Двадцать два

Я изо всей силы бросаю папин нож и в этот момент толпа задерживает дыхание, зал погружается в полную тишину. Лезвие сверкает на свету, поочередно поднимаясь то одним концом, то другим и летя по воздуху. Это самый сильный и самый точный из всех моих бросков. Я уже знаю, что он прилетит точно в цель. А это верная смерть.

Через несколько мгновений я буду свободна.

Через секунду тишину прорезает звук металла, вошедшего в плоть, и я вижу, что это действительно был превосходный бросок.

Вся толпа ахает от ужаса.

Единственный раз в своей жизни я ослушалась папиного совета. Я не убила Бена.

Я убила их лидера.

* * *

Нож вонзается прямо в центр лба лидера; мне удалось бросить его идеально, достаточно высоко, чтобы он перелетел через ограждение, ровно на милиметр, и все еще сохранил прекрасный угол, чтобы попасть в него, пролетев тридцать метров. Нож ударился в него с такой силой, что приколол его голову к стулу. Он сидит там с широко открытыми от удивления глазами, мертвый.

На арене повисло измуленное молчание. Несколько секунд толпа даже не знала, как отреагировать. Можно было услышать, как жужжит муха.

Затем поднимается хаос. Тысячи людей подскакивают со своих мест и бегут во всех направлениях. Некоторые в ужасе убегают, спасая свои жизни; другие видят, что это их шанс освободиться и мчатся к выходам; другие начинают драться между собой; а кто-то дерется с охотниками за головами. Вся дикая энергия, так долго хранимая, выплескивается наружу.

Охотники суетятся, пытаясь сохранить порядок.

Я смотрю на дверь в клетку, размышляя, сможем ли мы выйти этим путем, но там уже возятся охотники, пытаясь открыть ее и добраться до нас.

Я подбегаю к Бену, который все еще стоит в шоке, и хватаю его руку.

– ЗА МНОЙ! – ору я.

Держа его за руку, я пересекаю ринг, подпрыгиваю на стену клетки и вишу на ней. Я взбираюсь прямо вверх и с облегчением вижу, что Бен лезет рядом.

Как раз вовремя. Охотники за головами распахивают железную клетку и бросаются к нам.

Но мы уже наверху клетки, в пяти метрах над полом. Я заглядываю за край и на мгновение колеблюсь: падение будет высоким, а приземление жестким. Бен тоже медлит.

Но у нас нет выбора. Сейчас или никогда.

Я прыгаю.

Я жестко приземляюсь на ноги, ниже на пять метров, на бетон. Моя лодыжка заходится от боли, когда я ударяюсь о землю. Когда я приземляюсь и кувыркаюсь, ребро начинает так же сильно болеть. Боль невыносимая, но по крайней мере, я больше ничего не сломала. У меня получилось.

Я оглядываюсь в надежде увидеть рядом с собой в этом хаосе, посреди бушующей толпы Бена. Но сердце мое дрожит, когда я не вижу его. Он все еще высоко на стене, замешкавшись на верхушке. Он боится прыгать.

Охотники тянутся за ним и начинают взбираться, чтобы достать его. Он застыл от ужаса и не может пошевелиться.

Я поднимаюсь на ноги и кричу ему:

– БЕН! ПРЫГАЙ! СДЕЛАЙ ЭТО!

Я слышу панику в своем голосе. Времени совсем не остается. Если он сейчас не прыгнет, я уйду без него.

К счастью Бен внезапно сигает в толпу. Он тяжело приземляется на землю, ударившись. И через мгновение поднимается. Он выглядит ошеломленным, но, насколько я могу судить, он не ранен. Я хватаю его за руку и мы бежим.

В этом столпотворении никто даже не замечает нас. Люди дерутся друг с другом и пытаются выбраться. Мне удается пройти через всю толпу незамеченной. Я оглядываюсь, чтобы в этом убедиться, и вижу за своей спиной целую группу охотников за головами, которая гонится за нами.

Я направляюсь к одному из выходных туннелей, через которые бегут сотни людей, и мы вливаемся в бегущую в панике толпу, пригнувшись и лавируя между людьми. Я чувствую, как охотники разделяются в толпе, выслеживая нас. Я не знаю, как долго мы протянем. В такой давке продвинуться вперед практически невозможно.

Я вхожу в черноту одного из туннелей и в этот миг чья-то рука с силой обвивается вокруг моего рта и тянет назад. Другая рука закрывает рот Бену и также тащит его назад.

Нас поймали и вернули во тьму. Меня крепко держат в нише в стене в сильных, смертельных тисках. Я не могу сопротивляться. Стоя там, я решаю, что скоро умру.

Группа охотников за головами пробегает мимо по туннелю, думая, что они преследуют нас. Я не могу поверить в это: мы от них отделались.

Теперь я благодарна, что нас оттащили в сторону. Когда рука ослабляется и освобождает мой рот, я думаю, почему похититель решил нам помочь. Он полностью убирает руку и я смотрю через плечо и вижу огромного солдата, одетого в черное, но без маски. Он выглядит не так, как все. На вид ему около 22 лет, у него превоходная фигура, волевой подбородок и короткие каштановые волосы. Он возвышается над нами и смотрит сверху вниз зелеными глазами, которые представляют удивительный контраст с его поведением: они излучают мягкость и кажутся совершенно не к месту на его лице.

– Пошли за мной, – говорит он торопливо.

Он поворачивается и исчезает в боковой двери, спрятанной в стене. Бен и я обмениваемся взглядами и тут же следуем за ним, пригнувшись и пройдя через дверь в подсобное помещение.

Это человек только что спас нас. А я без понятия, кто он.

* * *

Солдат подходит и закрывает за нами дверь. Это маленькая комнатка, похожая на камеру, с маленьким окошком под самой крышей. Через него не проходит солнечный свет и я решаю, что сейчас ночь. В комнате также работает лишь одна маленькая красная лампочка аварийного освещения. Он оборачивается к нам и мы стоим так, друг напротив друга.

– Почему ты спас нас? – спрашиваю я.

– Вы еще не спасены, – отвечает он холодно. – Там еще полно этих существ, высматривающих вас. Вам нужно отсидеться до утра. Тогда мы сможем попытаться. Шансы наши малы. Но у нас нет выбора.

– Но почему? – требую я ответа. – Почему ты это делаешь?

Он отходит и еще раз проверяет замок на двери. Затем, повернувшись снова к нам он шепчет: «Потому что я тоже хочу выбраться отсюда.»

Я стою тихо, с одной стороны от меня Бен, с другой – солдат. Я слышу за дверью топот толпы, которая бежит по проходу. Вопли и крики, кажется, никогда не прекратятся, разъяренная толпа ищет нас и избивает друг друга. Я открыла ящик пандоры: по ту сторону двери сейчас просто мессиво. Я молюсь, что никто другой не подумает искать в нише в стене – а если подумает, что замок выдержит.

Мои страхи воплощаются в жизнь и я слышу, как за ручку двери дергают. Солдат медленно достает пистолет и направляет его на дверь. Он крепко держит пистолет нацеленным на дверь.

Я стою и дрожу, по спине моей струится пот, хотя в помещении холодно. Некто снаружи продолжает возиться с ручкой. Если она откроется, нам конец. Возможно, мы убьем первого, но выстрел привлечет остальных и вся толпа обнаружит нас. Я задерживаю дыхание на бесконечное количество времени и в конце концов возня прекращается. Я слышу, как он разворачивается и бежит прочь.

Я вздыхаю с облегчением. Вероятно, это просто кто-то, ищущий убежища. Солдат тоже медленно расслабляется. Он опускает пистолет и сует его в кобуру.

– Кто ты? – спрашиваю я, говоря шепотом из страха, что кто-то услышит.

– Мое имя Логан, – говорит он, не протягивая руки.

– Я – Брук, а это… – начинаю я, но он обрывает меня.

– Я знаю, – говорит он отрывисто. – Всех бойцов объявляют.

Конечно.

– Ты все еще не ответил на мой вопрос, – опять спрашиваю я. – Мне не нужно твое имя. Я спросила, кто ты.

Он холодно и вызывающе смотрит на меня.

– Я один из них, – говорит он неохотно. – Ну, точнее, был.

– Охотник за головами? – спрашивает Бен, в его голосе слышится удивление и отвращение.

Логан качает головой.

– Нет, я охранник. Я работаю на арене. Я никогда не ходил на миссии охотников.

– Но это все равно ставит тебя на их сторону, – бросаю я и слышу в своем голосе осуждение. Я знаю, что должна сделать ему поблажку – ведь он спас нас. Но все же, я думаю о тех людях, которые забрали Бри, и мне трудно проявить сочувствие.

Он пожимает плечами: «Как я уже сказал, я перестал им быть.»

Я смотрю на него.

– Ты не понимаешь, – пытается он объяснить. – Здесь нет вариантов. Или ты вступаешь в их ряды, или умираешь. Все просто. У меня не было выбора.

– Я бы выбрала смерть, – говорю я с вызовом.

Он глядит на меня и в тусклом свете я вижу глубину его зеленых глаз. Я не могу не заметить, против своей воли, как они великолепны. Они скрывают внутреннее благородство, рыцарство, которого я никогда раньше не встречала.

– Правда? – спрашивает он, оглядывая меня. – Возможно, это и так, – произносит он наконец. – Возможно, ты лучше меня. Но я сделал все, чтобы выжить.

Он шагает по комнате, проходя к ее дальней стороне.

– Но, как я и сказал, это все теперь не важно, – продолжает он. – Прошлое остается прошлым. Я выбираюсь.

Я осознаю, насколько была субъективна, и чувствую себя виноватой. Может быть, он прав. Может быть, если бы я продолжала жить в городе, я бы тоже присоединилась к ним. Я не знала, какое давление на него оказали.

– И что теперь? – говорю я. – Ты покидаешь их? Дезертируешь?

– Я ухожу, – отвечает он. – Мне хватило. Когда я смотрел, как ты дерешься, во мне что-то изменилось. У тебя великий дух. Я понял, что это мой шанс уйти, даже если я умру, пытаясь.

Я слышу искренность в его голосе и знаю, что он говорит правду. Я удивлена, что это я вдохновила его. Я не старалась никого вдохновить – просто пыталась остаться вживых. И я благодарна за его помощь.

Но исходя из количества ног, чей топот я слышу за дверью, мне кажется, что это гиблое дело. Я не вижу способов выбраться отсюда.

– Я знаю, где здесь лодка, – продолжает он, как бы читая мои мысли. – Она пришвартована на западной стороне, на 42-й. Это маленькая моторная лодка. Раньше на ней патрулировали Гудзон. Но первый патруль не выйдет раньше рассвета. Если я доберусь до туда до рассвета, я смогу выкрасть ее. И отвести вверх по реке.

– Куда? – спрашиваю я.

Он смотрит прямо на меня.

– Куда ты поедешь? – настаиваю я.

Он пожимает плечами: «Я не знаю. Это не важно. Куда угодно, главное отсюда. Туда, куда выведет река, наверное.»

– Ты думаешь, что сможешь выжить в горах? – неожиданно спрашивает Бен. Я слышу резкость в его голосе, что-то незнакомое, чего я раньше не слышала. Если бы я не знала его хорошо, это бы прозвучало, как чувство собстенности. Как ревность.

Неожиданно мое лицо вспыхивает, когда я понимаю: у Бена есть ко мне чувства. И он ревнует к Логану.

Логан поворачивается и холодно смотрит на Бена. «Тебе ведь это удалось,» – произносит он. – «Почему мне не удастся?»

– Я с трудом назвал бы то, что я делал, выживанием, – говорит Бен. – Это больше было похоже на медленную смерть.

– Здесь жизнь сложнее, – говорит Логан. – Кроме того, я не пораженец, я найду способ выжить. У меня есть оружие и патроны и еда на несколько дней. Это все, что нужно. Я сделаю то, что будет нужно.

– Я не пораженец, – резко возражает Бен с разражением.

Логан просто пожимает плечами.

– В лодке места на двоих, – говорит он, отвернувшись от Бена и глядя на меня. Из его взгляда становится ясно, что он хочет, чтобы я поехала. Интересно, я ему нравлюсь, или это просто мужские штучки, что-то вроде соревнования и ревности ради ревности? Логан, должно быть, увидел решимость в моем взгляде, потому что он добавляет: «Но, наверное, если понадобится, она сможет выдержать и троих.»

Он меряет комнату шагами.

– Я помогу вам выбраться. На рассвете пойдете со мной. Мы поднимемся на лодке по Гудзону. Я заброшу вас по домам, где бы они ни были, а затем продолжу свой путь.

– Я никуда не поеду отсюда без Бри, – говорю я твердо.

Логан поворачивается и смотрит на меня.

– Кто такая Бри? – спрашивает он.

– Моя сестра.

– А я не поеду без брата, – присоединяется Бен.

– Мы забрались сюда не просто так, – объясняю я. – А чтобы спасти наших братьев и сестер. И вернуть их домой. Я не поеду без нее.

Логан в раздражении трясет головой.

– Ты не знаешь, что говоришь, – говорит он. – Я предлагаю вам способ выбраться. Бесплатный билет. Вы не понимаете, что другого пути отсюда нет? Они выследят вас раньше, чем вы отойдете на три метра. И даже если ты найдешь свою сестру – что дальше?

Я встаю и скрещиваю на груди руки, кипя от негодования. Он никак не сможет отговорить меня от этого.

– Кроме того, я не хотел бы этого говорить, но… – он умолкает, оглядываясь.

– Но что? – напираю я.

Он медлит, как будто решая, стоит ли говорить. Он глубоко вздыхает.

– Вам никак их не найти.

Мое сердце обрывается от его слов. Я смотрю на него, думая, что он утаивает.

– Почему ты не говоришь? – спрашиваю я.

Он переводит глаза с меня на Бена, а затем опускает их в пол, избегая моего взгляда.

– Что ты знаешь? – продолжаю настаивать я. Мое сердце б у хает в груди – я боюсь, что он скажет, что Бри мертва.

Он колеблется, ковыряя носком землю и глядя в пол. Наконец, он снова говорит.

– Их разлучили, – начинает он. – Они были слишком молоды. Они всегда разделяют старших от младших. Сильных от слабых. Мальчиков от девочек. Сильные и старшие остаются для арены. А младшие и слабые… – он умолкает.

Мое сердце дрожит при мысли о том, что он сейчас скажет.

– Ну? – подгоняет его Бен.

– Маленьких мальчиков они посылают в шахты.

– Шахты? – переспрашивает Бен, наклоняясь вперед в возмущении.

– Угольные шахты. На другом конце города. Под Центральным вокзалом. Они садят их на поезд, которые идет через город. Завозят их в колодцы глубоко под землей. Они добывают уголь для огня. Там и находится твой брат. Туда шел поезд. Прости, – говорит он искренне.

Бен неожиданно направляется к двери, его лицо покраснело.

– Куда ты идешь? – тревожно спрашиваю я его.

– Найти своего брата, – бросает Бен, не останавляваясь.

Логан встает и вытаскивает пистолет, преграждая путь Бену. Теперь, когда я вижу их стоящих рядом, я замечаю, что Логан возвышается над Беном, будучи по меньшей мере на тридцать сантиметров выше и в два раза шире, с огромными мускулистыми плечами. Рядом с ним Бен выглядит крошечным. Они принадлежат к совершенно разным типам, полные противоположности: Логан – чисто американский атлет, в то время как Бен, худой и небритый, с обросшими волосами и душевными глазами – чувствительный художник. Они не могут отличаться более разительно. Но каждый из них обладает сильной волей, жилкой непокорности.

– Ты никуда не пойдешь, – говорит Логан не терпящим возражений тоном.

Бен злобно смотрит на него снизу вверх.

– Если ты выйдешь из этой двери, – продолжает Логан, – ты выдашь нас. Нас всех убьют.

Плечи Бена опускаются и он уже не выглядит таким суровым.

– Ты хочешь найти своего брата, – говорит Логан, – ты это сделаешь. Но тебе нужно дождаться рассвета, тогда мы бежим все вместе. Всего несколько часов. Тогда ты сможешь пойти искать смерть, если хочешь.

Бен медленно поворачивается назад и обиженно возвращается на нашу половину комнаты.

– Как насчет Бри? – спрашиваю я ледяным голосом. Мне страшно задавать этот вопрос. Но мне надо знать. – Куда они дели ее?

Логан медленно качает головой, избегая смотреть мне в глаза.

– КУДА? – нажимаю я, делая шаг вперед, мой голос пропитан ядом. Сердце сжалось в ужасе.

Он прочищает горло.

– Маленьких девочек, – начинает он, – тех, что слишком молод для арены…они продают их в рабство, – говорит он. Он поднимает на меня глаза. – Сексуальное.

Мое сердце раскалывается надвое. Я хочу тут же выбежать из комнаты, крича и ища ее повсюду. Но я знаю, что это будет бесполезно. Мне нужно больше информации. Я чувствую, как мое лицо краснеет, температура поднимается, кулаки сжимаются в негодовании.

– Куда они увезли ее? – продолжаю выпытывать я ледяным голосом.

– Они отправляют сексуальных рабынь на Губернаторский остров. Их грузят на автобус и отправляют через город. Затем садят в лодку. Следующий автобус уходит на рассвете. Твоя сестра будет на нем.

– Где эти автобусы? – требую я ответа.

– Через улицу, – говорит он. – на углу 34-й и 8-й. Они уходят от бывшей почты.

Не раздумывая, я направляюсь к двери, чувствуя ужасную боль в ноге, когда я шагаю. И снова Логан вытаскивает пистолет и останавливает меня. Он сильный и мускулистый, как стена.

– Тебе тоже придется подождать, – говорит он. – До рассвета. Искать ее сейчас не приведет ни к чему хорошему. Она еще не на автобусе. Они держат их под землей, пока не придет время посадки, где-то в камере. Я даже не знаю, где. Правда. На рассвете они выведут их и посадят на автобус. Если ты хочешь найти ее, лучше всего это будет сделать в это время.

Я пристально смотрю в его глаза, изучая их, и вижу, что он искренен. Я медленнно уступаю, глубоко дыша, чтобы контролировать себя.

– Но тебе надо знать, что это дохлый номер, – говорит он. – Ты никогда не сможешь выкрасть ее. Она будет закована в цепь с другими рабынями, а цепь будет прибита к бронированному автобусу. По обеим сторонам автобуса караулит дюжина солдат на транспорте. Ты не сможешь и близко туда подойти. Это верная смерть. Не говоря уже о том, – добавляет он, – что далеко не все автобусы могут пересечь пустошь.

– Пустошь? – переспрашиваю я.

Он прочищает горло и говорит с неохотой.

– Чтобы добраться до Сипорта, откуда отправляются лодки к причалу Губернаторского острова, автобусам приходится пересекать город на юг и покидать огражденную зону. Стена начинается на 23-й улице. К югу от нее пустошь. Там живут фанатики. Их тысячи. Они атакуют каждый автобус, что едет там. Большинству не удается ее пересечь. Поэтому они посылают сразу много автобусов.

Мое сердце упало от таких слов.

– Поэтому я говорю вам: поехали со мной утром. По крайней мере вы будете в безопасности. Вашим родственникам уже не помочь. Хотя бы вы выживете.

– Мне неважно, какие шансы, – парирую я стальным решительным голосом. – Ничего, если я погибну, пытаясь. Я пойду за своей сестрой.

– А я за братом, – прибавляет Бен. Я удивлена его решимостью.

Логан качает головой.

– Как хотите. Вы сами по себе. Я выкраду лодку на рассвете и прости-прощай.

– Делай, как считаешь нужным, – говорю я с отвращением. – Как и обычно.

Он хмыкает мне в ответ и я вижу, что это действительно его задевает. Он резко отворачивается, переходит на дальнюю сторону комнаты, облокачивается на стену и садится, надувшись. Он проверяет и чистит свой пистолет, не глядя на меня снова, будто меня не существует.

То, как он сидит, напоминает мне о боли в моей лодыжке и о том, как я истощена. Я подхожу к другой стене, так далеко от него, насколько это возможно, опираюсь на нее и тоже сажусь. Бен подходит ко мне и садится рядом, его колени почти касаются моих, но не совсем. Славно, что он рядом. Он все понимает.

Я не могу поверить, что мы оба сидим сейчас здесь, живые. Я не могла даже представить такого. Я была уверена, что нас обоих вели на смерть несколько часов назад, и сейчас чувствую себя так, будто мне дали второй шанс.

Я думаю о своей сестре и о брате Бена – и неожиданно мне приходит в голову, что нам придется разделиться и идти в разные части города. Эта мысль тревожит меня. Я смотрю на него, как он сидит с поникшей головой. Он не создан для того, чтобы быть бойцом. Он не выживет один. И почему-то я чувствую свою ответственность за него.

– Пойдем со мной, – неожиданно говорю я. – Так будет безопасней, Мы пройдем вместе на юг, найдем мою сестру, а потом выберемся отсюда.

Он качает головой.

– Я не могу оставить моего брата, – произносит он.

– Погоди, подумай об этом, – говорю я. – Как ты его найдешь? Он где-то на другом конце города, в десятках метров под землей, в шахте. И даже если ты найдешь его, как вы выберетесь оттуда? Мы по крайней мере знаем, где моя сестра. Есть хотя бы шанс.

– Как вы выберетесь, когда ты ее найдешь? – спрашивает он.

Это хороший вопрос, и на него у меня нет ответа.

Я просто трясу головой. «Я найду способ,» – говорю я.

– Вот и я, – отвечает он. Но я слышу в его голосе неопределенность, как будто он уже заранее знает, что не сможет.

– Пожалуйста, Бен, – прошу я. – Пойдем со мной. Мы освободим Бри и выберемся отсюда. Мы выживем вместе.

– Я могу сказать то же самое, – произносит он. – Почему твоя сестра важнее моего брата?

Дельное замечание. Он любит своего брата так же сильно, как я люблю сестру. И я это понимаю. Мне нечего ответить на это. Суровая реальность заключается в том, что на рассвете наши пути разойдутся. И вероятно я больше его никогда не увижу.

– Хорошо, – говорю я. – Но пообещай мне одну вещь, ладно?

Он смотрит на меня.

– Когда ты закончишь, направляйся к проливу Ист-Ривер и добирайся к порту Саус-Стрит-Сипорт. Будь там на рассвете. Я буду там. Я доберусь. Встреть меня там и мы вместе найдем способ выбраться. – Я смотрю на него. – Обещай мне, – командую я.

Он изучает меня и я вижу, как он раздумывает.

– Почему ты так уверена, что вы доберетесь на юг к Сипорту? – спрашивает он. – Мимо всех фанатиков.

– Если нас не будет, – говорю я, – значит, мы мертвы. А я не планирую умирать. Не после всего, через что я прошла. Не сейчас, пока жива Бри.

Я слышу решимость в собственном голосе и едва могу узнать его – он звучит так, будто кто-то незнакомый говорит через меня.

– Это будет нашим местом встречи, – настаиваю я. – Будь там. Обещай мне.

Наконец, он кивает.

– Хорошо, – говорит он. – Ладно. Если останусь в живых, я буду там. На рассвете. Если нет – значит, я мертв. И не жди меня. Обещаешь? Я не хочу, чтобы ты ждала меня, – требует он. – Пообещай.

В конце концов, я говорю, что обещаю.

Он протягивает мне свою хрупкую руку. Я медленно беру ее в свою.

Так мы сидим, держась за руки, наши пальцы переплелись, и я осознаю, что это первый раз, когда я держу его за руку – по-настоящему держу за руку. Его кожа мягкая и его руку приятно держать. Против моей воли в моем животе запорхали бабочки.

Не знаю, сколько проходит времени, пока мы так сидим спинами к стене, рядом друг с другом в темной комнате, держась за руки. Мы смотрим в разные стороны, никто из нас не произносит ни слова, каждый блуждает в своем собственном мире. Но руки наши не разлучаются и пока я так сижу, засыпая, я думаю, что, наверное, вижу его живым в последний раз.