Чёренгорб-мэнор, Корнуолл, 1913 год

 

Аделина отвернулась от огня, резко выдохнула, так что платье стало тесно в талии.

— В каком смысле все пошло не так?

Опустилась ночь, и леса поместья придвинулись к дому.

Тени висели в углах комнаты, пламя свечей колебало их холодные очертания.

Мистер Мэнселл поправил пенсне.

— Она упала. Выбросилась из кареты. Лошади потеряли контроль.

— Врач, — произнес Лайнус. — Надо позвонить врачу.

— Врач не поможет, — ровным голосом ответил Мэнселл. — Она уже мертва.

Аделина задохнулась.

— Что?

— Мертва, — повторил он. — Ваша племянница мертва.

Аделина закрыла глаза, ее колени подогнулись. Мир кружился вокруг нее, а сама она была невесомой, свободной, не чувствующей боли. Как могло подобное бремя так быстро свалиться с ее плеч? Как могла она в одно мгновение избавиться от заклятого врага, наследия Джорджианы?

Уже не важно. Молитвы Аделины были услышаны, справедливость восторжествовала. Девчонка мертва. Ее больше нет. Это главное. Впервые после смерти Розы Аделина могла дышать. Теплые вихри радости бежали по ее венам.

— Где? — услышала она свой голос. — Где она?

— В карете…

— Вы привезли ее сюда?

— Девочка… — Голос Лайнуса донесся с кресла, в которое он вжался. Хозяин Чёренгорба дышал быстро и неглубоко. — Где маленькая девочка с рыжими волосами?

— Женщина пробормотала несколько слов, прежде чем умерла. Она не вполне пришла в себя и говорила тихо, но я разобрал, что речь шла о корабле, о судне. Она была встревожена, хотела успеть вернуться до отплытия.

— Уходите, — резко сказала Аделина. — Ждите у кареты. Я сделаю распоряжения и позову вас.

Мэнселл быстро кивнул и вышел, унося из комнаты жалкие остатки тепла.

— Что с ребенком? — промямлил Лайнус.

Аделина, не обращая на него внимания, лихорадочно искала решение. Разумеется, никто из слуг не должен знать. Пусть считают, что Элиза уехала из Чёренгорба, когда узнала, что Роза и Натаниэль собираются в Нью-Йорк. Слава богу, девчонка часто говорила о своем желании путешествовать.

— Что с ребенком? — повторил Лайнус. Его пальцы дрожали на воротничке. — Мэнселл должен найти ее, найти корабль. Мы должны ее вернуть, девочку надо найти.

Аделина окинула взглядом его сжавшееся тело и сглотнула густой комок неприязни.

— Зачем? — спросила она, леденея. — Зачем ее искать? Кто она нам? — Аделина говорила тихо, наклонясь ближе к мужу. — Разве не понимаешь? Мы освободились.

— Она — наша внучка.

— Она не нашей крови.

— Моей.

Аделина пропустила мимо ушей бесцветное возражение Лайнуса. Не время для подобной сентиментальности. Не теперь, когда они наконец почувствовали себя в безопасности. Леди Мунтраше повернулась на каблуках и принялась расхаживать по ковру.

— Скажем людям, что ребенок нашелся, но тут же подхватил скарлатину. Вопросов не возникнет, все и так считают, что девочка болеет и лежит в постели. Слугам сообщим, что я одна буду ухаживать за ней, что так хотела бы Роза. Через некоторое время, когда все признают, что мы должным образом боролись с болезнью, устроим похороны.

Хотя Айвори похоронят как любимую внучку, Аделина должна проследить, чтобы от Элизы избавились быстро и незаметно. Ей нечего делать на семейном кладбище, об этом не может быть и речи. Святая земля, в которой покоится Роза, не должна быть осквернена.

Девчонку надо похоронить там, где ее никто не найдет. Куда никому даже в голову не придет заглянуть.

На следующее утро Аделина приказала Дэвису провести ее через лабиринт. Гадкое сырое место. Запах заплесневелого подлеска, который никогда не видел солнца, давил на Аделину со всех сторон. Ее черные траурные юбки шелестели по рыхлой земле, упавшие листья цеплялись за подол, как шипы. Подобно огромной черной птице, Аделина топорщила перья, чтобы отогнать ледяную зиму, пришедшую со смертью Розы.

Когда они наконец дошли до тайного сада, Аделина оставила Дэвиса и поспешила по узкой дорожке. Стайки крохотных птиц взмывали в воздух, когда она проносилась мимо, и рассерженно щебетали, покидая укрытия. Аделина шла так быстро, как только позволяло достоинство, стремясь поскорее избавиться от зачарованного места с его жарким плодородным запахом, от которого у нее кружилась голова.

В дальнем конце сада Аделина остановилась.

Именно на это она и надеялась. Ее губы растянулись в злой усмешке.

Аделина холодно вздрогнула и резко повернулась на каблуках.

— Я видела достаточно, — сказала она. — Моя внучка серьезно больна, необходимо вернуться в дом.

Дэвис задержал взгляд на долю секунды дольше, чем положено, и тревога пробежала по ее спине. Аделина подавила ее. Да что садовник может знать об обмане, который она замышляет?

— Отведи меня обратно.

Аделина следовала за большим и неуклюжим телом Дэвиса, чуть приотстав. Руку она держала в кармане платья и через равные промежутки бросала на землю осколки кремня из коллекции Айвори, которая хранилась в небольшой банке в детской.

День медленно завершился, потянулись бесконечные вечерние часы, и наконец настала полночь. Аделина встала с кровати, надела платье и зашнуровала ботинки. Она на цыпочках прокралась по коридору и спустилась вниз по лестнице, в ночь.

Луна была полной. Аделина быстро шла по открытой лужайке, держась в тени деревьев и кустов. Ворота лабиринта были закрыты, но Аделина отперла их. Она скользнула внутрь и улыбнулась, когда увидела первый камешек, сверкающий, как серебро.

Он шла от кремня к кремню, пока наконец не достигла вторых ворот — входа в тайный сад.

Сад гудел внутри высоких каменных стен. Лунный свет превратил листья в серебро, и ветры, перешептываясь, легонько звенели ими, точно кусочками тонкого металла. Казалось, словно дрожит струна арфы.

Аделину охватило странное чувство, будто за ней кто-то безмолвно наблюдает. Она оглядела выбеленный луной пейзаж и затаила дыхание, заметив пару огромных глаз в развилке соседнего дерева. Мгновение — и ее сознание ответило ей: перья совы, ее округлые тело и голова, острый клюв.

И все же Аделине не стало намного легче. Во взгляде птицы было нечто странное, словно ее глаза следили и судили.

Аделина отвернулась, отказываясь наделить простую птицу властью и возможностью тревожить ее.

От коттеджа донесся шум. Аделина припала к земле у садовой скамейки, наблюдая появление двух окутанных темнотой фигур. Она ждала Мэнселла, но кого он притащил с собой?

Фигуры шли медленно, между ними висело нечто крупное. Они положили сверток по другую сторону стены, затем один из мужчин перешагнул через яму в тайный сад.

Раздалось шипение — Мэнселл чиркнул спичкой, — затем вспыхнул теплый свет: оранжевая сердцевина и голубой ореол. Он протянул спичку к фитилю фонаря, повернул ручку, и взметнулось пламя.

Аделина выпрямилась и подошла.

— Добрый вечер, леди Мунтраше, — произнес Мэнселл.

Она указала на второго мужчину и ледяным голосом спросила:

— Кто это?

— Слокомб, — ответил Мэнселл. — Мой кучер.

— Зачем он здесь?

— Утес крутой, а сверток тяжелый. — Мэнселл моргнул, пламя фонаря отразилось в стекле его пенсне. — Ему можно верить, он не проболтается.

Детектив махнул фонарем в сторону и осветил низ лица Слокомба, открыв совершенно обезображенную нижнюю челюсть, наросты и рябую кожу на месте рта.

Когда они начали копать, углубляя яму, которую уже вырыли рабочие, внимание Аделины переключилось на темный сверток на земле под яблоней. Наконец-то девчонка будет предана земле. Исчезнет, всеми забытая, словно никогда и не существовала. Со временем людям станет казаться, что ее и не было.

Аделина закрыла глаза, отстраняясь от шума гадких птиц, которые принялись оживленно щебетать, и от листьев, которые назойливо шелестели. Вместо них она прислушалась к благословенному шороху рыхлой земли, падавшей на твердую поверхность внизу. Скоро все кончится. Девчонки больше нет, и Аделина может дышать спокойно…

Воздух шевельнулся и обдал лицо холодом. Аделина открыла глаза.

Темная тень неслась к ней, приближаясь к ее голове. Птица? Летучая мышь?

Черные крылья молотили по ночному небу. Аделина отпрянула и оступилась.

Она почувствовала внезапный укол, и ее кровь заледенела, потом закипела, потом вновь заледенела. Когда сова скрылась за стеной, у Аделины пульсировала ладонь.

Должно быть, она вскрикнула, поскольку Мэнселл перестал копать и поднес к ней фонарь. В пляшущем желтом свете Аделина увидела, что длинная колючая ветка розы вырвалась из клумбы и вцепилась в нее. Толстый шип воткнулся в ладонь.

Свободной рукой она выдернула шип из кожи. На поверхности появилась бусинка крови, идеальная блестящая капля.

Аделина вынула платок из рукава и прижала его к ранке, глядя, как расплывается алое пятно.

Всего лишь укол розы. Неважно, что ее кровь застыла в жилах, ранка затянется, и все будет хорошо.

Но этот розовый куст вырвут первым, когда Аделина прикажет уничтожить сад.

Ему нечего делать в Чёренгорбе.