Озираясь назад,

Убегают олени,

Нарываясь на залп.

Кто-то дуло наводит

На невинную грудь...

Все былое уходит, -

Пусть придет что-нибудь.

Кто-то злой и умелый,

Веселясь, наугад

Мечет острые стрелы

В воспаленный закат.

Слышно в буре мелодий

Повторение нот...

Пусть былое уходит, -

Пусть придет что придет.

# 025

1972 При свечах тишина - наших душ глубина…

При свечах тишина -

Наших душ глубина,

В ней два сердца плывут, как одно...

Пора занавесить окно.

Пусть в нашем прошлом будут рыться люди странные,

И пусть сочтут они, что стоит все его приданное, -

Давно назначена цена

И за обоих внесена -

Одна любовь, любовь одна.

Холодна, холодна

Голых стен белизна,

Но два сердца стучат, как одно,

И греют, и - настежь окно!

Но перестал дарить цветы он просто так, не к случаю,

Любую ж музыку в кафе теперь считает лучшею...

И улыбается она

Случайным людям у окна,

И привыкает засыпать одна.

# 026

1972 Неужели мы заперты в замкнутый круг…

Неужели мы заперты в замкнутый круг?

Неужели спасет только чудо?

У меня в этот день все валилось из рук

И не к счастию билась посуда.

Ну пожалуйста, не уезжай

Насовсем, - постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай, -

Разобьются!

Рассвело! Стало ясно: уйдешь по росе, -

Вижу я, что не можешь иначе,

Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе

Гнезда вьют эти птицы удачи.

Ну пожалуйста, не уезжай

Насовсем, - постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай, -

Разобьются!

Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, -

Мне бы только набраться терпенья!

Но... хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там

Обитало твое вдохновенье.

Ты, пожалуйста, не уезжай

Насовсем, - постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай, -

Разобьются!

# 027

1972 По воде, на колесах, в седле, меж гробов и в вагонах…

По воде, на колесах, в седле, меж гробов и в вагонах,

Утром, днем, по ночам, вечерами, в погоду и без,

Кто за длинным рублем, ко за делом большим,

Кто за крупной добычей - в погони

Отправляемся мы, судьбам наперекор и советам вразрез.

И вот нас бьют в лицо пощечинами ветры,

И жены от обид не поднимают век,

Но впереди - рубли длинною в километры,

И крупные дела, величиною в век.

Как чужую гримасу надел я чужую одежду,

Или в шкуру чужую на время я вдруг перелез:

До и после, в течении, вместо, во время и между

Поступаю с тех пор просьбам наперекор и советам вразрез.

Мне щеки обожгли пощечины и ветры,

Я взламываю лед и прохожу Певек.

Ах, где же вы, рубли длинною в километры?

Все вместо мне - дела длинною в век!

# 028

Енгибарову - от зрителей

Шут был вор: он воровал минуты,

Грустные минуты тут и там,

Грим, парик, другие атрибуты

Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами

Незаметно, тихо, налегке

Появлялся клоун между нами

Иногда в дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован -

Жаждет смеха он, тряхнув мошной,

И кричит: "Да разве это клоун?!

Если клоун - должен быть смешной!";

Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:

"Вышел на арену, так смеши!" -

Он у нас тем временем печали

Вынимал тихонько из души.

Мы опять ы сомненьи - век двадцатый,

Цирк у нас, конечно, мировой,

Клоун, правда, слишком мрачноватый,

Не веселый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,

Вдруг при свете, нагло, в две руки

Крал тоску из внутренних карманов

Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,

Хлопали, ладони раздробя.

Он смешного ничего не делал -

Горе наше брал он на себя.

Только балагуря, тараторя,

Все грустнее становился мим,

Потому что груз чужого горя

По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы...

Шут сгибался в световом кольце,

Делались все горше пантомимы,

И морщины глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды

Он горстями выгребал из нас,

Будто многим обезболил роды...

А себе - защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали,

Весело по нашим временам:

"Ах, как нас прекрасно обокрали -

Взяли то, что так мешало нам!";

Время! И, разбив себе колени,

Уходил он, думая свое.

Рыжий воцарился на арене,

Да и за пределами ее.

Злое наше вынес добрый гений

За кулисы - вот нам и смешно.

Вдруг - весь рой украденных мгновений

В нем сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.

Барабана дробь - и тишина...

Слишком много он взвалил на плечи

Нашего - и сломана спина.