Модернизация промышленности

 

В конце 1920-х — 1930-е гг. СССР переживал ключевой период своего становления. Достижения страны и последствия утрат тех лет до сих пор являются предметом ожесточенной полемики. И это неслучайно — годы, предшествующие Второй мировой войне, носили неоднозначный и противоречивый характер. Общество совершало переход от аграрного к индустриальному типу развития. В современной историографии этот процесс нередко называют новым для нашей исторической науки термином «модернизация». Переход к индустриальному обществу во все времена и во всех странах сопровождался большими трудностями. В большинстве государств он затягивался на несколько десятилетий, а то и на столетия. В СССР его удалось сократить до полутора десятилетий. Одной из причин такого ускорения была возможность использования мирового опыта. Другой — целенаправленная политика советского государства. Важнейшей основой одержанных страной побед стали подвижничество и героизм миллионов рядовых тружеников нашей страны. В результате модернизационных процессов тех лет сложилась система, основные черты которой сохранялись и определяли дальнейшее развитие СССР как великой державы на протяжении нескольких десятилетий. Иначе говоря, в конце 1920-х — в 1930-е гг. был осуществлен выбор, который предопределил последующие судьбы не только страны, но и мира вплоть до последнего десятилетия XX века.

В ходе предстоявших обществу социально-экономических преобразований надлежало решить несколько сложных задач. Требовалось не просто увеличить мощности

 

имевшихся в стране сырьевых и промышленных центров, а серьезно преобразовать сам тип экономического развития. Для успеха реформ подобного размаха было необходимо постепенно сместить центр тяжести экономической политики из традиционно ведущего в России аграрного сектора экономики в промышленный. Внутри самой индустрии предполагалось сконцентрировать первостепенное внимание на тяжелой промышленности — в первую очередь горнодобывающей, металлообрабатывающей и машиностроительной отраслях. Без этого, без создания собственных станков, тракторов, электротурбин, без повышения уровня обороноспособности дальнейшее развитие было бы невозможно. Нереальным становилось бы также укрепление позиций страны на международной арене: в 20-е гг. XX в. СССР все больше и больше отставал по основным показателям от ведущих мировых держав, и сохранение существовавшего в тот момент положения вещей неизбежно вело страну к потере экономической независимости.

Предстояло решить еще одну непростую задачу. Как известно, до революции и в годы нэпа основной промышленный потенциал концентрировался в европейской части страны: Южной и Северной промышленных зонах, Баку, на Урале. Крупнейшей промышленной базой оставался Московский промышленный район. Занимая всего 3% территории республики, район давал 25% национального дохода, сосредоточив 30% капиталов, промышленных предприятий и около 40% рабочей силы, причем значительную ее часть составляли кадровые рабочие с дореволюционным стажем. Такое положение ни в коей мере не устраивало тогдашнее партийное руководство. Уже в июне 1925 г. И. Сталин доказывал, что строительство новых заводов в приграничных районах не соответствует геополитическим («географически-стратегическим», как он выражался) потребностям СССР. Экономическая модернизация ориентировалась на освоение новых, «тыловых» областей России, Сибири и Средней Азии. Тем самым решались не только вопросы создания резервных экономических баз на случай войны, но и задачи освоения слабозаселенных территорий.

Первые решения о переходе к политике ускоренного индустриального развития относятся к середине 20-х гг. Съездом индустриализации становится XIV съезд ВКП(б) (18—31 декабря 1925 г.), именно на нем была одобрена формулировка всей модернизационной стратегии большевиков: СССР из страны, ввозящей машины и

 

оборудование, необходимо превратить в страну, производящую машины и оборудование. Тот же курс был продолжен и на следующем, XV партсъезде, состоявшемся 2—19 декабря 1927 г., на котором были одобрены общие ориентиры первого пятилетнего плана. Их принятие было связано с острой внутрипартийной борьбой по ключевым вопросам индустриализации: о ее приоритетах, темпах, источниках, методах и т.д.

В нэповское время в стране существовало несколько подходов к политике промышленного переустройства. К концу 1920-х гг. в высшем партийном руководстве остались сторонники только двух вариантов дальнейшего развития страны: приверженцы так называемой «генеральной линии» во главе со Сталиным, и обвинявшиеся в «правом уклоне» деятели во главе с Бухариным. И сталинская группа, и правые большевики не связывали перспективы внутреннего развития СССР с подстегиванием мировой революции. Такая позиции резко отделяла правых и центристов от разгромленной левой оппозиции. Но на этом близость их подходов заканчивалась. Группа «правых большевиков» склонялась к так называемому «органическому» варианту модернизации. В своих представлениях о будущем индустриализации Бухарин и его сторонники опирались на взгляды известных экономистов, таких как Н. Кондратьев, В. Громан и А. Чаянов. В их трудах, а также в трудах некоторых представителей русской эмиграции социалистического и республиканско-демократического лагеря, допускалась возможность постепенного развития СССР с опорой на рыночные отношения, крепкого хозяина в деревне, широкое кооперативное движение. Они видели венцом такого развития мирное перерождение режима большевиков в обычную демократическую республику, Бухарин, наоборот, рассчитывал на постепенное укрепление социалистического сектора экономики и победу в СССР социализма, но в практической плоскости между ним и экономистами «старой» школы было много общего.

В отличие от Бухарина, Сталин предусматривал ускоренные темпы индустриализации, даже более форсированные, чем ранее предлагали троцкисты. Он объяснял свой выбор внешнеполитической ситуацией. В феврале 1931 г. Сталин заявил: «Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми... Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». По сути, сталинский вариант был невозможен без перекачки средств из деревни в город, административного

вторжения в экономику, а так же без подкрепления всех этих мер самыми жесткими формами принуждения к труду (ГУЛАГ). Однако прогноз Сталина оказался реалистичным — если бы к 1941 г. СССР не стал в индустриальном отношении вровень с передовыми странами, противостоять объединенным силам всей Европы у него не оказалось бы ни малейших шансов.

Началом поворота на ускоренное развитие СССР становится 1929 г., когда на XVI партконференции принимается первый пятилетний план, рассчитанный на период с октября 1928 г. по сентябрь 1933 г. Советская печать того времени вслед за Сталиным называла 1929 г. «годом великого перелома». Подготовка заданий первого пятилетнего плана велась несколько лет — с 1923 г. Начиная с 1926 г. Госплан и ВСНХ в атмосфере острых дискуссий вели обсуждение различных вариантов пятилетки. Постепенно чаша весов стала склоняться в пользу сторонников ускоренного варианта развития во главе с крупным экономистом С. Струмилиным, в прошлом меньшевиком. Для обсуждения на XVI партконференции Госпланом СССР было подготовлено два варианта плана — «отправной» и «оптимальный» — показатели которых разнились примерно на 20%. Конференция осудила сторонников правого уклона и одобрила «оптимальные» задания на первую пятилетку. После утверждения их V съездом Советов СССР в мае 1929 г., первый пятилетний план стал законом, обязательным к исполнению.

Предусматривалось, что за годы первой пятилетки ежегодное производство электроэнергии будет доведено до 22 млрд квт/ч., угля — до 75 млн т., чугуна — до 10 млн т., стали — до 10 млн т., тракторов — до 53 тыс., автомобилей — до 100 тыс. штук. В целом национальный доход должен был возрасти на 103%, объем промышленной продукции — на 180%, производство средств производства — на 230%, производительность труда в промышленности — на 110%, реальная зарплата рабочих — на 71%. Для осуществления задач пятилетнего плана выделялись огромные по тому времени капитальные вложения — 64,6 млрд рублей, из которых 16,4 млрд руб. должно было пойти на совершенствование промышленности и еще 10 млрд руб.