Глава 21. Из крысиного хвоста получается отменное рвотное: надо высушить его, истолочь в ступке, развести тремя частями воды и дать больному выпить

Из крысиного хвоста получается отменное рвотное: надо высушить его, истолочь в ступке, развести тремя частями воды и дать больному выпить, а потом сказать, что это было.

Там же

Ночка выдалась – саврянам не пожелаешь. Жара рвало каждые четверть лучины, хотя вроде бы уже нечем. Под конец он так ослабел, что даже встать не мог – голова кружилась и в глазах темнело. Рыска, подпалив еловый сук, обшарила пол-леса в поисках ручья (в баклаге вода быстро закончилась). К счастью, нашла, иначе пришлось бы совсем худо.

– Проклятые коровы! – Жар сделал глоток и сразу же выдал его обратно. – Лучше б мы их украли!

– Давай утром поменяемся, – предложила девушка. Парень кинул на нее убийственный взгляд, и Рыска сообразила, кто «сидит» на ее корове, если друг заболел.

– Совсем не обязательно, – рассудительно возразил Альк. – Возможно, это у него смерть так начинается.

– Ты же в это не веришь! – опешила Рыска.

– Зато вы верите, и это очень забавно. – Крыс зловредно захихикал.

– Забавно?! У меня сейчас все кишки наизнанку вывернутся! – прохрипел вор, чувствуя, как к горлу заново подступает тошнота.

– А нечего жрать что ни попадя, – безжалостно припечатал крыс. – Я же тебя предупреждал: ту овцу не забивали, а нашли дохлой, и то не сразу.

– Ты говорил: «отбросы»!

– Ну да. Свежее-то мясо выбрасывать не станут.

– Надо было человеческим языком сказать: «Не ешь – отравишься!»

– Надо было мне пиво заказать.

– Так ты из-за пива готов человека убить, да? Подсунул нам этих коров…

– Видимо, посельчане тайком закинули на них еще и глупость.

– Я имела в виду, пусть Жар сядет на Милку! – с трудом пробилась сквозь их свару Рыска. – Она-то нормальная!

– Ни на кого я не сяду! – простонал парень, снова хватаясь за живот и начиная пыхтеть, как роженица на потугах. – Окочурюсь к утру, тут и прикопаете…

Девушка вздохнула. С одной стороны, она сама жутко трусила из-за злосчастных коров, горько жалея, что сразу не согласилась их купить, с другой – знала, какими нытиками становятся мужчины во время болезни. Ее отца даже вывих пальца укладывал в постель на несколько дней, вынуждая мать тянуть на себе все хозяйство да еще суетиться вокруг страдальца. А Сурок так норовил пошпынять домочадцев «напоследок», что ему втихомолку начинали желать настоящей смерти.

– Они все нормальные. Просто этот придурок наелся тухлятины.

– Помолчал бы ты, а?! – взмолилась Рыска. Но сознательно затыкать Алька не стала: слышать только стоны «умирающего» было хуже, чем терпеть злые крысиные шутки. – А еще лучше – подсказал, что делать!

– Ехать дальше. Скоро уже заря займется.

– А как же Жар? Он в седле не удержится!

– Привяжем. Очухается по дороге.

– Я этой крысе не верю! – простонал парень. – Он только и мечтает, как бы от меня избавиться!

– Неправда, он вовсе… – попыталась защитить Алька девушка, но тот жестко возразил:

– Правда. Но твои похороны задержат девку еще на два дня, а мне это невыгодно.

Жара опять скрючило спазмами. Усаживать его на корову не стоило и пытаться, однако крыс все-таки подсказал девушке решение. Раз здесь им никто помочь не может, надо ехать в город, к лекарю!

Рыска уже начала седлать корову, но тут на дороге показался ранний обоз. На кинувшуюся наперерез девушку возницы поглядели очень неласково. Они спешили на рынок, нарочно выехали затемно, чтобы занять лучшее место в рядах, и не желали останавливать коров даже на пол-лучины.

Рыска, не раздумывая, выхватила золотую монету:

– Ну пожалуйста!

Это мигом изменило дело. Мужики стали улыбчивы и сострадательны, даже на руках отнесли Жара на последний, полупустой воз и взбили соломку. Парень, страдальчески морщась, поманил к себе подругу. Вид у него был такой, будто перед ликом смерти он решил сообщить Рыске великую тайну или покаяться во грехах.

Девушка поспешно наклонилась и услышала:

– Зачем ты им столько дала? И сребра бы хватило!

– Мне для тебя ничего не жалко!

– Как трогательно, – саркастично сказал Альк. – Копим-копим на черный день, а чуть припечет, начинаем швыряться горстями. Памятник из зеленого мрамора, похоронный стол на триста человек… Лучше б на коров деньги потратила.

– Ага, так дело все-таки в них! – поймал его на слове Жар.

– Нет. Просто наглядно объясняю этой дурочке, что постоянно скупиться так же глупо, как шиковать. Есть вещи, на которых не экономят, сколько бы они ни стоили, – потом все равно потеряешь больше. А ты не отвлекайся, умирай, раз обещал! – Крыс полез осматривать телегу и на вялую ругань Жара больше не отвечал.

* * *

Через две лучины возницы сгрузили больного возле дома на отшибе и, пожелав скорейшего выздоровления, погнали коров дальше, к рыночной площади.

Дом у лекаря был небольшой, но добротный: понизу каменная кладка, крыша черепичная, в палисадничке цветет что-то пахучее. Несмотря на позднее (раннее?) время, одно из окошек ярко светилось: на подоконнике стояла лампа.

Рыска задержала руку над колотушкой – за дверью слышались легкая возня, всхлипы и бормотание. А вдруг лекарь там роды принимает? Или рану штопает? Отвлечется, рука дрогнет…

Жар застонал особенно душераздирающе, и девушка торопливо надавила на ручку, вообще забыв постучаться.

Лекарь действительно был занят: он вешался. Веревка была уже крепко привязана к балке, а стоящий на стуле мужчина все никак не мог соорудить скользящую петлю на другом конце.

– Простите… – робко окликнула девушка.

Лекарь вздрогнул, оглянулся и грохнулся на пол вместе со стулом. Рыска кинулась поднимать – сначала стул, потом хозяина.

– Простите, – еще более жалко повторила она, безуспешно пытаясь усадить второе на первое (удалось только прислонить), – но нам очень нужна ваша помощь!

Самоубийца заморгал, то ли не понимая, чего от него хотят, то ли не веря, что кто-то смеет мешать ему в такую лучину.

– Прием окончен, – наконец поведал он, дыхнув на Рыску такими ядреными парами, что девушка сама на миг захмелела, и трагично взвыл: – Навсегда!

– Почему?! – Девушка, сморщившись, помахала ладонью возле лица. Рыска почему-то считала, что все лекари – люди преклонных годов, степенные и белобородые. Хотя, если подумать, не рождаются же они с бородами… Этому было лет сорок, и брился он не позднее вчерашнего утра.

– Потому что… – Мужчина сдвинул брови, пытаясь распутать клубок захмелевших мыслей, и застонал на зависть Жару. – Потому что мой светик! Любовь моя, Веришечка! Эликсир мой бесценный! Бросила меня!!!

Судя по стоящей на столе посуде, красное вино не утолило столь глубокой скорби и лекарь перешел на напиток собственного, через витую трубку, изготовления.

– И правильно сделала.

К счастью, лекарь был в таком состоянии, что бесхозный голос не показался ему чем-то необычным.

– Да! – с готовностью подхватил он. – Я жалкое никчемное существо, и мне нет смысла топтать земные дороги!

– Вот бы все никчемные существа так считали. – Альк выразительно поглядел на Жара.

Лекарь тем временем вспомнил, от чего его отвлекли, и снова полез на стул.

– А нам-то что делать? – Рыска упрямо вцепилась ему в штанину – просторную, резко пахнущую снадобьями.

– С чем?

– С моим другом! Он отравился! Ему плохо!

– Мне тоже… – всхлипнул самоубийца, плечом вытирая слезу. Руки продолжали сражаться с непослушным узлом.

– Вы же лекарь! Вы должны помогать людям!

– Брось, – презрительно одернул ее Альк. – Какой он лекарь, небось перекупил дело у предыдущего хозяина и втюхивает всем подряд порошки из крапивы.

– Что вы себе позволяете?! – возмутился самоубийца, на миг отвлекшись от петли. – Да я у самого Надея Златорукого учился! У меня благодарственная грамота от наместника имеется!

– За умор тещи? Если он даже не знает, как простое отравление лечить…

– Знаю! – Лекарь опасно пошатнулся, но в последний миг ухватился за веревку и устоял на стуле. – Первым делом надо хорошенько прочистить больному желудок.

– Уже, – простонал Жар. – Дальше что?!

– Ну, пить побольше. – Мужчина икнул и покосился на стол. – Черники, а лучше травок целебных заварить.

– А у вас они есть?

– Были где-то… – Лекарь машинально слез, передвинул стул к стене и принялся перебирать бесчисленные мешочки на полках. Потом опомнился: – Чего вы ко мне прицепились?! Идите вон к бабке Рамане на Кошачью улицу. Или к Мукею Исцелителю… шарлатану проклятому!

– Но мой друг умирает!

– Это я умираю! – огрызнулся самоубийца. Стул вернулся на место. – А у него всего лишь несварение желудка!

– А я что говорил?!

– Откуда вы знаете? Вы его даже не осмотрели!

– Девушка, – от возмущения лекарь слегка протрезвел, – я пытаюсь свести счеты с жизнью, а вы пристаете ко мне с какой-то ерундой!

– Со своей жизнью сводите что хотите, только сначала спасите моего друга!

– А потом девка поможет вам завязать веревку.

Лекарь понял, что добром от докучливых посетителей не избавиться. Проще обслужить. Изрыгая ругательства вперемешку со стенаниями и страстными воззваниями к жестокосердной Верише, он прощупал парню живот, подбросил в печку кусок угля и вскипятил на нем воду в маленьком, странного вида горшке с ручкой. Заваренные травы смердели так тошнотворно, что даже у Рыски к горлу подкатило, однако Жарову рвоту они остановили на раз. Теперь осталось только отпаивать парня черничным взваром на меду – его готовила уже девушка, выпросив у лекаря все необходимое. Умаявшийся самоубийца присел за стол, да так там и остался – накатило похмелье.

После третьего ковша Жар запросил пощады и уснул. Лекарю тоже стало получше. Утренний свет и компания охладили его вешательный пыл, и теперь несчастный влюбленный тихо страдал над полупустой кружкой пива.

– Представляешь, до чего допился? – жалобно обратился он к Рыске. – С крысой разговариваю!

Альк, перед которым стояло блюдечко с желтой пенной жидкостью, утвердительно рыгнул.

– Так вот, – снова повернулся лекарь к хвостатому собутыльнику, – я же за ней ухаживал как за тсаревной! Розы корзинами носил, всех городских цветочниц осчастливил!

– А она? – Крыс сделал вылазку к блюдцу с сухариками, придирчиво выбрал поподжаристей.

– Брала… – тяжко вздохнул страдалец, – и розы… и коврижки с орехами… и притирания всякие – тоже. Даже из жемчуга обещал сделать…

– А дала хоть раз?

Лекарь вздохнул еще горестней, безнадежно махнул рукой:

– Она девушка приличная… в богатом доме служит.

– Приличная или не брала бы, или давала. Сдается мне, мужик, что она тебя попросту доила.

– Нет, что ты! – Мужчина со стуком поставил кружку на стол. – Она такая… такая… – Лекарь поводил руками в воздухе, словно ловя подходящее словцо.

– Грудастая?

– Возвышенная! Ну да, и грудастая… Но это вторично!

Рыска поглядела на это дело и рассудила, что в ее помощи по завязыванию узлов пока не нуждаются. А значит, можно прикорнуть рядом с другом.

* * *

– Именем закона, откройте!

Грохот стоял такой, что спросонья Рыске показалось – рушится крыша. Но это всего лишь лупили колотушкой.

– Открывай, кому говорят, ворюга! Мы тебя в окно видим!

Жар, после сна чуток порозовевший, снова покрылся мертвенной бледностью и натянул одеяло до самого носа. Лекарь продолжал безмятежно дрыхнуть на столе, положив голову на сложенные руки. В пустом блюдце клубком свернулся Альк – этот зашевелился, лапка за лапкой потянулся и недовольно уставился на гремящую дверь.

– Открой им наконец, что ли. А то словно по башке лупят, ох… – Крыс заметил капельку пива и жадно ее слизнул.

Девушка сползла с кровати, боязливо подкралась к порогу и отодвинула щеколду. Хорошо, что дверь открывалась наружу, Рыска и так еле успела отпрыгнуть. В дом ворвались трое стражников: один толстый, матерый, явно главный, и двое молодых, грозно вращающих глазами.

Увидев сонную перепуганную весчанку, стража чуть поумерила прыть. Тем более что сопротивления властям не предвиделось.

– А, вон он, голубчик! – радостно воскликнул толстый.

Жар зажмурился и притворился мертвым.

– На столе спит, – продолжил стражник и, перевернув копье, потыкал лекаря тупым концом. – Вставай, злодей!

– А? Чего? – подхватился тот, щурясь и моргая.

– Того! – Толстяк ухватил лекаря за шиворот и заставил встать. Молодые стражники удивленно изучали свисающую с балки веревку, даже по очереди за нее подергали, словно надеясь, что в ответ на них свалится что-нибудь интересное. – Это кто такие?

Лекарь послушно повернул голову, долго всматривался в Рыску с Жаром.

– Клиенты… девочка друга больного ночью привезла… – наконец вспомнил он.

Стражники тоже подозрительно на них уставились, но к Жару было не подкопаться.

– Обыскать дом, – велел толстый, теряя интерес к юной парочке.

– Гля! Крыса!! – Молодой стражник цапнул первый подвернувшийся предмет – веник у порога – и запустил им в наглую тварь, прилюдно харчующуюся на столе. Та, к изумлению стражи, не шелохнулась, хотя веник просвистел совсем рядышком, сметя на пол кружку. И лишь потом с достоинством развернулась, спрыгнула со стола и неспешно забежала под кровать.

– Наверное, отравы нажралась, – заключил толстяк. – Ишь как брюхо раздуло, еле лапами шевелит.

– На свое посмотри.

– Ты, патлатый! – оскорбился стражник. – Будешь вякать – не погляжу, что хворый!

«Труп» окоченел под одеялом.

– Он бредит, господин, – пискнула Рыска, сама ни жива ни мертва от страха. – Понимаете, мы вчера поужинали в кормильне, я заказала творожник, а мой друг мясо, но оно, наверное, было не очень свежим, и вот…

Толстяк раздраженным жестом велел ей заткнуться и не путаться под ногами. Рыска присела на кровать, и друзья безмолвно, испуганно наблюдали, как стража обшаривает дом, безжалостно вываливая на пол содержимое ящиков и сундуков.

– А что вы ищете, господа? – осмелился подать голос лекарь. – Может, я вам подсказать смогу?

– Подскажи, подскажи, – стражник хорошенько его тряхнул, одобряя эту идею, – куда ты ожерелье госпожи Лестены запрятал?

– Это такое серебряное, с жемчужинами? – оживился лекарь. – Розовые, черные и персиковая в кулоне?

– Да-да, именно оно! – Стражники приостановили разгром, ожидая, что преступник сам выдаст им украденное – в надежде смягчить приговор. – Где?!

– У госпожи Лестены, полагаю, – недоуменно пожал плечами «злодей». – Вчера утром, по крайней мере, висело у нее на шее.

– А ночью ты его спер! – рявкнул разочарованный толстяк.

– Я?! Да как вы могли такое подумать! – оскорбился лекарь и попытался сбросить тяжелую руку закона, но огреб ею по затылку.

– Госпожа и слуги подтвердили, что ты бурно им восхищался, даже в дутое стекло разглядывал, – свирепо напомнил стражник.

– Да, но…

– И сказал, что давно мечтаешь заполучить хоть пару таких жемчужин для какого-то редкостного зелья! – неумолимо продолжал толстяк. – Дескать, бабы за одну баночку по пять золотых платить будут!

– Ну сказал, – раздосадованно признался лекарь. – Но это же не означает, что я немедленно кинулся его красть! Я осмотрел жемчуг, высказал госпоже свое восхищение и сразу ушел.

– Но поздно вечером тебя видели в ее саду, прячущимся за деревом.

– Это… это личное! – смутился лекарь.

– Толку искать, – разочарованно сказал один из молодцев, вытряхивая из очередной коробочки остатки какого-то серого порошка, – он небось давно их размолол или растворил. Вон бутыльков сколько.

– Оправа должна быть остаться.

– Смял да переплавил, делов-то…

– Тем более. – Толстяк пихнул жертву в руки подручным, вытянул из стоящей в углу утвари короткую кочергу и принялся шуровать ею в остывшей печке.

– Жара домашней печи недостаточно для расплавления серебра, – не удержался от снисходительного замечания лекарь. – Нужны кузнечные мехи, закрытый тигель…

– Такой умник, как ты, наверняка что-нибудь придумал. – Стражник тюкнул по последнему подозрительному углю и выпрямился. Бросил кочергу на пол, брезгливо отер руки о Жаров плащ, висящий возле печи.

Рыска едва удержалась от крика: ей в штанину юркнула крыса, взобралась до колена и затихла, плотно прижатая тканью.

– Отойди-ка, девица, – почти в ту же щепку цыкнул толстяк. Рыска послушно вскочила. Стражник, кряхтя, нагнулся и заглянул под кровать. Потом бесцеремонно отбросил одеяло, прощупал тюфяк, подушку – Жар еле успевал пододвигаться.

– Надо бы и девку обыскать, – ухмыльнулся один из молодых. Лекарю уже связали руки за спиной, и тот обреченно глядел, как толстяк потрошит ящик с травами. – А ну, милая, поди сюда… Уж больно подозрительно у тебя рубаха топорщится!

Рыска и подумать не могла, что он имеет в виду вовсе не узлы с деньгами. Девушка обхватила себя руками и отчаянно помотала головой. Отберут ведь, как Альк пугал!

– Ишь, какая стеснительная, – загоготали стражники. – А ты знаешь, что полагается за сопротивление властям? Тридцать плетей на площади!

Но тут их начальник случайно заглянул в кадушку, просиял и, не закатав рукава, сунул руку в воду.

– Ага!!! – На ладони толстяка лежал, капая, тусклый комочек металла. – Ишь куда запрятал! Все, теперь не отвертишься…

– Да этому куску три года! – возопил лекарь, но его уже никто не слушал: подхватили под локотки и поволокли к двери. – Я на нем воду для снадобий настаиваю, они целебней делаются!

– Палачу будешь рассказывать! – Стражник бережно завернул находку в платок и спрятал в кармашек при поясе.

– Нет! Это чудовищная ошибка! Я ничего не брал!

Толстяк обернулся от порога, погрозил Жару с Рыской:

– Видали? С ворьем в нашем городе разговор короткий!

Дверь захлопнулась.

– Я не хочу на виселицу-у-у-у… – затихло вдали.

– И что бы им не зайти десятью лучинами раньше? – Крыс выбрался из штанины и тут же взбежал по ней вверх, сел у Рыски на плече. – Он бы впереди них помчался. Эй, коровья жертва, ты долго будешь в постели валяться? Мы уже полдня из-за тебя потеряли.

– Что ты, он еще слишком слаб! – возмутилась девушка.

Но Жар уже откинул одеяло:

– Валим отсюда!

Рыска поспешно подставила ему плечо:

– Ты уверен?

– В окуренном логове оставаться?! Ну уж нет!

Пока парень медленно, путаясь в рукавах и штанинах, одевался, Рыска спохватилась, что вчера совсем забыла о коровах. Девушка выскочила на крыльцо и с облегчением увидела их у коровязи, голодных и печальных. За ночь животин непременно бы свели, но ко времени приезда друзей все воры уже отправились спать, а при дневном свете постеснялись. Повезло.

Рыска насыпала коровам зерна и вернулась в дом за водой:

– Жар! Что ты делаешь?!

– Башмаки ищу, – неубедительно соврал парень, роющийся в рассыпанных по полу вещах.

– Вон они, возле кровати стоят. А у лекаря ничего брать не смей! – сурово приказала девушка.

– Какая ему разница? – с досадой буркнул вор. – Все равно он сюда не вернется.

– Разница не ему, а тебе! Это мерзко! Мы же не падальщики!

– Когда я путников обшаривал, ты не возражала, – надулся Жар.

– А ты и у них что-то взял?! Кроме Алька? – Рыска была поражена до глубины души.

– Конечно – свой арбалет, – честно признался парень: арбалет он забрал тоже.

– Ну, свой можно, – успокоилась девушка. Однако осталась стоять в дверях, пока друг, кряхтя, не натянул башмаки и не вышел вместе с ней.

Жар с большим сомнением поглядел на черно-белую Болезнь, но все-таки забрался в седло:

– А ты лучше сядь на Милку, так спокойнее.

– Может, сам на нее сядешь?

– За тебя я боюсь больше.

– Ну за вчера же со мной ничего не случилось.

– Короче, пусть Милка и дальше поклажу везет, – невежливо перебил их Альк. – А если девка все-таки окочурится, то и спора не будет.

Друзья переглянулись, и Рыска принялась торопливо развьючивать трехцветку.

* * *

Про злосчастного лекаря вспомнили уже за городом, когда собственные страхи остались позади.

– Надо же, – огорченно сказала девушка, – с виду такой хороший человек, а драгоценности ворует…

– Это не он.

– А кто?!

– Мне-то откуда знать? Ошиблись, оговорили, подставили… – В «голосе» Алька мелькнула горечь. – Другие хорошие люди. Обычное дело.

Корова остановилась так резко, что крыс чуть не слетел с Рыскиного плеча.

– Но ведь тогда надо что-то делать! – с непоколебимой уверенностью заявила девушка.