Ход кризиса

Как начинаются кризисы?

Некоторые исследователи считали, что здание амери­канской экономики, ослабленное бумом, чрезмерным ростом курсов акций и разных форм кредита, рухнуло под ударом резкого падения зерновых цен. Фермеры оказались не в состоянии погашать свои долги банкам, банки увязли в безнадежных ссудах, и пошло-поехало...

Но был некий последний толчок, совсем пустяковый по сути, однако сыгравший роковую роль. 24 августа 1857 г. стало известно, что казначей нью-йоркской кон­торы большого провинциального банка «Огайо лайф иншуренс энд траст компани» похитил все ликвидные средства банка, использовав их для спекуляций с цен­ными бумагами. Недаром американский автор, в 1859 г. писавший по свежим следам о банках, заметил, что «одна специфическая черта характеризует всю си­стему: предчувствие мошенничества» [16, р. 104].

Банк объявил о своем банкротстве. Как отметил другой современник, это подействовало подобно «взры­ву бомбы». Вдруг выяснилось, что сотни предприятий не имеют ликвидных средств, чтобы производить сроч­ные платежи. Учет векселя (главного кредитного ин­струмента), т.е. продажа его за наличные, стал теперь невозможен. Никто не хотел также давать деньги в кредит под залог ценных бумаг, которые стремитель­но обесценивались.

Надо сказать, что в США в то время еще не было центрального банка. Эту роль для сотен мелких про­винциальных банков играла группа крупных банков Нью-Йорка, в которых мелкие хранили резервы и на поддержку которых рассчитывали при затруднениях. В обращении находились банкноты множества банков, обещавших разменивать свои банкноты на звонкую мо­нету. Эта банковская система была неустойчива по сво­ей природе. Она сносно работала в «нормальных» ус­ловиях, но стала сразу валиться при кризисе.

К 25 сентября 1857 г. число банков, прекративших выплату вкладов и размен своих банкнот, достигло 175. В последнюю неделю месяца закрылись еще 150 банков. Чтобы получить хоть какой-то кредит, надо было платить ростовщический процент — до 100% годовых.

13 октября стало днем панического натиска на бан­ки в Нью-Йорке. Автор старого капитального труда о кризисах Макс Вирт, непосредственно наблюдавший происходящее, рассказывает: «Тревога и смятение были страшные... Первый приступ был направлен на небольшие банки в стороне от Уолл-стрит... В 10 ча­сов утра отперли они свои двери, а к 12 часам паде­ние их было совершившимся фактом... До первого часа все было спокойно на Уолл-стрит... Правда, депозиты непрерывно выдавались звонкой монетой и ничто еще не указывало на всеобщую панику. Но вскоре улица заполнилась людьми, и начался натиск на Американ­ский вексельный банк, наиболее слабый из больших банков... Взглянув из окна, я увидел толпу в несколь­ко тысяч человек, движущуюся по улице... Со всех сто­рон повалил народ на Уолл-стрит... С Уолл-стрит натиск распространился на улицы Пайн и Нассау, на бродвейские банки. Все это происходило с быстротой урагана» [9, с. 199—200]. Итоги дня были катастрофи­ческими: закрылись 18 нью-йоркских банков, на сле­дующий день — еще 32 банка. Практически вся бан­ковская система США потерпела крах, остановив значительную часть экономической деятельности в стране. Волна банкротств прокатилась по Америке, многие тысячи людей потеряли работу.

В осенние месяцы произошло также большое паде­ние курсов акций. Это было время, когда центральные места на бирже занимали акции железнодорожных ком­паний (крупных акционерных компаний в промышлен­ности и торговле было еще сравнительно мало), среди дюжины главных из них самый скромный показатель обесценения акций к концу сентября 1857 г. по сравне­нию с предкризисным максимумом составлял 28%, а наивысший (для дороги Кливленд —Питтсбург) — 84%.

Правда, кризис не был особенно продолжительным. Нью-йоркские банки возобновили платежи в декабре 1857г., в провинции иные банки оставались закры­тыми до мая 1858 г. Уже в середине ноября 1858 г. про­центные ставки снизились до нормального (докризис- Я ного) уровня, и

Следующая фаза кризиса разыгралась в Велико- • британии. Статистика отмечала в 1850-х годах боль­шой рост банковских вкладов, к 1857 г. они выросли в пять раз по сравнению с 1847 г. Само по себе это было положительным фактом: сберегать стали не только богачи, но и люди среднего достатка. Однако банки вкладывали эти деньги в ссуды, которые становились все менее обеспеченными. Общепринятой формой ссуд был учет векселей; когда с конца 1856 г. началось па­дение цен, многие торговые фирмы оказались не в со­стоянии погашать свои векселя в срок. Выяснилось, что многие векселя были выданы без всякой связи с реальным торговым оборотом. Такие векселя выда­вались или акцептовались (акцепт означает предва­рительное согласие на оплату векселя) специально для того, чтобы получить путем их учета кредит у вексель­ного брокера, а в конечном счете — в банке.

По свежим следам кризиса один английский ав­тор писал в 1859 г.: «С одной стороны, имелся в нали­чии, как казалось, безграничный ресурс капитала, ищу­щего заемщиков; с другой — толпа алчных спекулян­тов, стремившихся загнать кредитную систему до предела ее возможностей. Кредиторы проявляли в сво­их ссудах крайнюю степень безрассудства, заемщики гнались за большой прибылью. Так возникло громозд­кое здание заемного капитала, готовое рухнуть при первом толчке...» [34, р. 33].

Таким толчком явилось известие об американском банковском крахе. Потребовалось около двух недель (трансатлантического телеграфного кабеля еще не су­ществовало), чтобы наступила реакция в Великобри­тании. Коммерческие банки кинулись в Банк Англии за переучетом векселей и за своими резервами, хра­нившимися в центральном банке. Начался отток зо­лота из Банка Англии. Банк принял традиционные меры: в несколько приемов повысил вдвое учетную ставку — процент, под который он согласен кредито­вать коммерческие банки.

Однако напряжение на денежном рынке нараста­ло, из обращения стали исчезать банкноты Банка Ан­глии и золотые монеты. Многие банки были не в со­стоянии возвращать вкладчикам их вклады и обме­нивать свои банкноты (в то время они еще имели право выпускать банкноты) на золото. В конце октяб­ря прекратил платежи крупный провинциальный банк «Бороу банк» в Ливерпуле, через несколько дней банковский кризис поразил Шотландию. Особенно сильно пострадал главный торговый центр город Глазго, поскольку был экономически тесно связан с Аме­рикой. 9 ноября прекратил платежи «Уэстерн банк оф Скотланд». Наблюдатель так описывал события сле­дующих двух дней: «Паника нарастала, и отказ в при­еме банкнот «Уэстерн бэнк» сильно увеличил волне­ние. Люди, которые приходили в банки за деньгами, отказывались брать банкноты любого банка; им было уже безразлично, что это за банк, они требовали толь­ко золота... Улицы Глазго были заполнены возбужден­ной толпой... Власти опасались волнений и даже по­слали войска...» [34, р. 69]. Паника несколько ослабе­ла, когда стало известно, что из Лондона прибыл груз золотых монет для подкрепления запасов банков.

Во всей стране сложилось чрезвычайное положение. 12 ноября правительство прибегло к доступной ему ан­тикризисной мере: санкционировало выпуск Банком Англии банкнот сверх лимита, установленного законом 1844 г. В письме руководителям банка премьер-ми­нистр Пальмерстон и министр финансов констатирова­ли, что произошел «подрыв доверия и уход из обраще­ния значительной массы банкнот». Они брали на себя обязательство провести через парламент формальное освобождение Банка Англии от его обязательств по этому закону [34, р. 66-67]. Хотя натиск на Банк Анг­лии продолжался еще несколько дней, напряжение ста­ло ослабевать. Для этого оказалось достаточным эмис­сии в размере восьми миллионов фунтов стерлингов. Таково значение фактора доверия в чуткой и неустой­чивой сфере финансов!

Финансовый кризис имел немалые последствия для промышленности и торговли. Текстильная и машино­строительная промышленность выбросили на улицу несколько десятков тысяч рабочих. Увеличилась го­родская нищета, столь красочно описанная Энгельсом в «Положении рабочего класса в Англии» и Марксом в первом томе «Капитала».

В последние месяцы 1857 г. резко ухудшилось поло­жение в континентальных странах Европы. Германия тогда еще не была единым государством. Многие гер­манские земли кризис обошел стороной, но жестоко уда­рил по торговым городам Северной Германии, особен­но по Гамбургу, который политически представлял со­бой отдельное государство. Кредитная вакханалия там мало чем уступала британской. Когда стали известны масштабы кризиса в Америке и Англии, денежный ры­нок Гамбурга оказался заваленным грудой векселей, выданных или акцептованных неплатежеспособными фирмами. Здесь была и своя специфика. Многие фир­мы увязли со времен Крымской войны в кредитова­нии скандинавских купцов, наживавшихся в годы вой­ны на торговле с Россией, которая подвергалась бло­каде со стороны Англии и Франции. Эти купцы вкладывали деньги в неликвидные ценности и не смогли срочно погасить свои долги Гамбургу.

В своем характерном стиле Энгельс писал Марксу 7 декабря 1857г.: «В Гамбурге все идет великолепно... Такой всеобщей и классической паники в Гамбурге ни­когда еще не было. Все обесценено, абсолютно обесце­нено, кроме золота и серебра... Вся история в Гамбурге вызвана грандиознейшими — каких свет еще не ви­дел— операциями с дутыми векселями». Дальше Эн­гельс, внимательный к подробностям быта, рисует та­кую картину: «У здешних филистеров (излюбленное у обоих классиков обозначение германских обывателей, мещан. — А. А.) кризис сильно способствует пьянству. Никто не может усидеть со своими заботами дома в се­мейной обстановке; в клубах — оживление, и потребле­ние спиртных напитков сильно растет. Кто глубже увяз, тот тем больше старается развеселиться...» [33, т. 29, с. 181-182]. Со своей стороны Макс Вирт, другой совре­менник событий, писал, что «Гамбург в ту пору представ­лял вид города, осажденного неприятелем» [9, с. 215].

Молодые германские банки, уже тесно связанные не только с торговлей, но и с промышленностью, оказались под сильным ударом: в декабре 1857 г. акции крупней­ших банков продавались на 50-70% дешевле, чем в лучшее время — в середине 1856 г.

По традиции считается, что развязка кризиса в Гам­бурге наступила, когда прибыл «серебряный поезд», до­ставивший груз серебра, предоставленного правитель­ству Гамбурга в кредит Австрией. Это серебро помогло «расшить» неплатежи. Окончательно обанкротивши­еся фирмы ушли из бизнеса, другие потуже затянули пояса. К середине 1858 г. ситуация пришла в норму.

Для Франции был особенно характерен биржевой кризис, связанный с ростом в период бума крупных акционерных компаний в сфере железнодорожного строительства и промышленности. Необоснованность и спекулятивный характер повышения курсов обна­ружились уже в 1856 г., когда началось падение мно­гих акций. Осенью 1857г., синхронно с событиями в Америке, Англии и Германии, произошло обвальное падение курсов. Акции банка «Креди мобилье», увяз­шего в рискованных инвестициях, потеряли к середи­не ноября 60% своей ценности. Обесценились акции почти всех железнодорожных компаний.

Благополучно пережив кризис 1857-1858 гг., капи­тализм вступил в эру нового интенсивного роста. Осо­бенно значительный подъем происходил в США пос­ле Гражданской войны, в Германии — после объедине­ния в 1871 г., в России — после реформ Александра П. Этот рост прерывался кризисами, имевшими много черт сходства с описанным выше, но в итоге к переломно­му 1914 году мир выглядел совсем иным, чем полве­ка назад.