Каддафи убили из-за воды, а не нефти 18 страница

 

Он поворачивается к нам и протягивает мозг.

 

А мы просто сидим ошеломленные и испытываем тошноту, при виде дрожащей кучки в руках Орака.

 

- Кто из вас разделит со мной это удовольствие? - спрашивает он, глядя по очереди на каждого.

 

Никто из нас не двигается, мы только обмениваемся шокированными взглядами.

 

Даже Полковник бледнеет.

 

- Кто из вас разделит со мной это удовольствие? - снова спрашивает вожак крутов, его иглы начинают дрожать. -

 

Это великая честь и для меня не так легко предложить такое.

Когда никто из нас не реагирует, вокруг нас начинают звучать щелчки и свист, круты вскакивают на ноги, их иглы гневно вытягиваются.

 

Я смотрю на Орака, который все еще протягивает нам мозг, словно награду.

 

Борясь с тошнотой, угрожающей поглотить меня, я встаю.

 

- Я разделю это удовольствие с тобой, - хрипло отвечаю я, и слышу как со свистом выдыхают остальные штрафники Последнего шанса.

 

С трудом глотаю.

 

Едва могу поверить в то, что собираюсь сделать.

 

Хотя если не соберусь, то в следующий раз на тарелке могут оказаться мои мозги.

 

В этот момент крут кажется не очень-то нам рад.

 

- Очень хорошо, - говорит Орак, предлагая мне человеческий мозг.

 

Я с осторожностью беру его, руки бешено трясутся.

 

Прикосновение к нему вызывают во мне желание исторгнуть содержимое желудка.

 

На ощупь он мягкий и немного скользкий, я поднимаю его над головой, чтобы увидели собравшиеся круты.

 

Все мое тело трясется, я медленно опускаю угощение, и смотрю на орган в моих руках.

 

Стараюсь не думать о человеке, которому они некогда принадлежали.

 

Пытаюсь притвориться, что это мозги грокса, которые я уже ел раньше.

 

Не работает.

 

Словно у него есть глаза, и они обвиняюще смотрят на меня.

 

Снова глотаю, подношу мозг к губам и бросаю взгляд на Орака.

 

Он небрежно машет мне рукой продолжать, нетерпеливо наклонившись.

 

Во рту очень сухо, а в глотке ощущение, как будто кто-то меня душит.

 

Закрываю глаза и впиваюсь зубами в мозг.

 

Все не так просто, мне нужно еще отгрызть кусок.

 

Мои внутренности бунтуют, но я заглатываю подступивший к горлу ком рвоты.

 

Не рискнув жевать, я с трудом проглатываю кусок, и это почти сразу же вызывает желание опустошить желудок.

 

Открыв глаза, я быстро протягиваю остальное обратно.

 

Орак снова поднимает его так, чтобы видели остальные, и внезапно мы окружены топаньем ног и похожими на птичьи воплями.

 

Полагаю, что я прошел тест, но чувствую, что вот-вот рухну в обморок.

 

Не думаю, что когда-либо забуду этот вкус.

 

Орак передает почетное блюдо другому круту и жестом подзывает меня к себе, чуть в стороне от круга.

 

- Ты все хорошо сделал, - говорит он мне, склонившись и произнося прямо в ухо.

 

- Э... спасибо, - отвечаю я, отчаянно пытаясь забыть последние полминуты своей жизни.

 

- Я понимаю, насколько это было сложно, - признается он мне, его черные глаза смотрят прямо в мои.

 

- Да? - спрашиваю я, удивленный этим заявлением.

 

- Я не идиот, человек, - уверяет меня Орак, положа на плечо свою четырехпалую руку, -

 

я знаю, что вы не разделяете наши верования и способности.

- Ты знал, насколько отвратительным я это считаю? - злобно спрашиваю я, в последний момент сохраняя свой голос шепотом, -

 

тогда на кой долбаный хрен ты это делал?

- Посмотреть, сможете ли, - спокойно отвечает Орак, -

 

посмотреть, что вы за люди, с которыми мне предстоит сражаться на одной стороне.

 

Мы же идем на войну с вашим собственным видом.

 

То, что ты только сделал, доказывает мне, что когда сражение станет совсем неистовым, вы не убежите.

 

А теперь возвращайся к своим друзьям, а я принесу вам еду, которую найдете более подходящей.

Шатаясь, я возвращаюсь к костру и тяжко сажусь к остальным.

 

- Это был гребаный тест, - шепчу я им, -

 

все это время, это был гребаный тест!

- Что ж, тогда кажется, мы вроде бы его прошли, - говорит Ориель, закладывая руки за голову.

 

- Ага, - с кислой миной отвечаю я, -

 

только в следующий раз сами будете жрать мозги.

 

* * *

 

МЫ РЕШАЕМ не возвращаться в окруженный черепами бар и наши комнаты, после учиненного нами погрома, наше повторное появление может быть не оценено.

 

Вместо этого, разбиваем топорный лагерь недалеко от клана Орака.

 

Когда видим как их костер тухнет в паре сотен шагов от нас, Ориель собирает всех вместе.

 

- Орак сказал, что они улетают завтра, - говорит он, -

 

я подозреваю, что у нас тогда очень мало времени.

 

Если они улетают, то значит Пресветлый меч очень скоро проведет инспекцию.

 

Я все еще не могу связаться с Прохладным ветром, так что нам некоторое время придется действовать по обстоятельствам.

 

Завтра утром просыпаемся рано, нас могут вынудить выдвинуться в любой момент.

Ночь проходит для меня урывками, мы настолько близко к финальной развязке задания, да еще если учесть кошмары после ужасающего пира крутов.

 

В одном сне мне привидилось, что я ем мозги Пресветлого меча, в то время как другие тычут в меня пальцем и ругаются.

 

Просыпаюсь до рассвета, в корке от пота и пыли, устало поднимаюсь на ноги.

 

Вижу, что Полковник уже проснулся, стоит и смотрит на восход, сжав руки за спиной.

 

- Думаете все произойдет сегодня, сэр? - спрашиваю я его, он бросает на меня взгляд через плечо.

 

Мы не часто разговаривали, но иногда это помогало мне почувствовать себя лучше.

 

- Может быть не сегодня, - говорит он, снова глядя вдаль, -

 

но если не сегодня, то точно завтра.

- А что если мы не сможем связаться с Прохладным ветром? Что тогда нам делать? - говорю я, меня изводят некоторые сомнения.

 

- Сделаем, что сможем, - тихо отвечает Полковник.

 

Внезапно он разворачивается на каблуках и обрушивает на меня всю мощь своего ледяного взгляда.

 

- Таня выстрелит?

- Конечно да, - спешно отвечаю я, полностью застигнутый врасплох внезапным вопросом.

 

- Если она не нажмет на спусковой крючок, когда будет нужно, - предупреждает меня Полковник, - ты определенно не доживешь до того момента, когда пожалеешь об этом.

 

ОРИЕЛЬ стоял в предрассветном свечении пустыни в паре километров от города и наблюдал за светлеющим небом.

 

Ветерок, прохладный в этот миг, поднимал вокруг небольшие песчаные смерчи и дергал за поля плаща песчаного цвета.

 

Он был уверен, что один, поскольку не мог учуять поблизости присутствие разумной жизни.

 

Достав маленький, похожий на жезла объект из кармана плаща, он положил его на землю и ударом вогнал в песок.

 

Поигравшись с настройками, он активировал маяк, тот начал пульсировать едва видимым тускло-красным светом, но он знал, что чувствительные сенсоры корабля увидят его так же ясно, словно свет прожектора.

 

Не прошло много времени, когда через небеса начал опускаться росчерк света, как будто падающий метеорит.

 

Он направился к Ориелю, и затем свернул на тысячу метров вверх, заходя широким посадочным кругом.

 

Когда он приблизился, Ориель смог разглядеть обжигающе-белые точки плазменных двигателей шаттла, хотя его черный корпус исчезал на фоне тьмы.

 

Ориель прождал еще одну минуту, и шаттл начал замедляться.

 

При спуске едва был слышен визг, включились сложные антигравитационные двигатели, заменяющие громкие и неуклюжие реактивные.

 

Корпус корабля мерцал и колыхался, тьма вокруг него искажалась энергетическим полем, простирающимся на несколько метров перед носом.

 

Ориель вознес про себя молитву богу машин, надеясь, что адские сурвейоры тау будут одурачены специально разработанным маскировочным полем.

 

Техножрецы уверили его, что так и будет, но он никогда всецело не доверял изоберетниям Адептус Механикус.

 

Из корпуса вытянулись когтеобразные посадочные опоры и шаттл приземлился, пару секунд успокаиваясь на мягком песке.

 

Практически немедленно смолк визг двигателей, и секундой позже, с шипением сжатого воздуха, открылся передний люк.

 

Инквизитор бесстрастно наблюдал как вниз по рампе сходит Дионис, от его тяжелой поступи металл вибрировал, в руках у того покоился шлем.

 

Когда он сошел с рампы, то с шипением водрузил его на место. Шаттл замерцал, маскирующее поле вновь было активировано, тем самым пряча маленькое судно.

 

Через несколько секунд малюсенький транспорт, едва трех метров в высоту и пяти в длину, стал невидимым.

 

- Приветствую, инквизитор, - произнес вновь прибывший, останавливаясь перед Ориелем, его голос был тих, но отлично слышим.

 

- И я приветствую тебя, брат, - формально ответил Ориель, глядя на широкое лицо Диониса, -

 

ты готов?

- Я всегда готов, инквизитор, - попрекнул его Дионис, -

 

разве девиз моего братства не быть готовым все время, чтобы устранить угрозу, когда придет призыв?

- Значит ты пропел свои боевые гимны и принес жертвы Императору? - спрашивал инквизитор.

 

- Я готов встретить врага лицом к лицу.

 

Моя душа чиста, а оружие освящено, инквизитор, - отвечал Дионис.

 

- Надеюсь оно нам не понадобится, - пробормотал Ориел, отворачиваясь.

 

- Славься Император, инквизитор, - произнес Дионис, когда Ориель вытащил переносной маячок из углубления.

 

- Да, - с жаром ответил Ориель, -

 

в самом деле, славься Император.

 

Сегодня нам придется повторить его жертву ради человечества.

- Именно для этого мы рождены, инквизитор, - напомнил ему Дионис.

 

- Да, рано или поздно, - согласился Ориель, мрачно улыбаясь самому себе, -

 

хотя уж лучше поздно, учитывая сколько еще нужно исполнить.

 

Глава седьмая.

Убийцы.

 

+++ Пришло время заключительной смерти +++

+++ Пусть с вами пребудет судьба и удача +++

 

ВСКОРЕ после меня просыпается Ориель и уходит, не сказав ни слова мне или Полковнику.

 

Полагаю, что он ушел искать Прохладного ветра.

 

Если Пресветлый меч будет проводить инспекцию сегодня, то мы будет сражаться меньше чем через час.

 

Мыль о том, что я снова буду драться, в настоящей битве против врагов, пытающихся убить меня, вызывает во мне дрожь.

 

Больше не будет мишеней, который не могу отстреливаться.

 

Не будет бесконечных учений, рутины и лекций.

 

Это настоящее дело, и ничто не сравнится с ним.

 

Когда солнце начинает выползать из-за горизонта меж двух куполов вдалеке, я сажусь и начинаю разбирать свой автоган.

 

Мои руки проделывают это автоматически, позволив мозгу на некоторое время отвлечься.

 

Сначала я прогоняю весь план в голове, это уже закоренелая привычка, смотрю на все вероятности, но это не отвлекает.

 

Мне просто не терпится начать.

 

Хочу, чтобы вокруг засвистели пули, чтобы кровь кровь погнала по венам, ощутить то, что я на краткий миг уловил во время угона шаттла, но чего был лишен около года.

 

Хочется знать, сделает ли Таня выстрел, не зависимо от того, насколько хорошо выполнит свою работу Трост и несмотря на все месяцы упорных тренировок.

 

Хочется знать, был ли я прав, и заслужил ли отправиться на это задание, или меня снова охватит боевой психоз и Полковнику следовало бы оставить меня.

 

Эта мысль беспокоит меня сильнее всего.

 

Я не хочу быть причиной неудачного задания.

 

Это странно, но миссия для меня - это не только остановить командующего чужаков, готовящего вторжения в человеческий мир.

 

Это намного более личное испытание, вызов, брошенный мне Полковником и Ориелем.

 

Тех ли людей я выбрал и тренировал отряд для выполнения задания.

 

Выдержу ли я напряжение.

 

Для меня это будет победой, независимо от того, какие будут последствия выполнения миссии.

 

Это не сражение против тау, это битва против Шаффера и инквизитора, которому он служит.

 

- Тебя что-то гложет? - спрашивает Таня, вставая рядом со мной и глядя на восход.

 

- Да, - коротко отвечаю я, не ощущая желания поделиться с ней.

 

Она не моя подруга, между нами ничего нет.

 

Она Снайпер, и моя единственная забота - чтобы она сделала выстрел и мы смогли убраться к чертям собачим из той бури, что последует.

 

- О чем думаешь? - снова спрашивает она, садясь рядом со мной.

 

- Для начала о тебе, - говорю я, разворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, мои пальцы все еще перебирают механизм автогана.

 

- Я собираюсь увидеть следующий рассвет, - признается она, не глядя в ответ, -

 

- но я не напугана, на самом деле.

 

Мне просто любопытно.

- Словно это происходит не с тобой, будто это чья-то чужая жизнь? - предполагаю я, зная о чем она говорит.

 

- Ага, что-то типа того, - соглашается она, впервые глядя на меня, в ее глазах светится понимание, -

 

ты чувствуешь себя все время так?

- Постоянно, - признаюсь я, защелкивая магазин обратно в автоган и с отчетливым щелчком передергиваю затвор.

 

- Когда приходит время, это почти как экстаз, о котором говорят некоторые проповедники.

 

Словно в меня вселяется сам Император, берет контроль, я как будто становлюсь Его оружием и ничем больше.

Она смотрит на меня, в глаза любопытство, и я встречаю ее взгляд.

 

Внезапно отрешенность пропадает, и я больше не вижу Снайпера, я вижу Таню Страдински.

 

Возможно последнюю женщину в своей жизни.

 

Встаю и смотрю на остальных, на Троста и Стрелли, Морка и Квидлона.

 

На мгновение вместо прозвищ и ярлыков, что я дал им, вижу личностей, людей.

 

Вот Таня, снова сильная и уверенная в себе, но все еще преследуемая собственным чувством вины.

 

Трост, беспощадный убийца, признающий, что получает удовольствие от своей кровавой работы и теперь готов вновь ей заняться.

 

Стрелли, его вообще не волнует никто и ничто, он просто намерен выжить.

 

Похож на меня пару лет тому назад, внезапно осознаю я.

 

И Квидлон, более ограниченный, более благоговеющий перед чудесами и ужасами галактике, в которой мы живем, смотрит открытыми глазами на опасность, с которое ему придется столкнуться, но все еще полон решимости изучить ее, попытаться понять.

 

И затем Морк, лицемерный, ничего не прощающий, неумолимый в своей вере и морали.

 

Он видит себя скалой в течениях звезд.

 

Не могу представить себе лучшей команды.

 

Но эта мечтательность проходит, и суровая реальность берет свое, они снова становятся прозвищами и плашками с именами.

 

Снайпер, Летун, Подрывник, Мозги и Герой.

 

Все они являются частью сложного плана, как шестеренки превосходно настроенного часового механизма, они должны работать в превосходной гармонии, иначе вся система рухнет и мы погибнем.

 

Ну и конечно же ваш покорный слуга, Последний Шанс.

 

Буду ли я слабым звеном?

- Будет ли это последним рассветом, что я вижу? - спрашивает Таня из-за моей спины.

 

- Зависит от тебя, - холодно отвечаю я, -

 

зависит от того, насколько желаешь увидеть следующий.

- Я все еще не знаю, смогу ли я выстрелить, - тихо говорит она, и я резко разворачиваюсь к ней, готовый заорать.

 

Но вот сидит она, скрестив ноги, наблюдая на восходом солнца Эс'тау вдалеке, купаясь в его красном сиянии, потерявшаяся для всего мира в своих собственных мыслях.

 

Она говорила это не мне, она спрашивала себя.

 

- Конечно же сможешь, - уверяю я, шепча ей в ушко, -

 

если сделаешь, то увидишь и следующий закат и следующий восход.

- Это такая угроза? - спокойно спрашивает она.

 

- Нет, - отвечаю я с улыбкой, которую она не видит, -

 

это мое обещание.

 

Если выстрелишь, то я обещаю тебе - ты увидишь еще один закат.

- Ты же говорил никогда тебе не доверять, - напоминает Таня, -

 

откуда мне знать, что ты меня не бросишь?

Сразу же я не отвечаю.

 

Я сам не понимаю себя, почему я это сказал, это просто пришло само собой.

 

Стою тут, смотрю на нее, затем на остальных, и оно просто пришло.

 

- Ты одна из моих штрафников Последнего Шанса, - вскоре говорю я, -

 

ты из моего отряда, а не Полковника.

 

Ты мой Снайпер, и я выбрал тебя, потому что ты лучшая.

 

Я выбрал вас всех, потому что вы все лучшие в том, что вы делаете.

 

Я хочу увидеть как ты получишь прощение и уйдешь свободной, заниматься тем, чем я больше никогда не смогу заняться.

 

Я хочу, чтобы ты наслаждалась следующим закатом, зная, что можешь наслаждаться ими до конца своей жизни.

 

Прежде всего, моя голова забита воспоминаниями, это все что осталось от всех штрафников Последнего Шанса первого набора.

 

И я не хочу добавлять к ним новые.

 

В моих снах уже предостаточно мертвых людей.

 

Но Таня, кажется, на самом деле не слушает меня, она погружена в собственный мысли.

 

СЛЕДУЮЩИМ проснулся Квидлон, и после разговора с Таней, я решаю побеседовать с ним, оценить его состояние.

 

Мне не нужно было знать, все ли с ним в порядке, я скорее хочу выяснить, как он будет вести себя, зная, что сегодня возможно состоится финальное сражение.

 

Будет ли он чересчур взволнован, окажется ли трусом, будет ли сконцентрирован на задании, или отвлекаться на что-то. Зная это, я смогу рассчитывать на него, когда начнется драка.

 

- Сегодня будет солнечный и жаркий день, - говорю я ему, стараясь втянуть в беседу, пока он пьет из фляжки.

 

- Да они вроде бы все такие тут? - отвечает он. -

 

Родной мир Тау такой же сухой как этот, они обживают миры, похожие на свой собственный, так что я полагаю да, сегодня будет солнечный и жаркий день.

- Я уже почти год провел в тюрьме, на борту корабля, а теперь этот раскаленный мир, - говорю я ему, -

 

хотелось бы дождя.

 

Почувствовать на себе его капли.

- Мне никогда не нравился дождь, холодно и мокро, к тому же от него люди становятся несчастными, - возражает Квидлон, -

 

я родом с планеты, где дожди идут все время, постоянная, деморализующая капель, которая продолжается и продолжается, а когда заканчивается, все равно облачно.

 

Там никогда не было яркого света, всегда все серое и пасмурное.

- Значит ты не скучаешь? - спрашиваю я его, пока мы идем в тень купола, возвышающегося меж нами и восходом.

 

- Хочешь еще раз увидеть те, затянутые облаками, небеса?

- Совсем нет, - с яростью отвечает он, -

 

я повидал столько всего, чего никогда бы не увидел на родной планете.

 

Столько всего в галактике, о чем я даже не догадывался, и о чем знаю теперь.

 

Я каждый день узнаю что-то новое.

 

Я встречал бойцов и флотских, разговаривал с офицерами и комиссарами, я видел восходы на других мирах, и смотрел на другие звезды в ночном небе, и ничего бы этого не произошло, если бы я не вступил в Имперскую Гвардию.

- А ты осознаешь, что сегодня все это может закончиться? - тихо говорю я, когда мы входим в тенек и присаживаемся.

 

Я оглядываюсь.

 

Мимо проходят несколько крутов, один из них кивает нам и я машу рукой в ответ.

 

Шум просыпающегося города возрастает, доносится болтовня из палаток, крики торговцев чужаков усиливаются, вокруг нас просыпается гомон, сопровождающий жизнь.

 

- Я могу умереть, это верно, но на сама деле, я не думал об этом, - отвечает он.

 

- Тебя это вообще не волнует? - подначиваю я, не веря.

 

- Да я видел столько, в сотни раз больше, чем многие люди видят за всю жизнь, больше чем я мог вообразить себе, пока рос, - искренне отвечает он, -

 

кто знает, что произойдет когда я умру? Может быть это будет самым величайшим опытом, так сказать опытом всей моей жизни.

- Ты не слишком-то стремись насладиться им, - предупреждаю я его, вспоминая свои собственные дерзкие отношения со смертью.

 

Пока я сижу тут, за глазами снова начинает болеть, тупая боль, которая переходит дальше в мозг, ее можно терпеть, но она определенно неприятная.

 

Перед мысленным взором ударяют молнии, ощущая вон обугленной плоти.

 

Пытаюсь игнорировать это и слушаю Квидлона.

 

- Ха, Последний Шанс, я как-то не тороплюсь быть убитым, чтобы испытать смерть на себе, - смеется он в ответ, не замечая мою рассеянность.

 

- Как я уже и говорил, еще столько всего можно увидеть в смертных мирах перед тем как я уйду.

 

Я уже встречал орков, но хотел бы взглянуть на эльдар, правда ли это, что они ходят не касаясь земли, или даже посетить один из величайших кафедральных соборов, или даже совершить паломничество на саму Святую Терру.

- Ты этим и займешься, когда получишь свое прощение? - спрашиваю я, стараясь насколько возможно, избавиться от странных видений.

 

- Конечно же, путешествовать, - говорит он мне с улыбкой, -

 

- хотя не знаю, как это осуществить.

 

Может быть продолжу работать на инквизитора Ориеля, или запишусь в экипаж космического корабля, в конце концов я много что знаю о машинах.

- На твоем месте я бы избегал Флота, - предупреждаю я его, -

 

ты, кажется, не очень-то поладил с Адептус Механикус, а на борту каждого судна сотни техножрецов.

 

А что касается Ориеля, чем скорее его подстрелят, с его окольными путями, тем лучше.

 

Он интриган, и его планы могут очень пребольно отозваться.

 

И именно ты окажешься на линии огня, когда это произойдет, а не он, у него есть привычка сбегать.

 

Поверь мне, я знаю, я уже однажды пытался взорвать его и ничего не вышло.

- Я не знал, что ты раньше работал на Ориеля.

 

Каково это? Я имею в виду, что ты не особо-то рассказывал о прошлом задании, - намекает он.

 

- Это потому, что я не могу о нем говорить, - отвечаю я, отворачиваясь, -

 

слишком много воспоминаний, слишком много хороших людей погибло, которым не следовало бы умереть.

 

Я творил такое, что даже представить себе не мог, что способен, а теперь повторю это, даже не задумавшись.

 

Это убило меня, но так же показало, кто я есть на самом деле.

- Ну и кто же? - спрашивает Полковник, заставляя меня вздрогнуть.

 

Я замечаю, что он стоит позади меня и взирает своим ледяным взором.

 

- Я - Кейдж, лейтенант 13-ого Штрафного Легиона "Последний шанс", - отвечаю я ему, вскакивая, -

 

Я - "Последний шанс", как вы и говорили.

 

- И что это значит? - продолжает он, кивком головы, изгоняя Квидлона прочь.

 

Пехотинце бросает на меня взгляд, а потом уходит.

 

- Это означает, что я здесь, чтобы сражаться и умереть за Императора, - с горечью объясняю я, отворачиваясь и делая шаг.

 

- Не смей уходить от меня, Кейдж, - рычит он, и я поворачиваюсь обратно, -

 

ты о чем думаешь, разворачиваясь спиной к офицеру?

- Да уже не о чем, - холодно смеюсь я, -

 

сейчас все поменялось.

 

Я уже не просто лейтенант, а вы не просто Полковник.

 

Дело не в званиях или старшинстве.

 

Я кое-что осознал.

 

Я понял, почему вы попросили меня выбрать и тренировать группу.

 

Вы просто уже не можете делать это сами, да? Я знаю, сколько теперь мне нужно сдерживать в себе, все эти воспоминания, всю эту боль, всю кровь на своих руках.

 

Я-то могу с этим разобраться.

 

Вы так же, но сколько вы еще можете вытерпеть? Я знаю что вас волнует, даже не пытайтесь сказать мне, что это не так.

 

Вопрос только в наших душах, не в телах, но вас это волнует, и вы так же клали на чертову миссию, но верите в Императора и все остальное.

 

Вы же не просто машина, вы такой же человек, как и я.

 

Один Император знает, может вы когда-то были таким как я, может быть были простым пехотинцем - или были рождены для таких деяний? Может быть вас с младых ногтей воспитывали офицером?

- Ты ничего обо мне не знаешь, Кейдж, - после секундного размышления отвечает он, его глаза буравят меня, -

 

но да, ты прав, мне нужна твоя помощь.

 

Ты продемонстрировал кое-что особенное в Коританоруме.

 

Я знаю, что ты вернулся за мной, а не за каким-то вшивым прощением в моем кармане.

 

Ты понял кое-что из того, что я пытаюсь сделать, но у тебя ни малейшего понятия о картине в целом.

 

Ты ничего не знаешь о моем прошлом, и не знаешь, что тебя ждет впереди.

 

Ты мне нужен, ты мне все еще нужен, вот и все.

 

Мне плевать на тебя, я ясно выражался, что у тебя есть только один шанс.

 

Ты его получил и упустил.

- Тогда почему бы просто не убить меня прямо сейчас? - рискую высказаться, поднимая руки, словно заложник.

 

- Может быть я так и поступлю, - говорит он, доставая из кобуры автопистолет.

 

- Давай, - рычу я, -

 

убей меня, для задания я не нужен, я просто нянька для Квидлона и Тани, а они уже как-нибудь позаботятся о себе.

 

Я выполнил свою работу.

 

Ты мог убить меня все это время за последний четыре года, в любой миг.

 

И у тебя были оправдания.

 

Ты мог убить меня, когда поймал меня с новобранцами на Тифон Приме, но позволил переубедить себя.

- Они угрожали пристрелить меня, если бы я это сделал, - пытается возразить он, но выходит не очень-то убедительно.

 

Полковник никогда не умел хорошо врать.

 

Говорить полуправду, этому он наловчился, но откровенно врать? Неа, тут он пас.

 

- Они бы не стали, несмотря на то, что говорили, - отвечаю я, опуская руки и обвиняще тыкая в него пальцем, -

 

ты мог убить меня тогда, мог оставить меня умирать, когда улетали из Коританорума.

 

Мог убить, когда я прихлопнул Тифонских офицеров, и когда нашел меня пьяным в стельку, но ты решил подождать, пока я не проснусь и предложит мне еще один последний шанс, зная, что я схвачусь за него.

- И что ты хочешь, чтобы я ответил, Кейдж? - спрашивает он, убирая пистолет в кобуру. -

 

Что ты мне нужен на этом задании, на случай если все пойдет прахом? Это правда, ты мне нужен как поддержка.