Глава 16. За последние два года Атайя успела привыкнуть к ощущениям, которые испытывают заключенные – будь то бесконечные часы

 

За последние два года Атайя успела привыкнуть к ощущениям, которые испытывают заключенные – будь то бесконечные часы, проведенные ею в подземельях Делфарского замка или в монастыре Святого Джиллиана, – однако пребывание в крепости Мудреца показалось принцессе самым изнурительным. В эти часы решалась судьба ее страны, а отсутствие новостей из Кайта и невозможность прийти на помощь именно тогда, когда в ней особенно нуждались, лишали принцессу последней надежды. На седьмой день заключения в роскошной комнате Дрианы, которые Атайя провела, едва притрагиваясь к еде, приносимой Тулисом, игнорируя нерешительные попытки управляющего заговорить с нею и посылая ужасные проклятия на голову колдуна, заточившего ее здесь, принцесса поняла, что близка к помешательству.

Влажная неустойчивая погода, окутавшие остров серо–зеленые облака, которые словно медлили, не решаясь разразиться грозой, – все это еще больше усиливало беспокойство Атайи. То и дело принцесса подходила к окну в надежде разглядеть через затянутый туманной дымкой канал очертания северного побережья Кайта. Понимая, что это невозможно, Атайя все–таки пыталась уловить очертания монастыря Святого Джиллиана среди нагромождения далеких утесов. Еще год назад принцесса рассмеялась бы, если бы кто–нибудь сказал ей, что когда–нибудь она захочет вновь очутиться в его унылых и душных стенах. Там у Атайи оставалась слабая надежда на побег – бежать отсюда было невозможно.

Принцесса потеряла счет, сколько раз за последнюю неделю она подходила к этому окну, лелея безумные планы выбраться на свободу, спустившись вниз по каменным стенам крепости. Даже подойдя к самому окну, Атайя не могла дотронуться до него – связывающие заклинания закрывали окно, равно как и двери, словно невидимый покров.

– Боится, видимо, что я предпочту выпрыгнуть из окна и разбиться насмерть, чем стать его женой, – проворчала принцесса, когда впервые обнаружила покровы.

Атайя постоянно напоминала себе, что, даже если бы ей и удалось бежать из крепости, она все равно никогда не смогла бы покинуть остров без гроша в кармане, и не имея возможности воспользоваться ни единым заклинанием.

Единственным обстоятельством, которое не позволило принцессе погрузиться в совершенное отчаяние, было то, что на сей раз она переносила воздействие запечатывающего заклинания гораздо легче, чем прошлым летом. Тогда Атайя потеряла память в первый же день испытания, утратив всякое представление о времени, сегодня же единственными неприятными последствиями печати являлись ощущение забитой шерстью головы и склонность натыкаться на предметы, если она не следила за собой. Атайя не знала, почему так происходит, – ведь заклинание Мудреца было гораздо мощнее, чем то, что наложил когда–то Алдус. Временами принцессе казалось, что заклинание Мудреца беспокоит ее, словно плохо сшитый башмак, натирающий ногу. Присутствие заклинания ощущалось постоянно, его путы были прочны и неумолимы, словно сделаны не из простой веревки, а из железа. Вероятно, решила Атайя, прошлый опыт сделал ее менее восприимчивой к воздействию блокировки, и это позволяет переносить настоящее испытание гораздо легче. Или, может быть, с надеждой подумала принцесса, небрежность Мудреца в наложении заклинаний возросла, и теперь в его заклинаниях еще больше силы, чем мастерства, если судить на примере их недавнего перемещения на Саре.

Тулис в обычное время принес ужин – рыбу, судя по запаху, – и обнаружил принцессу перебирающей обширный гардероб Дрианы, оставленный хозяйкой. В конце концов Атайя пришла к заключению, что после недельной носки ей следует сменить одежду. Принцессе была ненавистна мысль воспользоваться вещами, принадлежащими Мудрецу, однако измятый вид ее шелкового платья, такого прекрасного в день, когда Дарэк произносил речь в Кайбурне, внушал отвращение даже ей самой.

– Сегодня я принес вам белорыбицу, – сказал управляющий, легко преодолевая наложенное на дверь связывающее заклинание – заклинание, заставляющее Атайю чувствовать себя так, словно раскаленные когти впивались в голову, когда она подходила к двери слишком близко. – А также бутылочку эваршотского вина с материка прямо из подвалов его светлости – я подумал, оно должно порадовать вас.

Атайя слегка нахмурилась, больше по привычке, нежели ощущая настоящее негодование, и отложила в сторону одеяние из бледно–желтого шелка, решив, что, облачившись в этот цвет, она будет выглядеть достаточно ужасно. Всю неделю Атайя вела себя с Тулисом крайне неприветливо, но сейчас, почувствовав облегчение от того, что снаружи наконец–таки пошел дождь, она ощутила некоторую вину перед ним – Тулис показался ей вполне любезным и доброжелательным человеком, всего лишь честно исполняющим свои обязанности. Управляющий очень напоминал принцессе Кейла – та же зрелость и стойкость, та же нелюбовь к пустым разговорам и глубоко спрятанные от взгляда поверхностного наблюдателя сострадательность и порядочность.

Что он делает здесь, подумала Атайя, служа человеку, который начисто лишен этих качеств?

Принцесса закрыла дверь шкафа и прислонилась к ней.

– Почему вы служите ему?

Ошеломленный вопросом Тулис поставил поднос на стол. Управляющего поразило даже не то, что за последние шесть дней это была первая фраза, произнесенная принцессой, а то, что никто не задавал ему ранее подобного вопроса.

– Он – Мудрец. Мы все должны служить ему.

– Ну да, это мне известно. Но почему?

Задумавшись, Тулис сложил полотняную салфетку на тарелке Атайи в форме морской раковины, затем наполнил бокал прекрасным кайтским вином.

– Он всегда был хорошим господином для нас, миледи. И он хочет того же, чего и вы, – лучшей жизни вашему народу.

– Верно, но я при этом никогда не хотела узурпировать трон моего брата.

Видно было, что Тулис не горит желанием оспаривать это утверждение. Он беспокойно нахмурился, и Атайя впервые подумала о том, как ловко Дамероново пророчество обходит то обстоятельство, что для того, чтобы Мудрец острова Саре завладел короной Кайта, кто–то должен ее лишиться.

Принцесса села на стул, который Тулис подвинул ей, и рассеянно сделала глоток вина. Мягкий знакомый вкус на мгновение успокоил Атайю, однако затем заставил принцессу заново ощутить тоску по дому.

– Он хочет сделать меня своей женой, – заметила Атайя, в то время как Тулис зачерпнул ложку колотого миндаля и посыпал им кусок рыбы.

Управляющий кивнул, прекрасно осведомленный о ее взглядах на сей счет.

– Знаю, он говорил об этом… после того, как леди Дриана покинула нас.

– Покинула? Скажите лучше, что он выгнал ее.

Кубок Атайи замер на полпути ко рту – что же она сделала? Дриана никому не сказала, куда направляется, когда покидала Саре, и если Мудрец еще не обнаружил ее присутствия в Делфархаме, то скорее всего, узнав об этом, предпримет все усилия, чтобы найти свою бывшую любовницу, если только узнает, что Дриана присоединилась к его врагам.

Однако Тулис положил конец ее страхам.

– Я знаю, что она отправилась к вам. Что еще ей оставалось? – Он тяжело вздохнул, видимо, испытывая истинное сожаление. – Леди Дриана – очаровательная и энергичная женщина. Я видел, как она, покинув замок в тот день, направилась в порт. Его светлость не спрашивал меня, куда исчезла леди Дриана, ну и я счел, что не будет большим грехом, если я сам не стану рассказывать ему о том, что видел. Она была так потрясена тем, что он выгнал ее. – Управляющий печально покачал головой. – Мне ее очень не хватает. Она принесла столько веселья в этот дворец. Его светлости не следовало так жестоко поступать с ней. Если он не собирался жениться на Дриане, то должен был сообщить ей об этом более мягко.

Атайя отковырнула кусочек рыбы, наслаждаясь нежным вкусом филе и стараясь не думать о том, чье угощение пробует.

– Если Мудрец собирался жениться на Дриане, то почему же он не захотел испытать на ней свои безумные идеи и не передал ей зерна магической силы? Нет же, – продолжила она, сердито вцепившись зубами в миндальный орех, – он знал обо мне и решил, что обученный адепт вроде меня лучше подойдет тому, кто своим величием равен божеству. – Принцесса вновь запустила нож в рыбную мякоть, воображая, что он глубоко входит в тело Мудреца. – Пусть и не на Дриане, но он непременно испытает на ком–нибудь свой план, свято веря, что обладание магическим даром позволяет ему преступать законы, которых люди преступать не должны. Не удовлетворившись Божьими чудесами, – закончила Атайя презрительно, – Мудрец решил сотворить собственные.

Лицо Тулиса стало очень бледным.

– О чем вы… я не могу…

– Разве он еще не говорил вам?

Изумление в его глазах подсказало принцессе, что нет. Возможно, Брандегарт поделился своими планами только с ней, надеясь, что принцесса забудет о своих убеждениях – и о собственном муже, – польстившись на обещания стать основательницей непобедимой династии колдунов в Кайте. Атайя ожидала, что, будучи доверенным слугой Мудреца, Тулис станет яростно защищать план своего господина, убежденный в том, что все, что делает Мудрец, делается с Божьего соизволения. Вместо этого в мягких чертах лица слуги отразилось отчаяние, словно у человека, долго ждавшего прихода плохих новостей и ощутившего глубокую печаль, наконец получив их.

– Книги, – пробормотал Тулис про себя. – Он начитался этих книг…

Внезапно он бросил на принцессу взгляд, острый словно нож, и Атайя ощутила щекочущее прикосновение внутри головы – Тулис пытался прощупать мозг принцессы, ища доказательств ее искренности. Когда неприятное чувство в голове Атайи исчезло, Тулис обессиленно прислонился к столу, а в глазах отразились растерянность и пустота.

– Вы не лжете. Его светлость действительно говорил вам все это.

Тулис испустил долгий унылый вздох, нижняя губа задрожала, словно он готов был потерять самообладание.

– Тулис, хоть этот план и выглядит безумным, я не могу обещать вам, что его осуществление совершенно невозможно. Все может статься, если Мудрец захочет попробовать. Понимаете ли вы, что это значит? Когда–нибудь Брандегарт решит, что имеет право вмешиваться в божественный порядок вещей и отнимать магическую силу у того, кто, по его мнению, недостоин обладать ею, и передавать ее тому, кому он сочтет нужным, – и со временем эта сила поглотит его. Я пыталась внушить ему, что когда–нибудь способность видеть зерна силы покинет его, но он даже не стал слушать меня. А я ведь даже не уверена, что права, – сказала Атайя. – Дриана рассказывала мне, что сила Мудреца высвобождалась из–под власти заклинания под жестким контролем – вы и еще двое колдунов сдерживали ее. В то время как моя сила после снятия печати хлынула словно поток, и я еще несколько недель потом чувствовала себя больной. Может, в этом и заключается разница – я не знаю. Однако даже если его способность определять зерна магической силы действительно исчезнет, на это потребуются месяцы… только вообразите, сколько судеб Мудрец успеет поломать за это время.

И не воображай, что тебе удастся защитить от Мудреца будущее Мэйлена, – добавила принцесса про себя. Так как Мэйлен являлся наследником Дарэка, одно его существование представляло собой опасность для Мудреца. Атайя ни на секунду не поверила, что Брандегарт позволит мальчику мирно жить в изгнании. Мудрец отыщет Мэйлена хотя бы для того, чтобы определить, какую угрозу маленький принц сможет представлять для него в будущем. И если Брандегарт найдет в мальчике спящие зерна силы, как случайно обнаружила их Атайя несколько месяцев назад, Мудрец ни за что не позволит им прорасти, отняв у Мэйлена его дар еще до того, как принц осознает его присутствие.

Тулис отвел глаза, сосредоточенно уставившись в тарелку с недоеденным филе.

– Его светлость не мог… он поймет свою ошибку…

– Он не откажется от этой мысли, – отвечала Атайя, абсолютно уверенная в своей правоте, как и в том, что на смену полной луне должна прийти молодая. – Так же, как когда–то Родри.

Тулис не смог этого вынести – все, во что он верил, на его глазах обращалось в прах. Он с трудом поднялся с кресла и заспешил вон, тряся головой, словно муж, не желающий поверить в измену жены.

– Я должен идти. Не могу больше слушать!

– Тулис, постой…

Однако управляющий, не обращая внимания на слова Атайи, спотыкаясь словно слепой, выбежал вон, а принцесса не смогла последовать за ним, удерживаемая силой связывающего заклинания.

 

* * *

На следующий день Тулис не появился в комнате Атайи. Не пришел он и на второй день, и на третий. Еду Атайе приносила служанка, испуганная и в отличие от своего предшественника плотно держащая рот на замке. Когда принцесса первый раз поинтересовалась, не заболел ли управляющий, служанка ничего не ответила, на следующий раз сказала, что ее это не касается, и наконец, будучи спрошена в третий раз, весьма кратко пояснила, что срочное дело потребовало отлучки Тулиса из дворца, и попросила больше не спрашивать ее ни о чем.

Длительное отсутствие Тулиса беспокоило принцессу. Их последний разговор явно расстроил управляющего, и Атайя опасалась, что он отправился к Мудрецу удостовериться в том, что мрачные пророчества принцессы – всего лишь несвязный бред отчаявшейся женщины.

Спустя три дня Атайя была разбужена перед рассветом легким прикосновением узловатой руки. Принцесса прищурилась от света масляной лампы, освещавшей тусклым светом старческое лицо, обрамленное седыми волосами, и на мгновение решила, что призрак мастера Хедрика пришел проведать ее.

– Тулис, где… – Он приложил палец к губам, и Атайя понизила голос до шепота. – Где ты был?

Управляющий задумчиво улыбнулся.

– Искал свою потерянную душу.

Атайя сползла с постели, и управляющий отвел глаза, пока она накидывала на рубашку один из вышитых халатов Дрианы. Странно, подумала принцесса, завязывая шелковый пояс, как бодро она ощущает себя, несмотря на столь ранний час. В голове прояснилось, она не ощущала никакого давления.

Принцесса пристально посмотрела на Тулиса. Кто–то снял с нее заклинание блокировки!

– Это было непросто, – с легкой гордостью проговорил управляющий. Даже в тусклом свете лампы Атайя заметила следы утомления в его глазах. – Мудрец наложил очень сильное заклинание.

Принцесса попыталась найти подходящие слова, чтобы поблагодарить его – сознавал ли Тулис, какой драгоценный дар преподнес ей? – но управляющий не хотел ничего слышать.

– Совсем немного колдунов вернулись на Саре залечивать раны, полученные во время нападения на Кайт. Не объясняя, зачем мне это нужно, я стал расспрашивать их о том, как вел себя Мудрец во время вторжения. И то, что они рассказали мне… – Тулис вздрогнул. – Его светлость всегда был требовательным хозяином, но жестоким – никогда. То, как он расправился со священниками… ужаснуло меня. Он мог не разделять их мнения о природе магического дара – как не разделяю его я, – но ведь кайтские священники выступали от имени Бога, в которого и мы верим, хотя и делали это на свой извращенный лад. Мудрец должен был даровать им быструю и почетную смерть.

Атайю так и подмывало заметить, что раз Люкин и судьи его Трибунала даже не ведали о существовании милосердия, то с какой стати к ним самим следовало проявлять сострадание? Однако принцесса понимала, что так же, как не все колдуны верили, что магическая сила с рождения обеспечивает им превосходство над прочими людьми, так и не все священники разделяли официальное мнение о том, что всех лорнгельдов следует преследовать и уничтожать. Печально, что Мудрец не пожелал разбираться в том, кто прав, а кто виноват.

 

– Я должен был предвидеть это, – продолжал Тулис, опускаясь на табурет рядом с кроватью Атайи. Пальцы рассеянно перебирали складки ткани на портьерах. – Я испугался, что нечто подобное может произойти… несколько месяцев назад, когда освободил его от запечатывающего заклинания. Конечно, его светлость всегда был честолюбив – человек, не стремящийся занять высокого положения, никогда бы не стал Мудрецом, – но он всегда знал свое место – место избранного Богом, но всего лишь Его слуги. Кажется, сегодня он забыл об этом. Мудрец не хочет и слышать ни о каких ограничениях и собирается посягнуть на то, что лежит выше его разумения.

– Вас это удивляет? – спросила Атайя.

Как ни старалась, принцесса не могла представить себе Мудреца таким, каким описывал его Тулис.

– О да, ведь когда–нибудь подобные посягательства приведут его к смерти, и о нем весьма скоро забудут. – Во время разговора Тулис смотрел на масляную лампу, лениво следя за ровным пламенем. – Мне довелось присутствовать на последнем Обряде Вызова около года назад. Противник Мудреца, колдун по имени Брессель, притворился ослабевшим и готовым сдаться. В результате – а ведь Брессель именно этого и добивался – Мудрец ощутил уверенность в себе… и потерял осторожность. Неожиданно для него Брессель выпустил ряд смертоносных заклинаний. Мудрец – гораздо более искусный колдун, чем его соперник, но в тот день, чтобы спасти свою жизнь, ему потребовалось все его умение. И несмотря на это, он серьезно пострадал в том поединке.

Тулис отвернулся от лампы, моргая, чтобы рассеялись темные точки перед глазами.

– А сегодня Мудрец гораздо сильнее, чем раньше, и потому чувствует себя непобедимым.

– Вы же знаете, он всегда хотел заполучить больше силы, – заметила Атайя. – Эту силу ему дало заклинание блокировки. Вы же сами запечатали силу Мудреца.

– Да, это так, – признал Тулис, совсем не испытывая по этому поводу гордости, – но только потому, что он приказал мне сделать это. Мне никогда не нравилась его идея запечатать свою силу, принцесса. Леди Дриана может подтвердить вам это. По моему мнению, проявление вопиющей неблагодарности для колдуна – пытаться захватить больше силы, чем отмерил Господь. Но разве его светлость станет слушать мои рассуждения? Он только упрекнул меня и ядовито предложил изложить мои этические воззрения перед Советом мастеров. У меня не было другого выбора – если я хотел сохранить свое место, то должен был подчиниться приказу. И хотя Мудрец по–прежнему доверял мне больше всех остальных, однако после нашего разговора он стал следить за мной. На Коннора – человека, которого вы знаете как мужа Дрианы, – Мудрец наложил заклинание, которое принуждало его убить меня, если я посмею снять печать раньше назначенного срока.

Собственный рассказ привел Тулиса в беспокойство. Когда он поднялся с табурета, старческие суставы заскрипели.

– Как только печать была снята, Мудрец принялся определять, есть ли зерна силы у домашней прислуги. После того как леди Дриана покинула нас, совершенно убитая тем, что он сказал ей, я снова попытался поговорить с Мудрецом. Умолял его не использовать эту способность – воздержаться от ее применения, как сделали это вы. То, что произошло с Дрианой, только доказывает, насколько губительными могут быть последствия. И снова Мудрец выругал меня. А сегодня он собирается уже не только определять наличие зерен силы, но и пересаживать их кому захочет! Нет, – твердо произнес Тулис, – я не могу ему этого позволить. Теперь я понимаю, что идея достижения сверхсилы повредила его мозг… и сейчас, когда он получил желаемое, это повреждение стало еще более заметным. Я не могу больше служить человеку, который собирается извращать Божий замысел, как ему вздумается.

Атайя внимательно изучала стоящего перед ней человека, пораженная его признаниями и тем, что он не боится прямо высказывать свои убеждения.

– Когда Мудрец узнает, что вы освободили меня от заклинания, вы не сможете сохранить свое место… а возможно, и саму жизнь.

– Только если вы проиграете. А я верю, что вы сможете победить его. Не поймите меня неправильно, миледи, – добавил Тулис, подняв вверх крючковатый палец. – Род моего отца происходит от самого Дамерона, и я верю в бесспорное право лорнгельдов управлять миром. Но в уплату за это право мы должны стремиться разумно использовать дарованную нам силу – не для достижения бессмысленного превосходства, но для честного и справедливого правления. Боюсь, Мудрец в погоне за славой забыл об этом. А вы, ваше высочество, – нет.

– Но я никогда не хотела никем править – за последние два года я говорю об этом всем, кто готов выслушать меня.

– Возможно, и так. Однако тому, кому суждено стать королем–колдуном – я больше не думаю, что это его светлость, – лучше следовать за вами, чем за ним. Сегодня я совершенно отчетливо понимаю это.

Тулис выглянул в окно, пытаясь определить время по расположению звезд.

– Утро уже почти наступило. Скоро меня будут ждать в кладовых. Ступайте, – промолвил Тулис, не оборачиваясь. Он произнес это слово торжественным тоном, словно король, отпускающий своего вассала. – Возвращайтесь в Кайт и сделайте все, чтобы не допустить его коронации. Вы не должны позволить Мудрецу стать королем.

Скрывшись за шкафом, Атайя поспешно сняла халат и рубашку Дрианы и вновь облачилась в свое платье. За два дня, что принцесса не носила его, самые глубокие складки успели разгладиться, и, причесав волосы и накинув легкий дорожный плащ, принцесса почувствовала, что выглядит вполне терпимо для предстоящего путешествия.

Атайя подошла к Тулису и взяла его руку.

– Идемте со мной, – предложила она. – Вы могли бы обучать молодых колдунов. Оставаясь здесь, вы очень рискуете.

Явно польщенный предложением Тулис тем не менее отказался. Он пожал принцессе руку.

– Нет. Этот остров был моим домом более шестидесяти лет. Мои корни глубоко ушли в землю, и я уже не смогу вырвать их. Как странно, – добавил он, криво усмехнувшись, – поколения сарцев ждали возвращения в Кайт, а когда наконец время для этого настало, я предпочел остаться дома. Вы должны победить Мудреца, – добавил Тулис. – Я хотел бы остаться здесь и служить вам как его преемнице.

Атайя нахмурила брови.

– Преемнице?

– Вы станете ею, если победите в Обряде Вызова.

– Обряде Вызова?

Принцесса всегда знала, что рано или поздно этим все закончится – смертельная дуэль между ними неизбежна, – но столкновение с жестокой реальностью ударило ее словно пощечина. Внезапно будущее предстало перед ней в новом и смертельно опасном обличье. Атайя ощущала себя так, словно ей вложили в руки меч и выпихнули на арену сражаться с опытным воином, сказав, что теперь ей самой придется заботиться о том, как выжить. Естественно, она изучала боевую магию – мастер Хедрик готовил ее к самому худшему, – но между теоретическими знаниями о заклинаниях, способных убить противника, и постоянном использовании их на практике – огромная разница. Действительно, ее собственные открытия – предвидение будущего, транслокация, способность видеть зерна магической силы – часто удивляли принцессу в прошлом, но в таком серьезном деле, как дуэль, нельзя полагаться на простое везение. Ценой ошибки может стать будущее Кайта, да и ее собственная жизнь.

– Но я ведь хочу только остановить его – хочу, чтобы он убрался из Кайта. Разве могу я вызвать Мудреца на поединок? – спросила Атайя, от волнения ее мысли путались. – Мудрец гораздо сильнее меня… не говоря уже о том, что он делал это не раз и знает, как себя вести.

– Его заклинания сильны, без сомнений, но его мастерство нельзя даже сравнивать с вашим.

С приглушенным стоном Атайя всплеснула руками.

– Воин с мечом может обладать лучшей техникой на свете, Тулис, но какое все это имеет значение, если выстрелить по нему из пушки?

– Все имеет значение, принцесса. Победить Мудреца можно, только убив его, – вы не хуже меня знаете об этом. И если поражение ему нанесет ваша рука, вы станете Мудрецом. Таков закон.

– Но я не хочу становиться Мудрецом, – воскликнула принцесса, на мгновение забыв о том, что она может и проиграть, и тогда все ее возражения не будут иметь никакого смысла.

– Если Мудреца коронуют, – объяснил Тулис, – Дамероново пророчество осуществится. Роль Мудреца будет сыграна. И тогда его светлость может и не принять ваш вызов. Лишь формальная победа в Обряде Вызова сделает вас признанным лидером лорнгельдов, иначе вы никогда не добьетесь их лояльности. А после всего… полагаю, вы можете просто приказать сарцам отправляться обратно на остров и больше никогда не возвращаться.

Это утверждение звучало очень соблазнительно, но принцесса не могла позволить себе поддаться убедительным доводам Тулиса.

– Ну хорошо. Допустим, Мудрец действительно утратит часть своих сторонников. Но я ведь не с острова Саре. Я даже ничего не знаю об Обряде Вызова.

– Здесь нет ничего сложного. Внутри арены не существует никаких правил и ограничений. Вы просто сражаетесь до смерти, и единственным оружием являются ваши заклинания. Но берегитесь заклинаний Мудреца, обращенных к вашему разуму, – прибавил Тулис серьезно. – Они стали причиной поражения многих колдунов, которые противостояли ему раньше.

Атайя прижала пальцы к вискам, чувствуя растущую головную боль, – принцессу толкали совершить опрометчивый поступок, и у нее совсем не было времени подготовиться.

– Да–да, обращенных к разуму, – повторила Атайя рассеянно. – Я помню, что он сделал с моим братом Николасом.

– Нет, вы говорите о принуждающем заклинании, – поправил ее Тулис. – Заклинания, обращенные к вашему разуму, – более утонченный вид магии, но гораздо более коварный. Принуждение заставляет жертву выполнить определенную задачу. Заклинания, обращенные к разуму, заставляют поверить, что ваши мысли и воспоминания ожили, и действовать так, словно они реально существуют. Конечно, даже тогда вы сможете действовать по своему усмотрению… но это очень трудно. – Тулис положил руки принцессе на плечи и сжал их. – Мудрец попытается использовать ваши собственные мысли против вас. Он вытащит наружу все ваши глубоко запрятанные страхи и обратит их в оружие. Мудрец будет стараться повредить ту часть вашего разума, благодаря которой вы можете отличить правду от лжи. Так же как любой колдун способен похитить каплю жизненной сущности человека и создать его полное подобие, так и Мудрец будет стремиться похитить кусочек вашего разума, чтобы создать иллюзию того, что ваши мысли и воспоминания вполне реальны. Он добивается, чтобы противник сам уничтожил себя. Этот вид магии очень сложен, – закончил Тулис, – но Мудрец долго практиковался в нем.

Хоть Атайя и была благодарна Тулису за предупреждение, теперь предстоящий Обряд Вызова еще больше пугал принцессу. В ее жизни столько страхов, сожалений и неприятных воспоминаний! То, что самые темные тайны ее сердца вытащат наружу и предъявят ей во всей их неприглядности, пугало принцессу больше, чем поединок с использованием огненных заклинаний.

Атайя напомнила себе, что она умеет делать кое–что, о чем Мудрец не имеет ни малейшего представления. Бесценный кисет с корбалами все еще у Джейрена. Несмотря на то что принцесса использовала камни всего один раз, сохранялась вероятность застать Мудреца врасплох, как поступил когда–то Брессель. Не так уж много, но все же маленький ручеек надежды в бурном потоке, грозившем затопить ее. Тем не менее Атайя не рассказала Тулису о своем секрете. Она полностью доверяла ему, но боялась, что Мудрец способен силой выпытать ее тайну, если Тулис попадет к нему в руки до Обряда Вызова.

– И еще кое–что. – Тулис подошел к двери и втащил потертую кожаную суму. – Его светлость собирался вернуться за этим и за другими своими сокровищами позднее, когда его поход завершится. Если вы не возражаете…

Управляющий многозначительно посмотрел на огонь.

Атайя вытащила из сумки книги и разрозненные бумаги. Миниатюрная библиотека содержала в себе все заметки Родри – все, что за двадцать лет своих изысканий он сумел найти и записать о забытом ныне обряде передачи. Принцесса просматривала бесстрастное изложение обряда, благодаря которому король Кельвин получил магическую силу, каталог заклинаний, составленный Родри позднее, и заметки о том, как лучше использовать каждое из них. Принцесса обнаружила также поспешный отчет о ее собственном необычном даре и наконец добралась до заметок о столь же странной смерти короля Кельвина.

Руки Атайи тряслись от ярости, когда она запихивала книги обратно в сумку. Господи, каким удовольствием было бы засунуть все эти бумаги в огонь, оставив от трудов Родри всего лишь горстку пепла. Возможно, и удовольствие… но разве она имеет на это право? Какими бы отвратительными ни казались принцессе идеи Родри, может ли она стереть их с лица земли? Это противоречит всему, чему учил ее мастер Хедрик. Само знание Родри – не есть зло. Злом является то, как Родри использовал его. И простейший способ разоблачить зло – его тщательное изучение, а не уничтожение.

– Я не могу, Тулис. Не уверена, что вы поймете меня, но… я не могу уничтожить эти заметки. Уникальные знания нельзя уничтожить только потому, что я не одобряю их. Это ничем не лучше отпущения грехов – убивать всех колдунов, боясь, что кто–то из них со временем станет опасен. Позвольте мне отослать эти бумаги в библиотеку школы колдунов. Они станут напоминанием о той опасности, которая подстерегает нас, когда мы начинаем играть с вещами, которых не имеем права касаться. К тому же я уверена, что в Рэйке они станут пищей для долгих дискуссий за кружкой эля.

Тулис согласился с ней вежливым, но несколько озадаченным кивком, не в силах понять особенностей рэйкского мироощущения.

Атайя приготовилась уходить.

– Спасибо, что освободили меня, – проговорила принцесса, уже готовясь привести свой разум в состояние расслабленности, необходимое для мягкого перемещения. На фоне все еще сверкающих звезд она уже различала рассветные проблески на востоке. – Возможно, этим вы освободили всех нас.

Неожиданно Тулис почтительно опустился перед ней на колени.

– Для меня честь служить леди из пророчества, – сказал он, положив руку на сердце.

Сквозь улыбку Атайя поморщилась.

– Пожалуйста, не называйте меня так. Это заставляет меня думать, что перед уходом я просто обязана совершить парочку чудес, просто ради пущего эффекта.

– Приберегите свои чудеса для Кайта, – отвечал Тулис, глядя на нее снизу вверх. – Вы достигли столь многого, но я подозреваю, что в запасе у вас еще есть чем удивить нас.

Это прозвучало так, как если бы к ней обратился сам мастер Хедрик, и Атайе стоило большого труда удержаться от слез. Принцесса помогла старику подняться и сердечно обняла его, надеясь, что, если ей удастся победить в Обряде Вызова, она еще встретится с ним… и стараясь не думать о том, чем обернется для лорнгельдов Кайта ее поражение.