Заблуждение, на котором основывается вся эта организация.

Корни этого вырождения уходят в глубь времен, в те эпохи, когда про-

цесс упадка солнечной нордической традиции еще только начинался. Этот

процесс связан с разделением двух типов могущества, с секуляризацией

чисто королевского элемента социальной иерархии, с дуализмом, противо-

поставляющим, с одной стороны, чисто материальную мужественность, -

светское государство, царя как чисто временную и, можно сказать, почти

люциферическую ценность, - а с другой стороны, немужскую духовность, ан-

ти-нордическую и анти-аристократическую духовность чисто "жреческого" и

"религиозного" типа, притязавшую, тем не менее, на верховную власть.

Образование жреческой касты как особой и господствующей с необходи-

мостью привело к осквернению, секуляризации и материализации политичес-

кой идеи: все остальное - только следствие этого факта. Первой анти-тра-

диционной революцией была та, в которой жрец вытеснил "божественного

короля", в которой "религии" заняли место элит, носительниц всепобеждаю-

щей, солнечной, аристократической духовности.

Явления подобного рода случались еще в доисторические времена в дох-

ристианском и нехристианском мире: однако они почти всегда наталкивались

на противодействие, ограничивавшее их распространение и препятствовавшее

возможности дальнейшего распада. Даже в Индии, где каста брахманов час-

то становилась жреческой кастой, несмотря ни на что сохранились отголос-

ки высшей духовности касты кшатриев, и сам Будда - как и Заратустра -

принадлежал к королевской крови.

Только на Западе с распространением семитской религии и семитского

духа произошла окончательная и бесповоротная катастрофа.

Раннее христианство с трансцендентальностью своих ценностей, тяготев-

шее к ожиданию того "Царствия", которое "не от мира сего", с характерной

семитской волей к покорности Богу и к смирению, разрушила тот "солнеч-

ный" синтез духовного и политического могущества, синтез королевского и

божественного, который знал древний мир.

Само по себе галилейское учение, со своим глубоким презрением ко всем

мирским заботам, могло привести лишь к тому, чтобы сделать невозможным

не только государство, но и общество вообще. Но с исчезновением того,

что было основной пружиной раннего учения, с отдалением перспективы нас-

тупления "Царствия", в котором предполагалось смешение всех ценностей и

в котором "униженные должны были возвыситься", проявился истинный дух

самого этого учения, его непримиримость. Однако новые силы восстали,

чтобы подготови ть уже в "мире сем" место тому, что "не от мира сего".

Была достигнута нормализация. Было принято компромиссное решение. Но се-

митский элемент пошел дальше и узурпировал универсальный символ Рима.

Возникла Католическая Церковь - смешанная организация, в которой романи-

зация, т.е. паганизация, некоторых сторон изначального учения, не смогла

воспрепятствовать тому, чтобы центральным стал "лунный", жреческий,

женственный идеал духовности - голос "верящих" и "любящих", голос "де-

тей и рабов Божьих", голос признающих высшее право за своим "фратерна-

листским", почти гинекократически понимаемым обществом (Матерью Цер-

ковью).

Мы утверждаем, что нужно отличать христианство от католицизма. Хрис-

тианство как таковое, в его изначальном семитском аспекте, находится в

мистическом соответствии с Французской Революцией и сегодняшними социа-

лизмом и коммунизмом. Христианство как Католическая Церковь, напротив,

частично переняло формы языческо-римского строя: как нечто в высшей сте-

пени противоречивое эти формы были наполнены содержанием, системой цен-

ностей и верований, абсолютно противостоящей римскому духу.

В этом внутреннем противоречии кроется главная причина краха притяза-

ний Церкви на гегемонию, причина ее неспособности стать истинной наслед-

ницей того, что было уничтожено азиатско-семитским восстанием - мирового

господства Рима.

В действительности, Католическая Церковь была не настолько языческой,

чтобы полностью преодолеть внутренний дуализм: и она отделила духовную

область от политической, а заботу о "душе" от мирских забот. Тщетно пы-

талась она позднее снова объединить эти две стороны. Теперь уже она ока-

залась в тупике.

Следствием этого была ориентация гвельфов, недопускавших возможности

автономии светского государства по отношению к Церкви и требовавших пол-

ного подчинения Орла Кресту. Что в этом случае осталось в Церкви

собственно христианского? Что могло бы оправдывать теперь ее происхож-

дение от того, кто проповедовал отречение, тщету мирских забот и ра-

венство людей, которые по своей природе слуги Бога; от того, чье царство

не от мира сего? Как может быть установлено истинное господство и истин-

ная иерархия, если не через возвращение к языческим ценностям утвержде-

ния, имманентности и качественного различия? Так и произошло в Церкви в

ее золотое время, в Средние века, когда она, на одно мгновение оживляясь

нордическо-германским и, можно также сказать, истинно римским духом, ка-

залось, уже была готова снова объединить народы Запада во вселенском

единстве. Но, однако, это была лишь фата-моргана - нечто не имеющее дли-

тельной реальности - в сущности, лишь постановка вопроса в форме его ре-

шения, решение противоречия de facto, а не de jure.

Кроме того, несомненно, что та Империя, которая действительно являет-

ся Империей, не может терпеть над собой Церковь как особую организацию.

Империя, чье господство чисто материально, может допустить наличие Церк-

ви и даже предоставить ей заботу о духовных вопросах, которыми она сама

не интересуется. Однако такая Империя будет лишь видимостью Империи. Им-

перия является Империей, лишь представляя собой имманентную духовность,

но тогда она не может более признавать никаких организаций, обладающих

преимуществом по сравнению с ней самой в духовных вопросах. Она уничто-

жит и вытеснит все церкви и при этом лишь себя объявит е динственной, не

допускающей ничего другого, Церковью: и тем или иным путем, сознательно

или бессознательно, она возвратится к языческому и арийскому пониманию,

к солнечному синтезу королевского и жреческого, к "Sacrum Imperium",

"Священной Империи".

Если мы вглядимся внимательней, то именно такой мы увидим чисто им-

перскую идею, противостоявшую в Средние века Церкви, и в первую очередь,

благодаря Гогенштауфенам: мы увидим в ней не восстание светского могу-

щества против духовных властей, а борьбу между двумя видами чисто духов-

ной власти, каждый из которых защищает свое сверхъестественное происхож-

дение и предназначение и свое универсальное сверх-политическое право. С

одной стороны, в Империи возродилась, хотя и не без смягчений и компро-

миссов, языческая идея божественного короля, сакрального властелина, lex

animata in terris ("Живой закон на земле" - лат.), центра притяжения

для преображающей, воинственной верности (fides), воплощенного мужско-

го, героического полюса. С другой стороны, в Церкви воплотился принцип

духовной кастрации, "жреческой" истины, лунного духовного полюса, и те,

кто проводили эту линию, не гнушались никакими средствами для поддержки

и благославления рабов и торговцев в их восстании против Империи (сравни

противопоставление коммуны государству), и старались предотвратить воз-

можную реставрацию и сохранить главенство за собой.

В борьбе между этими двумя великими идеями, как мы уже сказали, и

состояла последняя вспышка духа на Западе. Затем начался период обесси-

ливания и прогрессирующего кризиса. И если современное государство, в

конце концов, осталось автономным, то лишь потом у, что оно опустилось

от универсального принципа Империи до плюралистского и плебейского прин-

ципа "нации"; потому что оно забыло, что означает царская власть в ее

традиционном понимании; потому что оно не помнило более, что политичес-

кие проблемы неотдели мы от религиозных, и оставалось безучастным ко

всему, что выходит за материальные интересы и притязания отдельных рас

или наций; и предоставив свободное поле действия гуманизму и так называ-

емому "свободомыслию", оно превратилось в чисто светскую временную

власть. Итак, мы приблизились к современным горизонтам, на которых, с

одной стороны, мы видим действительно светское и анти-аристократическое

государство, исчерпывающееся решением хозяйственных, милитаристских и

управленческих вопросов и напрочь лишенн ое всякой компетентности в ду-

ховных проблемах, а с другой стороны, терзаемую расколом лунную религию,

не интересующуюся политикой и якобы довольствующуюся, - как Католическая

Церковь,- великим интернациональным объединением веры, а на самом деле

способну ю лишь на вербальное пасторство в хвастливом и бесцельном

стремлении к благу народов - которые, в действительности, уже давно идут

своими собственными путями, не следуя никаким религиозным побуждениям, -

или к заботе о "душе", уже давно утратившей внутре нний, живой, конкрет-

ный, мужественный инстинкт духовной реальности.

Такое положение дел не может продолжаться дольше. Кто хочет серьезно

говорить о противодействии и не желает оставаться в положении того, к

кому относится ироническое изречение - "Plus ca change, plus c'est la

meme chose"("Чем больше это меняется, тем бол ьше это остается тем же

самым" - фр.")- не должен более мириться с подобным отречением и с по-

добным распадом.