Испытание, эксплуатация и ремонт

ГРАН-ПРИ

Хореографический ансамбль «Лицей»

МБОУ ДОД ДШИ «Лицей искусств», г. Тольятти

Руководители Белякова Наталья Ивановна и Мосолова Валентина Львовна, Мечева Елена Ивановна, Уланова Анна Владимировна,Моисеева Анна Викторовна, Белякова Наталья Ивановна

 

Награды

· бархатная скуфья, палица

· орден св. Анны 3-й степени (19 января 1812, за заслуги по делу просвещения в крае)

Труды

В 1815 г. составил руководство под заглавием: "Краткие правила Российского правописания" (дважды изданные в Харькове, иждивением Черноморского войска подполковника С. M. Дубоноса); кратко, просто и понятно изложенные правила составлены были так рационально, что могли бы с пользою служить еще и теперь, тогда же они были редкое, если не единственное явление в России.

Речи его издавались в 1818 ("Речь при публичном собрании в Екатеринодарском Уездном Училище 1816 года июля 30-го. Харьков) и в 1820 ("Речь при открытии Черноморской гимназии в Екатеринодаре, 1820 г., мая 17-го"t, СПб. и "Речь при публичном собрании, в заключение годичного испытания, в Екатеринодарском Училище", Харьков) годах.

Занимался он также иногда и стихосложением.

21. На протяжении всей научной деятельности П. П. Короленко (1834–1913) состоял членом пяти научных обществ: Общества любителей изучения Кубанской области (ОЛИКО), Кубанского областного статистического комитета (КОСК), Одесского общества истории и древностей (ООИД), Харьковского историко-филологического общества (ХИФО), Таврической Ученой Архивной комиссии (ТУАК).

В 1879 г. был организован и начал работу КОСК. Значительна часть его научно-краеведческой деятельности была связана с исторической проблематикой. В комитете работали известные историки-краеведы Е. Д. Фелицын, Ф. А. Щербина, В. С. Шамрай и др. По данным адрес-календаря Кубанской области, Короленко занимал должность помощника председателя и был почетным членом комитета [1]. С начала работы комитет стал регулярно выпускать "Кубанские сборники" и "Кубанские календари". С 1879 по 1915 гг. было опубликовано 22 работы П. П. Короленко по местной истории. В 1911 г. в "Кубанском сборнике" опубликована одна из лучших работ историка, посвященная переселению казаков за Кубань [2].

В 1897 г. в Екатеринодаре было создано ОЛИКО. В работе общества была заметна деятельность товарища председателя правления П. П. Короленко. По воспоминаниям Б. М. Городецкого, "Это человек уже почтенного возраста, всегда задумчивый и мало разговорчивый" [3]. По инициативе Короленко ОЛИКО проделало большую работу по сохранению и перевозке в Екатеринодар станичных архивов [4]. В декабре 1899 г. Прокофием Петровичем на заседании общества прочитан доклад "О необходимости собирания архивных материалов по истории Кубанских казаков", а в ноябре 1901 г. – "Об архивах Северного Кавказа вообще, и в частности об Екатеринодарских архивах". Историк эту проблему остро чувствовал, так как сам был архивариусом. На XII Археологическом съезде в Харькове (с 15–22 августа 1902 г.) им был прочитан доклад "Войсковой архив Кубанского казачьего войска", вызвавший интерес [5]. Как видный деятель, внесший вклад в изучение истории края, П. П. Короленко в мае 1900 г. избран почетным членом ОЛИКО [6]. По просьбе правления общества Короленко написал труды "Первоначальное заселение черноморцами Кубанской земли", "Екатеринодарский войсковой собор" и др. [7].

Прокофий Петрович активно сотрудничал с ХИФО, созданным в 1876 г. при Харьковском университете. Первое знакомство историка с работой общества, возможно, состоялось в 1880 г. В приказе по Управлению наместника Кавказского сообщалось: "Увольняется: в отпуск старший делопроизводитель Кубанского Областного правления, коллежский асессор Короленко – с 25 марта 1880 года, в гг. Харьков, Полтаву, Киев, Одессу и другие места в Крыму" [8]. В отпуске он был два месяца и, естественно за это время смог лишь ознакомится с материалами библиотеки Харьковского университета и его архивом, установить научные связи с профессорами и преподавателями. Достоверно известно, что 20 января 1891 г. Короленко был предложен профессором Д. И. Багалеем в члены ХИФО. С 17 февраля 1891 г. Короленко вписан в члены этого общества [9].

Об этом событии Короленко вспоминает: "В бытность свою в г. Харькове занялся выборкой исторических материалов из Харьковского исторического архива и университетской библиотеки на русском и польском языках – который немного понимал. Там меня избрали членом исторического Общества, заседания которого я постоянно посещал" [10].

Работа кубанского историка в архиве ХИФО запомнилась одному из ведущих профессоров университета Д. И. Багалею. Он писал: "В Историческом архиве… работали как местные ученые, не принадлежащие к составу университетских преподавателей, так и приезжие: профессор Мякотин, Н. П. Василенко, П. П. Короленко… и др." [11]. 7 марта 1891 г. проф. Д. И. Багалей на заседании ХИФО прочитал отрывки из сочинения Прокофия Петровича "Об Азовцах". Эта работа получила высокую оценку у присутствующих [12]. По материалам, собранным ранее в сборнике ХИФО, публикуется его этнографическая статья "Черноморские заговоры", а в 1896 г. по итогам работы в Харьковском историческом архиве публикуются "Материалы по истории войска Запорожского". В Краснодарской краевой научной библиотеке им. А. С. Пушкина хранится эта работа с дарственной надписью автора. Находясь в Харькове в 1891 г., Короленко дарит М. М. Плохинскому – члену ХИФО и преподавателю истории в Харьковской гимназии – свою работу "Черноморцы". До настоящего времени экземпляр этой работы хранится в отделе редких книг Харьковской национальной научной библиотеке им. В. Г. Короленко.

Что касается ООИД, то мы не располагаем точной информацией о том, в каком году П. П. Короленко стал членом этого общества. На страницах "Археологических известий и заметок", издаваемых Московским археологическим обществом, автор данной статьи выяснил: к 16 августа 1893 г. Короленко был уже действительным членом ООИД, т. к. на одном из его заседаний "было прочитано письмо действит. чл. П. П. Короленко из Екатеринодара" [13].

За 17 лет сотрудничества с ООИД в трудах общества опубликовано пять работ историка: "Ачуев" (1896), "Письмо Н. Т. Белого к П. П. Короленко о Сидоре Белом" (1898), "Записки по истории Северо-Восточного побережья Черного моря" (1910) и др.

В 1887 г. в Симферополе была создана ТУАК, цель которой – изучение исторического наследия Крыма [14]. Сотрудничество Короленко с ТУАК началось в 1896 г., когда комиссия получила первое письмо историка, предложившего публиковать его работы по материалам найденным в Екатеринодарском войсковом архиве, касающиеся периода, когда Черноморское казачье войско находилось в ведении Таврического губернского управления.

4 октября 1896 г. Прокофий Петрович был принят в действительные члены ТУАК. В 1898 г. на заседании ТУАК было "доложено письмо члена комиссии П. П. Короленко, с просьбой сообщить правила и постановления, по которым Архивная комиссия начала и продолжает свои действия, размеры членского взноса, если таковой существует". Было решено "сообщить г. Короленко нужные ему сведения" (15). За 14 лет сотрудничества опубликовано в "Известиях ТУАК" шесть работ историка. Среди них – "Войсковые фабрики и заводы Черноморского казачьего войска" (1899), "К истории Кубанского войска. Документы Кубанского войскового архива, касающиеся деятельности правителя Таврической области Жегулина" (1903) и т. д. Краевед неоднократно дарил библиотеке ТУАК свои работы. В 1902 г. он подарил работы "Кошевые атаманы Черноморского казачьего войска XVIII столетия" и "Горские поселенцы в Черномории" [16].

Харьковский исследователь С. Б. Шоломова утверждает, что Прокофий Петрович был почетным членом Ставропольского губернского статистического комитета [17]. Мы не можем с уверенностью подтвердить этот факт, но нами установлено, что в 1906 г. он опубликовал в "Историческом календаре Северного Кавказа", выходившем в Ставрополе, свою работу, посвященную истории колонизации Закубанского края [18]. Данная сторона жизни П. П. Короленко еще нуждается в изучении.

Современники называли Фелицына "энциклопедией Кавказа", "живой летописью". О нем говорили, что он "труженик, который вдали от главнейших центров науки единоначальным трудом, при ничтожных средствах накопил необходимый материал для создания священного здания науки". Е. Д. Фелицын — зачинатель многих полезных дел в общественной и культурной жизни как Кубанской области, так и Северного Кавказа. В июле 1879 года при его участии в г. Екатеринодаре был открыт Кубанский областной статистический комитет, первым секретарем которого становится Евгений Дмитриевич. Родился историк 5 марта 1848 года в семье военного в г. Ставрополе. Образование получил в Тифлисском военном училище. В 1873-м был направлен в Екатеринодарский конный полк в чине хорунжего и прикомандирован к штабу Кубанского казачьего войска. Через год его приписали казаком к станице Северской. В исторических источниках, литературе, прессе, воспоминаниях современников, отчетах Кубанского войскового музея обозначена дата создания музея - 1879-й. В этот период в отдельной комнате помещения Кубанского областного статистического комитета, на углу улиц Красной и Штабной, располагались коллекции предметов археологии, этнографии, палеонтологии и геологии, собранные Е. Д. Фелицыным и ставшие основой музея. Фелицын, выполняя обязанности офицера по особым поручениям Кубанского войскового штаба и Кубанского областного правления, совершил в 1878-1879 годах многочисленные поездки по Кубанской области, в Баталпашинский и Майкопский отделы, где и собрал самые первые экспонаты коллекции древностей. Это были археологические находки, предметы этнографии горских народов, карты, документы. Впервые он представил свои находки в 1878 году на выставке Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии в Москве. Его коллекция составила третью часть всей этнографической выставки. Организаторы высоко оценили труды Фелицына, наградив кубанского ученого золотым председательским жетоном. Впоследствии он становится членом комитета выставок этого общества.

Фелицин

По описанию исторических документов, экспозиция музея состояла из двух разделов. Основной раздел представлял коллекции по археологии, этнографии, палеонтологии, зоологии, геологии, а также фотографии, карты, документы. Коллекция половецких баб располагалась во дворе статистического комитета. Фелицын собирал их в 70—90-х годах XIX века в станицах Кубанской области, сам организовывал их доставку во двор статистического комитета, зачастую на собственные средства. В 1896 году их было уже более двадцати. В начале XX века эти каменные изваяния экспонировались также во дворе Александровского реального учили­ща, на углу улиц Красной и Гимназической.

В отчете Кубанского статистического комитета уже в конце 1879 года Фелицын поставил вопрос о выделении постоянного просторного помещения для войскового музея.

В октябре-ноябре 1879 года Фелицын с действительными членами статистического комитета В. Сысоевым и Султаном Крым-Гиреем экспонировали новые коллекции музея на антропологической выставке в Москве. Вместе с этнографическими предметами быта горцев были представлены предметы казачьего быта. В исторических документах сохранилась первая опись предметов музея за 1879 год.

В 1879 году при статистическом комитете создается библиотека, которая в начале XX века станет одним из отделов Кубанского войскового музея. В числе первых книг, купленных для нее, была "История Сибирского казачьего войска". В первые годы деятельности музей с помощью внештатных сотрудников проводил большую работу по исследованию археологических памятников, дольменов, древних христианских храмов, памятников старины Тамани, русских крепостей. В 1879 году Фелицын сделал зарисовки хаты, в которой останавливался в Тамани поэт М. Ю. Лермонтов. Особо ценные находки Е. Д. Фелицын отправляет в Петербург — в Эрмитаж и в Москву — в Российский исторический музей, а также в Кавказский музей в Тифлисе.

В 1879 году Е. Д. Фелицын проводит археологические раскопки с членом Императорского археологического общества В. Беренштаммом в Екатеринодаре, на берегу реки Кубани, и вместе с учителем К. Живило в станице Григориполисской. В 1886 году участвует в археологической экспедиции Императорского археологического общества в вер­ховьях реки Кубани. Блестящим успехом увенчались в 1889 году раскопки кургана Карагодеуашх близ станицы Крымской. Найденные предметы IV века до н. э. из серебра, золота, бронзы были переданы в Эрмитаж.

В 1892 году Фелицын был назначен председателем кавказской археографической комиссии, и его деятельность в основном сосредоточилась в Тифлисе. Он умер 10 декабря 1903 года в Кубанской войсковой больнице от воспаления мозга, а 12 декабря в Воскресенской церкви, на территории Екатеринодарской крепости, состоялась панихида. Священник Эмидинский произнес речь о заслугах Фелицына, о его бескорыстном и честном служении обществу. В сопровождении двух сотен Екатеринодарского полка и полкового оркестра Фелицын был погребен на офицерской части войскового кладбища. Ныне по ней проходит часть улицы Северной и стоят жилые дома по улице Бабушкина.

"Фелица" в переводе означает вдохновение, озарение. Такой была вся недолгая жизнь кубанского историка. Определяя значение его деятельности для науки и края, один из сотрудников кубанского музея В. М. Сысоев сказал, что память об этом истинном патриоте "живет и служит образцом для высокой научной труженической деятельности".

Сегодняшний музей является одним из крупнейших региональных научно-просветительских учреждений страны, методическим центром для музеев юга России. Коллекции его фондов насчитывают более 500 тысяч памятников истории и культуры. В ноябре 1990 года музею было присвоено имя его основателя Е.Д. Фелицина.

Щербина.

Историк, основоположник бюджетной статистики, писатель, знаменитый на Кубани тем, что в 1910-1913 гг. написал «Историю Кубанского казачьего войска».
Родился 25 (13 по старому стилю) февраля 1849 г. в станице Новодеревянковской в семье священника. Окончил духовное училище в Екатеринодаре, духовную семинарию в Ставрополе, Московскую Петровскую сельскохозяйственную академию и Новороссийский университет в Одессе. По молодости участвовал в народническом революци­онном движении, был привлечен к следствию по делу «Южно-российско­го союза рабочих» и выслан в Вологод­скую губернию на 4 года. В ссылке и после нее, - заведуя Воронежским земским статистическим бюро, Щербина занимался историко-экономическими обследованиями хозяйств в Акмолинском, Кокчетавском, Атбассарском. Павлодарском, Зайсанском, Омском, Петропавловском, Семипала­тинском и Тургайском уездах. Резуль­татом этих трудов стали 10 томов серь­езных исследований, давших право Ф. А. Щербине считаться осново­положником бюджетной ста­тистики.
С 1881 г. - в Кубанской области. Федор Андреевич занимался научными работами в области экономики и статистики, совместно с Е.Д. Фелициным основал Кубанский областной статистический комитет, публиковал работы по истории земельной общины и казачьего самоуправления. За книгу «История Воронежского земства» (1891) получил высшую премию Академии наук. В 1903 г. Щербина был выслан в имение Джанхот Черноморской губернии. До 1920 г. он жил в Джанхоте и Геленджике.
Ф.А. Щербина написал большую работу «История Кубанского казачьего вой­ска» в двух томах, вышедших в 1910-м и 1913 годах (в 1993 г. издательство «Советская Кубань» выпустило репринтное издание).
Ф. А. Щербина, будучи депутатом Государственной Думы, а с 1917 г. - членом Кубанской Рады всех созывов, занимался большой общественной дея­тельностью. В 1920 г. Щербина эмигри­ровал. Находясь за границей он издал книги: «Законы эволюции и русский большевизм»
Умер Федор Андреевич 28 октября 1936 г. Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.
18 мая 1995 г. городская Дума г. Краснодара при­своила новой улице в районе 16-го Полевого Участка имя Федора Щер­бины.
Щербина Федор Андреевич награжден крестом «За спасение Кубани I степени», золотой медалью Русского географического общества и др.

16 сентября 2008 года в Краснодаре на территории Свято-Троицкого собора прошла церемония перезахоронения останков Федора Андреевича. В последний путь его провожали казаки, общественность, депутаты и представители власти во главе с губернатором Краснодарского края Александром Ткачевым.
Через живой коридор из казаков Екатеринодарского отдела Кубанского казачьего войска, кадетов Кубанского казачьего корпуса казаки Почетного караула пронесли гроб с останками Федора Щербины. Затем под ружейные залпы и духовные песнопения мужского коллектива Кубанского казачьего хора гроб опустили в могилу, где теперь и будет покоиться прах великого земляка. Траурная и в то же время торжественная церемония перезахоронения останков Федора Щербины завершилась возложением к его могиле венков и цветов. Под звуки марша казаки прошли строевым шагом мимо захоронения.
«Этот день войдет в летописи истории Кубани и кубанского казачества, - убежден заведующий кафедрой отечественной дореволюционной истории ФИСМО КубГУ, заслуженный деятель науки России и Кубани, академик Валерий Ратушняк. - Как бы хорошо ни относились к Щербине в Праге, но именно здесь, на своей исторической Родине, Федор Андреевич обрел настоящий покой».

Попко

ПОПКО Иван Диомидович - летописец Кубани, родился в 1819 году в станице Тимашевской, в семье священника Диомида Нестеровича Попко. Отец мечтал, чтобы оба его сына (старший Иван и младший Анфим) пошли по его стопам и посвятили свою жизнь служению Богу. Именно поэтому молодой Иван поступает в Астраханскую духовную семинарию. Окончив ее с отличием, едет в Московскую духовную академию. Однако карьера священника не очень привлекала энергичного юношу, с детских лет мечтавшего о военной службе.

В 1840 году Иван Попко покидает академию и поступает рядовым казаком в десятый конный полк. Раздосадованный отец в гневе оставил его без средств к существованию. Семь лет служил Иван на Кубанской народной линии, претерпевая все тяготы и лишения военной службы. Единственным его развлечением стало изучение иностранных языков. На этом поприще молодой казак проявил незаурядные способности, став настоящим полиглотом: он хорошо знал латынь и древнегреческий, владел двенадцатью европейскими языками.

Впрочем, изучение чужеземных наречий не отвлекает его от добросовестного несения военной службы. В 1843 году Иван Попко становится хорунжим и затем через каждые два-три года получает новый чин. Войсковое начальство берет его в канцелярию - править официальные бумаги. На этой должности Иван Диомидович добивается больших успехов. В 1850 году ему поручают ответственное дело - составить историческую справку. Попко справляется с этим в рекордно короткий срок - за три месяца. На стол казачьего атамана ложится готовое описание 'О состоянии Черноморского казачьего войска с 1 января 1825 по 1 января 1850 года'. Описание было высоко оценено на самом 'верху': ознакомившийся со статистическим трудом Попко, император Николай Первый пожаловал автору бриллиантовый перстень.

Тогда же с Попко произошел интересный случай, ярко иллюстрирующий характер черноморского казака. Императрица Мария Федоровна, узнав, что Попко хорошо владеет немецким языком, пожелала встретиться с ним и побеседовать на своем родном языке. Однако застенчивый казак отвечал на все вопросы императрицы по-русски, чем и рассердил Марию Федоровну. Позже Николай Первый спросил Попко о причинах такого неуважения к императрице.

Иван Диомидович бесхитростно ответил:

- Как бы я хорошо ни изъяснялся по-немецки, но никогда не решусь говорить на нем с государыней, так как это ее родной язык. Ея Императорское Величество может заметить какую-либо ошибку в произношении - и я окажусь в смешном положении. А я смешным быть не хочу.

В дни канцелярской службы И.Д. Попко много и жадно читает, особенно историческую литературу, разбирает войсковой архив, делает выписки. Итогом его научных изысканий стал фундаментальный труд, принесший Попко всероссийскую известность, - 'Черноморские казаки в их гражданском и военном быту', изданный в 1858 году. Эта книга, написанная со знанием дела, с огромной теплотой и любовью к родной земле и своему народу, стала первым историческим трудом, который столь подробно описывал черноморское казачество. Книга была оценена по достоинству как читателями, так и представителями столичной профессуры. Императорская академия в 1861 году отметила работу Попко почетной грамотой.

Помимо 'Черноморских казаков' Попко написал и другие исторические труды. Самым известным среди них стала книга 'Терские казаки со стародавних времен. Гребенское войско'. Кроме того, Попко написал множество очерков в разных изданиях, посвященных жизни казачества.

Впрочем, одним писательством Попко не ограничивался. Большую инициативу он проявил при создании историко-этнографического музея, в котором бы находились памятники культуры адыгского народа. Уже в конце 1864 года возникла первая этнографическая экспозиция, расположенная в абадзехской сакле, специально перенесенной во двор полкового штаба. В сакле находились предметы быта, утварь, орудия труда. Помимо этнографического был в музее и естественнонаучный отдел.

Попко, как энтузиаст своего дела, был бы, наверное, рад предаваться только научным изысканиям. Однако приходилось заниматься и делами армейскими.

В 1864 году И.Д. Попко, будучи в чине полковника, назначается командиром Псекупского полка, а в 1877 году получает новое назначение - пост начальника Карской области. За усердную и безупречную службу Отечеству Иван Диомидович стал кавалером всех высших российских орденов, в том числе и ордена Святого Александра Невского. После того как Попко по состоянию здоровья уходит с военной службы, он становится предводителем дворянства Ставропольской губернии, Терской и Кубанской областей.

Умер И.Д. Попко 30 августа 1893 года. Многое из того, что он сделал, было потеряно - прекратил существование музей, частично были утрачены его богатая библиотека и архив. Но все же имя Ивана Диомидовича Попко вошло в один ряд с именами наиболее выдающихся людей Кубани.

22. Культура и быт русского и украинского населения

Развитие капитализма на Северном Кавказе оказывало известное воздействие на культуру и
быт населения казачьих станиц Терека и Кубани и русского крестьянства Ставрополья.
Поселения. В конце XIX - начале XX в. у старожильческого казачьего населения Терека и
Кубани встречались следующие типы населенных пунктов: старые казачьи станицы, слободы и
хутора. У «иногороднего» населения казачьих областей и крестьян Ставрополья – села, хутора.
Однако изменился и внешний облик старых казачьих станиц - исчезли укреплении вокруг них,
изменилась планировка станиц, появились новые типы построек и т. п.
Размеры поселений на Тереке и Кубани были различны. Наибольшими по площади и числу
жителей были старые казачьи станицы плоскостных кубанских районов и села Ставрополья, в
которых насчитывалось до тысячи хозяйств. Несколько меньше были предгорные селения и
станицы, редко превышавшие четыреста дворов. Еще меньше были выселки и хутора, в которых
проживало как казачье, так и крестьянское па-селение. На Тереке встречались более крупные
селения.
Как и прежде, большинство казачьих станиц располагались по берегам рек и их притокам.
Как правило, в центре селения находились станичное правление, церковь, торговые строения и т.
п. Но многие станицы в административном отношении и по планировке уже делились на
квадраты, внутри которых казакам нарезались утвержденные «планы» под дом и приусадебный
участок. Однако от предшествующего времени в станицах сохранились и старые «концы» и
улицы, носившие давние названия по географическому, религиозному, социальному, этническому
и прочим признакам.
Более свободно, без особой планировки, согласно своим этническим обычаям,
устраивались крестьянские селения. Однако, в конце XIX - начале XX в. внешний облик и этих
селений, как и казачьих станиц, с ростом культуры и благосостояния, в известной степени
менялся. Станицы и села все более и более благоустраивались, а дома, теперь уже во многих
случаях выходившие фасадами на улицу, приобретали городской (слободской) вид, особенно у
зажиточной части казачьего и «иногороднего» населения. На улицах терских станиц стали
появляться мастерские ремесленников, торговые заведения, а на окраинах порой даже небольшие
полукустарные заводики.
Ставропольские села располагались так же вдоль рек или дорог. Переселенцы из одних
местностей стремились поселиться рядом, образуя «концы» или «сотни». В центре села
располагалась церковь, около которой находилась площадь. Второй бывала обычно рыночная
площадь. Здесь же, в центре села, находились общественные постройки - здание волостной
управы, хлебного «магазина» (в котором хранились общественные запасы зерна), магазины и
лавки.
Жилище. В конце XIX - начале XX в. жилище русского и украинского населения Северного
Кавказа отличалось многообразием форм, хотя строительный материал и конструктивные
особенности жилищ во многом оставались прежними. В плоскостных районах Терека и Кубани,
где давно уже чувствовалась острая нехватка строевого леса, да и остальные леса уже были
сведены, наиболее распространенными были турлучные, саманные и глинобитые (литые или
вальковые) постройки, зато в предгорных и горных районах, все еще богатых лесами, чаще
встречались срубные жилища.
На Тереке и Кубани главным образом бытовали продолговатые в плане постройки,
состоящие из одного или двух жилых помещений, разделенных сенями; кроме того встречались
квадратные (донские) дома, состоящие из нескольких комнат60.
В безлесных степях Ставрополья дома строили главным образом из самана, который перед
постройкой заготовляли женщины. Дома были продолговатыми в плане, с одним или двумя
жилыми помещениями, с земляным полом. Внутри и снаружи дома белили, оставляя над землей
полуметровый слой темной покраски. Дома располагались обычно фасадом во двор. Наряду с
этим в селах встречались и богатые дома под железной крышей, с деревянными полами. В
землянках жили вновь прибывшие небогатые крестьяне, которым трудно было поставить дом.
С развитием капиталистических отношений па Северном Кавказе в конструкции и
материале жилищ произошли заметные изменения, коснувшиеся прежде всего состоятельных
хозяев, и в меньшей степени - крестьянских селений «иногородних». Более интенсивно этот
процесс прослеживался в населенных пунктах, расположенных вблизи городов и путей
сообщения. Улучшается техника строительства - особенно у зажиточной части казачьего и
крестьянского населения, нанимавшей за деньги уже профессиональных плотников-строителей
(зачастую - отходников, прибывавших на заработки на Северный Кавказ из России, Грузии и
Армении). В богатых домах все чаще и чаще стал встречаться бетонный или каменный фундамент
и подвалы. Крыши домов покрывались железом и черепицей, причем последнюю вначале
привозили из городов, а затем стали производить на месте, на небольших черепичных заводиках.
В начале XX в. наиболее зажиточная часть населения края имела в домах застекленные террасы,
устраивала красиво оформленные парадные входы в дом.
Менялась и внутренняя планировка жилищ, в которых прослеживалась общая тенденция
увеличения полезной площади и качества отделки комнат, каждая из которых теперь уже
приобретала определенное назначение (спальня, столовая, кухня и т. д.). Изменился и внутренний
интерьер жилища: исчезли старые помосты (палати) и лавки вдоль стен для спанья, появились
кровати, стулья и другая «городская» мебель: в повседневный обиход вошла медная, чугунная и
железная посуда; в зажиточных домах можно было встретить «венские» настенные зеркала, ковры,
богатую утварь и др.81 Однако, как и в предшествующий период, внешний вид и внутреннее
убранство казачьих домов (особенно бедноты) продолжало иметь много общего с жилищами
соседнего горского населения, что говорило о дальнейших процессах взаимодействия п
взаимообогащения культур русско-украинского и северо-кавказского населения края.
Одежда. На дальнейшее развитие костюма русского и украинского населения Северного
Кавказа большое влияние оказало появление промышленных товаров и изделий, проникновение
многих элементов городской моды (особенно в женской одежде), а также все усиливающаяся
имущественная и сословная дифференциация в среде казачьего и иногороднего населения.
Состоятельная часть станичников н «иногородних» уже стремилась одеваться по-
городскому, покупала изделия тульских, московских и варшавских фабрикантов, посылавших на
Кавказ свои изделия, азиатский костюм заменялся европейским и т. д. На фасон и покрой одежды
населения Северного Кавказа, как и других областей России, большое влияние оказывала
общеевропейская мода, нивелировавшая региональные отличия в одежде тех или иных районов
страны (эти отличия все еще продолжали сохраняться в среде малоимущего населения).
Однако у казачества Терека и Кубани, несмотря на «приобщение станичников к некоторым
элементам городской культуры» и появление общеевропейского костюма, все еще преобладали
традиционные народные изделия из домотканого материала, шерсти и кожи, изготавливаемые не
только самими казаками, но и пришлыми мастерами из числа «иногородних», среди которых
имелись ткачи, сапожники и портные. По-прежнему в станицах мастерили обувь из сыромятной
кожи, вязали чулки, носки и платки, как это было принято и у горцев Северного Кавказа 62.
Одежду украшали узким кавказским ремешком, позументами, галунами и т. п. Помимо сословных
и социальных различий в одежде (казаки и «иногородние», зажиточные и бедные), сохранялись
местные локальные отличия - например, в казачьих районах востока и запада Северного Кавказа,
где сказывалось доминирующее влияние то русского, то украинского народного костюма.
Обязательными принадлежностями мужского костюма у казаков Кубани и Терека были
бешмет, черкеска, украшенная газырями, войлочная горская бурка, суконный башлык. К концу
XIX в. почти повсеместно вошло в употребление нижнее нательное белье из отбеленного холста, в
котором казаки зачастую и работали в поле. Летом линейные казаки носили войлочные шляпы
горского типа, кубанцы - плетеные из соломы «брыли» 63. Зимним головным убором у казаков
была меховая шапка, суживающаяся к верху, с суконным околышем и кантом, цвет которого
соответствовал уставному цвету формы того пли иного из казачьих полков. К 1917 г. у кубанских
казаков в военную форму вошли папахи-кубанки, заимствованные у местного (адыгского)
населения и ставшие широко популярными не только на Северном Кавказе, но и в России («форма
казачка»). Зимней верхней одеждой у казаков были шубы с запахом (кожухи), на Кубани -
короткие полушубки. Зажиточные казаки и «иногородние» носили меховые шубы, а в начале XX
в. в моду вошли городские пальто фабричного производства и шинели полувоенного образца.
Как и в прежнее время, рабочей обувью казаков были башмаки с пришивной подошвой и
«бродни» из сыромятной кожи, «чувяки» - под них на ноги надевали толстые шерстяные носки
собственной вязки, в которые заправлялись штаны или шаровары (в линейных станицах были
популярны «ходаки» из сыромятной кожи, у кубанцев - «черевикн»). У горцев казаки
заимствовали «паголенки» и «ноговицы», ставшие принадлежностью форменного казачьего
костюма. К началу XX в. в моду в казачьих станицах вошли сапоги и галоши.
Костюм иногороднего населения Северного Кавказа на первых порах резко отличался от
казачьего и горского, поскольку в одежде «иногородних» четче проступали этнические
особенности тех районов, откуда шло переселение на Кавказ. «Иногородние» часто одевались в
поддевки и жакеты, пиджаки и брюки городского покроя, армяки старого типа, сапоги и туфли.
Головным убором у них служила меховая шапка типа казачьей, но без канта, а также картуз из
ткани фабричного производства 64
Крестьянское население Ставрополья все чаще стало шить одежду из покупных тканей,
которые, однако, до конца не вытесняли домотканых. Мужской костюм состоял из штанов и
рубахи, которую носили навыпуск, подпоясывая тканым поясом с кистями. Украинские
переселенцы носили рубашки с вышитой грудью и манжетами, русские - рубашки с косым
воротом. Поверх рубах надевали зипуны, бешметы; щеголи с начала XX в. стали носить жилеты,
редко - жакеты.
Зимней одеждой были овчинные дубленые полушубки, тулупы. В начале XX в. в моду
вошли отрезные полушубки красноватого оттенка с черным каракулевым воротником, которые
полюбились сельской верхушке.
Обувью служили «поршни» домашнего изготовления из кожи, «черевики» из яловой кожи.
Зимой носили валенки. Праздничной обувью были сапоги из юфтевой кожи. Головным убором
кроме традиционной войлочной шапки стали вошедшие в моду казачьи каракулевые папахи с
донышком.
Женской одеждой у терских и кубанских казаков и «иногородних» в основном оставалась
русская рубаха (в линейных станицах) и украинская сорочка (в кубанских станицах)
разнообразных покроев. В казачьих станицах появились также нижние и верхние широкие юбки
из покупных тканей, кофты и фартуки на завязках и др. Ткани и отделка женской одежды были
весьма разнообразны и так же, как и в мужском костюме, служили определенным признаком
имущественной дифференциации.
Стеганые «кофты» из ситца или сатина кубанские казачки называли, в зависимости от
длины, «гусаркой» или же «куциной», а линейные казачки - «полькой»65. Зимней верхней одеждой
у казачек и «иногородних» были овчинные шубейки и простые кожухи с запахом, а также
покупные пальто и шубы из меха. Разнообразны были и головные уборы «шлычки» различных
покроев и фасонов, вязаные пуховые платки, меховые шапочки, косынки, покупные чепцы, шарфы
и т. п. Из обуви казачки носили чувяки, ходаки, черевички, башмаки, сафьяновые сапожки и др. В
начале XX в. в моду вошла фабричная женская обувь - высокие ботинки на шнурках, туфли,
галоши и др. В наряде казачек появились и многие покупные украшения: бусы, серьги, браслеты,
колечки и другое. Как и у горянок, одежда казачек богато украшалась позументами, серебряными
пуговицами, монистами и др.
Русские крестьянки носили рубахи и юбки с кофтой, сшитые в зажиточных семьях - из
покупной ткани, в бедных - из домотканого холста. Поверх кофты с юбкой надевали фартуки.
Кофты шили короткими, с воротником-стойкой, застежкой па мелких пуговицах. Зимой носили
кофты на вате, овчинные шубы с опушкой. В начале XX в. стали носить черные суконные пальто
на вате.
Пища. Пища русского и украинского населения Северного Кавказа в основном оставалась
традиционной. Тем не менее развитие товарно-рыночных связей все же обогатило пищевой
рацион, коснувшись в первую очередь стола состоятельных слоев казачьего и «иногороднего»
населения.
В казачьих и прочих селениях улучшились качество и способы приготовления хлеба, для
выпечки которого стали употреблять специальные формы и «жестни», хотя в основном еще в
пищу шел подовый хлеб. Казачий рацион пополнялся и новыми продуктами - картофелем и
подсолнечником (посадки которых увеличились во второй половине XIX в.), разнообразными
крупами, рядом других привозных продуктов. Использование сепараторов в индивидуальном
хозяйстве сделало более доступным сливочное масло, а появление пр