Легче перенести голод с другом, чем сытость в одиночестве». 2 страница- А вы уже приняли мусульманскую веру? Хорошее дело, хорошее... и у нас уже многие приняли эту веру. Она спасает людей от всякой скверны, хотя не все народы это поняли... - Воистину так, - степенно сказал Баян. - А скажи мне, Герий Дауан улу, как это ты меня узнал, с одного взгляда, а? Ведь столько лет прошло? - А вот этот шрам на твоем лице, - усмехнулся Герий. - Он не даст ошибиться. Помнишь, ты получил его в схватке с Гуреном. Такие отметины украшают пехлеванов. А твой соперник, как он сокрушался после проигрыша, великий борец, он ведь и в Турции, и в Иране побеждал... Абуш и Атарал слушали с напряженным вниманием - этих подробностей ни от Баяна, ни от кого-либо другого они не слыхивали. Двор заполнялся людьми из здешнего селения. Заходили старики и молодежь, мужчины и женщины, дети всех возрастов. Всем хотелось увидеть аланов, послушать их, потрогать руками их одежду. Кто-то пустил слух, что приезжие - проповедники новой веры. - Правда ли, что вы приехали, чтобы обратить нас, имеретинцев, в мусульманство? - спросила звонкоголосая молодая женщина, снимая с головы коричневую шаль, тем самым подчеркивая свою независимость от религии, закрепляющей неравенство между мужчиной и женщиной. Одежда ее была под стать ее красоте, вид гордый и решительный. - Нет, уважаемая, полная прелести и отваги женщина, - ответил, почтительно склонив голову, Баян. - Я не собираюсь обращать имеретинцев в ислам - ни уговорами, ни принуждением, в чем, кстати, эта религия вовсе и не нуждается. Что касается тебя, уважаемая, паранджа Галантная шутка Баяна вызвала всеобщий восторг. «Силен!» - кричали они. «Неплохо разбирается, - отмечали другие. - Знает толк!» Баян продолжал: - Мне не хотелось бы задевать чьих-то чувств, в том числе религиозных. Живите, как считаете нужным. Я не Леуан-шыйых, который в засуху вызывает с неба дождь, - жаль, что его здесь нет. Я приехал с тем, чтобы устроить - с вашего одобрения, разумеется, состязания по борьбе между имеретинскими и нашими пехлеванами. Что вы на это скажете? Гул восторженных голосов. - А в качестве награды - женить на самых красивых имеретинках! Есть в этом селе красавицы, а? Собравшиеся во дворе Герия ответили так громко, что в наличии красавиц можно было не сомневаться. - Ты - наш гость! И борьбу, пожалуйста, устраивай на здоровье! Если наши парни проиграют, - задорно выкрикивали женщины, - мы всех девушек отведем в Аланию. - Люди, - возвысил свой голос Герий.- Вы все - приглашенные на торжество в честь приезда Баяна, одного из самых могучих борцов, которых я знал. Я горжусь тем, что имею такого кунака! Прошу вас! – и Герий повел всех к приготовленным на обширном подворье столам. Начался пир. Поднимали тосты за здоровье гостей, многие высказывали желание, чтобы и в их домах стали гостями Баян и его молодые спутники. Застолье удалось на славу, одно только смущало хозяев: пить вино гости из Алании отказались наотрез, ссылаясь на запрет их новой, принятой год назад религии. - Вместо этого, если вы согласны, я спою вам о моем родном селении - Думала, песню, которую сложил Зантууду Зербетэлли:
Уо, Думала, я превращу тебя в цветущий сад, Клянусь я девушкой, воспитанной тобой. И где б я ни был, Думала, всегда вернусь назад. О Думала, твоей красой сражен любой!.. И хотя слова песни не совсем были понятны имеретинцам, сильный и проникновенный голос Баяна доносил ее смысл до каждого слушателя. Застолье утихло, над всем царило пение:
Мужчины-асы собрались в верховьях Думалы, Совет держали и на нем решили так: Великому Тейри должны мы вознести хвалы, И мудрый будет поклоняться, и простак. В виду Тейри сто лет стоит высокая скала, А на виду у Думалы - девичий лик. Прекрасному внимайте вы, оставив все дела! И удивлялись, говоря: «Тейри велик! Мужчины - асы собрались, торжественно идут, Нукеров выбрали они - покой беречь. Вдруг черный жертвенный баран, - такого ль ждут?! - К мужчинам-асам обратил людскую речь: «Чтобы жизни правду знать, должны идти вы на восток. Идите, асы, не жалея ног своих!» Они послушны - и течет сплошной людской поток, Вот видят кош, а перед ним - Леуан-шыйых! И кош его Божественным сияньем освещен, Стол, яствами уставленный из дивных рыб. Увидев эту благодать, взгляд Солнца восхищен. Века труда пройдут среди гранитных глыб. Красавиц много в Думале, как было и всегда. От танца их задорного дрожит земля. Отцы их ладят колыбель из голубого льда, И веют матери зерно, сор отделяя. Сияет Солнце, в Думале всех будит по утрам. Не будет в тягость здесь вам ежедневный труд. Леуан-шыйых воздаст хвалу долинам и горам, И пусть проклятия его - врагов найдут!
Все имеретинцы, бывшие здесь, повставали со своих мест и хлопаньем в ладони выражали свое восхищение песней, особенно усердствовала в этом давешняя женщина в коричневой шали. Кто-то, подметив ее необычайное оживление, подзадорил: «Баян, увези ее с собой в Аланию! Чем тебе не вторая жена!» Застолье продлилось до глубокой ночи. Произносили речи, величавшие Тейри, тосты в честь гостей, особенно запомнились слова Герия: - Аланы, осветившие мой дом! Живите долго, радуясь солнцу, дарующему все земные блага! Послав ко мне Баяна, Всевышний еще раз обогатил мою старость воспоминаниями. Богат и величав тот, кто умеет принять гостя и сам считается всюду желанным гостем. Сегодня радость принять его подарил нам Баян. Нет большего блага, чем такой гость! Недаром у нас в Имеретии говорят: «Гость приходит - добро приводит, гость уходит - добро уводит». Но не унести Баяну той радости, которую он подарил вот этой женщине! - и Герий улыбнулся красавице в коричневой шали, которая прикрывала этой шалью раскрасневшееся лицо. Последние слова были сказаны несколько шутливо, но собрание дружными возгласами одобрения обратило их в вполне серьезные. И тут Баян высказал то, что давно уже поселилось в его душе: - Я увезу ее с собой в Аланию! И пусть не отвергнет она моей мгновенно вспыхнувшей любви, со мной она не узнает печали! А вы, дорогие кунаки, простите мне мою открытость. Излишняя стеснительность любви не достойна! *** Тбилиси[52] город, уходящий корнями в неоглядную древность. Город силачей, горовосходителей, мудрых и мужественных людей. Его теплые источники придают человеку бодрости, излечивают. Архитектура его поражает красотой. Река Кура делит город пополам, неся свои воды к Черному морю. В древней части города сохранились остатки крепости, построенной в шестом веке н.э. Сохранилось и ее название - «Нарт-Кала». Недалеко от крепости красуется тбилисский Эмират - его строительство относят к восьмому веку н.э. Аланам очень понравилась «Аман-Кёл». - Вот здесь берет начало наша дружба, которую нужно укреплять и сохранять для потомков, - сказал Баян, когда он и его спутники прибыли в этот шумный и величественный город. Ежегодно, летом, сюда съезжались самые именитые борцы, силачи и удальцы, чтобы показать свое умение и поучиться у других на очень представительных соревнованиях. В этом году распорядителем на ристаниях вызвался быть Эрдели Кашибелли, знаток всех видов единоборств, сын всеми уважаемого отца. - Картвело![53] - обратился Эрдели к многотысячной шумливой толпе. Сегодня у нас праздник! Праздник силы, здоровья и человеческой красоты! Сто пять пехлеванов изъявили свое желание принять участие в состязаниях. Если перечислять все имена, не останется и времени на сами соревнования. Назову лишь некоторые из них, думаю, они будут приятны вашему слуху. Остальные не обидятся, ибо они полны честолюбивых надежд и все до единого верят, что станут победителями. Кто знает, кто знает... А сейчас я имею честь и удовольствие представить вам аланского батыра, который не раз выходил победителем в наших состязаниях. Ему 'уже пятьдесят, но, думаю, он и не помышлял об отказе сражаться за победу! Громкими возгласами, подняв над головой руки, зрители приветствовали Баяна; более пожилые рассказывали молодежи о его славе, помогая отыскать борца среди других, не менее именитых, указывая на его отличительные черты. А Эрдели между тем продолжал: -...он привез своего сына Атарала, которого постоянными упражнениями превратил в настоящего богатыря и сам обучил борьбе. Атаралу всего восемнадцать лет, но он намерен только побеждать! Он любит покорять горные вершины, он сказал мне, что сон на горной вершине прибавляет человеку здоровья. А я, горемычный, еще не спал на горе. Клянусь, если Атарал положит на лопатки всех соперников, поднимусь с ним на самую высокую гору и заночую там! Всеобщее веселье было ответом на шутку. А Эрдели уже серьезно продолжал: - Баян привез и еще одного пехлевана - двадцатилетнего Абуша, он сам его обучал, и это лучшее свидетельство возможностей молодого борца. Так что, я думаю, три аланских богатыря заставят многих батыров расстаться с мечтой о победе! А среди борцов, которые приехали в этот раз в Тбилиси персидский богатырь Арыслан, турецкий силач Сюйдюм и непобедимый Кёмюр из Азербайджана! Среди борцов - сыновья именитых, богатых людей, есть даже сыновья падишахов, которые обучались мастерству у всемирно известных эгенов. Картвело! Честь нашей родины защищают пятеро несокрушимых борцов, которые уже отличились на соревнованиях в Армении и в Иране. Назову самого сильного среди них - Абейдо Баруелли! Он может поднять быка, укротить необъезженного скакуна. Как мне известно, прорицательница посулила ему одно из почетных мест в этом состязании сильнейших. Пехлеваны! Глава нашего города, бывший гроза батыров - Гапур Даризо, учредил награду самому лучшему борцу. Какую? Об этом он расскажет позже. Дорогие гости, красивые телом и душой создания Аллаха! Добейтесь того, чтобы остаться навсегда в памяти народа, ибо империи рушатся, княжества разлетаются в дым, распыляются несметные сокровища, и только слава героев вечна! После приветственной речи Эрдели в круг вышел его помощник Олан Гюнай, чтобы провести жеребьевку среди участников. Первыми выпало бороться Абейдо Баруелли и Атаралу Боран улу. Соперник Атарала, при одинаковом росте в три аршина, был гораздо тяжелее его. - Итак, - объявил эген, - согласно жребию на первую схватку выходят Атарал из Алании и Абейдо из Картли! Условия борьбы таковы: использовать приемы, приличествующие мужчинам. Грубость, окрики, оскорбительные движения - исключены! Шумная толпа зрителей, как только началась схватка, разделилась в своих симпатиях, каждый старался поддержать криком, советом, искренним сопереживанием - «своего». Горцы схватились в средней стойке. Три раза совершали круг, не пытаясь повалить соперника сразу. Преимущество Абейдо было не только в весе, но и в опытности, знании многочисленных приемов, не всеми из которых владел более молодой и менее опытный Атарал. Он попытался вынудить соперника бороться в высокой стойке, чтобы применить бросок с глубоким прогибом вправо, но Абейдо был предельно внимателен, на атаки молодого борца отвечал своими натисками, тем самым заставляя его переходить к защите. Борцы кружили, делали внезапные выпады, захваты, ускользали один от другого и снова кружили, выжидая неверного движения, расслабленности со стороны соперника. Оба уже изрядно устали, когда Атарал пошел на отчаянную попытку приема: поднятием правым коленом с последующим броском вперед... Прием он провел чисто, но, внезапно надломившись под тяжестью грузинского пехлевана, упал... Ликующий Олан Гюнай объявил: -Победа достается Абейдо — надежде картлинского царства! Когда же зрители поутихли, он предложил: - Абейдо мог бы выйти на вторую схватку без отдыха. Есть ли среди борцов желающие встретиться с ним по доброй воле, без жребия? Протянулось несколько томительных мгновений. Гордость Грузии, непобедимый пехлеван стоял в кругу и, самодовольно улыбаясь, поджидал очередную жертву. Да, всем теперь так и казалось: кто бы ни вышел против этого человека-горы, непременно станет жертвой... - Ну, так что? - крикнул Олан, оглядывая стоящих поодаль борцов оценивающим взглядом. - Нет желающих? - Почему нет? - отделился от остальных Баян, подпоясанный белым башлыком, и двинулся в середину круга. - Выхожу я - Баян Мамаш улу из Алании. Олан с утроенной энергией вернулся к обязанностям эгена. - Знаменитому Баяну - пятьдесят лет, рост - три аршина,[54] а в весе он значительно уступает Абейдо. Знайте, что и десять, и двадцать лет назад равного ему борца на тифлисских ристалищах не было! А что непобедимый Баян покажет на сей раз? Это мы узнаем скоро, уверяю вас! Считайте до ста двадцати, - раззадоривал Олан, - и увидите, что аланы долго не церемонятся с соперниками! Зрители отвечали громким скандированием, но все-таки в сплошном шуме чаще можно было различить имя Абейдо. Одним из замечательных качеств человека является его способность собрать в нужный момент воедино все свои силы, мгновенно оценить обстановку и точно определить направление натиска. Баян мысленно сосчитал до шести, но ему показалось, что прошло очень много времени: горы Алании, леса, реки - все куда-то ушло, осталась ровная безжизненная степь. Начав новый круг, он начал новый счет и успел сосчитать до трех... Сильный толчок Абейдо по направлению из круга. Баян мягко отстранился от этого толчка, но двигавшегося по инерции соперника не упустил: жесткий захват, мастерский бросок и - лопатки противника коснулись земли! Рев зрителей, - но эген поднял руку. - Победа за этот бросок не засчитывается: касание было слишком Баян опасался, что вторично такого промаха соперник, уже наученный опытом, может не допустить. Но борьба есть борьба, она таит в себе много неожиданностей, главное превзойти соперника силой духа... Абейдо стал более собранным и осторожным. Он теперь не шел напрямую, как прежде, но с напряжением следил за каждым движением Баяна. Он устал, шерстяная его рубашка была мокрой от пота, постоянное напряжение сказывалось на подвижности его рук и ног. Заметив это, Баян сам пошел в атаку. Бросок вперед, зацепом изнутри не удавшийся Атаралу, его аталык произвел во всей чистоте! Абейдо распростерся на земле, а эген, не скрывая восхищения мастерством победителя, объявил: - На этот раз победа борца из Алании - несомненна! Сам Гапур Даризо подошел к победителю и, обняв, сказал: -Тебя никто не одолеет, Баян! Конечно, мы дождемся конца соревнований, но ты, в пятидесятилетнем возрасте сумевший показать такую борьбу, достоин самой высшей похвалы, это мы отметим потом... Вокруг кричали: «Батоно, батоно!» - отдельные крики сливались в дружное, столь радостное сердцу Баяна: «Алания, Алания!» Атарал и Абуш даже не заметили, как к ним подошел Баян. Подошел, как орел спускается к своим птенцам. - Взбодритесь, я вижу, вы совсем уж головы повесили. Нужно одинаково достойно принимать и победу, и поражение. Главное - вы увидели мир, на многое впервые посмотрели собственными глазами. - А что будет дальше? Как пойдут мои дела? - спросил понуро Абуш, переживая за первое поражение друга. - Посмотри, какие батыры борются. И все, как один, хотят быть победителями. Их более ста, и таких, что смогли побывать на тапхыт многих стран. Среди них турецкие, азербайджанские, иранские бюгюлмезы[55], армянские барасаны[56]. Сейчас вы должны во все глаза наблюдать за тем, что происходит на тапхыте, приглядываться к повадкам борцов, изучать их приемы. Бояться кого бы то ни было не следует - упавшего на лопатки земля выдержит. Пока Баян таким образом наставлял своих юных друзей, Олан вышел на середину круга, чтобы по результатам жеребьевки объявить следующую пару борцов. - Сейчас на тапхыт должны выйти персиянин Аслан и борец из Алании Абуш. Аланину двадцать лет, он силен и воспитан в духе настоящих алфов. Подобный горному барсу, Абуш должен стать на пути прошлогоднего победителя азербайджанского ристалища Аслана Бурсаниди! Началась игра нартов - отражение суровой мужской жизни в ее бурной, непредсказуемой последовательности, в столкновении со многими неожиданными и зачастую неодолимыми преградами. Игра, в которой проявляются истинные качества ее участников. Кажется, что они готовы вывернуть друг друга наизнанку, но в том и заключается благородство игры, что она исключает возможность смертельного исхода. Сейчас они прилагают все силы, чтобы повергнуть один другого, но по окончании схватки они навек останутся друзьями, даже и живя в разных странах. Более сильный, напористый Аслан прижал Абуша к краю тапхыта, пытается провести свой коронный прием: обманом вывести противника из равновесия и с двойным вращением вокруг стойки мягко приземлить его на лопатки. Прием удался, и, лежа на спине, Абуш с горечью подумал: «Да, против силы и умения не пойдешь...» Атарал молча подвинулся, когда к нему подошел мокрый после схватки Абуш, уступил место рядом с собой, ничего не сказав, ибо не знал таких слов, которые могли бы утешить в ту минуту Абуша. Так учатся дружить. Баян же, вытирая рукавом потное лицо Абуша, сказал: - Я знал, что он сильнее тебя. Против его замысловатых, отточенных приемов тебе было не устоять. Но ты боролся как лев! И это чистая правда.
*** Среди приглашенных правителем города Гапуром Даризо на праздник в честь окончания первого дня соревнований был и Баян Думала-элли. Войдя в огромную залу, Баян увидел несколько человеческих фигур, поразивших его своей нечеловеческой величиной. Опешив было, он тут же смекнул, что фигуры, хоть и представляли во всех подробностях человеческое тело, были не живыми, но искусно сработанными из неведомого материала руками неизвестного ему мастера-виртуоза. Остановившись в нескольких шагах от Гапура, окруженного гостями, Баян спросил: - Скажи мне, Гапур из рода Дарданелли - сильных мира сего, привыкших соизмерять слово с мыслью, кто эти люди, стоящие позади тебя? - Уважаемый Баян-батыр, ты должен знать, что в этих изваяниях запечатлены образы выдающихся людей. Один из них - представитель аланов Эдел, с легкой руки которого по всему свету разошлись многие удачно и к месту сказанные слова, к примеру - «эристаф». Соревнующихся на тапхыте можно назвать «эришти тап», отсюда - «эристаф», - как тебе больше нравится. Кроме искусства словесного, он владел и искусством единоборства, он известен тем, что наказывал испорченных, непорядочных людей, вызывая их на тапхыт... Однако ты не должен быть так далеко от меня, присоединяйся к этому кругу почетных гостей, которые и собрались-то ради тебя! - и Гапур Даризо указал Баяну место справа от себя. Виновник торжества присоединился к почетным гостям. - Эсен бол[57], Гапур-батыр! Слыхал я, что твой «Эрли-таш» вмещает тысячу человек. Так ли это? - Правду говорят, туда и поболе вместится. Там можно проводить большие состязания пехлеванов. Слово «эрли-таш» в других языках стало произноситься как «эрми-таж» - место для общения и увеселения. Мой эрмитаж можно назвать также и «айлауом», где собирались аланские богатыри, чтобы произнести одухотворяющие речи, перед тем как помериться силами. Там происходили и застолья, и было место для различных физических упражнений. Другой пример: английские рыцари-эрлы и тюрский корень «эрли» - мужество. Название турецкого города Эрзерум переводится с тюрского как «место, где соревнуются мужчины», а во времена этрусков город носил другое название - Къанлы-Къала - кровавая крепость, затем это название выродилось в бессмысленное - Каликала. Была шумерская крепость Эрида, построенная в четвертом веке до нашей эры. Шумерский язык во многом совпадает с вашим, аланским. Другое интересное слово - «эристик», а ты пойми как «эриштик». Собрание древних латинян, где за чаркой доброго вина поэты читали свои сочинения. Многие слова, заимствованные одним народом у другого, приобретают и иной смысл. Так, шумерское слово «эрот», означавшее - «мужское семя», у греков стало именем бога любви... Если ты не устал, слушая мой разговор... - Нет, Гапур, не прерывай, пожалуйста, своей речи. Как же много ты Никто не возражал, напротив, ради такого гостя они были готовы отказаться от застолья, тем более, что подобного отказа никто бы не принял. - А вот прислушайтесь к греческому «эротик», оно образовано из - Хотелось бы знать, Гапур-эфенди, каким образом слова, рожденные в языке одного народа, становятся собственностью другого? - озадачил рассказчика аланский батыр. - Чтобы разобраться с этим вопросом, нам может понадобиться еще угощению, а беседу о языках обратим в разговор о сильных и знаменитых людях. Мы будем говорить о тебе, Баян-батыр, и не возражай - гость должен слушаться своего кунак-бая. Не так ли, доблестные эриставы, -сказал Гапур и стал приглашать всех к накрытым столам. Баян, уже будучи за столом, все же настаивал: - Но разговор о языках не забудем. Эти заимствования подобны Застолье оживилось смехом и шутками. Однако настал черед и для тостов. Начал Гапур: - Уважаемые эриставы, князья и беки! Сегодня мой гость – аланский пехлеван Баян Мамыш улу. Вы собственными глазами видели его победу над нашим Абейдо Баруелли, который из-за этого постеснялся сюда прийти. Понятно, что ему нелегко сейчас, но он настоящий борец и поражение не поколебало в нем мужества. Итак, по нашему обычаю, первый тост должен произнести Баян. - Мне будет неловко, имея в виду, что тост говорят с чашей в руках: К завершению застолья слово взял Гапур Даризо. - Здесь много было сказано о будущей судьбе Картли, о могучих богатырях Сеула, Гацо и Эдиме, которые дали слово искоренить зло на свете, но даже их долгих жизней не хватило на это. Прожив девяносто лет в неразлучной дружбе, взошли они на вершину горы «Жал-Буз»[58] и произнесли: «Нам не удалось уничтожить зло на свете, мы только нажили врагов. Нам не удалось улучшить жизнь людей, и мы стали их посмешищем. Нам не дано было силы врачевателей, и болезней не стало меньше. Не сумев претворить мечту в жизнь, мы из этой жизни уходим!» - с этими словами они бросились с горы. С того времени, рассеивая облака во все стороны, и плачет гора Жал-Буз о недосягаемой мечте незабвенных смельчаков. Об этом ты слыхал, о доблестный Баян? Слова Гапура опечалили Баяна, - то, что он рассказал о людях, которые безуспешно пытались бороться со злом; вообще получалось так, что все попытки улучшить жизнь, изменить нравственность людей, заранее обречены на неудачу. - По-твоему получается, что моя борьба бесполезна и мне следует оставить пустые хлопоты в надежде на лучшее! - воскликнул в сердцах аланин. - Вы, аланы, почти всегда, имея все условия для победы, проигрывали войны, и все потому, что нет в вас последовательности, способности продумать ход военных действий до конца, подчинить частное общему. А об искоренении зла, о торжестве добра и мы мечтаем. Ваш пророк Мухаммед хотел сделать то же самое - уничтожить зло и установить справедливость. Он был умным, расчетливым, решительным и сильным человеком, но не успел осуществить задуманное за то время, что отпустил ему для земной жизни Аллах: объединить все страны, народы и языки. А ведь с его идеей установить единое и справедливое управление согласились и ханы, и беки, и патриархи... Умирая, ваш пророк сказал: «Установите такой порядок в жизни, который бы устраивал всех людей, все их сословия». Баян, мой дорогой, самим Аллахом посланный гость, давай оставим этот разговор до утра. Не забудь, что завтра тебе предстоит встретиться на тапхыте с Абдул-Халимом Аламурзаевым, сильнейшим борцом из Ирана. Отправляйся отдыхать, да и сыновей заставь, а то они, превратившись в слух, как бы не забыли о борьбе. - Затем шестидесятилетний Даризо поблагодарил всех за оказанную ему честь, пожелал всем спокойной ночи и удалился в свои покои. В чужой стране, даже и самой дружественной, невозможно чувствовать себя абсолютно защищенным, всегда на душе некое беспокойство. После приема у Гапура борцы из Алании долго не могли заснуть, ворочаясь на постелях, обдумывая увиденное и услышанное. Спали они на высоких кроватях, на бархате и шелках, все это было им непривычно и сну тоже не способствовало. *** Утром сам Гапур Даризо вышел в круг, чтобы открыть состязания. - Вот она, большая тбилисская площадь Бёр-Еле, воспетая красивой, как луна, женщиной по имени Сеена. Хочу прочитать вам несколько строк из ее песни: Меня никто не приглашает К большой реке Гарзан-сууук. Я к ней сама приду - испить Из волн ее бегущих, чистых... Она живет в наших сердцах с давних пор, как и сегодня, когда на площадь Бёр-Еле выйдут пехлеваны. Ни волки не умирали здесь, ни медведи не тягались, но джигиты выходили на тапхыт, чтобы прославить свои имена. Итак, сегодня здесь встретятся «гоц-аф», как в древние времена называли непобедимых людей, Баян Мамыш улу Думала-элли с Абдул-Хамитом Аламирзой из Ирана! Они уже на тапхыте, обмениваются рукопожатиями. Ну, а теперь они покажут, на что способны, - так сказал правитель города, заменяя Олана-эгена на тапхыте, из уважения к этим замечательным борцам, которым вчерашний день уже принес по одной победе. Победа, конечно, хороша, но для пехлевана важнее всего остаться человеком в любой ситуации, сохранить достоинство, даже уходя с тапхыта побежденным. А публика уже рукоплещет, ждет, готовая отдать свое восхищение достойному. Это была встреча одинаковых по мощи, хоть и разных по возрасту борцов. Тридцатилетний иранец имел все основания, чтобы рассчитывать на победу. Но и пятидесятилетнему Баяну нужна была победа, любой ценой, ибо в противном случае - он это знал - он теряет моральное превосходство над своими подопечными. Он вышел предельно собранным, призвав весь свой опыт, все знание многочисленных приемов. На тапхыте, при счете «шестьдесят», Абдул-Халим попытался оторвать противника от земли, обхватив руками за пояс, чтобы в падении заставить его упасть на лопатки. Прием ему удался, однако упали они вместе, в равном положении, то есть на бок. Олан дал знак прекратить борьбу, поправил на борцах пояса и затем свел их снова. Не успели сосчитать до десяти, как Баян решительно пошел вперед. Ему удалось поднять иранца на правое колено, плавно перевернуть в воздухе и опустить на землю. Такое прикосновение лопатками к тапхыту называется «жарашды» - уладилось. Олан снова поднял борцов. Несколько секунд напряженного ожидания. Эген уже хотел назвать имя победителя, но, заметив, что в круг спешит сияющий от удовольствия Гапур Даризо, уступил это право ему. Гапур же, высокий, статный, одетый как всегда в торжественных случаях, вышел вперед и снял с головы шапку. - Алф эри ала берди![59] - возгласил он и оглядел публику. Затем добавил: - Победителю в этой схватке Баяну Мамыш улу из Думалы сегодня исполнилось пятьдесят лет! Публика восторженно загудела, скандируя: - Алла бер! Алла бер![60] - Как видите, годы над ним не властны. Он из тех, о ком говорят:
|
