О действии на отдельных лиц и на различные классы общества

Когда впервые будет предложено предложить все налоги на земельную ценность и таким образом конфисковать ренту, все землевладельцы забьют, вероятно, тревогу, и между прочим не будет недостатка в указаниях на опасности, которым якобы подвергаются при этом мелкие владельцы в городах и деревнях; им будут говорить, что предложение это направлено к тому, чтобы лишить их собственности, приобретенной столь тяжелым трудом. Однако достаточно минутного размышления, чтобы заметить, что предложение это было бы благотворно для всех тех, интересы которых, как землевладельцев, не слишком преобладают над их интересами, как рабочих или капиталистов, или тех и других вместе. И при дальнейшем рассмотрении нетрудно заметить, что хотя крупные землевладельцы и могли относительно потерять, однако даже и для них была бы абсолютная выгода. Ибо производство возросло бы столь значительно, что труд и капитал выигрывали бы гораздо более того, что теряло частное землевладение, а в этих выгодах, и в еще больших выгодах, связанных с более здоровым [-309-] общественным состоянием, участвовало бы все общество, включая и самих землевладельцев.

В одной из предыдущих глав я разбирал вопрос о том, что должно быть уплачено теперешним землевладельцам, и показать, что они не имеют права на вознаграждение. Существует еще другое основание, в силу которого мы должны отвергнуть всякую мысль о вознаграждении. Ибо землевладельцев не было бы в действительности нанесено никакого ущерба.

Ясно, конечно, что перемена, которую я предлагаю, была бы в высшей степени благодетельная для всех тех, которые живут от своего труда, физического или умственного,- для чернорабочих, фабричных, ремесленников, приказчиков и лиц различных профессий; ясно, также, что она была бы благодательна и для всех тех, которые живут частью от своего труда и частью от доходов на капитал, для розничных и оптовых торговцев, фабрикантов, хозяев и предпринимателей в различных отраслях производства и обмена,- от разносчика и ломового до железнодорожного туза и пароходовладельца; равным образом ясно, что она увеличила бы доход тех, которые пользуются лишь процентами на капитал или доходами с капитала, помещенного в предприятия, иные чем земля, за исключением может быть, владельцев правительственных облигаций и других бумаг, приносящих постоянный процент, которые вероятно упали бы в биржевой цене, вследствие повышения общего размера процента, хотя доход от них и оставался бы без изменения.

Возьмем теперь случай мелкого городского собственника: ремесленника, лавочника или человека какой-либо свободной профессии; он приобрел себе дом с землей, в котором живет и о котором думает с удовольствием, как о месте, из которого никто не может выгнать его семейство в случае смерти. И он не пострадал бы; напротив того, он оказался бы в выигрыше. Продажная цена его участка уменьшилась бы,- теоретически, совершенно уничтожилась бы. Но полезность этого участка для его хозяина не уничтожилась бы. Земля служила бы его целям так же хорошо, как и прежде. А за нашим собственником, в виду того, что цена всех прочих участков уничтожилась или и уменьшилась бы в той же самой мере, была бы обеспечена возможность иметь всегда такой же участок. Другими словами, он терял бы лишь в том смысле, в каком человек, купивший себе сапоги, теряет при последующем понижении цен на сапоги. Его сапоги будут для него одинаково полезны, а следующую пару сапог он может приобрести дешевле. Для домохозяина его участок оставался бы столь же полезным, а имей он в виду приобрести впоследствии больший участок или случись его детям, когда они вырастут, обзаводиться собственными домами, он был бы в выигрыше, даже и относительно самой земли. Да и теперь, приняв во внимание все прочее, он был бы пожалуй в выигрыше. [-310-] Ибо, хотя ему и приходилось бы платить более налогов на землю, но он хотя ему и приходилось бы платить более налогов на землю, но он был бы свободен от налогов на дом и сооружения, на обстановку и недвижимость, на все, что он и его семейство едят, пьют или носят, и его доходы в огромной мере увеличились бы благодаря росту заработной платы, постоянству занятия и большему оживлению торговли. Он терял бы единственно в том случае, если бы ему пришлось продать свой участок, не покупая нового, а это была бы ничтожная потеря сравнительно с огромным выигрышем.

Также и для фермера. Я говорю теперь не о тех фермерах, которые никогда не касаясь плуга, обрабатывают тысячи акров и пользуются доходами, напоминающими доход богатых плантаторов Юга, перед войной, не о тех, перед войной, но о тех работающих фермерах, которые образуют столь обширный класс в Соединенных Штатах,- о людях, которые владеют маленькими фермами, и обрабатывают их при помощи своих сыновей и лишь в крайности при помощи наемной силы, и которые в Европе были бы названы крестьянами-собственниками. Пока люди эти не поймут всего значения нашего предложения, им будет казаться парадоксом, что из всех классов общества, стоящих выше простых рабочих, именно они должны бы были всего более выгадать от перемещения всех налогов на земельную ценность. Они вообще сознают, что в настоящее время не имеют того довольства, какое должен был бы давать им их тяжелый труд. Но они не в состоянии заметить причины этого; не замечают того, что в сущности все налоги, при теперешней организации и их строй, падают на них с особенной силой. Налогами обложено все их хозяйство,- дома, житницы, загородки, жатва, скот. А их собственность не может быть с такой легкостью скрыта или оценена ниже стоимости, как более ценные виды собственности, сосредоточивающиеся в городах. Им не только приходится уплачивать налоги на строения и сельскохозяйственные принадлежности, от чего избавлены владельцы пустопорожней земли, но и самая земля их сравнительно с землей, которую держат ради спекуляции, вообще облагается в большем размере и просто потому, что на ней имеются уже разные улучшения. Мало этого, на ферме падают без всякого смягчения и все налоги на товары, и особенно налоги, которые, подобно нашим покровительственным пошлинам, вводятся с целью поднять цены товаров. Ибо в стране, подобной Соединенным Штатам, которая вывозит земледельческие продукты, фермер не может пользоваться никаким покровительством. Кто бы ни выгадывал от такого рода покровительства, а фермер во всяком случае теряет от него. Несколько лет тому назад Нью-Йорская Лига Свободной Торговли выпустила в свет таблицу, на которой изображены были различные предметы первой необходимости и отмечены были пошлины, налагаемые на них тарифом, при чем напечатано было нечто в таком роде: [-311-]

"Фермер встает утром, надевает штаны, оплаченные 40 процентами пошлины, и сапоги, оплаченные 30 процентами, зажигает огонь спичкой, оплаченной 200 процентов пошлины", и т. д., во весь его день и во всю его жизнь, до тех пор пока он, убитый налогами, не спускается в могилу при помощи веревки, оплаченной 40 процентами пошлины. А это есть лишь картинное изображение того, каким образом в конце концов распределяются такого рода налоги. Фермер оказался бы в огромном выигрыше от замены единым налогом на земельную ценность всех этих налогов, ибо налог на землю падал бы с наибольшей силой не в земледельческих округах, где ценность земель сравнительно значительна, нов городах, где ценность земли высока; тогда как налоги на постройки и содержания ложатся также тяжело в деревне, как в городе. В мало заселенных округах фермеру едва ли бы и вовсе приходилось платить какие-либо налоги и вот почему. Налоги, собираемые с ценности одной только земли, падают с такой же силой на неустроенную землю, как и на устроенную. Вполне обставленная и устроенная ферма, с ее строениями, загородками, фруктовыми садами, посевами и скотом, несла бы на себе не более налогов, чем такой же по величине участок необработанной земли равного качества. И в результате был бы уничтожен спекулятивный рост цен земли, и обработанным и благоустроенным фермам не приходилось бы платить налогов до тех пор, пока вся страна кругом их не была бы достаточно населена. Для наиболее трудящихся фермеров, сколь бы парадоксальным на первый взгляд это не казалось им, переложение всех налогов на земельную ценность в сущности было бы равнозначно освобождению от всякого налога.

Однако великий выигрыш работящего фермера можно вполне понять, лишь рассмотреть влияние предложенной меры на распределение народонаселения. Уничтожение спекулятивных земельных ценностей вело бы к рассеянию народонаселения там, где оно слишком плотно, и концентрации его там, где оно слишком редко; к замене наемных квартир домиками, окруженными садами, и к полному заселению земледельческих округов, из которых люди уходят теперь на чужбину в поисках за землей. Городские жители таким образом стали бы иметь больше чистого воздуха и солнечного света полей, а жители деревень больше жизненных прелестей и удобств городской жизни. И если, в чем нельзя сомневаться, применение машин наиболее выгодно при значительном размере полей, то и земледельческое население можно думать усвоило бы первоначальную форму и стало бы селиться деревнями. Жизнь фермера средней руки в настоящее время без нужды сурова. Они не только принуждены работать рано и поздно, но и лишены тех удобств, увеселений и преимуществ, которые становятся возможными при более тесном соприкосновении людей между собою. Лишены всех пособий для воспитания детей и для собственного умственного [-312-] и общественного развития. Их положение много улучшилось бы во всех этих отношениях, и их труд сделался бы гораздо более производительным, если бы они и все живущие вокруг них имели земли не более того, чем сколько нужно им для собственного употребления. А их дети, вырастая, не увлекались бы надеждами на город и не имели бы нужды уходить далеко от родины, чтобы обзавестись собственным хозяйством. Их средства к жизни были бы в их руках и под руками.

Вкратце, работающий фермер - одновременно рабочий и капиталист, также как и землевладелец, и живет он на счет своего труда и капитала. Его потери будут чисто номинальны; его выгоды будут действительны и громадны.

Это верно в различной степени по отношению ко всем землевладельцам. Многие землевладельцы суть вместе с тем и рабочие того или другого рода. Вряд ли можно найти землевладельца нерабочего, который в то же время не был бы капиталистом; общее правило, что чем крупнее землевладелец, тем более он капиталист. Это настолько верно, что обыкновенно их и не различают. Поэтому возложение всех налогов на землю, хотя благодаря ему крупные состояние и сократились бы, отнюдь не оставило бы богатых людей без копейки. Герцог Вестминстерский, владеющий значительной частью территории Лондона, по всей вероятности богатейший землевладелец мира. Если бы его земельная рента была взята налогом, то очень уменьшило бы его огромный доход, но все же ему остались бы его здания и весь доход с последних, и, без сомнения, кроме этого много движимой собственности в самых различных видах. У него все таки осталось бы вполне достаточно для его личного потребления, и при том при таком состоянии общества, когда он мог бы гораздо более наслаждаться тем, что имеет.

Точно также Асторы в Нью-Йорке остались бы очень богаты, Так это было бы и в других местах; только те стали бы беднее от указанной меры, кто мог бы очень обеднеть без существенного ущерба для себя. Большие состояния пострадали бы, но никто бы действительно не впал в бедность.

Не только богатство возросло бы чрезвычайно; его распределение сделалось бы равномерным. Я не думаю, что каждый получил бы одинаковую сумму богатства. Это не было бы равномерным распределением, так как различные личности имеют различные силы и потребности. Но я думаю, что богатство было бы распределено в соответствии с тем, насколько каждый содействовал общему производству деятельностью, искусством, знанием или благоразумием. Великая причина соединения богатства в тех руках, которые ничего не производили, и лишения богатства тех, которые его производят, исчезла бы. Неравенства, которые продолжали бы существовать, были бы уже естественными, а отнюдь не искусственными, вытекающими из отрицания [-313-] естественного закона. Непроизводитель не мог бы более утопать в роскоши, в то время как производитель получает лишь безусловно необходимое для голого животного существования.

Когда не осталось бы земельной монополии, тогда уже нечего бы было бояться и крупных состояний. Ибо тогда имущество какого-либо индивидуума могло бы состоять лишь из богатства, в собственном смысле этого слова,- богатства, которое является продуктом труда и которое постоянно стремится к уничтожению, да и государственные долги, мне думается, не надолго бы пережили ту систему, которая их порождает. Всякая боязнь крупных состояний утратила бы смысл, ибо когда каждый получал бы то, что он действительно зарабатывает, никто не мог бы получать более того, что он действительно зарабатывает. А много ли найдется людей, которые на самом деле зарабатывали бы по миллиону долларов?