Доходы регионального Отделения ПФР в первом полугодии 49 страница

Алекс. Гордость национальная! А по мне один хрен: жиды, хохлы, грузины, армяне - все твари! Россию заполонили, деньги лопатами гребут…

Лариса. Ты чего сейчас сказал, а? Что тебе грузины сделали?

Серый. Ну, ваш этот, который галстук жрал, на нас войной пошёл, так за что вас любить?

Лариса. У меня мать русская!

Алекс. А по отцу ты кто? Это у жидов национальность по матери. А у вас, грузинов, по отцу. Ладно. Хватит об этом. Пошли. Я Верочке завтра цветочки принесу! Пусть порадуется.

Все вышли, кроме Ларисы. Она заплакала. Входит Вера.

В.В. Извините, ребята... Ой, а где все? Лара, что случилось?

Лариса. Ничего. Я посижу здесь. Можно?

В.В. Конечно! Сиди на здоровье! Только не реви.

Лариса. Как там ваши радиослушатели? Звонят хоть? Помогают советами?

В.В. Ещё как помогают...

Лариса. Я вчера слушала вашу передачу. Дома радио нет, так я в машине... У друга...

В.В. Это тот, который тебя из школы забирает? Лара, а сколько лет твоему другу, если не секрет?

Лариса. (настороженно) А вам зачем?

В.В. Просто мне показалось, что он намного старше тебя...

Лариса. Не намного. На 14 лет.

В.В. Это когда тебе 60, а ему 74 - не страшно. А когда тебе 15, а ему двадцать девять –это статья... А что родители?

Лариса. А что родители? У них своя жизнь. Не подумайте, они у меня хорошие и я у них одна. Ничего не жалеют для меня. Я их очень люблю. Но вот только вижу редко. Часто уезжают по делам.

В.В. А ты с кем?

Лариса. С няней. Или с Костиком. Костик у папы работает. Вроде охраны, что ли. (Подумала, посмотрела на Веру с вызовом...) Я люблю его.

В.В. А он тебя любит?

Лариса. Тоже любит. Если вас интересует, сплю ли я с ним - да, сплю.

В.В. Ужас... Ой, прости. Ужас не в том, что ты спишь со взрослым мужчиной. Ужас в том, что ты - совсем ещё ребёнок. Плачешь сидишь, как маленькая.

Лариса. Это Алекс, придурок. Всех ненавидит. Ну, евреев понятно, а грузин за что?

В.В. А евреев за что?

Лариса. Ну их вроде как все... Многие не любят. Хитрые. Хотя наш Марк ничего. Не сволочь.

В.В. Девочка моя, да как же можно ненавидеть человека за его принадлежность к той или иной национальности, расе, вероисповеданию? Ты же неглупая девочка, ну подумай!

Лариса. Только не нужно про равенство и дружбу народов. Это теория. А на практике, в жизни, всё иначе. Поэтому и воюют. За что арабов любить?

В.В. Сволочь, она национальности не имеет, понимаешь?

Лариса. А мой папа думает по-другому. У него бизнес с этими арабами. Да и с евреями тоже. Так он и тех и тех терпеть не может. Все, говорит, они одним миром мазаны, поскольку папа у них общий…

В.В. Какой папа?

Лариса. Не помню. То ли Моисей, то ли Авраам... Ладно... Спасибо, что выслушали. До свидания, Вера Васильевна...

Телефонный звонок. Вера берёт трубку.

В.В. Да. Я ещё в школе. Вы здесь? Внизу? Сейчас спущусь... Лариса, прости, мне нужно идти. Если хочешь закончить наш разговор - я буду рада...

Лариса. Не захочу. Думаете, я не понимаю, что вы тут добренькой прикидываетесь, чтобы меня к себе расположить?

В.В. Ты можешь мне не поверить, но, во-первых, я не прикидываюсь, а во-вторых, слово "добренькая" мне не нравится. Прости, но мне действительно нужно идти.

Уходит. За ней выходит Лариса. На сцену выходит Надежда Петровна. Он нервничает, смотрит на часы. Выходит Вера. Она расстроена.

Н.П. Ну что?

В.В. Начальство мой проект не одобрило, мало острых вопросов, рейтинги падают, потребовали прекратить радиопередачи, меня сняли с эфира, предложили вести «Деловые новости». Так что я ухожу. Буду писать в газете про аварии и нападения на людей, вирус Эбола и другие бедствия, а в эфире говорить про падение рубля. Буду просить на другой станции время в эфире для нового проекта…Не могу я о них плохо говорить, понимаешь, тетя Надя, я только-только их пробивать стала. Понимать, как мне кажется. И они ко мне привыкают... Правда, не все...

Н.П. Ты не можешь их сейчас бросить. Я чувствую, что ты нужна им.

В.В. А как же журналистское расследование?

Н.П. Нельзя с ними экспериментировать!

В.В. Да никто им не нужен! Пришла, с улыбочкой урок отчитала, новые технологии использовала и дальше пошла. Платят ведь за ОБРАЗОВАНИЕ, а не за ВОСПИТАНИЕ.

Н.П. Да дело не в зарплате, а в них, в этих маленьких людях! Их нужно слушать, слышать, говорить с ними! Иначе зачем всё? Кого нам нужно вырастить?

В.В. Профессионалов своего дела. У них же всё распланировано, тетя Надя. Каждому место подготовлено в престижных вузах, работа высокооплачиваемая. Ты для них - прислуга, понимаешь?

Н.П. А я считаю, что самая замечательная профессия - быть хорошим человеком. Меня, по крайней мере, родители именно так и воспитывали.

В.В. Ну да! Перестарались они, по-моему... Всё, хватит меня воспитывать! Решила уйти, значит уйду. Займусь лучше карьерой. Ведь я хороший журналист.

Н.П. Может, ты и права.

В.В. А ты, тетя Надя? Как ты здесь?

Н.П. Я просто люблю свою работу. Это сложно понять, но я не могу без этих детей, с их проблемами, радостями и печалями. Приходиться воевать с ними и завоевывать… каждый день.

В.В. Да уж. Ладно, я подумаю, пойдем.

Голос Валентины по радио.

Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире «Деловые новости»… Уже месяц, как я перестала вести "Дневник молодого учителя". Но мне всё равно звонят неравнодушные люди. Я от всего сердца хочу поблагодарить вас за искреннюю помощь, за ваши добрые и мудрые советы. Сегодня ко мне пришла моя Катя. Она показала мне свой дневник. Я плакала, когда читала его. Сколько боли, непонимания и ужаса маленькой, беззащитной, но очень мужественной девочки хранит в себе эта тетрадка. Сколько унижений, горестей и отчаяния. Вот выписка из её дневника: "Сегодня учительница по литературе дала нам написать сочинение "Что для тебя Школа?” Я сидела и не знала, что писать. Школа для меня - это ад. Меня ненавидят девочки и презирают мальчишки. У девчонок одни разговоры о том, как лишиться девственности, а мальчишки в таком возрасте, когда уже хочется, но ещё нельзя... Меня обзывают Мышью, а я и вправду мышь: серая, неказистая мышь. А так хочется нравиться кому-нибудь... А вдруг я вырасту, и никто в этом мире не посмотрит на меня, потому, что я мышь?"... Я читаю эти выдержки по просьбе самой Кати. Помогите ей и мне. Разделите нашу боль, милые мои радиослушатели! Как объяснить пятнадцатилетней девочке, что всё впереди, что нужно дарить любовь, и обязательно кто-то подарит тебе её в ответ? Как хочется прижать её к своей груди и сказать: "Я люблю тебя, солнышко! Я делюсь с тобой своей любовью!" Существует закон сохранения любви: чем больше ты её раздаёшь, даришь, тем больше её становится... Как научиться любить их, разных, непонятых и обиженных, обделённых родительским вниманием, грубых порой от невозможности что-либо доказать этому миру?

 

Сцена

В классе Алекс и Митяй. Они рисуют свастику на доске. На доске написано: "Смерть жидам и иноверцам!" В класс входят все ученики, кроме Марка и Кати. Ребята застывают перед доской.

Ира. Слушай, Алекс, сотри, а?

Алекс. А то что?

Ира. Ничего. Просто сотри. И всё. Этим не шутят.

Алекс. А кто тебе сказал, что я шучу?

Малыш. Да, я тоже думаю, что нужно стереть...

Митяй. А тебя кто спрашивает, мелочь?

Кузя молча берёт тряпку и идёт к доске. Алекс и Митяй встают на его пути.

Алекс. Положил тряпку. Быстро! Кому сказал!

К Кузе подошла Лариса. К Ларисе подошла Катя. В этот момент в класс входит Марк. Он, как всегда, идёт на своё место, потом замечает, что все смотрят на него. Марк поднимает голову и видит то, что написано на доске.

Марк. Сотри с доски, гад!

Митяй. А то что?

Марк. Считаю до трёх:

Алекс. Хоть до десяти...

Марк молча отворачивается и вытаскивает из портфеля пистолет. Он направляет пистолет на ребят. Ему кажется, что все заодно. Первым выходит из оцепенения Малыш.

Малыш. (Дрожащим голосом.) Марик, ты чего, а Марик? Ты это... Он настоящий или игрушечный?

Марк. Отойдите от доски. Считаю до трёх и начинаю стрелять. Раз...

Ира закричала. За ней завизжали другие девчонки.

Марк. Два... (Вся толпа отошла от доски.) Медленно сели в угол на пол. Я сказал. (Все сели на пол, Марк держит группу на прицеле.) Твари! Твари вы все! У меня все родственники в концлагерях заживо сгорели, а вы... Прабабушка в эвакуацию уехала с дедом, а всю её семью заживо... Ради чего, я вас спрашиваю? Ради чего? Ради того, чтобы такие скоты, как вы, родились? Зачем вам жить? Для чего? Права Катька! Уродов нарожаете, таких, как сами! Ненавижу!

В этот момент в кабинет вошла Надежда Петровна и Вера. Марк, не сводя с испуганных ребят пистолета, заметил их.

Марк. А вот и наши воспитатели. Сволочи, ну я ладно, я еврей, а их за что?

Н.П. (Очень тихо) Марк. Пожалуйста. Дай мне пистолет. Я тебя очень прошу. Только не нужно стрелять. Ты слышишь меня, Марк.

Марк. Я-то слышу. А вы слышите меня? Вы все слышите, как стонут и кричат они, заживо погребённые?

Н.П. Марк, послушай меня. Я понимаю твоё негодование, поскольку ни один здравомыслящий человек не может приветствовать фашизм во всех его проявлениях. Но это не решение проблемы. Помоги мне, Марк, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Не порть себе жизнь, пожалуйста. Подумай о родителях!

Марк. Не я себе жизнь порчу. Они портят жизнь всем. Вам не всё ли равно, Надежда Петровна? А вам, Вера Васильевна, не наплевать, что они про вас думают? Вам проще, пойдёте на радио, совета спросите потом, что нужно делать в таких случаях. (Закричал.) А я сейчас спрашиваю, что нужно сделать, чтобы гадов этих на земле не было.

В.В. Я сейчас. Я позвоню.

Н.П. Стой где стоишь. Ты никуда отсюда не выйдешь. Марк. Сейчас тебе кажется, что все против тебя. Ну, неужели ты не видишь, как меняются ребята? Посмотри на Сашу, на Ларису, на Катю... Придёт время, и остальные поймут! Марк, пожалуйста, дай им это время! Ведь если ты выстрелишь сейчас, ты убьёшь не одного человека... Целое поколение, понимаешь?

Марк. Поколение уродов. А кто вам сказал, что они должны жить?

Н.П. Бог сказал. Он дал им эту жизнь. И он один вправе решать, кому и когда уйти. Пожалуйста, отдай мне пистолет!

Марк. Пусть на колени встанет. Васильев, на колени! Я считаю! Раз... (Алекс молча опускается на колени.) А теперь молись и проси прощенья. Не у меня. У них. У тех, кто за тебя, гад, погиб, чтобы папаша твой мог нефтью торговать, а ты выпенриваться с дорогим телефоном! Молись и проси! Остальным стоять!

Алекс. Прости. Убери пушку.

Марк. Проси прощенья, я тебе сказал.

Алекс. Простите меня.

Марк. Повторяй: Господи, прости меня, душу мою грешную за миллионы убиенных невинно. (Кричит) Повторяй!

Алекс. Прости, Господи, за миллионы…

Н.П. Марк, он попросил прощения. Дай мне пистолет, и я тебе обещаю, что ни один человек, вы все меня слышите? (Ребята закивали) Ни один, выйдя из этого кабинета, никому не расскажет о случившемся. Алекс, сотри с доски.

Алекс молча подошёл к доске, дрожащей рукой стер надпись и свастику, потом заплакал...

Марк. Смотрите, и у него есть слёзы. И он умеет плакать, оказывается. Только плачет он, трясясь за жизнь свою поганую.

Н.П. Марк! Я не поняла, а где ты эту игрушку взял? Ведь он игрушечный, да? Ребята, это не настоящий пистолет. Точная копия.

Марк молча опустил пистолет. Отдал его Надежде Петровне. Тоже заплакал. Все стоят молча. Вера подходит к Марку, обнимает его, он, обессилено, опускается на пол. Рыдает. Все в ужасе.

Н.П. Да уж... Повезло вам. Игрушку я твоему отцу отдам. С твоего позволения. Все свободны. И помните, что вам сказали - никому ни слова, если хотите иметь спокойную жизнь. Идите и думайте...

Лариса. Вера Васильевна, нам уйти?

В.В. Подождите... Я хочу вам сказать что-то. Только я не совсем понимаю, что я должна сейчас сказать... Что-то очень важное... А… вот... Я люблю вас, ребята. И ничего не требую взамен. Идите. Я вас жду завтра, как всегда, после уроков...

Все, молча взяв свои портфели, вышли из класса. Вера, сидит на полу вместе с Марком, он поднимает голову, смотрит на неё.

Марк. Как вы можете? Они же ненавидят вас, а вы их любите? Врёте вы всё. Заигрываете.

В.В. Не вру, Марк. Люблю и жалею. Я понимаю, как трудно бывает противостоять натиску моды, обстоятельств, условностей, особенно детям из благополучных семей…

Марк. Из богатых. У кого из нас благополучные семьи? У Васильева? Папаша бандит. У Кузи - мать алкоголичка, Малыш вообще недоделанный, Лорка с мужиком живёт, который вдвое старше её... Мой отец, владелец банка, любит меня до дури, но странною любовью: отсутствующей. Одна мама... Господи, а что у неё за жизнь? Отец изменяет ей, а она терпит...

В.В. Марк, а если бы ты... Ну, если бы пистолет был настоящим, ты представляешь, что было бы с мамой?

Марк. Она бы не пережила.

Н.П. Не всё в жизни решается оружием.

В.В. Я где-то читала, что Иудеи, прежде чем начинать военные действия, сначала молились, потом подкупали врагов своих, и уж только потом открывали военные действия...

Марк. Вы у нас недавно, Вера Васильевна. В пятом классе я молился, в седьмом подкупал... Ничего не помогло... Спасибо Вам, Надежда Петровна. Вам я почему-то верю. И ещё я понял, что не смогу убить...Никогда. Ни за что...

Н.П. Марк, давай я тебя отвезу домой!

Марк. Не, я сам. Там машина внизу меня ждёт. У меня же водитель... Не волнуйтесь. Я уже в порядке. Честное слово... Простите меня... До свидания. Можно мне забрать пистолет?

Н.П. Нет...

Марк уходит. Вера садится за стол.

В.В. Спасибо, тетя Надя! Господи, как я испугалась! Как ты разглядела, что это игрушка?

Н.П. Это не игрушка. Настоящий, боевой...

Вера с ужасом подошла к Надежде Петровне.

В.В. Господи! Тетя Надя, что ты говоришь? Ты же сказала, что это... Господи!

Н.П. Верочка, тише! Только никому, ты слышишь меня! Я умоляю тебя... Никому ни слова.

В.В. Как же так? Как ты можешь вот так… спокойно… (плачет) Знаешь? Я всё время задаю себе вопрос: а была ли я учителем на самом деле? Учителем становятся или рождаются? Учительство - это профессия, хобби, стиль жизни или привычка? Какие учителя нужны современным детям?

Н.П. Не знаю. Но в чём я точно уверенна, нельзя в школу идти равнодушным, случайным людям. И цели и задачи школы: воспитать личность, гражданина, Человека... Спроси себя: могу ли я? Имею ли я право идти в школу и ошибаться? Ошибки учителей так дорого обходятся нашему обществу, и все-таки я скорее отвечу: "да", чем "нет". Имеют учителя право на ошибку. Как и все остальные. Вопрос вовсе не в том, как её, ошибку, не совершить, а в том, как её исправить.

Голос Веры по радио.

Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. В эфире новая передача «Мир глазами детей». Меня зовут Вера, я буду приглашать в студию молодых людей, которые расскажут нам о своем видении будущего, о своих взглядах и планах. Мы не будем поднимать или решать проблемы, мы будем говорить о прекрасном. Дарить положительные эмоции и хорошее настроение. И первыми у меня в студии собрались ребята из 9 класса одной школы. Как настроение, ребята?

Все переглянулись, улыбнулись и, перебивая друг друга, стали рассказывать о последних новостях… хороших новостях

Конец.

07.04.2014

 

Шмитько Никита

+7(964)39-830-39

=7(952)36-44-392

Почта: [email protected]

 

K.I.

 

20 мая

 

Он погиб на моих глазах, этот странный и неприятный господин.

Все произошло быстро, так быстро.

Одновременно с грохотом выстрелов его отшвырнуло к канату.

Он уронил свой маленький револьвер, схватился за зыбкие перила и застыл

на месте, откинув назад голову. Мелькнуло белое лицо, перечеркнутое полоской

усов, и исчезло, завешенное черным крепом.

- Эраст Петрович! - крикнул я, впервые назвав его по имени и отчеству.

Или только хотел крикнуть?

Ненадежный настил качался у него под ногами. Голова вдруг мотнулась

вперед, словно от мощного толчка, тело стало заваливаться грудью на канат и

в следующий миг, нелепо перевернувшись, уже летело вниз, вниз, вниз.

Заветная шкатулка выпала из моих рук, ударилась о камень и раскололась,

ослепительными искрами вспыхнули разноцветные грани бриллиантов, сапфиров,

изумрудов, но я даже не взглянул на все эти несметные сокровища,

посыпавшиеся в траву.

Из расщелины донесся мягкий, хрусткий звук удара, и я охнул. Черный

куль, разгоняясь, покатился по крутому склону и прекратил свое тошнотворное

верчение лишь у самого ручья, безвольно уронил одну руку в воду и остался

лежать так, лицом в гальку.

Я не любил этого человека. Может быть, даже ненавидел. Во всяком

случае, хотел, чтобы он раз и навсегда исчез из нашей жизни. Однако я не

желал ему смерти.

Ею ремеслом был риск, он все время играл с опасностью, но я почему-то

не думал, что он может погибнуть. Он казался мне бессмертным.

Не знаю, сколько времени я простоял так, одеревенело глядя вниз. Должно

быть, совсем недолго. Но время будто дало трещину, раскололось, и я

провалился в эту прореху - туда, в прежнюю, безмятежную жизнь, оборвавшуюся

ровно две недели назад.

Да, тогда тоже был понедельник, шестое мая.

 

6 мая

 

В древнюю столицу Российского государства мы прибыли утром. В связи с

грядущими коронационными торжествами Николаевский вокзал был перегружен, и

наш поезд по передаточной ветви отогнали на Брестский, что показалось мне со

стороны местных властей поступком, мягко говоря, некорректным. Надо

полагать, тут сказалась некоторая холодность отношений между его высочеством

Георгием Александровичем и его высочеством Симеоном Александровичем,

московским генерал-губернатором. Ничем иным не могу объяснить унизительное

получасовое стояние на Сортировочной и последующий перегон экстренного

поезда с главного вокзала на второстепенный.

Да и встречал нас на перроне не сам Симеон Александрович, как того

требуют протокол, традиция, родственность и, в конце концов, просто уважение

к старшему брату, а всего лишь председатель комитета по приему гостей -

министр императорского двора, который, впрочем, тут же отбыл на Николаевский

встречать принца Прусского. С каких это пор прусскому наследнику в Москве

оказывают больше почтения, чем дяде его величества, генерал-адмиралу

российского флота и второму по старшинству из великих князей императорского

дома? Георгий Александрович не подал виду, но, думаю, был возмущен столь

явным афронтом не меньше, чем я.

Хорошо хоть ее высочество великая княгиня Екатерина Иоанновна осталась

в Петербурге - она так ревностна к тонкостям ритуала и соблюдению

августейшего достоинства. Эпидемия кори, поразившая четырех средних сыновей,

Алексея Георгиевича, Сергея Георгиевича, Дмитрия Георгиевича и Константина

Георгиевича, помешала ее высочеству, образцовой и любящей матери,

участвовать в коронации, наивысшем событии в жизни государства и

императорской фамилии. Правда, злые языки утверждали, что отсутствие ее

высочества на московских торжествах объясняется не столько материнской

любовью, сколько нежеланием исполнять роль статистки при триумфе молодой

царицы. При этом поминали прошлогоднюю историю с Рождественским балом. Новая

императрица предложила дамам августейшей фамилии учредить общество рукоделия

- чтоб каждая из великих княгинь связала по теплому чепчику для сироток

Мариинского приюта. Возможно, Екатерина Иоанновна и в самом деле излишне

сурово отнеслась к этому начинанию. Не исключаю также, что с тех пор

отношения между ее высочеством и ее величеством стали не вполне хороши,

однако же никакого эпатирования в неприезде моей госпожи на коронацию не

было, за это я могу поручиться. Екатерина Иоанновна может относиться к ее

величеству каким угодно образом, но ни за что не позволила бы себе

пренебречь династическим долгом без очень серьезной причины. Сыновья ее

высочества, действительно, были тяжело больны.

Это, конечно, печально, но, как говорят в народе, нет худа без добра,

ибо вместе с ее высочеством в столице остался весь великокняжеский двор, что

существенно облегчало очень непростую задачу, стоявшую передо мной в связи с

временным переездом в Москву. Придворные дамы были очень огорчены тем, что

не увидят московского празднества и выражали недовольство (разумеется, не

выходя за рамки этикета), но Екатерина Иоанновна осталась непреклонна: по

церемониалу малый двор должен находиться там, где пребывает большинство

членов великокняжеского семейства, а большинство Георгиевичей, как

неофициально именуется наша ветвь императорского дома, осталась в

Петербурге.

На коронацию отправились четверо: сам Георгий Александрович, его

старший и младший сыновья, а также единственная дочь Ксения Георгиевна.

Как я уже сказал, отсутствие господ придворных меня только радовало.

Управляющий двором князь Метлицкий и управляющий придворной конторой тайный

советник фон Борн лишь мешали бы мне заниматься делом, суя нос в материи,

совершенно недоступные их пониманию. Хороший дворецкий не нуждается в

няньках и надзирателях, чтобы справляться со своими обязанностями. Что же до

гофмейстерины с фрейлинами, то я про его не знал бы, где их разместить -

такую жалкую резиденцию выделил Зеленому двору (так называют наш дом по

цвету шлейфа великой княгини) коронационный комитет. Однако о резиденции

разговор впереди.

Переезд из Петербурга прошел благополучно. Поезд состоял из трех

вагонов: в первом ехала августейшая семья, во втором слуги, в третьем

необходимая утварь и багаж, так что мне постоянно приходилось перемещаться

из вагона в вагон.

Его высочество Георгий Александрович сразу же после отбытия сел пить

коньяк с его высочеством Павлом Георгиевичем и камер-юнкером Эндлунгом.

Изволил выпить одиннадцать рюмок, устал и после почивал до самой Москвы.

Перед сном, уже у себя в "каюте", как он назвал купе, немного рассказал мне

о плавании в Швецию, имевшем место двадцать два года назад и произведшем на

его высочество большое впечатление. Дело в том, что хоть Георгий

Александрович и состоит в звании генерал-адмирала, однако выходил в море

всего единожды, сохранил об этом путешествии самые неприятные воспоминания и

частенько поминает французского министра Кольбера, который на кораблях не

плавал вовсе, однако же сделал свою страну великой морской державой. Историю

о шведском плавании я слышал много раз и успел выучить наизусть. Тут самое

опасное - описание шторма у берегов Готланда. После слов "И тогда капитан

как крикнет: "Все на помпы!"" его высочество имеет обыкновение выкатывать

глаза и с размаху бить кулаком по столу. В этот раз произошло то же самое,

но без какого-либо ущерба для скатерти и посуды, поскольку я своевременно

принял меры: придержал графин и рюмку.

Когда его высочество утомился и стал утрачивать связность речи, я подал

знак лакею, чтобы раздевал и укладывал, а сам отправился проведать Павла

Георгиевича и лейтенанта Эндлунга. Как люди молодые и пышащие здоровьем, они

устали от коньяка гораздо меньше. Можно сказать, совсем не устали, так что

нужно было за ними приглядывать, особенно учитывая нрав господина

камер-юнкера.

Ох уж этот Эндлунг. Не следовало бы так говорить, но Екатерина

Иоанновна совершила большую ошибку, когда сочла этого господина подходящим

наставником для своего старшего сына. Лейтенант, конечно, ловкая бестия:

взгляд ясный и чистый, физиономия розовая, аккуратный пробор на золотистой

голове, детский румянец на щеках - ну прямо ангел. С пожилыми дамами

почтителен, ножкой шаркает, может с самым заинтересованным видом и про

Иоанна Кронштадтского, и про чумку у левретки послушать. Неудивительно, что

Екатерина Иоанновна от Эндлунга растаяла. Такой приятный и, главное,

серьезный молодой человек, не то что шалопаи-гардемарины из Морского корпуса

или бездельники из Гвардейского экипажа. Нашла кому доверить опеку над

Павлом Георгиевичем в первом большом плавании. Уж я насмотрелся на этого

попечителя.

В первом же порту, Варне, Эндлунг разрядился павлином - в белый костюм,

алую жилетку, звездчатый галстук, широченную панаму - и отправился в

непотребный дом, ну и его высочество, тогда еще совсем мальчика, потащил с

собой. Я попробовал вмешаться, а лейтенант мне: "Я обещал Екатерине

Иоанновне, что глаз с его высочества не спущу, куда я, туда и он". Я ему

говорю: "Нет, господин лейтенант, ее высочество сказали: куда он, туда и

вы". А Эндлунг: "Это, Афанасий Степа-ныч, казуистика. Главное - мы будем

неразлучны, как Аяксы". И протащил-таки юного мичмана по всем вертепам, до

самого Гибралтара. А после Гибралтара до Кронштадта оба, и лейтенант, и

мичман, вели себя смирно и даже на берег не сходили - только по четыре раза

в день бегали к доктору делать спринцовки. Вот каков наставничек. От этого

Эндлунга его высочество очень переменился, просто не узнать. Я уж и Георгию

Александровичу намекал, а он только рукой махнул: ничего, мол, моему Полли

такая школа только на пользу, а Эндлунг, хоть и балбес, но зато хороший

товарищ и душа нараспашку, большого вреда от него не будет. На мой же взгляд

это называется пускать козу в огород, если употребить народное выражение. Я

Эндлунга этого насквозь вижу. Как же - душа нараспашку. Благодаря дружбе с

Павлом Георгиевичем и вензель на погоны получил, а теперь еще и

камер-юнкера. Это же неслыханно - такое почтенное придворное звание

какому-то лейтенантишке!

Оставшись одни, молодые люди затеяли играть в безик на исполнение

желаний. Когда я заглянул в купе, Павел Георгиевич позвал:

- Садись, Афанасий. Сыграй с нами на "американку". Продуешься -

заставлю тебя сбрить твои драгоценные бакенбарды к чертовой матери.

Я поблагодарил и отказался, сославшись на чрезвычайную занятость, хотя

никаких особенных дел у меня не было. Не хватало еще играть с его

высочеством на "американку". Да Павел Георгиевич и сам отлично знал, что

партнера из меня не выйдет - просто шутил. В последние месяцы появилась у

него эта обескураживающая привычка - надо мной подшучивать. А все спасибо

Эндлунгу - его влияние. Сам Эндлунг, правда, с некоторых пор поддевать меня

перестал, но Павел Георгиевич все никак не остановится. Ничего, его

высочеству можно, я не в претензии.

Вот и теперь он сказал мне с самым строгим видом:

- Знаешь, Афанасий, феноменальная растительность на твоем лице вызывает

ревность неких влиятельных особ. К примеру, позавчера на балу, когда ты