Краткий пересказ содержания произведения Красное и чёрное 4 страница

Сюжет романа прост и жизнен, как почти всегда у Бальзака. В провинциальный город Сомюр, к семейству Гранде, состоящему из папаши Гранде, его жены и дочери Евгении, приезжает их родственник, щеголь и неженка, Шарль. Молодые влюбляются друг в друга. Тем временем приходит известие о самоубийстве отца Шарля, запутавшегося в финансовых махинациях и задолжавшего кредиторам огромную сумму. Папаша Гранде, державший в страхе и повиновении свою семью, спроваживает неплатежеспособного племянника в Индию, подальше от дочери. Евгения Гранде дарит кузену все свои накопленные деньги. Скупой и прижимистый Гранде устраивает жене и дочери скандал, в результате чего жена заболевает и в скором времени умирает. Семь долгих лет ожидает Евгения своего возлюбленного, который, обогатившись в Индии, возвращается в Париж и женится на богатой и титулованной аристократке. К тому времени умирает и старый скряга Гранде, и Евгения становится обладательницей состояния, исчисляемого семнадцатью миллионами франков. Узнав о предательстве Шарля, Евгения оплачивает долги его отца и выходит замуж за местного дворянина де Бонфона.

В этом произведении Бальзак показывает, что происходит, когда финансовыми отношениями подменяются самые лучшие человеческие отношения - супружеские, семейные, родственные, любовные. В самом начале романа, в его экспозиции даются подробные сведения о преуспеянии Феликса Гранде, первоначально скромного винодела, в первые послереволюционные годы (после 1789 года). Начало романа пестрит цифрами и похоже на бухгалтерскую отчетность: “Имея на руках свои собственные наличные средства и приданое жены, а всего две тысячи луидоров, Гранде отправился в главный город округа, где благодаря взятке в двести дублонов, предложенной его тестем суровому республиканцу, заведовавшему продажей национальных имуществ, он за бесценок приобрел, если не вполне законно, то законным порядком, лучшие в округе виноградники, старое аббатство и несколько ферм /.../ Он снабдил республиканскую армию тысячью или двумя тысячами бочек белого вина и сумел добиться, чтобы ему заплатили за них великолепными лугами из владений одного женского монастыря...” Непотопляемый Феликс Гранде при всех режимах всплывал наверх. При Консульстве добряк Гранде сделался мэром, управлял хорошо, а собирал виноград и того лучше; во время Империи он уже стал господином Гранде. Когда Наполеон, не любивший республиканцев, сместил его, “он уже успел проложить “в пользу города” превосходные дороги, которые вели к его собственным владениям. Дом и имения Гранде, очень выгодно для него оцененные по поземельной росписи, облагались налогами умеренными /.../ Он мог бы испросить себе крест Почетного легиона. Это и произошло в 1806 году. Он в этом году получил одно за другим три наследства /.../ Его знаменитый сбор 1811 года, благоразумно припрятанный, неспешно проданный, принес ему более двухсот сорока тысяч ливров /.../ В 1816 году наиболее искусные счетчики Сомюра оценивали земельные владения старика Гранде почти в четыре миллиона; но так как, по среднему расчету, он за время с 1793 по 1817 год должен был выручать со своих владений по сто тысяч франков ежегодно, то можно было предполагать, что наличными деньгами у него была сумма, почти равная стоимости его недвижимого имущества”.

Накопительство для Гранде - и смысл жизни, и ее цель, и ее итог. Он сурово выговаривает жене, дочери и служанке за то, что они подали к завтраку Шарля масло, яйца и сахар. Рачительный хозяин, на отопление своего дома он использует сухостой из своих лесов, а тополя сажает “на худой земле”. Ежеминутно занятый умножением богатств, “он набрасывал свои подсчеты на газете, где сообщалось о смерти его брата, слыша, хотя и не слушая, стенания племянника". При особо важных сделках он начинает нудно заикаться и притворяться глухим, чтобы вывести из терпения собеседника и таким образом обеспечить себе преимущества. Из дня рождения дочери он устраивает экзамен на знание финансовой бухгалтерии: дарит ей редкие золотые монеты и пересчитывает их стоимость по курсу франка. В последние годы жизни, лежа в параличе, он оживляется всякий раз при виде золота и серебра и даже стремится вырвать золоченый крест из рук священника, пришедшего к одру его болезни, чтобы напутствовать в последний раз.

И все-таки Феликс Гранде - фигура не столь зловещая, как Гобсек. Если провести параллель с отечественной литературой, Гранде - это Собакевич, а Гобсек - это Плюшкин. Собственно говоря, Гранде лишь расчетлив, он освоил правило капитализма - рассчитывать только на себя, предвидеть последствия каждого своего шага. Он трет к носу, понимает свою пользу и умеет, цепко, каждодневно, умножать свое богатство. Он предприниматель в самом прямом смысле слова. Но именно эта установка на свою пользу приводит его к тому, что он начинает рассматривать всех как потенциальных партнеров по бизнесу и вкладчиков. Он постоянно одергивает жену, дочь и служанку Нанету-громадину, потому что уже воспринимает их как долевых участников его предпринимательства. При всем том Гранде груб, алчен, примитивен и в душе все тот же бочар-ремесленник; его уловки и чудачества - лишь продолжение крестьянского практицизма. Так, как Феликс Гранде, живут очень и очень многие люди на Западе: определяют норму бутербродного масла на день, платят налоги и приумножают банковский счет. Эта капитализация образа жизни, естественно, приводит к бездушию. По-своему любя свою страдалицу-жену и излишне романтическую дочь, он тем не менее не умеет даже высказать эти чувства и тотчас сползает в некую домашнюю коммерциализацию. Его упреки и денежные придирки - это негативно выраженное чувство любви и привязанности. Побаиваясь их, своих разорителей и наследников, он прибегает к грубости, к особому крестьянскому юродству и иезуитизму, и в этом качестве очень похож на бессмертного щедринского Иудушку Головлева. Эти три женщины трепещут перед ним, поильцем и кормильцем семьи; они ощущают себя виноватыми перед ним. Этим во много определено и его отношение к ним, его грубая брань, издевки. Он сознает, что они переживут его, будут ему наследовать. И если жену ему еще удается спровадить на тот свет, то перед дочерью и служанкой он бессилен.

Наложением коммерческих интересов капиталиста на родственные объясняется многое в романе “Евгения Гранде”. Старик Гранде вынуждает дочь отказаться от наследования, но это-то и становится последней каплей, переполняющей чашу терпения: он умирает. Феликс Гранде - та самая библейская смоковница, которая не приносит плода. В самом деле, вот перечень его преступлений: он разлучает дочь с любимым человеком, обрекая ее на бесплодие. По его вине она не стала матерью, супругой, счастливым человеком. Он доводит своего брата до самоубийства, потому что не приходит вовремя ему на помощь. В короткий срок он иссушает сердце племянника Шарля; в какой-то мере именно по его вине тот становится, обогатившись, полной его копией: так же по расчету женится, так же неистово хапает и гребет под себя. Считая Евгению бедной бесприданницей, тот изумляется и раскаивается лишь тогда, когда ему становится известно, что она наследница огромного состояния:

“Шарль смотрел на председателя растерянно.
- Семнадцать... милл...
- Семнадцать миллионов, да, сударь. В общей сложности у нас - у мадмуазель Гранде и у меня - со вступлением в брак будет семьсот пятьдесят тысяч франков дохода”.

По его вине, человека, который не захотел раскошелиться на лечение, умирает его кроткая, изнуренная жена. По его, Феликса Гранде, вине Евгения после семи лет его ожидания вынуждена отказаться от личного счастья и превратиться в равнодушную домоправительницу. Я уж не говорю о том, что по его вине были пущены по миру многие крестьяне, многие крупные и мелкие собственники провинциального города Сомюра. Таков итог его восьмидесятидвухлетней напрасной жизни.

К. Маркс неспроста называл Бальзака писателем, “замечательным по глубокому пониманию реальных отношений” (К.Маркс, Капитал, т.111, 1949, с. 43). В этой оценке, разумеется, сказался пристальный интерес обоих к товарно-денежным отношениям в обществе. В этом “пристальном интересе” к деньгам сказался и личный опыт Бальзака, о чем стыдливо умалчивают многие биографы писателя: известно, что во время обучения в Вандомском колледже родители выделяли мальчику на содержание ровно 3 франка в месяц. Для нас, жителей России конца ХХ века, интересно совсем другое - новая актуализация произведений Бальзака. При всех недостатках формы, творчество Бальзака актуально ныне хорошим знанием имущественных связей в обществе. Если до середины восьмидесятых Бальзак в нашем литературоведении представал как критик капитала и буржуазии Запада, то с середины восьмидесятых заглянуть в Бальзака небезынтересно и нам самим, свидетелям перестройки и рыночных взаимоотношений. В этом его актуальность, в этом познавательная
ценность романа “Евгения Гранде”.

ОТЕЦ ГОРИО, ГОБСЕК

 

У Бальзака есть одна счастливая особенность: он никогда не впадал в мизантропизм или в эстетство. На словах он мог презирать чернь, толпу, высший свет, на деле же всегда искал его одобрения и барьеров между собой и читателем не возводил. Между тем в то же время творившие его современники этой чертой не обладали. Из истории литературы известна позиция Гюстава Флобера, автора “Мадам Бовари”, “Воспитания чувств” и “Саламбо”, его строгое, взыскательное отношение к себе и стремление укрыться от бурь в “башню из слоновой кости”. Друзья Бальзака, Виктор Гюго и Теофиль Готье, каждый по-своему занимали весьма негативную художническую позицию по отношению к публике. Автор “Эрнани” и “Отверженных”, восторженно принятых современниками, впоследствии уже не спускался с высот демиурга, управителя толпы и выразителя интересов. Автор стихотворного цикла “Эмали и камеи”, “Капитана Фракасса” и блистательных новелл воспевал красоту как самоцель и был большой эстет; там, где описание интерьера у Бальзака занимает страницу, у Готье красивым статуям, штофу, антику и всякой восточной пышности посвящено три, и часто описания эти самодовлеющи. Бальзак же, даже в пятидесятилетнем возрасте, работая над “Бедными родственниками”, еще, казалось, обладал запасом надежд, иллюзий и восторженности.

В самом начале 30-х годов Бальзак выпустил в свет два небольших произведения, которые в силу сжатости текста и плотности идей стали хрестоматийными при изучении в школе западноевропейской литературы Х1Х века. “Отец Горио” вышел в свет в 1834 году в журнале “Ревю де Пари”, “Гобсек” - несколькими годами ранее. Автор был молод и активен, творил размашисто и в темпах, недоступных для простого смертного. Оба произведения, по странной случайности, вероятно, не предусмотренной автором, имеют хорошо укорененные параллели с шекспировскими текстами: Гобсек - с “Венецианским купцом” и фигурой Шейлока”, папаша Горио - с “Королем Лиром”. Его так и называют: “буржуазный король Лир”.

Сюжет романа прост: торговец вермишелью Горио с почетом выдает замуж двух своих любимых дочерей, поделив между ними почти все свое состояние, и, выговорив себе ренту и кое-какие семейные ценности, поселяется в пансионе на покое. Вот тут-то и начинается его трагедия, потому что дочери, каждая со своим неблагополучием и семейными проблемами, постепенно доканчивают разорение отца. “Разве они не моя кровь? - говорит Горио. - Я люблю тех лошадей, которые их возят, мне бы хотелось быть той маленькой собачкой, которую дочки мои держат на коленях. Я живу их удовольствиями”. И далее: “Моя жизнь в дочерях. Если им хорошо, если они счастливы, нарядны, ходят по коврам, то не все ли равно, из какого сукна мое платье и где я сплю? Им тепло, тогда и мне не холодно, им весело, тогда и мне не скучно. У меня нет иного горя, кроме их горестей”.

Любя так безоглядно, отец Горио, конечно, не очень поладил с зятьями - бароном де Нусингеном, мужем Дельфины, и графом де Ресто, мужем Анастази: его велено не принимать. Горио встречается с дочерьми тайком: такая у него игра; он-то еще считает, что виноваты зятья, а дочери его любят. Между тем Анастази сходит с ума по светскому щеголю Максиму де Трай, из-за этой любви залезает в долги, а поскольку муж денег не дает, беспрестанно обращается к отцу. Не лучшее положение и у Дельфины: банкир оприходовал ее пятьсот тысяч, все ее приданое, пустил эти деньги в оборот и в долгие махинации, и Дельфина с любым пустяком вынуждена обращаться к отцу. Доведя отца до нищеты, отобрав у него не только ренту, но и столовое серебро, дочери, естественно, отца стыдятся. Отец готов ограбить банк, пойти в солдаты (в шестьдесят-то семь лет), лишь бы дочери, которые беспрестанно ссорятся между собой из-за денег, были счастливы. Результат плачевен: отдав все, отец Горио “умирает, как собака” в пансионе мадам Воке. Молодые постояльцы пансиона, Растиньяк и Бьяншон, которые ухаживают за ним в последние дни, придумывают для него эпитафию: “Здесь покоится господин Горио, отец графини де Ресто и баронессы де Нусинген, погребенный на средства двух студентов”. Даже и в предсмертном бреду Горио озабочен спасением дочерей: он собирается ехать в Одессу делать вермишель, потому что надо же выручать дочерей. Между тем дочери, обе в новых платьях, соперничают друг с другом на балу у госпожи де Босеан и, несмотря на настойчивые воззвания Растиньяка, навестить умирающего отца не идут. Описание нищих похорон великодушного, почти святого отца наводит глубокую грусть.

В романе действует типичный молодой бальзаковский герой - Эжен Растиньяк. Будущий министр, кавалер ордена Почетного легиона и пэр Франции пока еще очень чист сердцем, наивен, добр, склонен помочь ближнему и неловок с женщинами и аристократами. У него непочатый край иллюзий, но, попав пару раз впросак, он быстро научается определять цену человека. Бальзак очень хорошо умеет передать юношеские комплексы, гордыню, фанаберию. “Мне ли бывать в свете! - размышляет Растиньяк. - Ведь для того, чтобы вращаться в нем приличным образом, необходима уйма всякой всячины: кабриолеты, сверкающие сапоги, золотые цепочки и прочая обязательная оснастка, вроде белых замшевых перчаток по утрам, шесть франков пара, а по вечерам непременно желтых”. “Демон роскоши уязвил его сердце, лихорадка наживы овладела им, от жажды золота пересохло в горле. Эжен располагал ста тридцатью франками на три месяца”.

С Растиньяком связана и другая тема романа - вхождение молодого человека в свет. И очень скоро ему удается установить, что жизнь в свете - это жизнь пауков в баньке /вот, оказывается, откуда выражение-то, а вовсе не из Достоевского/. “Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении, но оно забыто, потому что чисто сделано”. Сталкивая юношескую чистую мораль с моралью опытных и понаторевших людей вроде Вотрена или г-жи де Босеан, Бальзак ставит героя перед излюбленной альтернативой: принять эту волчью мораль или отвергнуть. Растиньяк, душа общества, умный человек, все схватывает на лету, муки совести, сомнения и слабоволие не мучают его так долго, как Люсьена Шардона: он уже знает, что эту мораль примет и будет на коне. Ужо тебе! - грозит он Парижу, подобно одному древнегреческому герою.

У молодого честолюбца два опекуна /кроме папаши Горио, который попросту пытается устроить его счастье со своей младшенькой и действует откровенно, просто, из самых благих побуждений/. Это г-жа де Босеан и беглый каторжник Жак Коллен, который в пансионе мадам Воке предстает под именем Вотрена. Г-жа Босеан разочарована в жизни и желчна: ее вот-вот бросит любовник. “Теперь я знаю все,- поучает она Растиньяка.- Чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдете. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать. Смотрите на мужчин и женщин, как на почтовых лошадей, гоните не жалея. Пусть мрут на каждой станции,- и вы достигнете предела в осуществлении своих желаний”.

Увы!
Тьмы горьких истин нам дороже
Нас возвышающий обман.

Уже недалеко то время, когда правдолюбца Оноре Бальзака потеснят в парижских журналах милые лгуны Александр Дюма и Эжен Сю. Они-то знают, чего публика хочет. Они знают, что человек не любит правду, что читатель ждет хеппи-энда, свадьбы в конце романа, наказания злодеев, торжества семейных добродетелей, увлекательную интригу и, главное, побольше королей, полководцев, выдающихся людей, потому что читатель любит им уподобляться. А уж если изображать злодеев, то пусть они будут черные как головешка и противопоставлены добродетели.

Злодеи Бальзака, в частности Вотрен, предстают в самом обыденном плане. Вотрен весел, щедр, душа нараспашку, не прочь поволочиться за дамами, наставить молодежь; он не страшен, хотя автор пытается придать ему романтические черты /тяжелый взгляд, магнетизм/. Он величайший пройдоха, уверен, что жизнь человека не стоит ничего и действует как совершенно свободный предприниматель. У него мечта: поселиться в южных штатах, накупить рабов и стать плантатором. Но он, как и госпожа де Босеан, циник, попорченный и побитый жизнью. Он знает ее, но как бы a posteriori. Он предвидит, что этот ловкий молодой человек Растиньяк сделает себе карьеру, и ему приятно уже сейчас его подзадорить и наставить, как будет ему потом приятно поддерживать слабого Люсьена. Женщин он презирает, но к молодым честолюбцам у него слабость. В большом монологе он разворачивает перед Растиньяком картину распутного и разложившегося французского общества образца 1819 года / время действия романа/. Но при общей правде слишком уж черна картина, не согрета даже юмором висельника. Так что уж лучше оставаться младенцем, решает молодой человек, чем жить не в ладах с законом. Великого теоретика общественных преступлений арестовывают по доносу старой девы Мишоно, продавшей славного весельчака органам безопасности всего за шесть тысяч.

Оказывается, человеческому сердцу мало знать, что наверху, как и в тюрьме, живут по законам разбоя. А хорошо обмануться можно только в карьере или в любви. Впрочем, любовная линия в романе представлена слабо - интригой Растиньяка с Дельфиной Нусинген и пансионеркой, наследницей миллионов Викториной Тайфер. Обе линии не разработаны, не в последнюю очередь потому, что Эжен человек “головной” и чувства его мало заботят.

“Отец Горио” и “Гобсек” - самые исследованные произведения Бальзака, по крайней мере в нашем литературоведении. Во многом это объясняется, конечно, их художественными качествами, но в неменьшей степени - идейными установками минувших лет, когда требовалось обличать капитализм и его пороки. Фигура Гобсека и впрямь отвратительна. Она выросла из очерка “Ростовщик”, который был опубликован в том же 1830 году в журнале “Мода”. Сюжетно “Гобсек” связан с ”Отцом Горио”, потому что содержит историю графини Анастази де Ресто, старшей дочери Горио, а также историю поверенного Дервиля в начале его карьеры. Дервиль и рассказывает историю Гобсека в салоне виконтессы де Гранлье, которой он помог в свое время вернуть имущество. Имущество, собственность, богатство - вот бес многих в этом мире. “Желтоватая бледность / лица Гобсека. - А.И./ напоминала цвет серебра, с которого слезла позолота”. “Человек-вексель”, “человек-автомат, которого заводили ежедневно” - таковы определительные характеристики образа. Выразительна сцена, когда Максим де Трай, нуждавшийся в крупном кредите, приходит к ростовщику и застает его в минуту страсти: “Он бормотал какие-то бессвязные слова, доставал из ларчика то браслеты, то серьги с подвесками, то ожерелья, то диадемы, поворачивал их, определяя чистоту воды, оттенок и грани алмазов, искал, нет ли изъяна. Он вытаскивал их из ларчика, укладывал обратно, опять вынимал...”

В своем монологе Гобсек пропел гимн ростовщичеству и золоту.

Не случайно Гобсек представляет собой некую генетическую помесь голландца, которые известны своим скопидомством, и еврея, которые известны, помимо прочего, цепкостью в достижении цели. Цели достигнуты. Гобсек разорил Фанни Мальво, семейство Ресто и сотни других. Плохая дочь, плохая жена, плохая мать, Анастази де Ресто возле трупа мужа роется в его бумагах /тело брошено поперек ложа, как “еще один конверт”/. Гобсек спекулирует на чужих бедах и в этом видит свое одинокое счастье. Имущество семьи Ресто переходит в его собственность - особняк, мебель. В возрасте 89 лет умирает и сам Гобсек; когда ты всем нужен и обладаешь крепостью духа, можно протянуть и дольше. Даже перед смертью он реагирует только на золото, пытаясь отобрать у священника золоченый крест. Все ему чудится, что золото катится по комнате. В его жилище “подношения, полученные недавно, лежали вперемешку с ящиками различных размеров, с цибиками чаю и мешками кофе. На камине, в серебряной суповой миске хранились накладные различных грузов, прибывших на его имя в портовые склады Гавра: тюков хлопка, ящиков сахара, бочонков рома, кофе, индиго, табака - целого базара колониальных товаров. Комнату загромождала дорогая мебель, серебряная утварь, лампы, картины, вазы, книги, превосходные гравюры без рам, свернутые трубкой, и самые разнообразные редкости/.../ Он торговался из-за нескольких франков, а в это время товар портился”.

Не очень-то много интересного в этой фигуре, тем более для детей.
Мы имеем дело скорее с манией и патологическим случаем. «Лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили», - рассуждает этот самодовольный ростовщик, нашедший себе хорошее житейское занятие, как тля находит зеленый лист. Это опять та самая правда, тот реализм, которому все же недостает эстетической оправданности /вспомним обвинения в безнравственности и сгущении красок, выдвинутые Бальзаку современниками/, хотя самый тип такого “живоглота” был автору, конечно же, хорошо известен в связи с постоянными материальными затруднениями. И если спуститься с социологического уровня на уровень обывательского суждения, то много ли мы имеем в глубокой старости здоровых людей? Если старик крепок телом, то того и гляди, нет ли у него какой-нибудь душевной аномалии.

Гобсек - фигура не только типическая, но еще и романтическая, то есть написанная с преувеличениями. Так же неистово написан, например, Квазимодо в “Соборе Парижской богоматери” Виктора Гюго. Такие образы неотвратимо действовали на читателя тех лет, потому что воплощали железную волю, жгучие страсти, сверхчеловеческую непреклонность. В этом смысле Скупой рыцарь Пушкина выглядит более патриархальным, человечным и приемлемым: ведь ему приходится обороняться от сына-расточителя, и его сребролюбие облечено в поэтическую форму.

 

БЛЕСК И НИЩЕТА КУРТИЗАНОК

Литературоведы отмечают существенную особенность произведений Бальзака – их плотную населенность. Сам автор заявлял о двух тысячах персонажей. Этого качества не могло быть без чрезвычайной общительности Бальзака, его постоянной обращенности к человеку, его нуждам, радостям и страданиям. Экстраверт в жизни, Бальзак и в творчестве был открыт, доверчив и жаден в изучении природы людей. Конечно, литература и писатели всегда интересовались нравами и обычаями людей своего времени, однако есть немало случаев создания высокохудожественных произведений в безлюдном пространстве. Достаточно вспомнить «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо или романтические истории Шатобриана. Там, где его современники Бенжамен Констан или Альфред де Виньи создают одно, два, от силы три отточенных, завершенных произведения, и этого становится достаточно, чтобы сделаться знаменитостью, Бальзак создает двадцать-тридцать превосходных вещей, столь же замечательных.

В связи с этим можно говорить о социальности и урбанизме этого великого французского писателя. Бальзаку интересны, прежде всего, люди (дворяне, буржуа и их челядь), их связи между собой, социальные структуры, которые создаются ими в процессе деятельности: суд, церковь, семья, торговое учреждение, банк, театр, тюрьма, пансион. А в силу особого и давнего пристрастия к светским и женским типам, к этому лукавому племени, склонному к праздности, интригам, любовным приключениям и болтовне, он еще раздвигает общественный горизонт. Его всегда интересует цивилизация и почти никогда природа. Обращаясь к природе в циклах «Сцены деревенской жизни» и «Сцены провинциальной жизни», он пишет декорации, предстающие глазам восхищенного горожанина. Он восхищается природой, но вектор его устремлений там, в городе, в Туре, в Сомюре, в Париже. И это понятно: его молодые и честолюбивые герои не могли бы жить в размеренном и гармоничном мире природы, где нечего хотеть, добиваться, не за что бороться, где все подчинено первичным природным циклам, всё просыпается с рассветом и укладывается на покой вечером; они слишком горячи, суетны, переполнены тщеславными и самолюбивыми замыслами. Естественно, что они стремятся в Париж, средоточье всего социального мира. Урбанизм и социальность, нравоописательность, а также творческая задача - обеспечить панорамное изображение эпохи – имеет своим следствием густую плотность населения в его романах.

Таков и роман «Блеск и нищета куртизанок», завершающая часть своеобразной трилогии, куда входят также «Отец Горио» и «Утраченные иллюзии». Начало романа под названием «Торпиль» было опубликовано в 1838 году. В 1844 Бальзак закончил 1 и 2 части, в 1846 – 3-ю, в 1847 - четвертую. Все четыре части как единое целое были опубликованы только в 1869 году. Таким образом, над романом Бальзак работал с 1838 по 1847, - сроки, для него необычайно протяженные.

Этим – сроками работы – объясняется заметная разностильность произведения. Сама необходимость публиковать роман в виде фельетонов, придававшая ему некую лоскутность, тоже сыграла свою роль. Действие его расположено в пределах 1824-1830 годов. Первая часть «Как любят эти девушки» посвящена отношениям Люсьена де Рюбампре, главного героя «Утраченных иллюзий», и Эстер Гобсек, племянницы ростовщика Гобсека. Вторая часть «Во что любовь обходится старикам» – ее же отношениям с банкиром бароном Нусингеном, который на старости лет воспылал нежной страстью к красивой единоплеменнице. Третья часть «Куда приводят дурные пути» рассказывает об отношениях аббата Карлоса Эрреры (он же Вотрен, он же Обмани-Смерть, он же Жак Колен) с Люсьеном с того момента, когда их обоих арестовывают и заключают в тюрьму: драма отца и его «духовного» сына написана коротко и блестяще. Четвертая часть «Последнее воплощение Вотрена» повествует об узниках, заключенных в Консьержери, и об усилиях Жака Колена по изменению своей участи. Весь роман проходит под знаком этой сильной и демонической личности, «казначея трех каторг», испанского аббата и дипломата, имеющего поручения к королю, бывшего постояльца пансиона мадам Воке, который в свое время так же искушал Растиньяка, уговаривая жениться на деньгах, как он делает это сейчас с Люсьеном, пытаясь устроить его брак с Клотильдой де Гранлье.

Люсьен, в отличие от Растиньяка, существо нежное, слабое, безвольное; самостояния в нем немного, но он необычайно красив, нравится женщинам, так что холостяк и женоненавистник с каторги привязывается к нему, опекает его, поддерживает каждый шаг. «Маргаритки» и «Лучник Карла 1Х» не принесли славы Люсьену де Рюбампре. Хотя он выхлопотал себе у короля право на дворянский титул, он всё тот же безвольный юноша, склонный преступать закон и живущий на чужой счет. В свое время он подделал вексель на имя шурина, а сейчас, уступая Жаку Колену, он согласен продать свою любовницу банкиру, чтобы выколотить из него деньжат. Он склонен запутываться в долгах и невыполненных обязательствах, и эта склонность в свою очередь всякий раз ставит его на грань самоубийства. Если его не поддерживать, мужество его тотчас покидает (впрочем, и жестоких ударов от судьбы он получил немало: смерть Корали, смерть Эстер, необходимость прятаться от закона). Готовность этой нежной души идти на компромисс постоянно натыкается на неблагосклонность судьбы: ведь если бы он не предал Эстер, он стал бы обладателем семи миллионов наследства знаменитого ростовщика; если бы он не предал своего «духовного» отца аббата Эрреру на предварительном допросе, он смог бы жениться на Клотильде, которая его любила, и ему не пришлось бы покончить жизнь самоубийством в тюремной камере. Ему не хватает всегда чуть-чуть – опоры, самоуверенности, удачи. Но, с другой стороны, этим он и хорош, в отличие от прожженного Растиньяка, Лусто, Бисиу и прочих великосветских повес. Это тоже позиция – попытаться просто жить, в то время как другие устраивают из жизни борьбу и соревнование. Поэтому так жгучи и поразительны привязанности к нему незаурядных женщин – актрисы Корали, мадам де Баржетон, куртизанки Эстер, госпожи де Серизи, которые буквально сходят по нему с ума.

Замечательная особенность романа – широкое использование жаргона: великосветского, иноязычного, воровского. Чудовищный акцент немецкого барона Нусингена, который здесь предстает в комическом образе пузатого старика, влюбленного в молоденькую, накладывается на англосаксонский акцент сыщика Перада, преобразившегося для своих целей в заезжего английского богача. На периферии романа используется также пародирование испанской и итальянской речи. Если прибавить к тому густо рассыпанный по всему тексту воровской сленг Жака Колена, Азии, Шелковинки, Чистюльки, Паучихи, сыщика Корантена, то можно себе представить трудности перевода, преодоленные Н.Г.Яковлевой.

При разборе идейного содержания много говорилось и писалось о смыкании воровских и государственных структур. Собственно говоря, это один из первых романов о коррупции, о всеобщей продажности, о криминализации всех государственных структур, то есть о том, что станет предметом художественного исследования только в ХХ веке, да и то лишь после второй мировой войны, ближе к концу века. Теперь жанр политического детектива хорошо разработан, а в то время автору приходилось соотноситься, может быть, только с Эженом Сю, с его «Парижскими тайнами». Но Эжен Сю давал религиозно-этические оценки, когда изображал парижское дно. Оценки самого Бальзака также довольно зыбки, и его, в отличие от многих современных детективщиков, можно вполне упрекнуть в размытости нравственных ориентиров и неоправданности мотивировок. Его Жак Колен не очень логичен. Переход каторжника из воровских структур в государственные, охранительные совершается как бы с пропуском логических звеньев и без должного обоснования, но, в свою очередь, и сам образ этого человека куда более симпатичен, душевен и приемлем, чем последующие, словно отштампованные на конвейере, бесчисленные Эркюли Пуаро и комиссары Мегрэ, удручающие своей холодностью и логикой средневековых схоластов.
В романе «Блеск и нищета куртизанок» многие герои переодеваются, прячутся, играют чужие роли, выслеживают друг друга, пишут подметные письма. Роман начинается с маскарада, на котором переодетого Люсьена и его любовницу узнают его великосветские костюмированные друзья и враги. Что же касается Эрреры-Вотрена-Коллена, то это Одиссей по части хитроумия, перевоплощений и пряток. С каждым он говорит на его языке, в каждом затрагивает его струны. С каторжником Теодором Кальви он исповедник, с прокурором де Гранвилем – открытый и честный человек, с Люсьеном – нежный отец, с сокамерниками – мудрый и решительный п а б, с Биби-Люпеном, Контансоном и другими сотрудниками полиции – беспощадный враг. У него огненный темперамент, но он постоянно настороже. Поэтому всему роману так свойствен элемент авантюрности, а концовки всех четырех частей эффектны и катастрофичны.