Глава 5. Да, время действительно пришло

POV Билл

«Ну что, пора?

Да, время действительно пришло. Сегодня все должно было начаться. Как сказали бы в пафосном фильме – начало конца.

Стрелки часов меланхолично показывали шесть. Сон не шел ко мне обратно. В тюрьме я привык просыпаться рано, да и страх с кошмарами на протяжении многих месяцев сделали свое дело. Но сегодня я попросту выспался. Удивительно, впервые за несколько лет мне не приснился очередной кошмар!

Вместо него мне снилось нечто совершенно невообразимое.

А именно то, о чем я мечтал, будучи ребенком. Спокойное и счастливое детство. Мама. Красивая такая женщина, она с любовью обнимала меня. Иногда даже целовала и помогала делать уроки. Ее лицо было очень похоже на мое. У отца никогда не было такого лица. Я видел школу. Я был там на хорошем счету – очень важно для подростка. Много парней, которые хлопали меня по плечу, с которыми мы болтали и играли в волейбол в спортзале. Много симпатичных девушек, привлекавших к себе мое внимание.

Проснулся я, стыдно признаться, в слезах, как ребенок. Во сне мне казалось, что так и должно быть, это естественный ход событий.

Реальность охладила меня. У меня нет семьи. Нет друзей. Нет любви. У меня вообще нет никого. И по сути ничего. Кроме ненависти и мести.

Не так уж мало, в сущности. Достаточно, я бы сказал.

Мне было жаль, что я проявлял излишне много человечности. Поэтому спешно нащупал под подушкой пистолеты. Они отлично охлаждали различные мои сопливые метания, принимали часть моей слабости на себя, взамен возвращая чистоту сознания.

Вот были мои друзья. И с чего я взял, что у меня их нет? Сколько раз они спасли меня, сколько раз защитили и поддержали? Я знал, что никогда их не предам и не расстанусь с ощущением их близости.

Мы были воистину одним целым.

Я ненавидел слезы как признак слабости. Они были проявлением моей человеческой натуры. А я не хотел быть человеком.

Люди испытывали боль, обиду, ненависть, любовь. Из-за этого слабели, их бросали, предавали, а они пытались жить с этим. Они теряли ощущение цели, чистоты, хладнокровия. И в итоге не оставалось ничего, только пустое существо, живущее инстинктами и парочкой моральных принципов.

Я не хотел быть таким. Не желал быть преданным, обиженным, отвергнутым. Каждое из этих чувств непременно несло боль. Я хотел стать таким как они, мои Правда и Ложь. Чистым, ничем не зыблемым, нетронутым. Я не выносил боли, я напился ее до дна. Я выбрал путь безразличия.

Встав с кровати, я выглянул наружу. Туман был густым и тяжелым. Он был мне чем-то вроде подельника. Я не доверял ему. Он был зыбким, сегодня есть, а завтра нет.

Я вернулся на кровать. Привычным движением зажал в руках стволы. А внутри, не успокаиваясь ничем, билось вечное напоминание о моей природе - сердце. И почему я не был рожден Высшим? Из тех, кто выше всего: чувств, дел, глупостей.

Время неумолимо подходило к моему часу.

Я набрал всего только один номер. Многого не надо. Всего лишь телефон. Несколько цифр, которые предадут каждого. А что им? Они были всего лишь цифры. Хотя порой надежней людей. Просто их тоже надо подчинить себе. А что подвластно вам, людям? Если даже не собственная жизнь.

Я придал чуть-чуть тонкости и загадочности голосу.

- Здравствуйте, вы не могли бы позвать к телефону герр Рокстера?

- А его нет, - раздался в трубке мужской голос. Все оказалось проще.

- Вы не знаете, где он? – я угадал – девушке скажут.

- Вы, наверное, хотели бы лично, фройляйн?

- О, какой вы догадливый! Так вы не скажете?

- Конечно, скажу. У вас очаровательный голос, фройляйн.

- Спасибо.

- Герр Рокстер сейчас поехал в боулинг с друзьями. Уверен, он будет рад вас видеть.

- О, вы не представляете, как мне помогли!

- Всегда рад помочь девушке. До свидания.

- До свидания.

Впору было лопаться со смеха. Я даже не напрягался. Мой голос нейтрален. Только в нем чуть больше власти и твердости, чем в женском, но эти нюансы мало кто улавливал. Таких существ, как я, следует сторониться.

Я уже тогда был странным человеком. Жизнь была не менее странная вещь в чьих-то неумелых руках. Этот кто-то крутил ее, как придется, словно кубик Рубика, пробуя разные вариации.

Я мог одинаково быть и парнем и девушкой. Доминанта внешности - девушка. Доминанта характера - парень. Я пользовался этим по необходимости.

Я наблюдал за ним, осматривая, что он теперь собой представлял. Он мог избежать расправы.

Я шел по улице, рассматривая прохожих, куря сигарету. Берлин – один из самых красивых городов. Жаль, сейчас не в обычаях убивать красиво. Этим троим не грозило слишком много феерии. А вот Джек и Айхлер должны были сдохнуть среди красоты – крысами. Я хотел, чтобы последние моменты их жалких жизней были страшно красивы. Тут заключалась моя гордость Высшего. Я всегда хотел сыграть роль. Я смогу это сделать.

Я не стал входить внутрь. Слишком людно. Я был снаружи - тенью тумана, спрятавшимся страхом. И смертью, идущей по пятам.

Мне было не холодно. Туман пробирал до костей, оседал внутри и замерзал. Я привык.

- Молодой человек, вам не холодно? – я вздрогнул от неожиданности. Рядом со мной стояла очень милая девушка. Длинные волосы растрепались по плечам. В глазах плескалась жалость пополам с непониманием и капля любопытства.

- Мне? Ничуть. Сегодня тепло, на мой взгляд, - я не скрыл насмешки – неопытная, любопытная, глупая девчонка.

- Я очень замерзла что-то. А на вас только плащ, и вы не мерзнете! Как так? – она присела рядом.

- Вы уверены, что хотите знать?

- Хочу. Почему вы так... неулыбчивы?

- А зачем улыбаться?

- Не знаю. Улыбнуться всегда есть повод.

- Вряд ли. В последнее время не припомню ни одного.

- Это ужасно! Вам нужно менять вашу жизнь… Так почему же вы не мерзнете?

Я почувствовал себя ледником. Это хорошее чувство, которое показывало мне самому, что я – выше. Я на мгновение закрыл глаза. Моя память – мое лицо. Она хочет знать?

Открыв глаза, я медленно перевел взгляд на ее личико. Она резко побледнела, глаза ее расширились, губы обескровились и шевелились.

- К...кто вы?

- Судья.

Она вскочила и почти убежала, оборачиваясь на меня со страхом. Обычно я был не против ночи с девушкой, но не сегодня и не сейчас. Тем более, я лишь пользовался ими.

Я не соврал. Просто правда для ее крошечного сердечка была слишком тяжелой и страшной.

На пороге появились они. Пьяные вдрызг.

- Парни, подождите! Вы же...

- А ты похож на хомяка, Рокстер! Ха-ха-ха!

- Я? Хомяк! Пф-ф-ф... Чего делать будем?

- Не знаю... пошли до клуба!

- Сейчааас... – шайка, качаясь, направилась туда.

Это была моя секунда. Вновь раздался тонкий и изящный голос, показалось прикрытое капюшоном лицо, из-под которого выпадали локоны волос и сверкали глаза.

- Ой, Рокстер, привет! Я так рада тебя видеть. Зайчонок, пошли ко мне! Я так соскучилась по тебе.

Он недоуменно посмотрел на меня. Тень скрыла то, что не удалось сгладить времени. Он не узнал. К остальным я стоял спиной.

- О, так у тебя тут крошка! Ну ты даешь! Тогда мы пошли, а ты, парень, езжай, - его хлопнул по плечу мужчина.
Я с трудом узнал Джека. Время не прошло даром.

- Бэйби, у тебя сейчас такое лицо, что мне явно светят наручники? - пьяно поиграл бровями Рокстер.

- Да!

- Ну тогда топайте! А нам куда, детка?

Я вел его ко дворам.

- Ну так что, детка, может, личико откроешь?

- А зачем? Ты же помнишь, у тебя есть мое фото.

- Да? Наверное.

Я уверенно тащил его к разведанному месту.

- Ну так где же мы, детка? Или ты...

- Ты угадал мою кличку, Рокстер. У тебя правда есть мое фото, – голос мой стал обычным, я снял капюшон.

- Кто ты? Я тебя не знаю! – прищурился он, всматриваясь… и вдруг начал пятиться. Позади была лишь стена.

Я подошел и взглянул ему в глаза.

- Знаешь. Еще как знаешь. Тебе напомнить ночь, когда вы подписали контракты со смертью?

- Что?! Билл?! – в его глазах стоял ужас. Ощущение власти пьянило меня.

- Он самый. Помнишь? – в его грудь уперся ствол Лжи.

- Я...я... это не... Я же был пьян!

- Ты и сейчас пьян. В свои последние минуты. А пока - поговорим. Выбирай: правда или ложь?

- Правда! Я все скажу! – судорожно бормотал он.

- Хорошо. Что скажешь?

- Билл! Тебя... когда ты сбежал, тебя отец искал! Месяц искал! А потом Элена и Джек убедили его в том, что ты мертв! И он... Это...

- Молодец.

- Так что? Я... я правду сказал... ты простишь?

- Молодец. А теперь маленькие поправки, - я достал второй ствол, - Вот ее имя - Ложь. А ее - Правда. Ты выбрал вторую.

- Как ты можешь?! Ты же не такой! – отчаяние и поиск спасения неузнаваемо исказили его лицо.

- Я могу, Рокстер. Вы сделали меня таким. Не волнуйся, они все умрут.

- Нет! – он дернулся и сорвался с места. Пуля угодила ему в грудь.

Я подошел к хрипящему и извивающемуся в предсмертных судорогах телу. Лицо его было симпатичным, но уже сейчас искажено печатью ранней, неестественной смерти. Он был смертельно бледен.

- Прощай, Рокстер.

Он вдруг прохрипел, захлебываясь в хлынувшей внутрь крови:

- З...зачем?!

- Считай это прощением. Легкой дороги в ад.

- Билл!

- Да?

- Не.. нави… жу...

- Уже неважно. Мертвым все равно. Прощай.

Я вытащил из карманов его паспорт и наличность. Мне пригодится. Снял украшения и все прочее. Он уже не мешал. Его сознание прочно переваривало собственную неизбежную смерть.

Последний раз обернулся я на него. Он не сопротивлялся. Наверное, вспоминал. А может, каялся. Хоть и вряд ли.
Да, он это заслужил. Не сразу, я бы не смог вот так – сразу. Слишком быстро. Я терпел не один год. Смерть лучше всего оплачивает некоторые долги. Ничего, их пятеро, от каждого я возьму свой долг. Две смерти определенно будут красивее этой. Твари, нелюди и мрази!

Я закурил и пошел навстречу темноте. Сегодня начало Суда».

***
«Здесь было слишком шумно и также темно, как на улице. Здесь был дым и множество лиц. Здесь было то, в чем можно забыться. Это был не элитный клуб, здесь было полно таких же, как я.

Я стоял и курил возле барной стойки. Ничто больше не замутняло мое сознание, и в особенности – какой-то дым. Правда и Ложь в кармане придавали ощущение свободы. Они у каждого свои.

Для защиты и вообще первой я всегда доставал Ложь. Она, как и в жизни, помогала безошибочно. Ее ствол на предохранителе упирался мне в бедро. Правда лежала рядом. Я всегда предоставлял выбор. Только вот никто и не предполагал, что Правда и Ложь - это имена пистолетов, а не выбор на уровне жизнь или смерть.

Наконец, появилось то, что могло помочь мне расслабиться.

- Иди сюда, парень, - я выбросил сигарету и посмотрел на смазливое личико в обрамлении черных волос.

- Что тебе? - лениво поинтересовался тот.

- Тебя.

- Что прости? – парнишка смотрел уже во все глаза.

- Тебя.

- Так я же подошел.

- Ты слегка не понял, - я провел рукой в перчатке по его щеке. Он вздрогнул. Поиздеваемся? Не ждал.

- Я...я...

- Боишься? Или не хочешь? – я опустил руку ниже, смотря ему в глаза. Тихонько приподнял футболку со Спондж Бобом и провел пальцем по животу. Я испытывал его. Я знал, ему нравится. Но он не привык к такому от мужчины.
Его голубые глаза широко открылись от удивления. Еще не слишком опытный - сделало вывод мое подсознание. Девушки не всегда знают, куда надо положить руку.

Я легко приблизился к его лицу и прошептал на ухо, слыша, как сбивается дыхание:

- Неужели не хочешь? Или просто боишься?

Он сглотнул. Его дрожащая рука оказалась в моей. Он потянул меня куда-то. Сам. Думается, он знал, где здесь что. Все было так легко и быстро. Наш мир очень удобен уже тем, что здесь можно жить как знаешь.

Это было темное помещение, похожее на кладовку. Он даже свет не включил. Только я видел в темноте не хуже зверя.

- Ты... как тебя зовут? - хрипло и неуверенно спросил он, смотря на меня широко открытыми глазами.

- Зачем тебе, парень? – я снял плащ и небрежно повесил на что-то.

- Не хочешь - не говори, - его нервы сдавали. Он готов был сбежать и отказаться.

- Сколько тебе лет? – я невзначай прижал к стенке и посмотрел в глаза. Мой взгляд иногда гипнотизировал. Я не верил в эту дурь, но получалось что-то вроде того.

- Семнадцать.

- Не бойся, сильно больно не будет. Даже получишь удовольствие.

Я аккуратно водил ладонью по крепкой груди. Второй расстегнул ремень. Его джинсы упали на пол. Все в полном молчании – зачем было говорить? Все же ясно.

Наверное, это было с моей стороны почти садистски – мне было глубоко безразлично, я механически водил рукой. Он напрягался и изгибался. Во мне же нарастала совершенно неожиданная злость.

Неужели даже когда я родился, я был обречен? Это было бы понятно. Я мог, в конце концов, быть более жестоким. Это было бы нормально в такой ситуации. Но я не хотел, чтобы ему было слишком больно. Это как табу – иначе чем я был бы лучше тех подонков?

Зверь внутри меня проснулся. Все что накопилось, должно было уйти сейчас – в этого мальчишку. Ему, в конце концов, плевать.

Он тихо вскрикнул несколько раз.

Я выпустил наружу то, что оставляло меня человеком – похоть. Мне было больно от того, что я делал. Но это – неизбежно. Все продолжалось минут десять.

Мальчишка всхлипнул и осел на пол. Я застегнул штаны и надел плащ, в последний раз оглянувшись на него.
На его наивном лице были написаны угрызения совести, непонимание, испуг – весь набор подростка, совершившего запретное деяние.

- Больно? – поинтересовался я. Мне было, разумеется, плевать. Да. Точно так.

Он помотал головой, но из угла не вышел. Его дело. Я никого не принуждал. Расплата за взросление. И глупость.

Я вышел и прикрыл дверь. Зачем я это сделал? Сбежал в тысячный раз от человеческой природы. Я не трус. Я просто еще недостаточно охладел. Слышишь меня, треклятое сердце? Пройдет время, не так много осталось, и ты замерзнешь. Я смогу забыть все. Перестать жить в прошлом. Я создам нового себя - того, кто будет выше.

Это все, что мне надо было здесь. Дешевый клуб. Место, куда люди приходят зверями, чтобы на пару часов открыть свою истинную сущность, а потом снова стать серой массой. И сегодня я поступил ничуть не лучше. Во мне еще слишком много жизни.

На улице было свежо и сыро. Туман, мой ненадежный партнер, все также ждал меня у порога. Побудь со мной, а я пока покурю.

Я убивал в себе жизнь для того, чтобы не болело. Кому я мстил? Жизни, за то, что она так поступила со мной. Я стану выше тебя, Судьба, и распоряжусь твоей жалкой сущностью. Я, Билл Каулитц, слышишь? Мы еще свидимся с тобой, когда я смогу приставить ствол Правды к твоим туманным венам.

Но сначала они. И ты, Джек.

Тварь, ненавижу! Может ли кто-то иметь прав на смерть больше, чем ты? Это почти смешно. Удивительно, насколько наплевать тебе на свою судьбу. Ты мог бы стать кем-то – обзавестись семьей, нормальной жизнью. У тебя было время, братишка. Но ты остался таким же – значит, и сдохнешь так же. Но придется немного подождать - сегодня очередь одного из твоих друзей. Его смерть покажется тебе легкой, по сравнению с твоей собственной, пожалуй. Гори в аду, скотина!

Мысль в моей голове вдруг отдалась эхом. Мне показалось, я слышал, как кто-то повторял ее за мной. Туман или мое человеческое «я», похороненное заживо? Я не знал. Может быть, я давно был психом. Может, я только медленно сходил с ума».