своего состояния, тем не менее должны пополниться теперь, благодаря периоду уменьшенного потребления.

Таким образом, каждая из этих теорий, очевидно, выражает одну сторону или фазу некоторой общей истины, но каждой из них очевидно недостает понимания истины во всей ее полноте. Как объяснение явления, обе они в равной мере и в крайней степени несостоятельны.

Ибо каким образом может оказаться перепроизводство в то время, когда огромные массы народа нуждаются в большем количестве богатства, чем то, какое они могут получить, и в то время, когда они готовы [-186-] отдавать за него как раз то, что составляет основу и сырой материал богатства,- свой труд? И каким образом может оказаться перепотребление в то время, когда рушится самый механизм производства и производители осуждены на невольную праздность?

Когда желание более потреблять сопутствуется способностью и готовностью более производить, парализованное состояние промышленности и торговли нельзя уже относить ни на счет перепроизводства, ни на счет перепотребления. Ясно, что причина зла кроется в том, что производству и потреблению невозможно встать в соответствие и удовлетворять друг друга.

Откуда же происходить эта невозможность? Очевидно, да и согласно общему признанию, эта невозможность есть результат спекуляции. Но какого же рода спекуляции?

Конечно, не спекуляции на вещи, которые суть произведения труда, не спекуляции на земледельческие или горнозаводские продукты, или фабричные изделия; ибо спекуляция на такого рода вещи, как это прекрасно объясняется в общераспространенных трактатах,- что и избавляет меня от необходимости входить в подробности,- просто ведет к уравнению предложения и спроса и к регулированию взаимодействия между производством и потреблением, при чем спекуляция в этом случае играет роль аналогичную роли махового колеса в машине. Следовательно, если причиной этих промышленных застоев является спекуляция, то именно спекуляция на вещи, которые не суть произведения труда, а тем не менее необходимы для того, чтобы труд мог применяться к производству богатства,- спекуляция на вещи, количество которых постоянно; другими словами, причиной их должна быть спекуляция на землю.

Что земельная спекуляция есть истинная причина промышленных застоев, это, в Соединенных Штатах, вполне очевидно. В каждом периоде промышленного оживления цены на землю постоянно росли, достигая своего кульминационного пункта при спекуляции, которая подымала их сильными толчками. Вслед за этим неизменно наступало частичное прекращение производства и связанное с ним прекращение деятельного спроса (застой в торговле), обыкновенно сопровождаемое коммерческим кризисом; затем следовал период сравнительного затишья, в течение которого равновесие медленно восстанавливалось, а там опять наступал тот же круговорот. Такое течение дел можно наблюдать всюду в цивилизованном мире. Периоды промышленного Оживления всегда завершаются спекулятивным ростом земельных ценностей, за которым появляются симптомы задержанного производства, обнаруживающиеся сначала в прекращении спроса из более новых стран, где рост земельных ценностей бывает наибольшим.

Что таково должно быть главное объяснение этих периодов застоя, в этом можно убедиться, анализируя факты.

Всякая торговля, и этого не следует забывать, есть обмен товаров [-187-] на товары, и таким образом, прекращение спроса на некоторые товары, которым характеризуется застой торговли, есть в действительности прекращение предложения других товаров. Если торговец находить, что он менее продает, а фабрикант, что он менее получает заказов, в то время как те предметы, которые они продают или готовы производить, желательны для множества лиц, то это просто доказывает, что уменьшилось предложение других предметов, которые, при посредстве торговли, были бы даны за них. На разговорном языке мы говорим, что "у покупателей нет денег", или что "денег становится мало"; но говоря так, мы игнорируем тот факт, что деньги есть лишь посредник обмена. Чего недостает тем людям, которые могли бы быть покупателями, так это не денег, а товаров, которые могли бы быть покупателями, так это не денег, а товаров, которые они могли бы превратить в деньги; чего на самом деле стало меньше, так это продуктов известного рода. Сокращение действительного спроса со стороны потребителей есть, следовательно, лишь результат сокращения в производстве.

Это хорошо видят лавочники в каком-нибудь фабричном городе, когда фабрики закрываются и распускаются рабочие. Прекращение производства лишает рабочего средств приобрести то, что он желает, и таким образом оставляет торговцев, в виду уменьшенного спроса, как-бы с слишком обильными запасами товара и заставлять их рассчитывать кой-кого из своих приказчиков, или так или иначе сокращать расходы. Таким же образом возникает и то сокращение спроса, которое приводит к скоплению запасов у фабриканта и заставляет его рассчитывать своих рабочих (я говорю, конечно, об общих случаях, а не о каком либо изменении спроса, зависящем от перемены моды). Где-нибудь (может быть на другом конце земли) задержка в производстве произвела задержку в спросе для потребления. Если уменьшается спрос, когда нужда остается неудовлетворенной, то, несомненно, где-нибудь производство останавливается.

Люди нуждаются в тех предметах, которые производит фабрикант столько же, как и прежде, как и фабричные нуждаются в тех предметах, которые имеются для продажи у лавочника. Но они не могут дать за них столько же, сколько давали прежде. Производство где-нибудь задержано, и это уменьшение предложения каких либо товаров выразилось в прекращении спроса на другие товары, ибо всякая задержка сказывается на всей системе производства и обмена. Но промышленная пирамида, очевидно, покоится на земле. Первичные и основные занятия, которые создают спрос на все прочие, очевидно, суть те, которые извлекают богатство из природы, и следовательно, если мы будем прослеживать от одного пункта обмена до другого и от одного занятия до другого эту задержку в производстве, сказывающуюся в уменьшении покупательной способности, то мы должны будем в конце концов найти ее в некотором препятствии, которое не допускает того, [-188-] чтобы труд мог применяться к земле. И таким препятствием, очевидно, является спекулятивный рост ренты или земельных ценностей, который производит то же.самое действие (да и на самом деле есть не что иное), как прямое недопущение труда и капитала до земли ее владельцами. Эта задержка в производстве, начинаясь в самом основании промышленности, все отрасли которой переплетены между собою подобно нитям сетки, распространяется от одного пункта обмена к другому, прекращение предложения сказывается в отсутствии спроса, пока, так сказать, не разладится вся машина, и тогда всюду представляется зрелище труда, пропадающего даром, в то время как рабочие страдают от нужды.

Это странное и неестественное зрелище огромной массы людей, желающих, но немогущих найти занятия, само по себе уже может указать на истинную причину всякому, кто в состоянии последовательно думать. Ибо странно и неестественно, хоть мы в силу привычки и не чувствуем этого, видеть людей, которые желают трудиться, ради удовлетворения своих потребностей, и не имеют к этому возможности, ибо ведь труд-то и создает богатство, и рабочий, который ищет обменять труд на пищу, одежду или иную какую-либо форму богатства, подобен человеку, который предлагает дать слиток золота за монету или пшеницы за муку. Мы говорим о предложении труда и о спросе на труд, но, очевидно, это не более как относительные термины. Предложение труда повсюду одно и тоже,- две руки всегда являются на свет с одним ртом, каждые двадцать один мальчик с двадцатью девочками; и спрос на труд должен существовать все время, пока люди будут иметь нужду в тех вещах, которые может доставить один только труд. Мы говорим "мало работы", но, очевидно, работы не мало, если существует нужда; очевидно, что и предложение труда не может быть слишком большим, и спрос на труд слишком малым в то время, когда люди страдают вследствие отсутствия тех предметов, которые производит труд. Действительное затруднение должно заключаться в том, что предложение так или иначе лишено возможности пойти навстречу спросу, что где-нибудь существует некоторое препятствие, не дозволяющее труду производить предметы, в которых нуждаются трудящиеся.

Возьмите кого-нибудь из этой огромной массы незанятого народа, человека, которому кажется, хотя он никогда и не слыхал о Мальтусе, что теперь на земле слишком много народа. В его собственных нуждах, в желаниях его измученной жены, в потребностях его полузаброшенных детей, быть может даже голодных и холодных, видит Бог, как много спроса на труд. А его рабочие руки представляют из себя предложение. Отправьте его на какой-нибудь уединенный остров, и он, лишенный всех тех огромных преимуществ, которые дают в цивилизованной стране производительным силам человека общественная жизнь и промышленный строй, будет однако в состоянии кормить и одевать [-189-] себя и свою семью. А там, где производительные силы находятся в состоянии самого высокого развития, он не может. Почему? Не потому ли, что в одном случае он имеет доступ к веществу и силам природы, а в другом - лишен этого доступа?

Разве одного факта, что труд таким образом открывается от природы, недостаточно, чтобы объяснить то состояние вещей, когда остаются праздными люди, которые охотно стали бы удовлетворять свои нужды своим трудом? Ближайшей причиной вынужденной праздности у одного класса людей может быть прекращение спроса со стороны других людей именно на те предметы, которые этот класс производить; но проследите эту причину от пункта до пункта, от занятия до занятия, и вы заметите, что вынужденная праздность в одной группе промышленников причиняется вынужденной праздностью в другой, и что то расстройство, которое вызывает застой во всех отраслях промышленности, не может быть приписываемо ни слишком большому предложению труда, ни слишком малому спросу на труд, но должно быть поставлено в зависимость от того факта, что предложение труда не может пойти навстречу спросу на труд, что труд не может направиться на производство тех предметов, которые пошли бы на удовлетворение нужды и были бы объектом труда.

Но для того, чтобы сделать труд способным производить эти предметы, необходима земля. Когда мы говорим, что труд создает богатство, мы говорим метафорически. Человек ничего не создает. Весь человеческий род, работай он вечно, не мог бы создать и мельчайшей пылинки, плавающей в солнечном луче, не мог бы сделать нашей планеты ни на один атом тяжелее, ни на один атом легче. В деле производства богатства, труд, при помощи сил природы, лишь перерабатывает в желаемые формы уже существующее вещество, и, чтобы производить богатство, должен, следовательно, иметь доступ к этому веществу и к этим силам,- то есть, к земле. Земля есть источник всякого богатства. Она есть рудник из которого должна быть извлечена руда, которую труд перерабатывает. Она есть то вещество, которому труд дает форму. И следовательно, если мы видим, что трудящиеся не может удовлетворить своих нужд, то разве не можем мы с уверенностью заключить, что это происходит не от другой какой причины, как от того, что труду прекращен доступ к земле?

Когда все отрасли промышленности страдают от недостатка занятий, когда повсюду труд теряется попусту, хотя желания остаются неудовлетворенными, то не должно ли и препятствие, мешающее труду производить богатство, в котором он нуждается, находиться в самом основании промышленного строя? А таким основанием является земля, Модистки, оптические мастера, золотильщики и шлифовальщики не бывают пионерами в деле заселения новых стран. Рудокопы шли в Калифорнию или в Австралию не потому, чтобы там были сапожники, портные, слесаря и наборщики. Но эти ремесленники шли вслед за [-190-] рудокопами, все равно как теперь они идут за золотопромышленниками на Черные Холмы или за искателями бриллиантов в Южную Африку. Не лавочник тянет за собой крестьянина, но крестьянин лавочника. Не рост города вызывает развитие деревни, но развитие деревни ведет к росту города. И следовательно, когда во всех отраслях промышленности люди, желающие работать, не могут найти к тому возможности, то причина этого кроется в том занятии, которое создает спрос на все другие занятия, кроется в том обстоятельстве, что труд отрезан от земли.

В Лидсе или Лоуэлле, в Филадельфии или Манчестере, в Лондоне или Нью-Йорке, нужно бывает вникнуть в основные принципы, чтобы заметить это; но там, где промышленное развитие не зашло еще так далеко, где крайние звенья цепи не настолько еще удалены, стоит только для этого не закрывать глаз пред фактами, стоящими на виду. Не имея еще и тридцати лет, город Сан Франциско, и по своему народонаселению, и по своему торговому значению, стоит уже в ряду великих городов мира, и вслед за Нью-Йорком является одним из важнейших американских городов. Не имея еще и тридцати лет, он вот уже несколько лет, как имеет дело все с возрастающим числом людей, не имеющих работы. В этом случае ясно, что в городе так много незанятого народа именно потому, что люди не могут найти себе занятия в деревне; ибо, когда начинается жатва, они уходят толпами, а когда кончается, то снова толпами возвращаются в город. Если бы эти теперь незанятые люди производили богатство из земли, то они не только сами имели бы занятие, но давали бы занятие, и всем ремесленникам города, делали бы заборы у лавочников, давали дело торговцам, были посетителями театров, давали подписчиков и объявления газетам,- создавая действительный спрос, который чувствовался бы в Новой Англии, и в Старой Англии, и повсюду на свете, откуда только идут те вещи, которые этот люд потребляет, имея средства заплатить за них.

Но почему же эти незанятые люди не могут применить своих сил к земле? Не потому, чтобы вся земля была уже обработана. Хотя все те симптомы, которые в более старых странах признаются показателями излишка в народонаселении, начинают обнаруживаться и в Сан-Франциско, тем не менее нелепо было бы говорить об излишке народонаселения в стране, которая при больших естественных удобствах, чем Франция, не насчитывает в себе еще и миллиона жителей, В пределах нескольких миль от Сан-Франциско имеется необрабатываемой земли достаточно, чтобы дать занятие всякому, кто нуждается в нем. Я не хочу сказать, чтобы всякий человек, не имеющий занятия, мог сделаться фермером или выстроить себе дом, имей он землю; но я хочу сказать, что это могло бы сделать и сделало бы достаточное число лиц, чтобы дать занятие всем остальным, Что же, в таком случае, мешает трудящимся приложить свои силы к этой земле? Просто-напросто [-191-] то, что она монополизирована и сдается за спекулятивные цены, основанные не на теперешней ценности, но на добавочной ценности, которая должна явиться при будущем росте народонаселения.

То, что всякий таким образом может видеть, если пожелает видеть, в Сан-Франциско, также ясно видно, я не сомневаюсь в этом, и в других местах.

Теперешний торговый и промышленный застой, который впервые с ясностью обнаружился в Соединенных Штатах в 1872 году и охватил с большей или меньшей силой весь цивилизованный мир, обыкновенно приписывается несоразмерному развитию железнодорожного дела, и многие факты указывают на то, что между этими явлениями существует некоторая связь. Я вполне признаю, что постройка железных дорог ранее того времени, когда в них чувствуется действительная надобность, может отвращать капитал и труд от более производительного к менее производительному употреблению и делать страну более бедной, вместо того, чтобы сделать ее более богатой; и в то время, когда железнодорожная горячка достигала своего высшего развития, я указывал на это в политической брошюре, обращенной к населению Калифорнии ("Вопрос о субсидиях и демократическая партия", 1871); но приписывать этому истреблению капитала столь широко распространенный промышленный застой, мне кажется, то же самое, что приписывать необычайно низкий прилив тому обстоятельству, что из моря взято было несколько лишних ведер воды. Растрата капитала и труда во время гражданской войны была неизмеримо больше той, какая могла быть при постройке излишних железных дорог; но в результате она не вела ни к чему подобному. И конечно, нельзя не считать за бессмыслицу, когда говорят, что растрата капитала и труда причинила этот застой, когда выдающейся чертой застоя являлось крайнее изобилие капитала и труда, ищущих применения.

Тем не менее существует связь между быстрой постройкой железных дорог и промышленных застоем, и это легко может заметить всякий, кто понимает, что означает собой увеличение ценности земли и кто следил за тем влиянием, которое оказывала постройка наших железных дорог на земельную спекуляцию. Чуть где строилась или проектировалась железная дорога, как земли сразу подымались в цене, и тысячи миллионов долларов прикидывались к тем номинальным ценностям, которые приходилось выплачивать капиталу и труду, разом или по частям, как плату за дозволение трудиться и производить богатство. Неизбежным результатом оказывалась задержка производства, и эта задержка, сказываясь в прекращении спроса, достигала самого крайнего предела обширного менового круга, выступая с особенной силой в центрах того великого промышленного целого, в которое торговля объединяет цивилизованный мир.

Ближайшие действия этой причины, пожалуй, нигде не могут быть прослежены с большей ясностью, чем в Калифорнии, где, благодаря ее [-192-] сравнительно изолированному положению, все явления вырисовывались в высшей степени резко.

Последнее десятилетие почти до самого конца (шестидесятые годы) было отмечено в Калифорнии тем же промышленным оживлением, какое замечалось в Северных Штатах и, в сущности, повсюду в цивилизованном мире, если исключить тот перерыв в торговле и то расстройство промышленности, которые вызваны были гражданской войной и блокадой Южных гаваней. Оживление это нельзя было приписывать приливу денежных знаков или необузданным расходам Центрального правительства, обстоятельствам, которым приписывали сравнительное оживление того же периода в Восточных Штатах; ибо, невзирая на законы о государственных кредитных билетах,. Тихоокеанский берег крепко держался звонкой монеты, а налоги Федерального правительства уносили несравненно больше, чем сколько возвращалось его расходами. Оживление это можно было приписать только лишь нормальным причинам, ибо, хотя промывка золота и падала, тем не менее в Неваде были открыты серебряные рудники, пшеница и шерсть начинали заступать место золота в таблице экспорта, и возрастающее народонаселение и улучшения в способах производства и обмена постоянно увеличивали производительность труда.

Материальный прогресс этот сопровождался постоянным ростом земельных ценностей,- его следствием. Этот постоянный рост повел к спекулятивному повышению, которое, во время железнодорожной горячки, обнаруживалось с особенной силой. Если население Калифорнии постоянно росло в то время, когда путь через Панамский перешеек, длинный, дорогой, опасный в виду свирепствовавших лихорадок, был главным способом сообщения с Атлантическими штатами; то, как полагали, население должно в огромной степени возрасти с открытием железной дороги, которая свяжет Нью-йоркскую гавань с заливом Сан-Франциско и даст возможность с удобством, в какие-нибудь семь дней, проезжать расстояние между ними, когда и в самом штате локомотив заменит собой дилижансы и фуры. Ожидаемый рост земельных ценностей, который таким образом должен был наступить, учитывался уже наперед. Участки земли на окраинах Сан-Франциско повышались в цене на целые сотни и тысячи процентов, а земли, пригодные для обработки, снимались и сдавались по высоким ценам всюду, куда только, по предложению, мог направиться переселенец.

Предполагавшегося наплыва переселенцев, однако, не последовало. А труд и капитал оказались не в состоянии платить так много за землю и получать должную прибыль. Производство остановилось, если не абсолютно, то по крайней мере относительно. По мере того, как постройка междуокеанской дороги приближалась к концу, начинали обнаруживаться симптомы не возрастающего оживления, а застоя; а когда она была окончена, пора оживления сменилась периодом застоя, от которого мы еще не отделались вполне и теперь, и во время которого [-193-] заработная плата и процент постоянно падали. Теперь то, что я назвал действительной линией ренты или пределом земледельческой культуры, приближается таким образом к спекулятивной линии ренты, чему содействует также развитие техники и рост народонаселения, который продолжался, хотя и медленнее, чем при других обстоятельствах; тем не менее хорошо известно упорство, с каким держится спекулятивное повышение цен на землю в прогрессирующей стране^*39.

Что совершалось таким образом в Калифорнии, совершалось и во всех прогрессирующих местностях Союза. Всюду, где только проводилась или проектировалась железная дорога, земля уже заблаговременно монополизировалась, и будущие блага учитывались в повышенных ценах на нее. Когда, таким образом, спекулятивное повышение ренты заходило далее ее нормального повышения, производство останавливалось, спрос падал, и труд и капитал удалялись от занятий, непосредственно связанных с землей, чтобы переполнять собой те занятия, в которых земельная ценность является менее заметным элементом. В этом то и состояла связь между быстрым развитием железнодорожной сети и последующим застоем.

И что совершалось в Соединенных Штатах, совершалось в более или менее заметной степени и повсюду в цивилизованном мире. Повсюду земельные ценности непрерывно возрастали с развитием материального прогресса, и повсюду это возрастание вызывало их спекулятивное повышение. Толчок со стороны этой основной причины не просто передавался от более новых местностей союза к более старым, и от Соединенных Штатов к Европе, но эта основная причина являлась повсюду и непосредственно действующей. Так что всемирный застой в промышленности и торговле являлся следствием всемирного материального прогресса.

Существует одно обстоятельство, которое, может показаться, я упустил из виду, приписывая промышленные застои спекулятивному повышению ренты или земельных ценностей, как главой и основной причине. Действие такой причины, хотя и может быть быстрым, должно возрастать прогрессивно,- походя на давление, а не удар. Тогда как промышленные застои, по-видимому, наступают внезапно,- они имеют с самого начала характер пароксизма, за которым следует сравнительное затишье, как бы от истощения. Все, кажется, идет своим порядком, торговля и промышленность во всей своей силе и развитии, [-194-] как вдруг чувствуется удар, как бы молния из ясного неба,- лопается банк. Оказывается несостоятельным крупный фабрикант или купец, банкротство следует за банкротством, словно внезапный удар потряс всю промышленную организацию, повсюду рассчитывают рабочих, и капитал не находит себе более прибыльного помещения.

Позвольте же мне объяснить, насколько я понимаю, почему это так. С этой целью, мы должны будем принять во внимание самый способ, каким совершаются меновые сделки, ибо именно меновые сделки и объединяют все разнообразные формы промышленности в одну организацию, все части которой находятся между собой в тесной связи и зависимости. Чтобы дать возможность меновым сделкам совершаться между производителями, которые далеко отстоят друг от друга по пространству и времени, необходимы обширные запасы товаров в складах и в дороге, поддерживать которые, как уже ранее объяснено было мной, я считаю великой функцией капитала, в прибавку к его функции доставлять орудия и семена. Эти меновые сделки, быть может, по необходимости, совершаются главным образом в кредит,- другими словами, выдача с одной стороны делается ранее, чем получится возврат с другой.

Далее, не входя в рассмотрение причин, очевидно, что эти выдачи, делаются как правило, в направлении от выше организованных и позднее развившихся отраслей промышленности к более основным. Житель западного побережья Африки, который выменивает пальмовое масло и кокосовые орехи на пестрый ситец или Бирмингамских идолов, получает немедленно то, что следует ему в возврате; английскому купцу, напротив того, приходится отпускать товары задолго до получения того, что ему следует в возврат. Крестьянин может продать свой хлеб тотчас после уборки и продать его за наличные деньги; крупный фабрикант должен иметь огромный запас, пересылать свои товары на далекие расстояния к агентам и, обыкновенно, продавать на срок. Вот по этой то причине, потому, что те отрасли промышленности, которые мы называем вторичными, кредитуют те отрасли промышленности, которые можно назвать первичными, всякая остановка в производстве, происходящая в последней области будет не тотчас же обнаруживаться в первой. Система предварительных высылок и сделок в кредит, представляет из себя как бы эластическую связь, которая будет значительно поддаваться, прежде чем порваться, но которая, если уже рвется, то рвется с треском.

Поясню свою мысль несколько иначе: великая Гизехская пирамида состоит из слоев каменной кладки, так что нижний слой поддерживает все остальное. Если бы мы стали каким-нибудь образом постепенно сокращать этот нижний слой, то верхняя часть пирамиды в течение некоторого времени сохранила бы свои размеры, а затем, когда, наконец, сила земного притяжения начала бы преодолевать силу сцепления частиц строительного материала, пирамида не стала бы [-195-] правильно и постепенно уменьшаться, но внезапно бы обрушилась огромными глыбами. Промышленная организация и может быть уподоблена такой пирамиде. В каком отношении друг к другу находятся различные отрасли промышленности, при данном состоянии общественного развития, сказать трудно и, может быть, невозможно; но очевидно, что известная пропорциональность между ними существует, как в комплекте типографского шрифта существует известная пропорциональность между различными буквами. Каждая отрасль промышленности, развиваясь благодаря разделению труда, возникает и вырастает из других, а все в конце концов опирается на землю; ибо без земли труд столь же бессилен, как бессилен был бы человек в пустом пространстве. Чтобы сделать сравнение еще более подходящим к условиям прогрессирующей страны, вообразим пирамиду, составленную из ряда лежащих один над другим слоев, которая постоянно растет и расширяется. Вообразите, что остановился рост слоя, ближайшего к основанию. Другие слои в течение некоторого времени будут еще расширяться; и как обыкновенно бывает в первый момент, проявится даже стремление к более быстрому расширению, ибо жизненные силы лишившись приложения в слое лежащем у основания, будут искать себе выхода в вышележащих слоях, но, наконец, равновесия нарушится, и последует внезапный обвал со всех сторон пирамиды.

Я полагаю, ясно, что эти соображения объясняют главную причину, а также и общее течение возвращающихся пароксизмов промышленного расстройства, пароксизмов, делающихся такой выдающейся чертой современной общественной жизни. Пусть читатель только не забывает, что мы стремимся проследить с некоторой точностью лишь главные причины и общий ход такого рода явлений; только это, в сущности, и возможно. Политическая экономия изучает и имеет надобность изучать только общие стремления. Производные же силы столь многообразны, действия и противодействия их настолько сложны, разнообразны, что точный характер явлений никогда не может быть предсказан. Мы знаем,.что если перерубить дерево, то оно упадет, а в каком именно направлении оно будет падать, определяется наклонением ствола, расположением ветвей, местом, в какое наносятся удары, направлением и силой ветра, и даже птица, которая садится на сучек, или испуганная белка, которая прыгает с ветки на ветку, будут оказывать свою долю влияния. Мы