Последние набеги

 

Первый казачий набег последнего десятилетия Босфорской войны, видимо, состоялся в 1651 г. Весной этого года донцы, зная о тогдашней тяжелой войне Турции с Венецией и сокраще­нии в связи с этим гарнизона Азовской крепости, где находи­лось всего 1200 воинов, разорили азовские предместья и погро­мили улусы, кочевавшие около города. Затем, через неделю пос­ле Пасхи, приходившейся в том году на 4 апреля¹, т.е. около 11 апреля, вышли в море флотилией из 12 стругов и 900 человек, по 75 казаков на судно.

Из расспросных речей воронежца Тимофея Мыхнева, посы­лавшегося на Дон за вестями, известно, что донцы, пройдя Тав­рический (Керченский) пролив², встретили на Черном море три турецких купеческих судна, которые шли «со пшеницею да с оре­хи в Царьгород». Казаки без особого труда и потерь захватили эти суда, забрали весь груз, перебили 70 турок, но находившихся на борту греков не тронули и даже отпустили их вместе с судами.

Далее, очутившись у берегов Анатолии, донцы внезапно на­пали на город, названный в источнике по-русски Каменным Базаром и располагавшийся «отСинопа-городаводнище». Раз­грабив этот Каменный Базар и взяв в плен 600 человек обоего пола, флотилия пошла на Дон. По дороге, однако, шторм занес ее к северо-восточному побережью Черного моря, к берегам, где обитали «горские черкасы» (черкесы), которым казаки и прода­ли часть своих пленников ³. Большинство же их было привезено в Черкасск, разделено «по себе», и потом ясырей продавали рус­ским торговым людям. Поход оказался вполне успешным и обо­шелся без каких-либо потерь.

Местонахождение Каменного Базара не определено. Вы­скажем осторожное предположение: не о Капташбазар-Диване ли идет речь? Это поселение располагается в Прибосфорском районе, между Эрегли и Акчашаром, ближе к Эрегли и в некотором отдалении от побережья. Но, очевидно, действия казачьей флотилии были более обширными и захватили гораздо большую часть побережья, чем узнал и рассказал Т. Мыхнев.

Казаки, по сведениям И. фон Хаммера, в 1651 г. «пристали к Аккерману вблизи Синопа (может быть, к Аклиману западнее Синопа? — В.К.), захватили пленных, и когда они (нападавшие, — В.К.,) увидели приближавшийся большой корабль Шехбаз-паши с четырьмя галерами, умертвили всех пленных и при мысе Истефане (он же Стефанос, между Синопом и Инеболу. — В.К.) приготовились к сражению. Это были шестнадцать чаек, которые окружили брошенного судами янычар Шехбаз-пашу; тем не менее ему удалось пробиться, потопив две последние (чайки. - В.К.)...»

Добравшись до Синопа, адмирал хотел повесить «капитана сбежавших галер» янычара Мехмеда (Мухаммеда), но не смог этого сделать из-за противодействия «полковника янычар Си­нопа». История кончиласьтем, что когда Шехбаз-пашасо свои­ми галерами, будто бы «разбив неприятеля», вернулся в Стам­бул, великий везир велел все-таки повесить Мехмеда перед за­лом заседаний адмиралтейства. Паша же был посажен в тюрьму, но через некоторое время выпущен.

О сражении при Истефане мы имеем известие и у одного из немецких авторов. Казаки, говорит он, «грабили... в 1651 году азиатский берег недалеко от Синопа. Шетос-паша (так назван Шехбаз-паша. — В. К.) поспешил сюда с турецким флотом и ата­ковал их, но сопротивление было таким энергичным, что гале­ры янычар обратились в бегство, и паша сам только с трудом смог пробиться».

В том же году русское посольство в Крыму, возглавлявшееся Иваном Еляковым, в соответствии с обычной практикой соби­рало разнообразную политическую и военную информацию. 26 мая в посольский стан явился русский пленник, бывший путивльский крестьянин Василий Бочков, и сообщил, что слы­шал в Гёзлеве о походе казаков к Стамбулу. Пленник сказал, что «донские казаки на море под Царемгородом розбили посад Гер-зу и товары поймали многие, и турских людей многих побили, и с того погрому прошли на Дон».

Сведения о том же набеге зафиксировало и посольство Ни-кифора Толочанова, находившееся тогда в Имеретин. В статей­ном списке посольства отмечена информация, сообщенная по­слу 19 июля приехавшим в Имеретию из Дадьянской земли аз­науром (дворянином) царя Теймураза Рамазаном. «Да... Рамазан сказал: приходили донские казаки многие морем струги и турского салтана многие городы разорили, Трепизон и ниже Тре-пизона к Царюгороду, и много в полон поймали... взято полону болши дву тысеч. Да казаки ж погромили на море тем же похо­дом тридцать каторг, и в те каторги казаки, нагрузя животов и ясырь посажав, и пошли назад».

Кроме процитированного официального статейного спис­ка, сохранился и его вариант, составленный вторым послом, дьяком Алексеем Иевлевым, который записал беседу Н. То­лочанова с азнауром со слов посольского толмача. Здесь име­ются некоторые отличия в отношении казачьего похода. «Да он же... Рамазан, сказывал: ходили... донские казаки к Царю-городу и многих... турчан побили, и в полон взяли больши тысячи человек. А живота... взяли бесчислено много. И тот... турский полон у казаков турские люди выкупали, молодых ребят и девок золотых подвести и больши, а старых мужиков и жонок золотых по сту. И богатейством... обогатились болшим».

В последнем случае направление похода указывается одно­значно — «к Царюгороду», тогда как официальный вариант спис­ка дает более растяжимое определение — к Трабзону и ниже его «к Царюгороду». Разбитый казаками город Герзе расположен между Самсуном и Синопом, ближе к последнему и довольно далеко от черноморского устья Босфора. В целом можно сде­лать вывод, что казачья флотилия в 1651 г., возможно, подходи­ла к проливу с азиатской стороны, однако говорить о набеге соб­ственно к Стамбулу нет оснований.

О следующем походе казаков, состоявшемся в 1652 г., изве­стно от привозившего на Дон царское жалованье сына боярско­го Мины Прибыткова. Он сообщал в Посольском приказе, что за две недели до приезда в Войско, который случился 12 июня, следовательно около 29 мая, вышла в море и при нем же, М. Прибыткове, вернулась домой из далекого похода казачья флотилия под командованием атамана Ивана Богатого. Ее возвращение, видимо, можно датировать августом — сентябрем названного года, поскольку 30 сентября информатор «в однодеревом стру­гу» пришел от казаков в Воронеж.

В расспросных речах М. Прибытков сказал, что «ходили на море для добычи казаки, 15 стругов, а было их с 1000 человек (в среднем по 67 казаков на судно. — В.К.)... И морем подошли близко к Царюгороду под рюмельскую сторону, и на рюмельской стороне турские многие села и деревни повоевали и здобычь взяли большую. А как пошли здобычью назад, и на них... нашли 10 катарг турских, и с теми катарги был у них бой, и на бою... казаки на катаргах побили турских многих людей, а сами отошли; и на Дон пришли все 15 стругов здорово... А ясырю... турского привезли на Дон с полтораста человек».

На основании этих же показаний изложил ход экспедиции В.Д. Сухоруков, добавив от себя некоторые краски. По его мне­нию, маршрут похода пролегал мимо крымских берегов. Объект набега автор определил так: миновав Крым⁴, казачий флот «на­правил путь свой прямо к Цареграду; пристав в окрестностях оного, казаки опустошали все соседние селы и деревни». В сухо-руковской черновой рукописи первоначально была фраза: «...не имея еще столько дерзости, чтобы предпринять против него (Стамбула. — В.К.) неприятельских действий, они ограничи­лись разграблением большого количества близлежащих к Ца­реграду сел и деревень...»

Автор, таким образом, считал, что казаки подошли весьма близко к османской столице, в ее окрестности, что предполага­ет заход флотилии в Босфор. Но как понимать выражение един­ственного информатора, М. Прибыткова, «близко к Царюгоро­ду под рюмельскую сторону», неясно. Румелия — это западное побережье Черного моря и область в глубь материка за этим по­бережьем⁵, норумелийским был и европейский берег Босфора, так что все зависит от степени близости разгромленного района к Стамбулу, которая нам неизвестна. В общем же действия ка­заков на Босфоре во время этой экспедиции, видимо, можно считать возможными.

Что касается столкновения с галерами, то В.Д. Сухорукое думает, что «донцы, не останавливаясь, вступили с ними в бой и, по кратковременном сражении побив большое число турок, разогнали суда их», при этом «турки, не в состоянии будучи вновь преследовать отступавших от них казаков, возвратились к бере­гам своим». Эти подробности — кратковременность боя, разгон и возвращение галер — не вытекают из источника и являются предположением автора.

К походам 1651 или 1652 гг. относится нападение казаков на Балчик. Неопределенность датировки вызвана нехваткойисточников. И. фон Хаммер, ссылаясь на Мустафу Найму и дру­гие турецкие данные, говорит, что «казаки беспокоили восточ­ный и западный берега Черного моря», что у Балчика 15 судов донских казаков пристали к берегу, громили и жгли эти места и что два османских корабля «дрались с ними (казачьими суда­ми. — В.К.), будучи не в силах их взять». Тюрколог упоминает утверждение Эвлии Челеби о том, что Мелек Ахмед-паша в кон­це концов казаков отбил.

«Их опустошения в Мисиври, Теркозе, Шиле, — пишет И. фон Хаммер, — побудили великого везира послать отслуживших в устье Босфора янычар (куруджи и отураков⁶) для охраны побе­режья». Далее в книге следует рассказ о сражении при Истефа-не, и напротив этого текста на полях указан 1651 г. Выходит, что и предыдущие события автор, очевидно, относил к этому году и, во всяком случае, не к следующему.

Переводчик «болгарских» записей Эвлии Челеби Д.Г. Гаджанов, отмечая отнесение у путешественника наблюдавшихся им балчикских событий к 1061 г. хиджры, вместе с тем указыва­ет, что «в датах имеется ошибка», и сообщает, что Эвлия в дру­гом месте называет иную дату своего пребывания в этой местно­сти - 1062, т.е. 1652 г

3. Абрахамович, публикатор текстов Эвлии на польском язы­ке, приводит сложенную этим современником хронограмму с указанием 1061 г., посвященную «несомненному триумфу» над гяурами в Балчике, но, считая дату ошибочной, относит сраже­ние к 1062 г. «Описанная тут победоносная битва Мелека Ах­мед-паши с казаками, — замечает 3. Абрахамович, —... увязыва­ется с их нападением на черноморское побережье Анатолии, о котором пишет турецкий историк Найма. Найма сообщает лишь о 16 казацких чайках, об инциденте же вБалчике не знает».

Мы также, хотя и не совсем уверенно, относим балчикские события к 1652 г.: сведения источников создают впечатление, что поход 1651 г. был больше привязан к восточно-анатолий­скому побережью, а набег 1652 г. — к румелийскому и западно-анатолийскому («рюмельская сторона» М. Прибыткова).

Само же дело при Балчике описано Эвлией Челеби следую­щим образом. Он, автор, находился при своем дяде Мелеке Ах­мед-паше, который был тогда наместником эйялета Узи (Сили-стрийского) и получил приказ «защищать от вызывающих от­вращение казаков портовый город Варну, а также лежащие на берегу моря городки Балчик, Каварну, Гюльград и Мангалию». Когда паша в сопровождении автора прибыл в Балчик, «одинкрестьянин, добрая душа», поздно вечером прибежал к приехавшему вельможе и сообщил ему, что 36 казачьих чаек кружат по морю и что можно ожидать их нападения на город. «В полночь послал паша бёлюкбаши Зипира, Гарто, Чинто и Хюсейна⁷ с сот­ней их пехотинцев, а также тысячу абхазских, черкесских и грузинских юношей на благородных арабских конях и приказал им стать в одном укрытии».

Сразу же после полуночи казаки высадили десант, который поджег Балчик с четырех сторон. Там началась паника, а «неук­ротимые казаки» приступили к разграблению и опустошению города, сопровождая свои действия боевым кличем «ю-ю». На рассвете к Балчику пристали все 36 казачьих судов, экипажи которых также принялись за грабеж, оставив на борту лишь по пять — десять человек.

«Когда уже развиднелось, поставленное в укрытии наше пе­шее войско, сеймены и сарыджа⁸, — говорит Эвлия, — с гром­ким призывом "Аллах! Аллах!" ринулись с горы по склону и, бросившись на стоявшие у берега суда неприятеля и никому не давая пощады, в одно мгновение завладели семнадцатью из них. Вызволив затем находившихся на них мусульман, которые были взяты в неволю, велели им грести и начали погоню на море, а когда настигли также и те лодки, которые убегали, поставили их в открытом море на якорь.

Казаки, которые грабили город, видя это, вынуждены были уже остаться на берегу, и тогда, встревоженные за свои души, повлезали они в те хлебные амбары, что есть в Балчике, почему и там разгорелась битва. Другие группами убегали в горы, но Мелек Ахмед-паша, примчавшийся во весь опор на помощь из Балчикбаши (района, где он ночевал. — В. К.), напал на убегав­ших неприятелей и одних побрал в ясырь, других же стер в поро­шок. Других еще взяли в неволю в горах отряды читаков».

«Держались, — по Эвлии, —лишь те казаки, которые в стра­хе за свои души закрылись в амбарах в окрестностях города Бал­чика. Паша выдал тогда немного денег своему войску, и началь­ники вскричали: "Живо, соколы! Вся добыча и ясырь принадле­жат вам!"» «И так ринулось войско в огонь, те строения разнесло, и в семь часов вся окрестность была захвачена⁹. Триста казаков были захвачены в ясырь, четыреста же пропали там погибшими, взято также тридцать шесть их чаек...»

«Эта радостная новость, — сообщает Эвлия, — дошла до монаршего Дивана, и Гюрджи Мехмед-паша доложил об этом событии его султанскому величеству Мехмед-хану Четверто-му. Обрадовался счастливый падишах, и так Мелеку Ахмед-паше вскоре затем были привезены ценный хылат (почетный кафтан из дорогой материи. — В.К.) и добрая весть, что будет по-прежнему занимать свой пост. Капуджибаши Мустафа-аге, который это подтверждение привез, вручил паша семь румских кесе (румелийских кошельков, 3500 гурушей. — В.К.) ¹⁰. Затем приступил он к восстановлению поврежденного пожа­ром города Балчика»". Все бёлюкбаши «за мужество» в сраже­нии получили «прекрасные хылаты» и челенки — знаки от­личия за храбрость, прикреплявшиеся к чалме, с драгоцен­ными камнями.

Около 100 пленных казаков (автор добавляет: «как говорит­ся в реляции о том») отправили на румелийских шайках в Стам­бул, а остальных пленников разделили между агами. «Та часть трофеев, найденных на оных тридцати шести русских чайках, которая составляла имущество взятых в неволю мусульман, воз­вращена тем же, остальное же отдано на ремонт и восстановле­ние замков в Килии и Аккермане»¹².

В обшем, если верить Эвлии Челеби, разгром казачьей фло­тилии был сокрушительным и полным: все казаки попали в плен или погибли, все их суда оказались в руках турок. «Никогда еще, — замечает автор, — не случалось мне присутствовать при такой прекрасной победе».

3. Абрахамович, несмотря на свою «увязку» набега на Бал-чик с действиями той же донской флотилии у Анатолии и на вытекающее отсюда мнение, что Эвлия «преувеличил опасность ситуации (ибо удвоил число нападавших¹³)», тем не менее считает, что «в целом... сообщение его выглядит правдивым». И. фон Хаммер, видимо, не слишком доверяя Эвлии, не воспро­извел его красочных подробностей победы при Балчике.

Мы же полагаем, что в данном случае не может быть и речи ни о каком разгроме казаков, тем более сокрушительном и пол­ном. М. Прибытков был очевидцем абсолютно «здорового» воз­вращения донской флотилии из похода, без потери хотя бы од­ного судна, и нет оснований не доверять этому информатору, постороннему для Войска Донского.

Правда, можно предположить, что у Балчика погибла дру­гая, не известная нам флотилия, ходившая в поход, который также остался неизвестным. Хотя думается, что при всех пробе­лах в информации о том времени такое сокрушительное пора­жение казаков все же должно было оставить следы в других ис­точниках, но они не обнаружены. Вообще нам известен только один случай гибели в бою донской флотилии целиком — в 1638 г. в Адахунском сражении. Однако там дело происходило не в от­крытом море, а в кубанском лимане, в который зашли казаки и выход из которого был прочно перекрыт турками и крымцами. И адахунское поражение оставило следы не только в нарратив­ных источниках, но и в целом ряде документальных.

Кроме того, если бы все казаки при Балчике были пленены или погибли (всего, как мы видели, будто бы 700 человек), то на один струг должен был приходиться экипаж примерно из 19 ка­заков, что совершенно недостаточно для донских судов, отправ­лявшихся на Черное море. Обращает на себя внимание и то, что захваченные, по Эвлии, казачьи струги не были отправлены в Стамбул, а пленников отвезли на местных судах.

В целом приходится сделать вывод, что описанное, победо­носное для дяди автора сражение является мифом, в основе ко­торого, очевидно, находился обычный казачий внезапный и стремительный налет на Балчик, его разгром и такой же обыч­ный быстрый отход, может быть, при определенном сопротив­лении местных войск. Победная же реляция паши вполне могла иметь место, равно как и отправка в Стамбул 100 пленников, захваченных, возможно, при другом случае и в другом месте и не имевших отношения к данному набегу донцов. Не исключен, наконец, и вариант неведомого по отечественным источникам набега, в котором казаки могли понести совершенно незначи­тельные или сравнительно небольшие потери, раздутые Меле-ком Ахмед-пашой и его племянником, так хорошо владевшим пером.

Если все же речь идет о рассматриваемом нами походе, то донская флотилия после Балчика в полном составе пошла в сто­рону Босфора.

Н.И. Краснов касается этой экспедиции в двух своих рабо­тах и при ее характеристике допускает большие вольности. Преж­де всего, он двояко определяет объект нападения: в одном и том же сочинении казаки атамана И. Богатого сжигают то «предме-стные села Царьграда», то одно «пригородное царьградское се­ление». В более ранней работе говорится об опустошении «в окрестностях Константинополя селений» и обращении в бег­ство турецких кораблей, в более поздней — казаки захватывают и затем топят 10 галер, что противоречит источнику.

Согласно Н.И. Краснову, экспедиция будто бы имела пе­чальный конец: «По возвращении к Черкасску (имеется в виду движение от устья Дона к казачьей столице. — В. К.), нужно по-лагать, турки и ногаи окружили отряд, большею частью его унич­тожили и отняли добычу. Конечный исход поиска Ивана Бога­того, вероятно, и был причиною, что летописцы не с должным вниманием отнеслись к этому, если не ошибаемся, последнему проявлению самобытной отваги на Черном море». В другом ме­сте историк замечает: «Если не ошибаемся, до 1696 года это была последняя блестящая экспедиция донских казаков».

Увы, в обоих случаях автор ошибается. Еще раз скажем, что М. Прибытков недвусмысленно сообщает о вполне благополуч­ном возвращении флотилии на родину. И поход 1652 г. был да­леко не последним успешным черноморским предприятием казаков. Впрочем, — и это еще одна ошибка Н.И. Краснова, — он почему-то полагает, что набег И. Богатого состоялся в конце царствования Алексея Михайловича, видимо, в 1670-х гг. (прав­ление этого царя относится к 1645—1676 гг.). Источник заблуж­дений историка кроется в каком-то позднем и неизвестно кем составленном «перечне походов» донских казаков, на который он глухо ссылается¹⁴.

Специально этой экспедиции Н.И. Краснов посвятил так­же цикл беллетризованных очерков, который можно назвать и одним большим очерком или даже повестью, — «Поиск дон­ского казака Ивана Богатого под Царьград». Довольно сложно оценивать такое произведение с точки зрения историографии, но мы все же отметим несколько моментов в параллель с деталя­ми, которые упоминаются в уже рассмотренных работах того же автора.

Согласно очерку, казаки И. Богатого как будто бы приходят на Босфор со стороны Мраморного моря и то громят и поджига­ют в предместьях Стамбула, «в разных местах», «загородные двор­цы, фермы, дачи» и, более того, «заводы и фабрики» — пожар «распространился на десятки верст», то высаживаются «у бере­гов Золотого Рога» и зажигают «загородное царьградское селе­ние с роскошными дворцами султана и турецких пашей», выжи­гают «одно из лучших царьградских пригородных селений». Морской бой происходит у побережья Крыма, вместо 10 галер действуют фрегат и девять коммерческих судов. Отряд, окру­женный «татарами и ногаями», с боями пробивается кЧеркас-ску, теряя при этом большинство казаков и девять десятых до­бычи.

Автор приписывает походу весьма преувеличенное значение: «Оттоманская Порта изумилась столь дерзкому поиску, и как в начале XVII столетия, кроме жалоб на казаков Посольскому приказу и самому царю Алексею Михайловичу, все главные воен­ные силы Турции по крайней мере в продолжение нескольких лет отвлекались сосредоточением значительного отряда в сто­лице и ее окрестностях. На целое десятилетие приморские дачи и загородные дворцы на север от Царьграда оставались пусты, и можно сказать с некоторою достоверностью, что экспедиция Ивана Богатого столь же помогла царю Петру I одолеть Азов в 1696 году, как прежние экспедиции запорожских и донских ка­заков в Анатолию и Румелию помогли войсковому атаману Оси-пу Петрову взять эту же крепость одними силами донских каза­ков в 1636 году».

Десятилетие турецкого страха здесь упомянуто с несомнен­ным преувеличением, набег искусственно притянут к Азовским походам Петра, дата взятия донцами совместно с запорожцами Азовской крепости и атаман, руководивший этим взятием, на­званы неверно. Впрочем, в том же произведении в некотором противоречии с приведенными оценками Н.И. Краснов заяв­ляет, что в XVII в., «в ту героическую эпоху появления богаты­рей русского, самобытного закала, поиск Ивана Богатого не вы­ходил из ряда блистательных военных предприятий, совершен­ных запорожцами и обитателями кормильца Дона».

Видимо, автор прав в определении цели босфорского набе­га: главное не грабеж, а наведение паники на окрестности Стам­була. Вообще психологическое воздействие на неприятеля при­сутствовало в замыслах всех подобных набегов, а в данном слу­чае добыть «зипун», похоже, можно было и в не столь отдаленном районе ¹⁵.

24 августа 1654 г. донцы, приехавшие к Б. Хмельницкому в составе станицы, рассказали русским представителям при гет­мане дворянину Ивану Ржевскому и подьячему Григорию Бог­данову: «А как... они поехали с Дону тому шестая неделя (перед 21 июля. — В.К.), и на Дону... готовили казаки... к походу стру­ги болшие и хотели после их итги на море вскоре; и после их казаки на море пошли ль и в колких стругах, и многие ль люди, и они про то не ведают».

Из других источников известно, что флотилия отправилась в путь, причем в дальний поход. В названный день, 24 августа, вернувшийся из Крыма на Украину казак И. Нечаев (ранее упо­миналось, что он был послан изучать среди крымцев их язык) сообщил, что выехал на родину «тому четвертая неделя», т.е. около 1 августа. «И как... он из Крыму поехал, и ему... была весть, что донские казаки татарские юрты под Кафою громили, а роз-громили село Бокракой да село Кутлакой, и, погромя, пошли к Царюгороду; а пошло... их на море 37 стругов болших, в стругу человек по 90 и по 100, и болши...»

О нападении этой флотилии на Анатолию повествует рас­сказ одного из руководителей восстания сербов против осман­ского господства «капитана Ивана Юрьева», приехавшего под город Фастов около того же 24 августа¹⁶ просить помощи у Б. Хмельницкого. По словам этого представителя, сербским ка­питанам «ведомо учинилось, что донские казаки ходили на море в болших в 33 стругах, и было их в походе болши трех тысячь, и взяли у турского царя городов с сорок, и в тех городех добре много освободили неводников, и те казаки с неводниками были под самым Царем-городом в селе Новом (Еникёе. — В.К.), и Новое разоряли, и турков многих побили, а иных поймали в полон, и сами обогатились всякими узорочными вешми; и разоря Новое и пограбя животы, отошли вцеле. И турки... учиня с казаками перемирье, розменивались полоном, и казаки... тур­ком давали за руского полоняника турских полоняников чело­век по два и по три».

«А как... казаки у турского (султана. — В.К.) городы громи­ли, — добавил И. Юрьев, — и тому... недели с четыре, и им... сербом, про тот пофом учинилось ведомо из Царя-города в 6 день. А какой из Сербские земли выехал, тому третяя неделя».

Описанные действия донцов на море можно датировать двадцатыми числами июля — первыми числами августа 1654 г. Если во флотилии было 37 судов с экипажами по 90—100 чело­век, то число участников похода определяется примерно в 3300—3700 казаков, что в общем соответствует сербскому со­общению о более чем 3 тыс. участников экспедиции. По дан­ным последнего сообщения, на струг должен был приходиться в среднем 91 человек. Разница в числе судов, приводимом в двух известиях, может быть объяснена неточностью информа­ции и изменениями состава флотилии, в том числе потерями. Сообщение о взятии 40 городов, конечно, слишком преувели­чено, но набег в целом, вне всякого сомнения, был весьма эф­фективным и угрожающим для турецкой столицы, учитывая, что Еникёй расположен чуть ли не посередине между Черным морем и Стамбулом.

Впрочем, сравнительно недавно Г.А. Санин пыталсяотри­цать реальность похода к Анатолии. «В работах Хаммера... и Грушевского, составленных на основании польских и трансиль­ванских источников, — замечает историк, ссылаясь, однако, только на М.С. Грушевского, — поход рисуется как весьма ши­рокая морская акция. Во-первых, значительно смещены хро­нологические рамки похода — с июня — августа поход перено­сится на август — сентябрь. В сентябре предпринимать морс­кие походы казаки не решались из-за начинающихся осенних штормов. Далее приводятся совершенно фантастические слу­хи о том, что казаки подходили под самый Царьград, взяли Варну, разгромили отряд силистрийского паши Сияуша (Си-явуша. — В. К.), который пришел было спасать город. Казац­кие струги не дошли до Константинополя всего каких-нибудь 4 мили, разграбили северное и южное побережье Черного моря от Эрегли до Балчика, под Балчиком Сияушу удалось захва­тить один струг».

По мнению Г.А. Санина, донцы в 1654 г. действовали толь­ко в районе Таманского и Крымского полуостровов. «Истинную картину похода», утверждает автор, дает «официальный отчет войскового атамана (имеется в виду войсковая отписка в Москву от 18 ноября 1654 г. — В.К.), проверенный показаниями русских дипломатов, находившихся в Бахчисарае», а не слухи среди на­селения причерноморских областей, как всегда в подобных случаях значительно преувеличивающие и раскрашивающие реальный факт совершенно невероятными «подробностями». Согласно автору, эти слухи «могут свидетельствовать лишь о не­обычно сильной реакции среди населения Османской империи на казацкие походы, об эффективности этой меры, направлен­ной на сдерживание агрессии против украинских и русских зе­мель».

После изложения мнения Г.А. Санина посмотрим, что со­общает И. фон Хаммер. Основываясь на турецких источниках, он говорит, что пока османский флот летом 1654 г. крейсировал в Архипелаге, в Стамбул пришли сообщения о приступах каза­ков «на правом и левом берегах Черного моря к Эрегли и Балчи-ку». «За недостатком военных судов несколько судов из Скутари были наполнены янычарами и подчинены Сандуку Киайяси Махмуд-паше. Казаки, высадившиеся у Балчика, были отраже­ны поспешившим на помощь правителям Силистрии Сиявуш-пашой, и одна чайка взята».

Далее тюрколог описывает характерные для тогдашней Тур­ции события. Защитники-янычары, посланные на упомянутых скутарийских судах, высадились в Эрегли «с таким бесчинством, что жители с громкими воплями желали возвращения казаков. На обратном пути целая рота с судном, на котором находилась, пошла ко дну. Махмуд-паша при команде и мушкетном салюте явился на Босфор к оконечности Сераля, а несчастные ограб­ленные жители побережья, прибывшие в Константинополь по­дать свои жалобы, уже ничего не увидели из своего имущества, но лишь триумф наглого грабителя Махмуд-паши». В сноске И. фон Хаммер замечает, что Мустафа Найма, излагая эти собы­тия, приводит здесь арабское изречение, которое можно пере­вести приблизительно так: «Если у тебя совсем нет стыда, то делай что хочешь».

Свежие впечатления от казачьих набегов 1650-х гг. и осо­бенно 1654 г. изложил Павел Алеппский, проходивший в нояб­ре 1658 г. на судне вдоль черноморского побережья Турции. «Проплыв... около трехсот миль (от Сизеболы. — В.К.), мы, — пишет этот современник, — пересекли пролив Константино­польский со стороны Румелии и, поравнявшись с берегом Кара-мании, приблизились к городу, называемому Понто Гераклея (Эрегли. — В.К.)... прошли расстояние во сто миль, имея по правую руку горы и леса Карамании, и достигли славного города Амастриса (Амасры. — В.К.)... В окрестностях его когда-то был небольшой замок, теперь разрушенный и разоренный; остается только колокольня, в самой верхней части его; на ней, говорят, до сих пор есть один колокол, в который звонят, держа караул в летние ночи, из страха пред русскими (казаками. — В.К.)».

«Все эти области, — продолжает Павел, имея в виду район Эрегли, Амасры и Инеболу, — находятся в более или менее ра­зоренном состоянии, и главное несчастие — притеснения со стороны их правителей. Но из всего самое худшее для них — нападения русских на судах с Дона, которые производят край­ние опустошения».

Разносторонние сведения подтверждают, что в 1654 г. каза­ки действовали у берегов Анатолии, хотя турецкие источники не «пускают» донцов в сам Босфор, ограничиваясь сравнитель­но близким к нему Эрегли. Не И. фон Хаммер и М.С. Грушев­ский смещают хронологию и район набега, а Г.А. Санин путает его с июньско-августовским крымским походом донцов, о кото­ром рассказывает упомянутая отписка царю.

«И мы, — говорится в ней, —... по твоему указу и по грамо­там и слышачи... хана... собранье и умышленье, и скорой ево подъем, и чтоб ему нам помешать и ис Крыму поднятца не дать, ходили... войском в тритцати стругах¹⁷ Азовским морем под Крым, и стояли мы под Крымом на Чорном море и с сей сторо­ны на Азовском море два месяца ждали его, крымского хана, ис Крыму подъему. И Господь Бог... того крымского хана на то его злое умышление не попустил, умер скоро (Ислам-Гирей III скон­чался 30 июня. — В.К.) ¹⁸. И многих... мы языков крымских лю­дей под Крымом брали, и полоняники к нам... многие к стругам ис Крыму прибегали... И мы... ис-под Крыму пришли стругами вЧеркаской город... дал Бог, поздорову августа в 18 день»¹⁹.

Поход же к Анатолии — это другая экспедиция, и о ней, мы видели, сохранились не только записанные слухи. Мнение Г.А. Санина о том, что казаки в сентябре не ходили в море, почти типично для историков, специально не занимающихся изучением казачьего мореходства, и мы говорили об этом в од­ной из предыдущих глав. Наконец, заметим, что в принципе нет оснований слепо доверять войсковым отпискам в Москву по той причине, что Войско, не желая «нервировать» царское правительство и ухудшать с ним отношения, зачастую наме­ренно не сообщало ему о своих действиях против Османской империи. Ниже мы увидим дозированную информацию войс­ковой отписки о походе 1659 г. — только о набеге на Крым, но не на Турцию.

По источникам получается, что в походах, начавшихся в июне и июле 1654 г., действовали отчасти одновременно две донских флотилии из 30 и 33—37 больших стругов. Однако об­щая цифра — 63—67 таких судов — кажется излишне большой для Войска Донского. Здесь, возможно, имеет место и преуве­личение состава второй флотилии, но, по-видимому, дело за­ключалось в том, что некоторые суда первой флотилии, а может быть, и большинство их, участвовали в походе на Анатолию²⁰.

Этот поход был последним известным набегом казаков не­посредственно на Босфор²¹. Босфорская война подходила к кон­цу, хотя, казалось бы, изменение турецкой политики России должно было подталкивать казаков к активизации набегов в «сер­дце империи». Обострение русско-османских отношений, на­метившееся в 1640-х гг., стало реальным после воссоединения Украины с Россией, когда, борьба Москвы против Крыма пере­росла в борьбу с Турцией. В следующем параграфе мы коснемся причин окончания Босфорской войны.

Волна страха, однако, еще не раз охватывала Стамбул, ожи­давший новых казачьих приходов. Такая тревога случилась и вес­ной следующего 1655 г. Австрийский дипломатический пред­ставитель в Турции С. Редигер 24 (14) апреля сообщал в Вену о панике, возникшей в османской столице при известии о воз­можном появлении в море 100 казачьих чаек. Запорожцы и дон-цы действительно тогда громили «турецких и крымских, и дру­гих государств торговых людей» и разбивали галеры, но у северо­черноморского побережья.

О последнем набеге казаков в район, близкий к Босфору, рассказывают сразу три источника. Это расспросные речи в По­сольском приказе 27 июня 1659 г. Тимофея Иванова, атамана приехавшей в Москву донской станицы, расспросные речи в том же приказе 17 сентября известного донского судостроителя К. Петрова, присланного с Дона во главе группы казачьих «стру­говых мастеров», которые должны были консультировать строи­тельство мореходных судов для Войска Донского, и, наконец, отписка войскового атамана Н. Васильева и всего Войска Дон­ского царю Алексею Михайловичу от 28 ноября того же года.

Автор первого сообщения выехал с Дона на четвертый день после отправления флотилии в поход и потому повествует толь­ко о его начале. Остальные источники говорят обо всей экспе­диции по ее завершении, при этом характерно, что войсковая отписка, рассказывая о крымской части похода, обходит молча­нием его анатолийскую часть. Более того, получается нечто вро­де намеренной дезинформации: согласно отписке, казаки сразу после погрома крымцев возвращаются домой («и, разоряя те крымские посады и села, и деревни... с моря пришли»).

По словам Н. Васильева, донцы, узнав, что крымский хан намеревается идти войной на русские украинные города, посла­ли в Москву легкую станицу с извещением об этом замысле, а сами пошли морем на крымские места, «хотя... ему, крымскому хану, в том ево подъеме и походе мешать». Т. Иванов сказал, что казаки собирались «бить прежде на крымские места, под Темрюк или под Кафу и под Керчью». О последующей цели (после ивановского «прежде») атаман умолчал, но позже выяснилось, что она предусматривала гораздо более обширный маршрут.

6 июня флотилия, которой командовал походный атаман Корнилий Яковлев, крестный отец и будущий знаменитый про­тивник С. Разина, вышла в Азовское море. В ее составе насчи­тывалось 30 стругов, «а в стругех в больших по 80, а в ыных 70, а в меньших по 60 (в тексте речей Т. Иванова зачеркнуто стояв­шее ранее: "и по 50". — В.К.) человек». Если в среднем на струг посчитать 70 казаков, то в походе участвовало приблизительно 2100 человек²².

Первый удар был нанесен по побережью между турецкими крепостями Темрюком и Таманью. В отписке говорится, что донцы, «прося у Бога милости, на Азовском море по черкеской стороне, меж Темрюка и Атамани, многие села и деревни по­жгли и разорили». К. Петров также указывает, что первой жерт­вой похода оказались черкесы: казаки, «идучи... от Темрюка до Томани, улусы темрюцких черкас и томанских пожгли и многих людей побили». Донцы, кроме того, «выходили... из стругов на берег... под Керчью».

Миновав Керченский пролив, флотилия пошла к центру турецких владений в Северном Причерноморье городу Кафе. По словам Н. Васильева, участники похода «в Крыму от Кафы и до Булыклеи-города (Балаклавы. — В. К.) посады... и села, и де­ревни выжгли ж и запустошили, и многих крымских людей по­били, и в полон жон и детей их поймали».

К. Петров рассказывал, что казаки «были под Кафою и под Булыклыею, и под иными многими местами... а выходили... из стругов на берег под Кафою и под Булыклыею... А ходили... от стругов на берег в Крым верст с 50». Таким образом, было потре­вожено все южное побережье Крыма²³. Во время нападений на черкесские и крымские поселения донцам удалось освободить «человек с полтораста» русских и «литовских» (украинских и польских) пленников²⁴.

От крымского побережья флотилия направилась поперек Черного моря к берегам Турции. Об этом втором этапе экспеди­ции известно мало и только со слов К. Петрова. «А натурской... стороне, — сказал он об участниках пох