Отягчающие обстоятельства, характеризующие деяние 6 страница

Можно было бы опереться в их разграничении на то, что в ст. 150 УК законодатель указывает на вовлечение несовершеннолетнего,тогда как в ст. 63 УК – лица, не достигшего возраста уголовной ответственности. Однако подобное еще больше ухудшает ситуацию. Прежде всего, в ст. 63 УК использована очень неопределенная фраза («лица, не достигшие возраста уголовной ответственности»), поскольку указанный возраст будет разным в зависимости от совершенного преступления (до 14, до 16, до 18 лет) и в соответствии с теми или иными наказаниями. Кроме того, в определенной части такими лицами будут признаны малолетние. Соответственно, вовлечение малолетнего будет влечь наказание только в пределах санкции за совершенное преступление, тогда как вовлечение иных несовершеннолетних будет наказано и по совокупности преступлений, то есть охрана интересов малолетних существенно снижается, чего нельзя допускать.

Изложенное позволяет сделать один вывод, который мы уже однажды предлагали[514] и вынуждены повторить: привлечение несовершеннолетнего к совершению преступления должно быть исключено из перечня отягчающих обстоятельств; для урегулирования подобной деятельности вполне достаточно ст. 150 УК, которая в полной мере защищает интересы несовершеннолетних и показывает неприемлемость соответствующих действий в отношении них.

Кроме указанного в п. «д» ч.1 ст. 63 УК введено два отягчающих обстоятельства, которых не было в УК 1960 года: а) привлечение к совершению преступления лиц, которые страдают тяжелыми психическими расстройствами и б) привлечение к совершению преступления лиц, которые находятся в состоянии опьянения. Под привлечением к совершению преступления понимаются убеждающие действия виновного, под влиянием которых психически больной или пьяный совершает общественно опасные действия; сюда не могут входить физическое или психическое принуждение, поскольку они создают самостоятельное отягчающее обстоятельство (п. «к» ч.1 ст. 63 УК). Понятие тяжелого психического расстройства в законе не толкуется и не употребляется применительно к психическим заболеваниям, перечисленным в ст. 21 УК, раскрывающей невменяемость, и указанным в главе 15 УК, регламентирующей принудительные меры медицинского характера. Поэтому под тяжелыми психическими расстройствами следует понимать хронические и иные психические заболевания, прежде всего влекущие невменяемость лица. К такому выводу приводит анализ привлечения к совершению преступления лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, т.е. не субъектов преступления. Вместе с тем, данное отягчающее обстоятельство создает и использование других лиц с хроническими или иными психическими заболеваниями тогда, когда они не создают невменяемости, об этом свидетельствует привлечение к совершению преступления лиц, находящихся в состоянии опьянения, которое по общему правилу не исключает вменяемости и уголовной ответственности (ст. 23 УК). «Состояние опьянения» законодатель не дифференцирует, что дает основание понимать под ним любое опьянение либо наркотическое возбуждение вне зависимости от его тяжести. Совершенно естественно в такой ситуации, что указанные два фактора в любом случае должны отягчать ответственность вовлекающего, тогда как в отношении вовлекаемого возможны два последствия: а) при отсутствии у них осознания содеянного и способности руководить своими поступками они не подлежат уголовной ответственности (опосредованное причинение); б) при наличии у них всего этого они подлежат уголовной ответственности в качестве соучастника (исполнителя или пособника).

 

Д) Совершение преступления с использованием оружия, боевых припасов, взрывчатых веществ, взрывных или имитирующих их устройств, специально изготовленных технических средств, ядовитых и радиоактивных веществ, лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов, а также с применением физического или психического принуждения (п. «к» ч. 1 ст. 63 УК). Данное отягчающее обстоятельство можно разделить на две группы обстоятельств: а) с применением оружия или иных предметов и б) с применением физического или психического принуждения. При этом классификация осуществлена по основанию характера влияния способа на совершение преступления. Так, если первая группа обстоятельств выделена в связи с тем, что здесь речь идет о способах, которые характеризуют непосредственно самостоятельное преступное действие (способы преступного действия), то вторая группа способов представляет собой способы, опосредованно влияющие на преступное действие, вызывающие к жизни преступное действие (способы-причины преступного действия).

Что касается первой группы обстоятельств, то в УК 1960 года (п. 9 ст. 39 и в некоторых нормах Особенной части) был отражен общеопасный способ совершения преступления, под которым понимали как способ, создающий угрозу причинения ущерба многим охраняемым законом общественным отношениям[515]. Несколько конкретизирует данное определение Г.Л. Кригер, по мнению которой под общеопасным способом следует понимать способ, создающий угрозу жизни и здоровью многих граждан, а также способ действия, который может привести к уничтожению значительных материальных ценностей[516]. По сути, это было господствующим определением. На этом фоне вполне логично теория уголовного права выделяла общественно опасный и общеопасный способы совершения преступления.

В п. «к» ч.1 ст. 63 УК 1996 г. законодатель, исключив «общеопасный способ» как законодательный термин, ранее применявшийся, сформулировал способы совершения преступления, учитываемые при назначении наказания так, что в одну категорию они не попадают. Нужно отметить, что общеопасный способ, конечно же, сохранился (на него законодатель указывает в ст.ст. 105, 111 УК), однако, в ст. 63 УК он скрыт перечнем применяемых при совершении преступления орудий, устройств, веществ: данный способ может быть реализован путем использования некоторого оружия (автоматического и т.д.), боевых припасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств, ядовитых и радиоактивных веществ, лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов. Основная масса из перечисленных средств действительно может создавать общеопасный способ как отягчающее обстоятельство. В то же время они могут выступать и в качестве общественно опасных способов, когда воздействуют на одно лицо или на узкий объем собственности с осознанием его распространения именно на данное лицо и на данный объем собственности.

Сомнения возникают по вопросу об использовании радиоактивных веществ, но не в связи с его отнесением к общеопасному способу (это бесспорно), а в связи с использованием такового в качестве отягчающего обстоятельства, поскольку незаконное использование радиоактивных материалов вынесено в самостоятельную норму (ст. 220 УК), при наличии которой наказание будет усилено благодаря возникающей квалификации по совокупности. В такой ситуации выделение соответствующего отягчающего обстоятельства просто бессмысленно и противоречит закону (ч.2 ст. 63 УК 1996 г.).

Понимание и классификацию оружия дал Федеральный закон «Об оружии» от 13 декабря 1996 года, повторять которые здесь не видим необходимости. То же самое следует сказать и о боеприпасах, взрывчатых веществах, взрывных или имитирующих их устройств, лекарственных и иных химико-фармакологи-ческих препаратов, понимание которых в достаточной степени раскрыто в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ[517], что также дублировать нет смысла. Некоторого отдельного внимания заслуживает использование специально изготовленных технических средств. Обычно их толкование исходит из простейшего представления о них как предметах, используемых в качестве оружия[518], как заменителях оружия. Скорее всего, именно такое понимание и было заложено в законодательное положение. Однако при этом возникает несколько проблем. Во-первых, иногда к таким средствам относят макет пистолета, игрушечный кинжал[519], что можно принять с единственной оговоркой: таким предметом может быть реально причинен физический вред; и если с макетом пистолета (например, вылитым из свинца) это вполне приемлемо (его могут использовать как ударное оружие), то с макетом кинжала подобное вообще не возможно (изготовленный из твердых пород хотя бы дерева он уже не является макетом, но будет кинжалом со всеми его атрибутами[520], а изготовленный из мягких материалов макет кинжала ни когда не сможет заменит оружие ни в каком качестве). Во-вторых, к таким предметам относят кастеты, нунчаки, кистени, луки, арбалеты[521], что едва ли приемлемо, поскольку в данном случае перечислены разновидности реального оружия ударного, дробящего и проникающего воздействия. И то, что они самостоятельно изготовлены, никакого значения в данном случае не имеет. В-третьих, гораздо серьезнее вопрос о применении технических средств, о которых законодатель на момент принятия УК 1996 года вовсе не думал, и проблема которых возникла несколько позже. Речь идет об использовании предметов электромагнитного, светового, теплового, инфразвукового или ультразвукового излучения с выходными параметрами, превышающими установленные в медицине. Данные предметы Федеральным законом от 26 июля 2001 года № 103-ФЗ, инициатором которого в данной части были мы[522], запрещены к обороту на территории России вне зависимости от того, произведены они в России или за территорией России. Опасность данного оружия максимально высока в связи с возможностью его компактного существования, действия на довольно больших расстояниях, довольно высокой точности направленного действия; непроявляемости его действия вовне, что исключает регистрацию влияния на жертву данного излучения без специальных приборов; очень серьезных последствий применения (от психической нестабильности организма и стимуляции развития различных заболеваний, до психических расстройств уровня невменяемости и летального исхода) и трудностей раскрываемости преступлений такого рода. Проблема данного оружия обостряется еще в связи с тем, что приборы такого рода при малых дозах излучения широко применяются в медицине (физиотерапия) и что не исключает их перепрофилирования.

Вторая группа обстоятельств, отраженных в п. «к» ч. 1 ст. 63 УК, включает в себя применение физического и психического принуждения для совершения преступления. Вполне понятно стремление законодателя отразить в УК обратную зеркальную сторону известного смягчающего обстоятельства как воздействие на какое-либо лицо для того, чтобы оно совершило преступление. В связи с этим не случайно соответствующее смягчающее обстоятельство было выделено нами как субъективная характеристика виновного, тогда как в данном случае отягчающее обстоятельство выделяется как объективный признак – способ воздействия на какое-либо лицо. В целом механизм влияния анализируемых способов уже был отражен при анализе соответствующего смягчающего обстоятельства. Здесь же мы обратим внимание на следующий факт. На первый взгляд, в определенной части сливаются применение оружия или других предметов и физическое или психическое принуждение, поскольку возникновение последних довольно часто связано с первыми (принуждение как воздействие оружием). Однако необходимо помнить, что оружие и иные предметы признаны отягчающими обстоятельствами только в том случае, если они применяются для совершения преступления, а не в целях принуждения для совершения преступления. Оружие, применяемое для принуждения, не входит в структуру анализируемого отягчающего обстоятельства, оно создает собственно физическое или психическое принуждение и входит в структуру последнего.

 

Е) Совершение преступления в условиях чрезвычайного положения, стихийного или иного общественного бедствия, а также при массовых беспорядках (п. «л» ч. 1 ст. 63 УК). В УК 1960 года в качестве отягчающего обстоятельства выступало совершение преступления с использованием условий общественного бедствия (п. 8 ст. 39), под которыми понимали пожары, наводнения, обвалы, землетрясения и другие чрезвычайные обстоятельства[523], событие общественной жизни или явление природы, ставящее в опасность жизнь, здоровье и имущество многих людей: война, землетрясение, наводнение, пожар, эпидемия, авария, крушение и т.д.[524]. Оба эти определения в целом верны, хотя одно из них носит более общий характер, другое – более конкретизированный.

Сохранена сущность, но несколько иначе терминологически оформлено отягчающее обстоятельство в п. «л» ч.1 ст. 63 УК 1996 г.: «Совершение преступления в условиях чрезвычайного положения, стихийного или иного общественного бедствия, а также при массовых беспорядках». При этом в УК выделено в качестве самостоятельных отягчающих обстоятельств совершения преступления в условиях чрезвычайного положения, совершение преступлений в условиях общественного бедствия (в его стихийном или ином проявлении) и совершение преступления при массовых беспорядках[525]. Похвально стремление законодателя хоть в какой-то степени уйти от общих формулировок и конкретизировать проявления общественного бедствия. Удалось ли это ему? Под чрезвычайным положением понимается вводимый органами власти в связи с определенными обстоятельствами (попытками изменения строя, захвата власти, вооруженного мятежа, чрезвычайных ситуаций природного или техногенного характера и т.д.) особый режим управления[526]. Из этого определения следует, что чрезвычайное положение лишь основывается на ситуациях общественного бедствия, лишь констатирует их наличие и регламентирует социальные меры по сокращению последствий данных ситуаций. Вполне понятно, что на одном уровне классификации чрезвычайное положение и общественное бедствие как условия возникновения отягчающих обстоятельств не могут находится. Мало того, Д.С. Дядькин совершенно справедливо отмечает, что общественное бедствие может выступать в качестве условия возникновения отягчающего обстоятельства и тогда, когда чрезвычайное положение не вводится на самой территории[527]. И это вполне очевидный факт, из которого следует один вывод: условием возникновения отягчающего обстоятельства является не чрезвычайное положение, которое может быть объявлено или не объявлено, а ситуации общественного бедствия вне зависимости от наличия чрезвычайного положения. Именно поэтому упоминание в законе на чрезвычайное положение как самостоятельный фактор, подталкивающий возникновение отягчающего обстоятельства, является излишним и должно быть исключено.

Что касается параллельного существования наряду с общественным бедствием еще и массовых беспорядков как самостоятельного условия возникновения отягчающего обстоятельства, то здесь не все так просто. С одной стороны, массовые беспорядки настолько серьезно разрушают инфраструктуру проживания населения, что их впору относить к общественному бедствию. Но с другой стороны, само население определенной своей частью участвует в массовых беспорядках и признавать его жертвой массовых беспорядков, что свойственно общественному бедствию, малоприемлемо. Именно поэтому выделение в законе массовых беспорядков в качестве самостоятельного условия возникновения отягчающего обстоятельства следует поддержать.

При обращении к формулировке анализируемого отягчающего обстоятельства всплывает еще одна общая проблема. Из сопоставления формулировок УК 1960 года и УК 1996 года видно некоторое изменение подхода: если ранее применялась фраза «с использованием условий общественного бедствия» (п.8 ст. 39 УК 1960 г.), то сейчас законодатель вводит несколько иную: «в условиях стихийного или иного общественного бедствия». Исключение из закона термина «с использованием» общественного бедствия Д.С. Дядькин считает существенным недостаткому, присоединяется к мнению О.А. Мясникова о возможном объективном вменении в такой ситуации[528] и предлагает включить в формулировку анализируемого отягчающего обстоятельства термин «с использованием». С данным предложением согласиться нельзя, поскольку «термин «с использованием» условий общественного бедствия несколько сужает рамки уголовной ответственности, так как в таких случаях повышенная ответственность определяется лишь при наличии прямого умысла преступника на совершение преступления с использованием условий общественного бедствия. …Более опасной становится деятельность преступника не только при использовании, но и при игнорировании факта наличия условий общественного бедствия, если данное обстоятельство охватывалось его сознанием»[529]. Как видим, дискуссии уже не один десяток лет, и Д.С. Дядькин наступил на те же грабли. Именно поэтому законодатель поступил обоснованно, отказавшись в анализируемом случае от данного термина. Д.С. Дядькин прав лишь в одном – сегодняшнее положение вещей в анализируемом отягчающем обстоятельстве может привести к объективному вменению. Однако для решения этой проблемы совершенно не обязательно вводить в закон спорный термин; вполне достаточно указать в законе на заведомость совершения преступления лицом в условиях общественного бедствия[530], что исключит объективное вменение.

Условия общественного бедствия в законе разделены на две группы: стихийного общественного бедствия и иного общественного бедствия. Вполне понятны причины такого разделения: законодатель уточнил причины возникновения общественного бедствия: одни из них связаны с природными катаклизмами, другие же с собственно социальным развитием. Однако при этом смущает несколько несовпадение терминологии в различных законодательных актах: если в уголовном кодексе речь идет о стихийном и ином общественном бедствии, то в указанном Федеральном конституционном законе говорится о ситуациях природного и техногенного характера, а равно о некоторых социальных явлениях (вооруженном мятеже, например). Очевидно, что данный Федеральный закон был издан позже уголовного кодекса и сопоставление юридической терминологии должно было стать его заботой. Так ли это? Во-первых, проблема использования терминов «стихийное» или «природное» общественное бедствие должно быть разрешено в пользу «природного», поскольку термин «стихийное» носит двойственный смысл (как стихия аналог природы и как стихийно, случайно), что не украшает уголовное законодательство. Во-вторых, в Федеральном законе более конкретизированы иные общественные бедствия, лежащие за пределами природных – это явления техногенного характера, чего в уголовном законе нет, но позитивность их выделения трудно переоценить. В-третьих, Федеральный закон выделяет еще третью разновидность, не называя ее, но перечисляя соответствующие факторы (попытки захвата власти, вооруженный мятеж и т.д.), которые можно вполне назвать политическими и которых нет в уголовном кодексе. Из сказанного следует, что формирование анализируемого обстоятельства в уголовном законе оставляет желать лучшего. На наш взгляд, общественные бедствия должны быть сгруппированы в уголовном кодексе несколько иначе: общественные бедствия природного, техногенного и политического характера.

Под массовыми беспорядками понимаются нарушения значительной массой людей (толпой) общественного порядка и общественной безопасности, выражающиеся в погромах, поджогах, насилии и т.п. и влекущие возникновение неконтролируемой органами власти ситуации в течение определенного промежутка времени[531], что в целом является точным.

Вполне понятна и особая опасность деяния, характерная для данного отягчающего обстоятельства, поскольку лицо преднамеренно использует особо тяжкую обстановку, при которой требуется как никогда строжайшее соблюдение порядка, дисциплины, поддержка и оказание взаимной помощи[532]. При этом мы не готовы согласиться только с термином «преднамеренно», что очень похоже на прямой умысел и что мы считаем явно недостаточным для вменения данного отягчающего обстоятельства.

Подводя итог изложенному, считаем, что анализируемое отягчающее обстоятельство должно быть сформулировано в ст. 63 УК несколько иначе: «Совершение преступления заведомо для виновного в условиях природного, техногенного или политического общественного бедствия либо при массовых беспорядках».

 

Ж) совершение преступления с использованием форменной одежды или документов представителя власти (п. «н» ч. 1 ст. 63 УК).

Относительно новым является и обстоятельство, предусмотренное п. «н» ч.1 ст. 63 УК, поскольку законодатель перенес в перечень отягчающих обстоятельств одну из форм обмана, традиционно отражаемую при толковании мошенничества: совершение преступления с использованием форменной одежды или документов представителя власти. Очевидно, что здесь речь идет о фальсификации виновным замещения узкого круга должностных лиц – только представителей власти, толкование которых традиционно производилось применительно к злоупотреблению служебным положением (ст.170 УК 1960 г.), в новом УК – должностными полномочиями (ст. 285 УК 1996 г.) и применению насилия в отношении представителя власти (ст.318 УК). Однако отягчающим обстоятельством признается фальсификация форменной одежды и документов не всех представителей власти, а только тех из них, которые призваны влиять на широкие слои населения и которым население обязано подчиняться и доверять. Именно на использовании данного доверия и базирует свои действия преступник. В результате этого он посягает на еще один объект – авторитет государственной власти[533]. Фальсификация замещения других должностей отягчающим обстоятельством не является.

Мало того, следует помнить о том, что иногда обман в форме одежды или в документах представителей власти урегулирован в законе в качестве конструирующего признака преступления (например, мошенничество). В таких случаях он не может выступать как отягчающее обстоятельство. Именно об этом говорится в ч. 2 ст. 63 УК.