Тимур Маккол. Со мной уже все было в порядке

 

Со мной уже все было в порядке. Я это чувствовал. Моя рука была забинтована, а эту гребанную пулю я видел уже на полу. Боль понемногу давала о себе знать, но я старался не обращать на нее внимания, ибо чем больше ты обращаешь внимание на боль, тем больше ты делаешь себе больнее. Также с людьми.

- У нас получилось. - моя рука соединилась с его рукой. - у нас получилось обдурить их.

- А где бельцы? Где твой отец?

- Все бельцы наверху, а мой отец...мы с ним поговорили, он узнал о том, что я выводил вас из школы, ничего особого, просто теперь я не смогу выйти отсюда, пока мы каким-то образом от него не избавимся.

- Ну хорошо, что он с тобой ничего не сделал. Он не узнал про то, что мы убили тех двух бельцов?

- Нет, я утащил их в кабинет за углом, не думаю, что будет надобность кому-нибудь туда заходить, только если услышат вонь, но это не скоро.

- А где Джин, Билл и остальные?

- Все там же с детьми.

Я приподнялся и ухватился руками за его подбородок.

- Спасибо тебе. - наши губы соприкоснулись.

- Нам надо либо по одному избавляться от бельцов, либо просто избавить или припугнуть моего отца. Избавляться от бельцов слишком долго, а припугнуть моего отца слишком сложно, поэтому я и не знаю, что делать.

- Мне кажется, лучше побыть какое-то время тут, хотя бы неделю, чтобы понять их поведение, понять, что они стремятся сделать, узнать как можно больше об их планах, а уже потом действовать. Ты согласен?

- Да, ты прав. Как рука?

- Побаливает, но в целом нормально. Кто мне вытащил пулю?

- Я попросил отца вызвать врача, а он послал бельца, который разбирается в этих медицинских делах.

- Спасибо тебе еще раз.

- Не за что, Тим.

 

Я лежал на грязном и полном пыли полу. Барт прилег за мной и я обхватил его рукой. Сейчас я понимаю, что без Барта я и не представляю своей жизни. Мы находим людей там, где они не должны были быть. Мы сами находимся там, где не должны были быть. Судьба существует? Иначе, кого мне еще поблагодарить за то, что в этом кошмаре я нашел прекрасного "получеловека", какой также и является Джин.

Получеловеки для меня - это люди без которых я не чувствую себя целым. Как это обычно бывает, ты гуляешь с друзьями и понимаешь, что вроде бы все хорошо, но чего-то тебя не хватает. Кого-то. Когда я встретил Джин, я не ощущал ее частичкой себя, в отличии от случая с Бартом.

Быть полноценным прекрасно. Это самое лучшее чувство.

Если я скажу человеку, что он стал моим получеловеком, он не поймет и посмотрит на меня с недоумением, хотя ведь на самом деле, я сказал ему больше, чем просто признание в любви.

Мне не хватало этих странных цитат из книги, которую выдали нам бельцы. Я ее оставил в своем рюкзаке, но сейчас мне ничего не хотелось, кроме того, чтобы лежать с Бартом и думать обо всем, а говорить ни о чем.

Так бывает всегда, сначала ты теряешься в людях и заблуждаешься в них, не находя дорогу домой, а потом ты у них остаешься, забывая о своем доме, ты внутри них и тебе замечательно.

 

- Пошли к нашим. Посмотрим, что они там делают.

 

Обитание тут делает меня одновременно и сильнее, и безмятежнее, как бы это не было странно.

Единственное, чего мне не хватало, так это сна. Если бы сон был человеком, я бы слишком долго отрабатывал ему свои долги.

Я увидел Джин, которая смирно стояла около мамы. Билл, Дарси и Грэйс тоже не забыли о своих обязанностях. Мы на время стали бельцами, как никак.

 

- Как ты себя чувствуешь, Джин?

- Все хорошо, Тим, правда, я такая умиротворенная здесь. Обычно в школе я себя так не чувствую.

- Просто ты воссоединила свою душу с душой своей мамы – это, наверное, приятно.

- Это очень приятно.

- Ой, что это у тебя? - она увидела мою перебинтованную руку.

- Порезался…случайно вышло.

- Где ты так?

- Неважно, Джин, все уже в порядке.

 

Я не любил ей врать, но правду пока лучше было не говорить.

Она была такой красивой. Порой, когда я смотрел на нее, во мне просыпалась животная страсть и хотелось прижать ее к стене и ублажать, вдыхая запах ее кучерявых темных волос. Мне больше не было грустно смотреть ей в глаза. Впервые за последнее время они сияли.

Почему любовь придумана между двумя людьми?

Почему я не могу любить одновременно двух?

Если тебе надоедает один человек – ты можешь побыть с другим, и наоборот. Где-то было написано, что искренняя любовь может проявляться только в отношении одного человека. Человеку, которому это написал хочется показать меня, который искренне любит двух людей, Джин и Барт.

Джин я люблю именно как создание, чарующее создание, чья чистая красота не оставляет покоя, а Барта, как человека, к которому я испытал настоящий душевный порыв, без которого я уже не представляю себя.

Эти два человека стали мне смыслом жизни. Хотя, всегда так бывает, что вот только ты находишь свой смысл жизни, а через некоторое время его снова теряешь, повторяя фразочки про то, как сильно ты хочешь умереть. Надеюсь, это не тот случай.

 

- Тим, можно тебя? – схватив за руку, сказал мне Барт.

- Что ты хотел?;- Я хочу расслабиться. Пошли.

- Но моя рана, Барт?;- Мы ее и не тронем.

 

Прям вовремя. Я был очень возбужден, поэтому не смог отказать.

 

- Везде камеры, поэтому нам прийдется пойти в туалет.

- Туда же каждую минуту ходят дети, да и взрослые тоже?

- Мы недолго. Работать будут только наши полости рта.

- Ладно, пошли. – я ухмыльнулся ему.

 

Самое интересное в интимном процессе – это снимать с человека нижнюю одежду. Каждый раз по-новому, каждый раз ждешь какой-то сюрприз.

Наше занятие заняло около 15 минут. Этого было мало для меня, чтобы перестать быть возбужденным, но достаточно, чтобы снова понять, насколько сильно чувствуется разница между любовью к человеку с одеждой и без нее.

 

- Обожаю это чувство, когда все уже закончилось, но тебе по-прежнему хорошо.

- Лучше бы ширинку застегнул.

 

 

Искренность. Я ее чувствовал. Без искренности нет ничего. Ни дружбы, ни секса, ни любви. Искренность чаще всего прячется внутри, поэтому пока ты не ощутишь ее, она и не раскроется.

Когда ты смотришь в глаза человеку и он тебе говорит слова любви – это не искренность, искренность – это когда ты видишь в этих глазах глубину и загадку.

Часто люди путают искренность и увлеченность.

Я потащил себя к рюкзаку, чтобы открыть ту книжку и посмотреть, какая цитата попадется на этот раз.

Мне так нравилась голая школа, такая меланхоличная атмосфера и уют, в этом кошмаре была своя прелесть. Я стал замечать то, на что раньше не обращал внимание. Если кто-нибудь придет в школу в понедельник рано утром – он будет ненавидеть ее, но если он через некоторое время увидит, что она полностью развалена изнутри и не найдет ни единого признака той школы, которая была до этого, он поймет, что все-таки скучает по ней, если же только это не противный школьник, которому приносит удовольствие только сидеть дома и играть в компьютерные игры.

Всегда ненавидел таких. Где радости жизни? Где разнообразие? Неужели в этих пикселях и выдуманных мистических персонажей? Хотя, 90% подростков, с которыми я был знаком – это всегда полные грусти люди, но готовые сделать что-то бешеное, особенно во время курения травки.

Но все-таки, наше поколение действительно стало самым страдальческим поколением за все время. Этот век должен стать веком напускной скуки и пресыщенности.

 

Я достал книгу и долго смотрел на нее, до чего же мне нравилось держать ее в руках, такая шершавая и не похожая на другие книги обложка. Мои пальцы метались сквозь книжного блока и я выбрал страницу, когда я открыл, то увидел очередную цитату: “Кто выиграет в борьбе за наши души? Кто ответит за раны, которые будут оставлены?”

Эта незначительная фраза стaла с тaкой нaстойчивостью зaнимaть мои мысли, что в конце концов потрясла меня. Барт прочитал в моем подсознании эту цитату. Его голос сделал все за меня и это опечалило меня больше. Многие вещи, даже не имеющие особый смысл под воздействием интонaции его голосa, зaстaвляли меня по-прежнему вслушиваться в нее, как в какую-то глубокую фрaзу с богaтым подтекстом.

 

- С чего это ты вспомнил про эту книгу? - неожиданно показалась сзади Грэйс.

- Я про нее, собственно, и не забывал. Она пугающая.

- Мне кажется, бельцы создавали ее как раз для этих целей.

- Чтоб напугать нас? Книгой?

- Напугать человека легче, чем заставить его прослезиться. Тебя же она уже напугала?

- В принципе, да. Ты права. Ладно, не будем об этом. Как ты себя чувствуешь тут?

- Мне без разницы. Главное, что я делаю это ради своих друзей. Мы все вместе попали в это дерьмо, поэтому глупо бы было выбираться по одиночке. Еще мне помогает вера, вера в Бога – это всегда беспроигрышный вариант, хотя иногда мне хочется набрать номер телефона Бога и спросить: «Эй, че за фигню ты нам тут устроил? И за что?». Я просто думаю, что раз мы здесь оказались, то, наверное, так и должно быть. Наш город такой ущербный, в других бы уже давно начали разыскивать людей, пускать собак-ищеек в ход, а у нас…такое чувство, что все вымерли. Никому нет до этого дела.

- Я думаю, нас ищут и скоро даже найдут, но не хотелось бы. Потому что все друг друга поубивают, поэтому нам нужно успеть сделать все самим и без лишних жертв, конечно же, смешно звучит, что группа подростков атаковали целый отряд террористов, но я никогда в жизни не отдам в обиду своих людей.

- Привет, Бог. Посмотри, какие у меня замечательные друзья. Мы готовы порвать всем глотки друг за друга. Ты оценишь это на небесах?

- Хаха, пошли отсюда, Грэйс, нам надо привлекать меньше внимания, да и тем более скоро обед.

- Ладно, кстати, что у тебя с рукой?

- Буквально царапина, не обращай внимания.

 

Грэйс уверенным движением собрала свои волосы бордового оттенка и перекинула их на левое плечо.

Давно мы так не разговаривали и я даже успел соскучиться за ней.

Ее грубая походка всегда делала ее немного мужественной, но в нашей школе у нее было достаточно поклонников. Она всегда одевалась в джинсы и футболки, поэтому преподаватели всегда делали ей замечания. Она из тех, кто если и потонет, то утянет за собою всех и каждого, до кого только сумеет дотянутся. Исковеркает жизнь каждому, кто имел глупость к ней хорошо отнестись, но в тоже время до безумия добрая и милосердная. Я не знал, как могут все эти противоречивые черты совокупляться в одном и том же человеке, но этим Грэйс и отличалась.

 

Когда я проходил мимо детей, я опускал глаза, потому что мне было грустно и одновременно стыдно смотреть на них. Мне так и хотелось сказать:”Не волнуйтесь, мы вас всех вытащим отсюда.“

Они были такие девственные и неиспорченные, такие ангельские и милые, что это стечение обстоятельств могло испортить их психику напрочь. Они пришли в этот мир с добром и не знали ничего плохого, а здесь случилось такое. Ведь, дети еще не знают ничего о жизни, они могут подумать, что так и надо, так и должно быть, что это нормально. Они могут поверить во все это.

 

Никогда не стоит ни во что верить. Если ты поверишь во что-то придуманное, все скажут, что ты наивный пень, а если ты поверишь во что-то настоящее и никогда не достигнешь этого – тебе будет больно до конца всей своей жизни.

Многие говорят, что верят в любовь, но откуда они знают, что это на самом деле?

Если вы почувствовали к человеку невыносимое тепло – это привыкание.

Если вы почувствовали к человеку запредельную тягу – это доверие.

Если вы почувствовали к человеку покалывание в области сердца – это влюбленность.

Если вы почувствовали к человеку убийственное желание прикоснуться – это нужда.

Если вы не чувствуете того же взаимно – это суицид.

А любовь, говорят, что ее найдет каждый, но вы бы сказали это старому бомжу лежащему около мусорного бака и просящего денег, чтобы купить себе очередную бутылку алкоголя или хлеба. А ведь он, наверное, тоже когда-то любил, но после того как, к примеру, любящая жена выгнала его из квартиры, переписанную на нее и выкинула его документы, то вера в любовь начинает пропадать.

Воображаемая любовь существует, настоящая любовь – редко у кого.

 

Я подошел к Джин и взял ее за руку.

- Все в порядке? Как ты себя чувствуешь?

- Все сейчас очень хорошо, Тим. Все прекрасно.

- Ты же помнишь, как я тебе когда-то говорил, что каждое утро так тяжело просыпаться с ощущением того, что внутри меня будто заложена бомба, которая вот-вот взорвется - это мое по тебе скучание. Так вот, сейчас эта бомба увеличивается в размерах.

- Ты же понимаешь, Тим, я сейчас хочу проводить все свое время с мамой, я тоже скучаю. Знаешь, мы вроде бы рядом, но все равно по друг другу скучаем – это тоже надо уметь. Ты супер.

- Ты супер.

 

Мне кажется, что скучание у меня уже развилось в отдельную часть организма и существует где-то глубоко в себе, периодически правда, заезжая под дых.

И это скучание очень часто начинает болеть, когда рядом не бывает обезболивающих – моих любимых людей.

 

Я увидел Барта в левом углу комнаты и долговязыми шагами пошел к нему.

- Мне скучно, - сказал он, когда я даже не успел подойти.

- Мне грустно.

- Теперь мне тоже.

- У тебя нет никаких новостей?

- Нет, кроме того, что я поговорил с отцом и он сказал, что таблетки скоро будут у меня, а на мою просьбу в таком случае освободить всех людей, он покричал и сказал, что если он этого не сделает, то убьют нашу семью. Я сказал, что мне посрать.

- Не разговаривай с ним на эту тему. Мы все решили. Старайся не испытывать никаких чувств к нему, я понимаю, что это твой отец, но подавляй все положительные и отрицательные чувства, иначе потом тебе может быть больно.

- Я знаю. Я же сказал, что мне посрать на нашу семью.

- Тебе не посрать. Даже мне не посрать на своих, все-таки вырос я с ними.

 

Настолько абсурдная ситуация, что я улыбаюсь.

 

- Боже, как я хочу быть настолько бесконечным, чтобы меня хватало всем.

- Зачем?

- Потому что, когда ты бесконечный - ты не приносишь никому вреда. Ты не заботишься ни о чем, ты бесконечен, ты наедине с самим собой, нет внешнего мира, нет социума с его ограничениями, тяготами, осуждениями, нет смертей, в которых ты винишь себя. Однажды надо просто выбрать момент, чтобы просто остановиться - остановиться и замереть. Закрыть глаза и почувствовать себя облаком, луной, чем угодно, а потом снова приобрести человеческое тело - ты можешь все, что захочешь. Мы все бесконечны, но не все умеем такими становиться.

 

Семантическое насыщение. Я не слушал, что он говорил, я кивал головой, мне было это не то, чтобы не важно, но хотелось услышать что-то другое или даже почувствовать. В таких моментах происходит семантическое насыщение.

Через некоторое мгновение мы услышали шаги каких-то людей. Вероятно, это были бельцы, и, вероятно, они направлялись сюда.

Мы разошлись по разным углам и нервно стояли, глядя в одну точку.

Наконец, бельцы, вступая в одну ногу встали около нас. Среди них был отец Барта.

- Давайте, - дал указание бельцам отец Барта. Спустя две минуты, они притащили два тела, два тех самых тела, в которые я стрелял.

- Признавайтесь, кто это сделал? - я слышал его озлобленный голос, стараясь не глядеть в его сторону. - Признавайтесь говорю, кто, черт возьми, их убил?

Некоторые дети и матери начали рыдать от страха, но никто ничего не говорил. Во мне сидел страх,, но я понимал, что они не найдут убийц. Здесь убийцей мог быть, кто угодно, а орудие убийства осталось у меня.

- Если сейчас никто не признается, то я выстрельну в эту мамашу! - он нацелил свой пистолет в сторону мамы Джин.

- Нет, пожалуйста, не стреляйте! - слезы начали волнами течь из глаз Джин, она резким рывком накрыла свою маму телом. - это сделала я.

Я застыл. Все застыли. Её мокрые ресницы, я был готов весь мир утопить в крови, лишь бы она не плакала более. Я не знал, что делать. Пистолет был направлен на нее и, кажется, мое сердце вот-вот остановится.