Хоровая лирика

Из всех видов греческой лирики хоровая песня сохранила наиболее тесную связь с культом и обрядом, потребности которых она главным образом и обслуживала. В своих фольклорных формах хоровая песня существовала, разумеется, повсеместно, но особенно культивировалась она в тех государствах, где у власти удержалась землевладельческая знать. Культовая поэзия служила здесь орудием пропаганды аристократической идеологии, получившей в это время новое оформление в религии Аполлона Дельфийского (стр. 67). В противоположность старо-аристократической идеологии, восходившей ко.времени разложения родового строя, дельфийская религия и мораль были приноровлены уже к условиям классового общества и к потребностям аристократии, как господствующей группы внутри полиса. Хоровая лирика стала литературной выразительницей этой новой морали и нового мифотворчества, перерабатывающего традиционные мифы в духе дельфийской религии. Политическое господство аристократии сохранилось по преимуществу в дорийских областях; в соответствии с этим дорийский диалект сделался преобладающим языком хоровой лирики.

С другой стороны, в культовой поэзии были заинтересованы и тираны, которые вели активную религиозную политику, поддерживая низовые и общегреческие культы в противовес местным аристократическим, и стремились придать религиозное освящение своему владычеству. В этих условиях хоровая лирика становится одним из важнейших ответвлений греческой лирической поэзии и играет очень.значительную роль в литературном движении эпохи.

В силу своего культового и обрядового характера хоровая лирика более архаична по способу своего исполнения, чем монодическая мелика или элегия. Слово остается связанным не только с музыкой, но и с ритмическими телодвижениями; песня исполняется традиционным обрядовым хором, который поет и вместе с тем пляшет. Во главе хора стоит предводитель; половозрастной состав хора и характер пляски очень часто уже предопределены культовым заданием, так как хоровая песня исполняется лишь по определенному поводу, в связи с каким-либо празднеством или обрядовым действием. Греки различали многочисленные виды хоровой песни в зависимости от повода, вызывающего ее, от божества, к которому она была обращена, от состава хора и характера пляски (ср. стр. 22): в большинстве случаев эти виды литературной хоровой лирики являются продолжениями соответствующих фольклорных жанров, но некоторые из них, и притом важнейшие по своему литературному значению, возникли или по крайней мере получили широкое распространение в рассматриваемое время и тесно связаны с социальной и идеологической борьбой VII — VI вв. Так, дифирамб, культовой гимн в честь Диониса, обязан своим расцветом тому значению, которое приобретает в революционную эпоху религия Диониса. В хоровою лирике, начиная со второй половины VI в., одно из важнейших мест занимает эпиникий, песня, прославляющая победителя на общегреческих гимнастических состязаниях. Эти игры были народными празднествами, и победители получали у себя на родине почти божеские почести. А так как участие в состязаниях принимала главным образом аристократия, которая одна только имела достаточно средств и досуга для необходимой гимнастической тренировки, победа на играх оказывалась удобным предлогом для прославления аристократической «доблести». То обстоятельство, что предметом песнопения становился не бог и не мифологический герой, а живой представитель знати, только повышало актуальность и классовое значение эпиникиев. И уже совсем новым жанром хоровой лирики был энкомий, гимн в честь определенного лица; жанр этот своим появлением свидетельствует о повышении удельного веса личности в социальной жизни полиса, и он получил особенное развитие в придворной обстановке, окружавшей тиранов.

По сравнению с фольклорной хоровой песнью чрезвычайно усложнилась также и музыкальная сторона. Хорический поэт был одновременно и композитором и балетмейстером. Он для каждого стихотворения составлял особую музыку, часто даже для каждой строфы. Ритм выявлялся не только словом, но и плясовыми движениями хора. Греческая хоровая лирика отличается поэтому большой свободой ритмов, меняющихся от стихотворения к стихотворению, от строфы к строфе. Строфы эти весьма разнообразны и по своему внутреннему составу. Нигде в античной поэзии нет такого разнообразия и богатства ритмических форм.

В произведениях хоровой лирики обычно наличествуют три элемента, связанные с торжественным «гимническим» характером хоровой песни. Составной частью культового гимна издревле является миф (стр. 22); в свободном чередовании с мифом подавался дидактический элемент, наставительные размышления на религиозные и нравственные темы; наконец, поскольку гимн являлся молитвой, выражавшей пожелания молящего, хоровая песня содержала и личные высказывания, от имени поэта или его хора.

Сочетание этих трех элементов мы находим уже у древнейшего известного нам представителя хоровой лирики — Алкмана (вторая половина VII в.). По происхождению своему он был малоазийским греком, но деятельность его протекала в Спарте. Архаическая Спарта еще не была тем оплотом консерватизма, которым она стала впоследствии, и не чуждалась художественных новшеств; спартанцы приглашали к себе мастеров из других греческих областей для руководства хором. Алкман составлял различные гимны, от которых сохранились лишь краткие цитаты. Единственный большой отрывок найден был в 1855 г. на папирусе в одной из египетских гробниц. Это — «парфений», т. е. гимн девического хора. Сохранившаяся часть начинается с краткого упоминания о целой серии мифов, сопровождающегося дидактическими выводами, а затем хор переходит к прославлению своих предводительниц, восхищается их красотой, шутливо намекая на их самолюбие и соревнование. Ряд девушек назван по имени. Это — типическая древняя хоровая песня, предназначенная для однократного исполнения не только по определенному праздничному подводу, но и с определенным личным составом хора, имена которого введены в текст стихотворения. Образы элементарны и конкретны: одна из красавиц — «сияющее солнце», другая выделяется меж подруг, как «крепкий звонконогий стяжающий награды конь среди стада», ее «грива» — «несмешанное золото», лицо — «серебряное». Прославление подруг и их ревность напоминают позднейшую тематику песен Сапфо и коренятся в тех же бытовых условиях девического содружества.

Хоровая лирика вплоть до конца VI в. известна лишь очень отрывочно. Мастером дифирамба признавался лесбосец Арион. Плодовитый сицилийский поэт Стесихор, автор полуэпических, полулирических произведений, разработал большое количество мифологических сюжетов, и его трактовка мифов была впоследствии широко использована афинскими трагическими поэтами V в. Не ограничиваясь обычным кругом мифов, составлявших предмет героического эпоса, Стесихор обращался непосредственно к народным сказаниям, захватывая и любовные сюжеты, которых эпос обычно избегал. Из Сицилии происходил и И в и к, живший вместе с Анакреонтом при дворе самосского тирана Поликрата. В стихах Ивика много места уделялось его любовным переживаниям, но, в отличие от простоты) Анакреонта, у Ивика пышный и перегруженный образами стиль:

Только весною цветут цветы

Яблонь кидонских, речной струей

Щедро питаемых там, где сад

Дев необорванный. Лишь весною же

И плодоносные почки набухшие

На виноградных лозах распускаются.

Мне ж никогда не дает вздохнуть

Эрот. Летит от Киприды он,

Темный, вселяющий ужас всем, —

Словно сверкающий молнией северный ветер Фракийский, и душу

Мощно до самого дна колышет

Жгучим безумием...

Как уже было указано, со второй половины VI в. в хоровой лирике начинают преобладать новые жанры, посвященные прославлению людей, живых (энкомий, эпиникий) или умерших (threnos — «плач»). Энкомий составлял уже Ивик. Видную роль в этой реформе, актуализировавшей значение хоровой лирики и способствовавшей ее пышному расцвету в конце VI и первой половине V в., играл Симонид Кеосский (556 — 468). Этот разносторонний поэт провел много лет при дворах различных тиранов, но вместе с тем был близок и к вождю афинской демократии Фемистоклу. По своему идейному содержанию лирика Симонида связана с прогрессивными течениями ионийской мысли: он скептически относится к традиционным представлениям о божестве и не разделяет предрассудков аристократической этики, будто «доблесть» врождена лишь знатным. Для Симонида характерны простой и ясный стиль, живописность образов и большая сила чувства. Ему удаются и мягкие, нежные тона (жалоба Данаи, заключенной в ящик с младенцем Персеем; ср. стр. 25) и пафос борьбы за родину (прославление погибших при Фермопилах). Величайшее историческое событие его времени — борьба греческого народа против персов — нашло в Симониде своего певца. От хорической лирики Симонида дошло лишь небольшое количество коротких фрагментов; ни одного цельного стихотворения не сохранилось. Однако слава Симонида была основана не только на хорике, он был известен и как один из творцов эпиграммы. Эпиграммой (т. е. «надписью») первоначально называлась стихотворная надпись, которая делалась на надгробном памятнике или на предмете, принесенном в дар божеству. Эпиграммы эти обычно составлялись элегическим дистихом (ср. стр. 75). Позже термин стал применяться ко всякому краткому лирическому стихотворению, написанному в элегическом размере. Симонид был мастером такого сжатого лирического стихотворения, и позднейшая античность приписывала ему большое количество эпиграмм на темы греко-персидоких войн, в том числе и известную надгробную надпись над спартанцами, павшими при Фермопилах:

Путник, пойди, возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

Что, их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

Полную противоположность Симониду представляет тот поэт, который вошел в историю греческой литературы как классик торжественной хоровой лирики, Пиндар (около 518 — 442 гг.), последний и самый выдающийся певец греческой аристократии. Пиндар был уроженцем Фив и происходил из знатного рода; с юных лет он был тесно связан с Дельфами, и дельфийская религия оставила очень значительные следы на всей его поэтической деятельности. В творчестве Пиндара представлены различные виды хоровой лирики: эпиникии, гимны, пеаны (в честь Аполлона), дифирамбы, просодии (песни процессий), парфении, гипорхемы (песни-пляски), энкомии, траурные песни. От богатого наследия Пиндара, обнимавшего в античных изданиях 17 книг, сохранилось 4 книги эпиникиев, в общей сложности 45 стихотворений. Общегреческие гимнастические состязания происходили в это время в четырех местах: в Олимпии, в Дельфах (пифийские игры), на Истме (около Коринфа) и в Немее (в северо-восточном Пелопоннесе). Соответственно этому оды Пиндара в честь победителей на играх и были разбиты на четыре книги. Эпиникии составлялись не по собственной инициативе автоpa, а заказывались заинтересованными лицами или общинами, к которым победители принадлежали. Пиндар, как и до него Симонид, работал по заказу различных общин и получал вознаграждение за свои стихи. Круг заказчиков Пиндара — по преимуществу дорийская знать и тираны Сицилии; это то общество, для которого он творит и в котором он славится.

Уже самое задание эпиникия заключает в себе некоторую программу, которую поэт обязан выполнить. В состав оды должны входить местные и личные элементы, касающиеся победителя, прославление его рода, предков, общины, указание на место и характер состязания, где были одержаны победы. Столь же постоянной частью являются мифы и наставительные размышления. Но не все стороны программы имеют для Пиндара одинаковое значение. Для его стиля характерно, что на всей внешней обстановке победы он останавливается лишь мимоходом и никогда не описывает самих состязаний. Победа интересует его лишь как обнаружение «доблести», и эту последнюю он прославляет в лице победителя. Эпиникий Пиндара становится как бы исповеданием аристократического мировоззрения, и все построение оды подчинено этой задаче. Упоминание о предках прославляемого получает особый смысл в свете убеждения, что «доблесть» не есть личное качество, что она в знатных родах передается по наследству от предков в силу «божественного» происхождевия рода. Мифологические части стихотворения создают вокруг прославляемого «героическую» атмосферу. Они могут не находиться в прямой связи с воспеваемой победой или личностью победителя; персонажи мифа — это те образцы, положительные или отрицательные, которыми иллюстрируются мысли поэта.

Произведения Пиндара — наиболее яркий литературный документ аристократической идеологии, сложившейся под идейным руководством Дельфов. Он твердо убежден во всемогуществе, всеведении и нравственном совершенстве богов. Там, где традиционная мифология оказывалась в противоречии с позднейшими моральными представлениями и богам приписывались безнравственные поступки, Пиндар без колебания «исправляет» мифы. Вместе с дельфийской религией он подчеркивает ограниченность человеческих возможностей и призывает соблюдать во всем «меру». «Чрезмерность» — гибельна: «смертному приличествует смертное». Предел человеческого счастья — богатство, соединенное с «доблестью». Способность развить в себе качества, которые составляют доблесть, присуща знатному от рождения. «Узнавши, каков ты есть, стань таковым». Тот же, кто обладает только «знанием» без наследственных качеств, не способен достигнуть полноценной «доблести». Все эти положения, неизменно провозглашаемые Пиндаром, полемически заострены против прогрессивных течений греческой мысли, критиковавших мифологическую систему и противопоставлявших аристократическим традициям силу знания, одинаково доступного знатным и незнатным. Политические симпатии Пиндара, разумеется, обращены также в сторону аристократических государств, где правят «мудрые».

Идеал «доблести», провозвестником которого был Пиндар, имел большое культурное значение, несмотря на свой аристократически ограниченный характер. В «доблести» Пиндара нераздельно слиты атлетика и этика, физические и душевные качества: отсюда призыв к развороту всех сил человека и их всестороннему развитию. Это — тот же гармонический идеал, который мы находим воплощенным в произведениях греческого изобразительного искусства.

Примером построения эпиникия у Пиндара может служить второе стихотворение из сборника в честь победителей на играх в Олимпии. Оно адресовано Ферону, властителю сицилийского города Акраганта. Кони Ферона одержали победу на состязании колесниц, а в таких случаях «победителем» обычно провозглашался 'владелец коней. Ода Пиндара прославляет фиктивного «победителя», отягощенного в это время заботами об упрочении своего владычества. Пиндар начинает с обращения к «гимнам, властителям струн»: «какого бога, какого героя, какого мужа мы будем воспевать?» В нескольких строчках следует ответ, исчерпывающий всю официальную программу эпиникия: указывается место победы, характер состязания, имя победителя. Ферон — «опора Акраганта», «краса славных предков», представитель рода, испытавшего некогда бедствия, но вновь достигшего 'благосостояния своими «доблестями». Это создает переход к вопросам общего порядка. Сначала сентенция' даже отец всего Хронос (время) не может сделать бывшего не бывшим, но радости дают забвение от страданий; в качестве примеров приводится миф о героинях, которые после великих страданий удостоились принятия в круг "богов. Новая сентенция: на людей попеременно надвигаются «потоки радостей и тягот»; примером служит уже род самого Ферона, начиная от его мифологического предка Эдипа. Теперь Пиндар возвращается к победе Ферона, к его «богатству», украшенному «доблестями». Вера Ферона в загробное воздаяние служит предлогом для введения нового мифа, описания беспечальной жизни на «острове блаженных». Затем, после резкого выпада против «ученых», которым противопоставляется «мудрец», много знающий от природы, даются заключительные славословия по адресу Ферона, как «благодетеля» своего города. Таким образом, центральную часть оды занимают сентенции и мифы, окаймленные с обеих сторон похвалой в честь победителя. Это обычный тип построения у Пиндара.

Стиль Пиндара выделяется своей торжественностью и пышностью, богатством изысканных образов и эпитетов, зачастую сохраняющих еще тесную связь с образной системой греческого фольклора. Пиндар стремится максимально повысить выразительную энергию стиха. Каждое слово полновесно, все второстепенное, неяркое отбрасывается; поэт как бы скользит по вершинам мыслей и образов, опуская соединительные звенья. Хвалебный гимн, по его собственным словам, перелетает, «подобно пчеле», с одной темы на другую. Эти особенности затрудненного стиля Пиндара, в котором связь образов и мифологических представлений преобладает над связью понятий, воспринимались в XVI — XVIII вв. как «лирический беспорядок» и «лирический восторг», что и легло в основу высокопарного «пиндаризирования» поэтов этого времени.

Вот образец стиля Пиндара:

О златая лира! Общий удел Аполлона и Муз

В темных, словно фиалки, кудрях,

Ты основа песни и радости, ты почин!

Знакам, данным тобою, послушны певцы,

Только лишь ты запевам, ведущим хор,

Дашь начало звонкою дрожью своей.

Язык молний, блеск боевой угашаешь ты,

Вечного пламени вспышку; и дремлет

Зевса орел на его жезле,

Низко к земле опустив

Быстрые крылья, —

Птиц владыка Ты ему на главу его с клювом кривым

Тучу темную сна излила,

Взор замкнула сладким ключом и — в глубоком сне

Тихо влажную спину вздымает он,

Песне твоей покорен, и сам Арес,

Мощный воин, песнею сердце свое

Тешит, вдруг покинув щетинистых копий строй —

Чарами души богов покоряет

Песни стрела из искусных рук

Сына Латоны и Муз

С пышною грудью

По своей ритмической структуре ода Пиндара строфична. За двумя одинаковыми строфами (строфа и антистрофа) следует очень часто третья, отличная от них по структуре (эпод), и этот комплекс из трех строф, расположенных по схеме а а в, повторяется несколько раз в той же последовательности (а а в, а а в...). Приведенный отрывок содержит первую строфу и антистрофу первой оды из сборника в честь победителей на пифийскихиграх.

До сравнительно недавнего времени Пиндар был единственным хорическим лириком, от которого сохранились цельные произведения. В 1896 г. были найдены два папирусных свитка, содержащие двадцать стихотворений современника Пиндара и его литературного соперника, Вакхилида (родился в конце VI в.), племянника Симонида Кеосского. Большинство этих стихотворений относится к жанру эпиникиев. Хотя Вакхилид обслуживает зачастую тех же заказчиков, что и Пиндар, однако ему чужд непреклонный аристократизм Пиндара. Он восхваляет «доблесть», но понимает ее не как совокупность традиционных качеств аристократа, а как способность быть на высоте любой задачи. «Бесчисленны доблести людей, но одна — впереди всех, доблесть того, кто в каждом деле руководится правильными мыслями». Стиль Вакхилида отличается спокойной плавностью, у него нет той пышности и, вместе с тем, темноты, которая характерна для Пиндара. Однако гораздо больший исгорико-литературный интерес, чем эпиникии Вакхилида, представляют его дифирамбы. Они имеют характер баллад, в которых лирически разрабатываются отдельные эпизоды мифа. Видное место занимают афинские предания — результат роста политического значения Афин после греко-персидских войн. Один из этих дифирамбов, повествующий о прыжке афинского героя Фесея (Тезея) в море, в чертог его отца Посидона, с целью найти брошенное туда кольцо, создает мифологическое обоснование морской гегемонии Афин. Другой дифирамб на тему о том же Фесее интересен своей диалогической формой: он построен в виде беседы афинского царя Эгея с хором и в этом отношении представляет собою промежуточное звено между хоровой лирикой и драмой.

Пиндар и Вакхилид — последние выдающиеся мастера эпиникия. Жанр этот был тесно связан с аристократической культурой и терял идеологическую актуальность по мере роста рабовладельческого общества. Греки сохранили интерес к своим играм и состязаниям, но эпоха расцвета античного общества ставила новые задачи, требовавшие от человека прежде всего умственных качеств, и первенство на состязаниях перешло в руки профессиональных атлетов.