Чаепитие в Мейфэре 7 страница
Скромный на вид Дом королевы (Queen’s House), который Рену пришлось вписывать в ансамбль Гринвича, — первая в Англии постройка в палладианском стиле, и поставил ее здесь в 1616 году главный архитектор английского Ренессанса Иниго Джонс. Теперь дом, интерьеры которого не так давно были восстановлены, относится к Национальному морскому музею (National Maritime Museum), одному из самых приятных музеев Лондона.
На одной линии с Домом королевы в зарослях Гринвичского парка (где жена Генриха viii Анна Болейн подала, как утверждается, знак любовнику, уронив платок, — за что и поплатилась головой) стоит на пригорке здание старейшего научного учреждения Великобритании — Королевской обсерватории (Royal Observatory). Карл II основал ее в 1675 году и посадил туда королевского астронома Джона Флэмстида (дом для него построил Рен), с тем чтобы он научил английских моряков определять долготу при помощи звезд. Здесь туристы снимаются со скромным медным рельсом, по которому проходит нулевой меридиан (Prime Meridian): он делит планету на западное и восточное полушария, от него ведется счет долгот на Земле и отсчет всемирного времени. Учреждение, при всей cвоей серьезности и ответственности, — крайне забавное. Взять, к примеру, красный шар, который шлепается ровно в час дня с 1833 года. А в самом музее, помимо первых телескопов и всевозможных приборов для измерения времени, хранится устройство, которое пикало для Би-би-си 6 раз каждый час.
Посещение Королевской обсерватории пн-вс 10.00-17.00
Слева от реновских красот, на берегу Темзы, стоит в сухом доке «Катти Сарк» (Cutty Sark). Построенный в 1869 году парусник был одним из самых быстроходных судов своего времени. Кроме того, это единственный сохранившийся в мире чайный клипер — гоночный, как сказали бы сейчас, корабль, доставлявший скоропортящийся чай из Китая в Англию. Назван парусник в честь быстроногой и бесстыдной ведьмы из поэмы Роберта Бернса, плясавшей в короткой рубашке (cutty sark) перед Томом О’Шантером; ее статуя укреплена под бушпритом клипера. Уже в честь корабля назвали виски. Компания Berry Brothers and Rudd, которая до сих пор торгует им на Сент-Джеймс-стрит, начала производство в 1920-е с блистательной пиар-кампании — переплавляла бутылки с желтой этикеткой (которая на самом деле должна была быть кремовой, но в типографии все перепутали) во времена сухого закона американским бутлегерам. Сейчас «Катти Сарк» работает как выставка носовых фигур с кораблей.
Парусник «Катти Сарк» 8858 3445, www.cuttysark.org.uk, пн-вс 10.00-17.00
Центр Гринвича, что начинается c другой стороны от «Катти Сарк», исторически с морскими победами Англии никак не связан, но теперь в угоду туристам почти весь посвящен морским сувенирам. В той части Гринвичского рынка (Greenwich Market), что на Стоквелл-стрит (17-18 Stockwell Street), живет забавнейшая лавка старых бутылок The Old Bottle Shop. Есть бутылки 1800-х, молочные 1980-х и бутылочки 1930-х — из-под яда.
Гринвичский рынок чт 7.30-17.30, пт-вс 9.30-17.30
19. МУЗЕИ И ГАЛЕРЕИ
Главные лондонские собрания колоссального размера. На то, чтобы как следует изучить экспозицию Британского музея, потребуется несколько лет жизни. Немногим уступает ему по размерам недавно открывшаяся Тейт-Модерн, одна из главных в мире галерей современного искусства. Как и ее соперник -галерея Саатчи.
С недавнего времени вход в большинство национальных музеев стал бесплатным, так что прогулки по ним превратились в одно из главных лондонских развлечений. Теперь вполне можно, как в фильме «Афера Томаса Крауна», каждый день приходить завтракать перед любимой картиной. Сменных выставок, разумеется, это не касается, за их посещение придется платить. Выбирать, куда и когда идти, можно по журналу Time Out. Только учтите, что некоторые галереи закрываются на весь август.
Great Russel St В Британском музее, который в 2003 году отметил свое 250-летие, около 7 миллионов экспонатов. Опыт показывает, что сколько бы раз вы сюда ни приходили, при каждом новом визите обнаруживается какой-нибудь укромный поворот или лестница, что ведет в до сих пор неведомые анфилады. Во многом это явление объясняется нехваткой смотрителей — каждый день примерно четверть залов музея просто закрыта. Если вы не хотите сойти с ума, программу лучше наметить заранее — выбрать, скажем, какую-нибудь одну тему (бесплатные тематические экскурсии называются eye-openers). А еще существуют специальные экскурсии, во время которых разрешается щупать античные и египетские скульптуры (touch tours). Но в любом случае приходить лучше в будний день с утра — меньше всего посетителей.
Вот три нехитрых способа оценить архитектурные достоинства сооружения: между перебежками из зала в зал притормозить в центральном дворе c высоченной оранжерейной крышей, в 2000 году построенной Норманом Фостером над бывшим паркингом. Затем выглянуть во двор из специального окна в зале №36. И еще подняться к ресторану — чтобы оттуда сквозь внутренний купол обозреть Круглый читальный зал (Round Reading Room) — память о том, что до 1998 года Британский музей делил свое здание с Британской библиотекой, которая теперь переехала на Юстон-роуд. В теплом, сухом и бесплатном Круглом зале по традиции всегда отсыпались студенты (до сих пор в каждом ряду — по спящему), а еще отогревались русские революционеры (в том числе Ленин, записавшийся сначала под именем Якоб Рихтер, а потом — как Oulianoff). Маркс приходил сюда каждый день на протяжении 30 лет — «Капитал» был написан за столом O7.
Египетская коллекция начинается в зале №4. Там хранится Розеттский камень с надписями 196 года до н.э. — теми самыми, расшифровав которые в 1822 году, Жан Франсуа Шампольон положил начало изучению египетской иероглифической письменности. В том же зале один из самых громоздких египетских экспонатов, статуя Рамсеса II из Фив, которую перетаскивал итальянский силач из бродячего цирка Джованни Бельцони. В залах №62-63 на втором этаже размещены лучшие друзья детворы — мумии. Их сопровождают таблички с подробными рассказами, как тела засаливали, что, как и через какое место из них вынимали и куда потом засовывали. Все проиллюстрировано на плакате «Мумификация», выполненном в стиле «Как сделать искусственное дыхание».
Ближневосточное искусство разбросано по всему музею. В стены змееподобных залов №7-10 вмонтированы изображающие битвы, шествия и охоты рельефы из дворцов Нимрода, Хорсабада и Ниневии (IX-VII века до н.э.). В зале №56 — самые древние экспонаты: находки из месопотамского города Ура, относящиеся к III тысячелетию до н.э. (среди них — одна из первых известных настольных игр, «20 квадратов», и удивительно реалистичная скульптура «Баран в кустах»).
Греко-римская программа начинается с зала №11, но если вы не интересуетесь специально геометрическими вазами и кикладскими истуканами, отправляйтесь прямиком в зал №18. Если Британский музей и называют самой большой в мире коллекцией ворованных шедевров, то не в последнюю очередь благодаря той его части, где выставлены фрагменты афинского Парфенона. В 1801 году британский посол в Константинополе лорд Элгин поснимал большинство рельефов с фриза и статуй с фронтонов и переправил скульптуры в свой сад на Пэлл-Мэлл, где они и стояли до 1816 года, пока лорд не влез в долги и не продал статуи правительству. Греция неустанно разоблачает Элгина, с мясом-де отдиравшего реликвии, и требует свое культурное наследие назад. Англичане объясняют, что греки должны быть им, наоборот, благодарны: во-первых, британцы спасли сокровища от варваров-турок. Во-вторых, благодаря «мраморам Элгина» Европа прониклась интересом к порабощенному народу, что отчасти привело к созданию в 1833 году независимого государства. Еще англичане утверждают, что оставшимся в Афинах статуям намного хуже, чем тем, что в музее, — якобы они очень страдают от городских выхлопов. Греция тогда вспоминает губительный метод очистки скульптур, который был применен англичанами в 1937 году. И так до бесконечности. Осмотрев виновников всей этой заварухи, можно пройти в зал №16, где размещены фризы из храма Аполлона Эпикурейского в Бассах, созданный одновременно с парфенонским и во многом превосходящий его художественно. Еще один приятный греческий зал — №17, где расположены ликийские фрагменты IV века до н.э. из Ксантоса (современная Турция). В зале №21 — исполинская лошадь и другие объекты из Галикарнасского мавзолея, одного из семи чудес света. Другому чуду света, храму Артемиды в Эфесе, посвящена часть зала №22 и зал №82 в подвале музея (лестница из зала №10). Рядом, в залах №83-85, — сохраненная на память потомкам коллекция греческой и римской скульптуры антиквара конца XVIII века Чарлза Таунли. Именно из таких беспорядочных частных собраний складывался Британский музей. На втором этаже нельзя пропустить посвященный императорскому Риму зал №70: кроме бюстов Антиноя и весьма устрашающих крокодиловых доспехов там находится Портландская ваза — редчайший образец римского стекла, украшенного в технике камеи.
Залы №50, 49 и 41 посвящены ранней истории Британии. В зале №50 в пандан египетским рукотворным мумиям выставлена природная мумия Болотный Пит, найденная в 1984 году недалеко от Манчестера. Полицейские сначала приняли его за жертву недавнего преступления — так хорошо сохранилось тело. Позже оказалось, что ему 2 000 лет и что он — жертва друидического ритуала. Зал №49 посвящен римской Британии, и главный экспонат тут — Большое блюдо из Мильденхоллского клада IV века н.э., и в самом деле очень большое и удивительно красивое. В зале №41 целая витрина отведена крупнейшей в европейской истории находке англосаксонского периода — королевскому погребальному комплексу VII века из Саттoн-Ху.
Залы №42-48 содержат экспозицию европейского искусства от Средних веков до современности. Самый интересный — средневековый зал №42, где хранятся шахматы с острова Льюис — набор пугающе жизнеподобных фигур из моржовой кости, сделанных в Норвегии в XII веке и найденных на западношотландском острове в 1831 году. В тикающем и щелкающем зале №44 огромная коллекция часов всех видов, размеров и типов механизма. В этом же отделе сосредоточено и российское присутствие — наше художественное наследие несколько фрагментарно представлено «Черным Георгием», великолепной псковской иконой XIV века (№42), и витриной с революционным фарфором (№48).
В дальнем от главного входа крыле расположены залы, посвященные остальным мировым культурам. Китай и Индия делят огромный зал №33, над ними расположены Корея (№67) и Япония (№92-94). Рядом, в зале № 34, — отдел исламского искусства. Самые впечатляющие в этой части музея — подвальный зал №25, где среди африканских масок и истуканов хранятся прославленные бронзовые статуи из Бенина, и зал №27, полный гротескных изделий ацтеков и майя. пн-ср, сб-вс 10.00-17.30, чт-пт 10.00-20.30 (у некоторых залов свое расписание); внутренний двор: пн-ср, вс 9.00-18.00, чт-сб 9.00-23.00; круглая библиотека: пн-вс 10.00-17.30, в первый чт каждого месяца 10.00-20.30 Национальная галерея (The National Gallery) Trafalgar Square Работы по расширению Национальной галереи кипят. Пока главный вход и его вестибюль закрыты (до 2006 года), а коллекция окрестных залов находится в состоянии постоянного аварийного перевешивания. Впрочем, в Национальной галерее очень любят менять местами картины, так что в некоторой степени это относится ко всей экспозиции. Пока не окончатся строительные работы, осмотр галереи лучше всего начать с уважительно постмодернистского корпуса Сейнсбери, где сейчас расположены самый незагроможденный вход, самый лучший магазин с каталогами и самый удобный лифт, к тому же именно там висят картины самого раннего периода — с 1260 по 1510 год. Поднявшись на второй этаж, к основным залам галереи, надо проскочить первый зал экспозиции не глядя — там, по странной прихоти кураторов, находятся картины начала XVI века, которые имеет смысл осматривать на обратном пути в основное здание. Повернув налево, попадаешь в логическую нулевую точку коллекции — залы ранней итальянской живописи, с Дуччо, Мазаччо и Сасеттой. Из экзотики — написанный специально для английского короля Ричарда II анонимный Уилтонский диптих посреди зала №53. Дальше — огромная «Битва при Сан-Романо» Уччелло, выглядящая современнее, чем любая другая работа из коллекции галереи, датированная ранее 1890 года. В том же зале — волшебный диптих полукруглых картин Филиппо Липпи из дворца Медичи во Флоренции. В тупиковом зале №56 — скромная на вид, но беспримерная по ценности коллекция ранних фламандцев — пионеров масляной живописи. Из работ Робера Кампена (он же Мастер из Флемаля) и его последователей Яна Ван Эйка, Рогира Ван дер Вейдена и Питера Кристуса принято выделять «Портрет четы Арнольфини» Ван Эйка, но на самом деле в этом зале каждый может выбрать себе любимую картину по вкусу. Что же касается «Арнольфини», то хотя раньше ее главными особенностями считались выпуклое зеркало с изображением художника, пушистая собачка типа болонки и выпуклый живот дамы (отнюдь не беременной, по утверждению современного искусствознания), нынешний русский турист прежде всего отмечает удивительное сходство Арнольфини-мужа с президентом рф В.В.Путиным. Дальше, в залах следующей, параллельной только что пройденной, анфилады, висят картины Боттичелли (среди них — совершенно сумасшедшее «Мистическое рождество» и изящно-эротоманская «Венера и Марс») и несколько подавляющих масштабом шедевров мастера орнамента и перспективы Карло Кривелли. Добравшись до противоположной глухой стены, можно обернуться и посмотреть, как вписывается в арки только что пройденных вами дверей «Мученичество святого Себастьяна» братьев Поллайоло: это один из фокусов планировки корпуса Сейнсбери, специально подогнанной под показ раннеренессансной живописи. Левее — зал №61 с «Портретом дожа Ленардо Лоредана» Джованни Беллини и серией стилизованных под мраморные барельефы работ его кума Антонио Мантеньи. В следующем зале написанные ими же с разницей в 10 лет два варианта «Гефсиманской молитвы» — хороший материал для сравнительного анализа. Дальше Италия на время уступает место остальной Европе — картины Босха, Мемлинга, Жерара Давида и Дюрера сменяют друг друга, чтобы в последнем зале анфилады привести вас к одному из самых рассудочных творений мирового изобразительного искусства — «Крещению» Пьеро делла Франчески. Дальше, вернувшись к лестнице корпуса Сейнсбери, по застекленному переходу вы попадаете в старое здание галереи, точнее — в ее Западное крыло, целиком посвященное искусству XVI века и более всего затронутое строительными работами (все ссылки на расположение картин приблизительные). Как только войдете в огромный зал №9, оглянитесь назад — вас ожидает еще одна впечатляющая перспектива от автора корпуса Сейнсбери Роберта Вентури. В самом девятом зале — гигантоманские полотна венецианской школы, Веронезе и Тициан. В зале №10 к ним присоединяется Джорджоне — и они все втроем стараются сдержать себя в рамках разумного размера. В соседнем зале, №8, — римская и флорентийская школы: «Портрет Юлия II» и многое другое от Рафаэля, а также несколько работ Бронзино и «Воскрешение Лазаря» Себастьяно дель Пьомбо — первая картина в коллекции, каталожный номер 1 соответственно. В зале №4 — немецкая живопись, представленная, в частности, манерными миниатюрами Лукаса Кранаха Старшего, и немецко-английская, от Ганса Гольбейна. Его написанный после переезда из Германии в Англию групповой портрет французских послов пользуется у публики необъяснимой популярностью, обычно неубедительно оправдываемой наличием на первом плане до неузнаваемости искаженного человеческого черепа — символа бренности всего сущего, рассмотреть который можно, только прижавшись носом к левому нижнему углу картины, сделать чего вам все равно никто не позволит. В зал №2 недавно переехали из Сейнсбери две работы Леонардо — печальная «Мадонна скал» и требующий особого светового режима подготовительный картон к так и ненаписанной «Мадонне с младенцем, святой Анной и святым Иоахимом» (картон в 1987 году обстрелял из обреза сумасшедший, отставной военный). Там же висят и две неоконченные работы Микеланджело — «Положение во гроб» и «Манчестерская Мадонна». В расположенном в глубине галереи зале №12 прописались кристально ясные портреты работы художников из Брешии и Бергамо — Морони, Моретто и Лоренцо Лотто, а в зале №14 — самое полное в мире собрание живописи Яна Госсарта, единственная в галерее картина Питера Брейгеля Старшего «Поклонение волхвов» и издевательский шарж на стареющую модницу Квентина Массиса.
Вернувшись к Веронезе, можно попасть в лабиринт меньших залов Северного крыла — там представлена живопись XVII века. Впрочем, по завещанию самого почитаемого английского пейзажиста Дж.-М.-У.Тернера, в зале №15 две его работы висят вперемежку с двумя вдохновлявшего его Клода Лоррена. Схожая ситуация в №16: там две картины раскрученного всеми способами — от энциклопедий до Голливуда — Вермеера соперничают с парой картин куда менее известного Питера де Хооха. Вокруг зала №18, где под присмотром кардинала Ришелье с портрета кисти Филиппа де Шампаня расположилась французская живопись XVII века, образовалась целая плеяда именных залов французских и голландских классиков: мускулистые аллегории Николя Пуссена, меланхолические полотна Клода Лоррена, коровы и пейзанки Альберта Кейпа, манящие пейзажи Р йсдала и Хоббемы и десятки образцовых Рембрандтов в зале №23. Дальше, в залах №24-28, — прочие голландцы, малые и не очень: Хонтхорст, Хальс, Фабрициус, ван Остаде и так далее. Из этих мелких кабинетов, как их тут называют, вы попадате в огромный зал №29, отданный главным образом Рубенсу: от пышнотелых фантазий вроде «Самсона и Далилы» до пропитанного радостью бытия «Осеннего пейзажа в Хет-Стеене». Работы великого ученика Рубенса Антониса Ван Дейка представлены в галерее №31. Парадные портреты Стюартов — короля Чарлза I и его юных родственников лордов Джона и Бернарда, которые Ван Дейк писал в бытность свою официальным живописцем английского двора, могут многое прояснить как в причинах Английской буржуазной революции XVII века, так и в том, чего мир из-за нее лишился. Вернувшись в зал №30, вы оказываетесь в эпицентре взрыва католической чувственности: два «Непорочных зачатия» — Веласкеса и Мурильо, «Иисус после бичевания» Веласкеса, «Изгнание торговцев из храма» Эль Греко, «Оплакивание Христа» Риберы и так далее. Мрачную атмосферу немного разряжают «Венера Рокеби» — единственное сохранившееся ню Веласкеса — и «Пастушок», фирменный большеглазый мальчик от Мурильо. Паренек совсем иного рода ждет вас в зале №32: «Мальчик, укушенный ящерицей» Караваджо шокирует своей чувственностью даже современного наблюдателя. Караваджева же «Трапеза в Эммаусе» шокирует разве что безбородостью чуть опухшего Христа и полным отсутствием какого-либо религиозного чувства. В том же зале, первом из роскошных помещений поздневикторианской постройки, — выдающийся в своем мрачном романтизме автопортрет Сальватора Розы. Начиная с углового зала №33, вы оказываетесь в Восточном крыле Национальной галереи — последнем разделе экспозиции, охватывающем годы с 1700-го по 1900-й. Он открывается живописью дореволюционной Франции, мелкотравчатым, но иногда очаровательным трепетаньем Фрагонара, Бушера, Греза и их современников. В залах №34-36 картина радикально меняется: тут вывешены шедевры британской школы, не отправленные в Тейт, а оставшиеся представлять Англию в контексте мирового искусства. И представление складывается более чем впечатляющее: серия «Модный брак» Хогарта, парадные портреты Рейнолдса, неформальные портреты Гейнсборо и Ребурна (его «Лучники» — удивительный шедевр неканонической композиции), лошадиные портреты Стаббса, пейзажи Констебла и Тернера (в картине «Дождь, пар и скорость» нужно умудриться разглядеть бегущего перед поездом зайца — обычно это удается через раз). В зале №38 среди венецианских пейзажей Каналетто и Гварди стоит отыскать значительно облагороженный Каналетто «Вид Итонской школы». Зал №39 поделен между жемчужно-пепельными портретами Гойи и жанровыми сценками итальянца Пьетро Лонги. В №41 — европейское салонное искусство начала и середины xix века: Энгр, Давид и исторические пастиши Поля Делароша. В маленький зал №42 надо зайти ради «Зимнего пейзажа» Каспара Давида Фридриха — безупречного выражения надежды в глубинах отчаяния и заодно чуть ли не единственной работы великого немецкого романтика в Великобритании. Последние три зала Галереи (№43-45) отличаются самыми большими толпами, и они же, скорее всего, наименее интересны российскому посетителю. Там находится коллекция французских импрессионистов и постимпрессионистов, прекрасная, но мало чем отличающаяся от соответствующих разделов Эрмитажа и ГМИИ. Моне, Мане, Ренуар, Сислей, Сезанн, Матисс, Дега, Ван Гог, Пикассо — из всего этого раздела пожалуй только монументальные «Купальщики в Аньере» С ра представляют для нас нечто новое. Если вы не найдете каких-то из этих картин на своем месте из-за все того же ремонта главного входа, скорее всего, они временно переехали в нижние залы — B, C, D, попасть куда можно из зала №12. Там же могут висеть и картины — беженцы из прочих разделов. Выходить, если вы не пользовались гардеробом в корпусе Сейнсбери, нужно через новый вход Гетти, а по пути стоит обратить внимание на еще одно произведение — комический мозаичный пол русского эмигранта Бориса Анрепа в центральном вестибюле. Анреп изобразил симпатичных ему деятелей культуры — Вирджинию Вульф, Грету Гарбо, Анну Ахматову, Уинстона Черчилля и Бертрана Рассела среди прочих — в виде муз и современных добродетелей. Если вы окажетесь в Национальной галерее в среду во второй половине дня, то обязательно стоит заглянуть в узкий переход между залами №15 и 18 и спуститься по лестнице в галерею A. Там в огромном подвальном помещении с бетонными полами на стальных решетчатых стендах развешана в три ряда так называемая резервная коллекция, сотни картин, не попавших в постоянную экспозицию — среди них вполне первоклассные Корреджо, Беллини, Гирландайо, Кранах, Бронзино, которые в ином музее красовались бы на обложках каталогов. Бродя среди них, можно воображать себя покупателем в антикварной лавке позапрошлого века, где тогда продавалось все то, что сейчас висит в музеях, и отрабатывать быстроту искусствоведческой реакции на шедевры. пн-вт, чт-вс 10.00-18.00, ср 10.00-21.00 Национальная портретная галерея (The National Portrait Gallery) St Martin’s Pl «Кто есть кто» английской истории. Если в хронологическом порядке, нужно сразу же отправляться на верхний этаж, к Ричарду II и Джефри Чосеру, а потом постепенно спускаться к Фэтбою Слиму и героям местного значения — эпидемиологам, партнерам по ресторанному бизнесу и лидерам профсоюзного движения. Портретная галерея в отличие от Национальной берет не именами мастеров, а лицами, однако и здесь встречаются Гольбейн, Хогарт, Стаббс, Гейнсборо. Особо стоит обратить внимание на портрет Елизаветы I, единственный известный портрет Джейн Остин (автор — сестра писательницы, Кассандра) и на сестер Бронте, запечатленных их братом. пн-ср, сб-вс 10.00-18.00, чт-пт 10.00-21.00 Музей Виктории и Альберта (Victoria & Albert Museum) Cromwell Rd Главное в мире собрание декоративно-прикладного искусства. До самого последнего времени музей был прежде всего научно-исследовательским центром — километры китайских ваз эпохи Минь, тысячи образцов европейского текстиля, десятки немецких каминных решеток XIV века и т.д. Посреди всего этого скрывалась масса всего интересного, но посетитель, особенно турист, чувствовал себя здесь незваным гостем, а то и самозванцем. За последние пять лет многое изменилось — нынешний V&A, не утратив своей научной направленности, стал мировым лидером музейного дела: по тем его экспозициям, которые уже подверглись радикальному обновлению, учатся студенты-музееведы всего мира. Бескомпромиссно глубокие и в то же время доступные любому посетителю, они сами по себе — помимо ценнейших экспонатов — являются достаточным поводом посетить этот музей. И желательно не раз: все тут за день не обойти. Первый номер обязательной программы — Британские галереи, расположенные слева от главного входа на уровнях 2 и 4 (возьмите похожую на схему метро карту музея: угроза всерьез заплутать тут вполне реальна). Порядка двух десятков расположенных в хронологическом порядке залов излагают историю господствующих течений английского дизайна с 1500 по 1900 год — от ренессанса к ар-нуво через якобианство, барокко, классицизм, неоготику и еще дюжину стилей. Вменяемые пояснительные тексты, интерактивные экраны, видеопоказы, возможность потрогать руками копии реальных предметов тех времен — все это в сочетании с фантастическими по качеству экспонатами и подлинными интерьерами выдающихся архитекторов, воссозданными внутри залов музея. Главные хиты — раблезианская двенадцатиместная кровать 1560 года; медальон, подаренный Елизаветой I Фрэнсису Дрейку; кафтан, в котором женился Иаков II; музыкальная гостиная из дворца герцогов Норфолкских; мебель работы Чиппендейла из дома великого актера Дэвида Гаррика и два интерьера архитектора Роберта Адама. Недавно открытые Архитектурные галереи на уровне 4 — совместный проект V&A и Королевского института архитектуры. Столь же технически изощренные, как Британские, и сосредоточенные не на зданиях, а на процессе работы архитектора, они рассказывают историю зодчества так, как не рассказывал ее еще никто. Менее новаторские, но очень сильные части экспозиции музея — азиатские коллекции на первом этаже, в том числе выдающееся собрание индийского прикладного искусства. А еще тут имеются отделы живописи (обязателен для посещения любителями Констебла: его дочь завещала свое собрание именно V&A), фотографии, европейского Средневековья и Нового времени, миниатюр — и это далеко не все. Наконец, в музее есть места, куда необходимо зайти именно потому, что они выглядят так же, как и 150 лет назад. Это прежде всего зал Рафаэля с его семью огромными картонами — подготовительными материалами для серии заказанных па пой Львом V гобеленов. Это центральный сад, куда выходит фасад первого здания музея, ничуть не менее помпезный, чем нынешний, и сохранившие исходный декор части этого самого здания: удивительно развеселая Керамическая лестница в самом дальнем от входа левом углу и не менее богато украшенные три ресторанные комнаты за садом на первом этаже — важнейшие памятники викторианского интерьерного дизайна. Ну и напоследок — два титанического размаха зала слепков, по сравнению с которыми Итальянский и Греческий дворики гмии выглядят жалкими подражателями. Лучший вид на колонну Траяна, портал собора в Сантьяго-де-Компостела и прочие чудеса света в натуральную величину — с новооткрытой на третьем уровне скульптурной галереи между двумя залами. пн-вт, чт-вс 10.00-17.45, ср и в последнюю пт месяца 10.00-22.00 Галерея Тейт (Tate Britain) Millbank (на пересечении с Atterbury St) Коллекция галереи, основанной в 1897 году на деньги изобретателя рафинада сэра Генри Тейта, росла куда быстрее своего здания — к началу 1990-х места перестало хватать даже для ее хранения, не говоря уж об экспозиции. Решением стало разделение собрания на современную (в понимании кураторов это xx век) часть в новой галерее Тейт-Модерн на южном берегу реки и британскую (включая современное искусство местного производства) — в старом здании на Миллбэнк. Экспозиция начинается в глубине здания, справа от центрального прохода, где обычно выставлены циклопические работы современных скульпторов. Каждый зал посвящен какой-либо теме, скажем, «Чувствительность», «Изобретая Британию» или «Культ юности», которая меняется каждый год — или около того. Тем не менее хронологический порядок в целом соблюдается, а главные работы держатся примерно на своих местах. В первых двух залах — тюдоровские и стюартовские портреты, главным образом кисти приглашенных из-за границы художников: Гольбейна, Лели, Ван Дейка, Кнеллера. Но есть и работы англичан, обычно анонимов — вроде презабавных «Сестер Чолмондели», совершенно одинаковых, но, по утверждению кураторов, не близнецов (двойняшки, что ли?). В следующих залах нужно искать обычно противоречивые, зато всегда мастерские работы Уильяма Хогарта: например, скабрезный диптих «До» и «После» или франкофобскую агитку «Ростбиф старой Англии». Поблизости обычно выставлено самое уютно-английское произведение коллекции — «Мистер Олдэм и его гости» Джозефа Хаймора: фермер, сельский учитель и сам художник пришли в гости к своему другу — местному помещику, но тот задержался на охоте, и они пообедали без него. На картине — вернувшийся хозяин и страшно довольные гости, допивающие пунш. Дальше в экспозиции — многочисленные портреты Рейнолдса и Гейнсборо (в том числе — игривой балерины Джованны Баччелли) и один, удивительный, Джозефа Райта из Дерби: одетый с иголочки денди сэр Брук Бусби растянулся в лесу на травке с томиком Жан-Жака Руссо. Целый зал посвящен мистическим акварелям и гравюрам художника и поэта Уильяма Блейка, в которых важную, но не совсем понятную роль играют обнаженные «духовные формы» Исаака Ньютона, Уильяма Питта и адмирала Нельсона. Просторный зал №9 отдан исторической живописи, которая в английском своем изводе подразумевает не столько батальные полотна, сколько многочисленные иллюстрации к Шекспиру и такие романтические фантазии, как «Смерть Чаттертона» Генри Уоллиса и «Детство Рэли» Джона Эверетта Милле. Следующие залы посвящены певцу сельских пейзажей Саффолка Джону Констеблу и еще одному мистику — Джорджу Фредерику Уоттсу, туманные полотна которого включают крайне депрессивное изображение надежды как пытающейся усидеть на шаре женщины с завязанными глазами: она играет на лире с единственной непорванной струной. Дальше — зал №15, в основном отданный прерафаэлитам: Россетти, Милле, Берн-Джонс и их друзья во всех видах и формах. Стоит отыскать картину Милле «Христос в родительском доме», главного героя которой Диккенс незаслуженно описал как «жуткого, кривошеего, распухшего рыжего малого в ночной рубашке». Наконец, пройдя через последний зал, где помимо прочего висит сентиментальная картина Джона Сарджента «Гвоздики, лилии и розы» и типичнейший для Генри Тьюка групповой портрет купающихся подростков, вы попадаете в экспозицию XX века на другой стороне галереи.
|
