ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Грейсон проснулся от воя сирены

 

Грейсон проснулся от воя сирены. Точнее говоря, его обострившиеся чувства уловили раздающийся откуда-то из-за стены звук, и Жнецы, управляющие его телом, заставили своего пленника сесть и открыть глаза.

Он отчетливо все видел и слышал — синтетические синапсы исправно передавали сигналы в головной мозг. Ощущал температуру воздуха, холодившего его кожу. Запах несмытого пота забивал ноздри. Даже вкусовые рецепторы обрели невероятную чувствительность: острый соус из солдатских пайков, которыми он ночью набивал себе желудок, до сих пор щипал язык.

Однако Грейсон воспринимал окружающее хоть и полностью, но как-то отстраненно, словно вся информация сначала фильтровалась, а потом уже поступала к нему. И это не был знакомый и приятный наркотический туман, организм уже очистился от последней принятой дозы. Это что-то другое. Как будто его сознание вышло из равновесия, прервалась непостижимая связь между внешним и внутренним мирами.

Вероятно, так Жнецы показывали свое недовольство, предупреждали Грейсона. Он почувствовал, как сильнее забилось сердце, адреналин начал поступать в кровь. Эта инстинктивная стрессовая реакция вселила в него надежду. Он ведь сам, собственным страхом, ее вызвал. И если его эмоциональное состояние может как-то влиять на организм, значит, не все еще потеряно.

Он попытался вернуть контроль, и схватка с чужаками заставила его на время позабыть о доносящихся издалека звуках другой битвы. Он продолжал борьбу, но и Жнецы не собирались уступать. Они чувствовали его сопротивление, так же как и он ощущал теперь их присутствие гораздо глубже и сильнее, чем раньше.

Испугавшись, Грейсон попытался разорвать эту связь, наполнив свой разум самыми грубыми, примитивными эмоциями: страхом, ненавистью, отчаянием. Он надеялся с их помощью разрушить или ослабить зависимость от механизмов, управляющих им с другого края Галактики, но очень быстро убедился в своем бессилии.

У Пола не было действенного оружия против них, а у Жнецов оно имелось: тысячи раскаленных игл вонзились в его мозг, и казалось, он вот-вот лопнет. Невыносимая боль вынудила Грейсона немедленно бросить всякие попытки освободиться.

Однако победа Жнецов не была абсолютной. Грейсон не молча сносил эту пытку, а все-таки издал ясно различимый стон, еще раз убедившись, что контроль над ним не полный. Но память о перенесенной боли была слишком свежа, чтобы продолжать сопротивление. Во всяком случае, не сейчас. Наоборот, его сознание спряталось где-то глубоко внутри и решило пока не вмешиваться.

Опустившись до уровня стороннего наблюдателя, он следил за тем, как Жнецы подвели его тело к двери и заставили прислониться к ней ухом. Стараниями чужаков его слух обострился настолько, что Пол различил за непрекращающимся воем сирены другие звуки. Крики и выстрелы звучали повсюду — и вдали, и возле самой двери, время от времени к ним добавлялись еще и взрывы. Жнецы вбирали в себя все, отчаянно нуждаясь в звуковой информации, которая позволила бы им хоть приблизительно представить, что происходит.

Грейсон тоже не знал, что творится снаружи. У него были кое-какие соображения, но он не стал их детально продумывать. Вряд ли Жнецы способны читать его мысли, но рисковать он не хотел.

В таком положении — с вывернутой шеей и прислоненным к двери ухом — его продержали несколько минут, то ли не замечая неудобства позы, то ли просто не очень переживая по этому поводу. Вскоре у него начало сводить мышцы, и Грейсон мысленно проклял несправедливость, по которой он, не владея собственным телом, все-таки должен испытывать боль вместе с ним.

Стрельба тем временем начинала стихать и вскоре совсем прекратилась. Он услышал шаги приближающейся к двери группы людей. Через мгновение кто-то уже возился с входным замком.

Пол подумал, что Жнецы, вероятно, решат прорываться на свободу, когда дверь откроется.

Ноги его напряглись, пока хозяева обдумывали решение, а потом внезапно стало спокойно. Он отступил на шаг назад, чтобы те, кто войдет в камеру, не сразу наткнулись на него.

Грейсон внимательно следил за каждым движением своего тела. Только так он мог изучить врага, определить его уязвимые места. И это простое действие — всего лишь один шаг — многое рассказало ему о Жнецах. Они не поддавались внезапным порывам, полагаясь на холодную, непоколебимую логику, высчитывая наиболее благоприятный выход из любой ситуации. И почти всегда они выбирали осторожность и терпение.

За открывшейся дверью стояли трое тяжеловооруженных турианцев. Увидев его, они дружно отступили назад и вскинули оружие.

Грейсон, должно быть, выглядел ужасно. Его выбритый череп опять зарос щетиной. Лицо закрывала неряшливая, всклокоченная борода. Но он знал, что не этим напугал гостей. Он был абсолютно голый, и синтетические включения ясно просвечивали сквозь кожу. Наверное, его уже нельзя было принять за человека.

— Кто ты такой? — спросил один из вошедших.

Судя по голосу, это определенно была женщина. Длинный белый шрам, заметный даже под шлемом, пересекал ее лицо с темно-красной татуировкой.

— Я пленник, — ответили Жнецы. — Меня пытали, ставили на мне опыты.

Собственный голос глухо отдавался в ушах Грейсона, словно он слушал аудиозапись.

— Как тебя зовут? — задала новый вопрос турианка, продолжая держать его на прицеле.

Какой-то частичкой себя Грейсон даже хотел, чтобы она выстрелила. Синтетический гибрид не мог не вызывать у нее отвращения. Возможно, она чувствовала в нем чуждое присутствие. Может быть, здоровый инстинкт самосохранения все-таки заставит турианку надавить на спусковой крючок и прикончить его?

Жнецы покачали его головой:

— Я… не помню. Мне давали наркотик.

— Ты в глаза ему посмотри, Динара! — заметил другой турианец. — Накачан до предела.

— Пожалуйста, помогите мне! — умоляли Жнецы.

«Нет, не делайте этого!» — беззвучно кричал Грейсон.

По сигналу своей предводительницы турианцы опустили оружие. Грейсон не мог утверждать, что его уловка сработала, но Жнецы все-таки не знали его имени, а значит, и мысли его им недоступны… Впрочем, надолго ли?

— Следуйте за нами, — сказала Динара.

Турианцы вывели его из камеры, предоставив возможность впервые увидеть станцию. За дверью начинался коридор, в дальнем конце которого виднелась лестница, ведущая вверх. Поднявшись по ней, Грейсон оказался в комнате для наблюдений, что нетрудно было определить по вмонтированному в пол экрану с односторонней прозрачностью.

За этой комнатой располагалась лаборатория, всю центральную часть которой занимала консоль с несколькими компьютерами. Сейчас кресла пустовали, но Пол без труда представил, как в них сидели перед терминалами его мучители, наблюдая за происходящими с ним ужасными изменениями.

— Посмотрите, нет ли там, в спальнях, какой-нибудь одежды, — распорядилась Динара.

Один из ее сопровождающих скрылся за дверью, ведущей вглубь станции, и вернулся через несколько минут со случайно выбранными предметами гардероба. Турианец протянул все это Грейсону, и Жнецы позволили ему одеться. Брюки оказались велики, рубашка тоже, а ботинки, наоборот, слишком тесными. Но Жнецы не высказали никаких претензий.

Динара прикоснулась рукой к шлему и включила встроенное переговорное устройство.

— Доложите обстановку, — потребовала она.

Обострившийся слух Грейсона без труда улавливал слова обоих разговаривающих.

— Станция захвачена, — отрапортовал голос из приемника. — Тридцать шесть противников уничтожено. Пленных нет.

— Выключите сигнал тревоги, — распорядилась командир отряда, и через пару секунд вой сирены резко прекратился.

— Мы потеряли одиннадцать солдат, — уже не так бодро продолжил голос. — Семерых — из второго экипажа и по два — из первого и третьего. Отсутствуют две спасательные капсулы.

— Никого подходящего под описание Призрака не обнаружили?

— Никого. Если он и был здесь, то мы его упустили.

— Первый и третий экипаж остаются охранять станцию, — скомандовала она. — Второй возвращается на корабль. Мы должны эвакуировать освобожденного пленника.

— Вас понял.

Динара отключила связь и опустила руку.

— Вы полетите с нами, — сказала она Грейсону. — Мы отвезем вас в безопасное место.

Три турианца повели его по коридору космической станции. Грейсон так и не опознал ее — обычная рабочая база «Цербера», без излишеств и каких-либо индивидуальных отличительных черт.

Он обратил внимание, что Жнецы вовсю вертели его головой, стараясь разглядеть как можно больше. Они собирали и записывали в свой безграничный банк данных всю информацию, которая когда-либо может понадобиться.

Турианцы никак не комментировали его поведение, либо недостаточно хорошо зная землян, чтобы посчитать его необычным, либо приписывая все действию наркотиков.

Грейсон ожидал, что его приведут в стыковочный отсек, но, завернув за угол, увидел огромную пробоину в обшивке станции. На полу валялись огромные куски металла, одни из которых, судя по оплавленным краям, явно были срезаны мощным лазером, другие — искорежены взрывом, довершившим дело.

Турианский корабль соединялся с дырой герметичным рукавом, ведущим прямо к переходному шлюзу. Трое других турианцев — уцелевшие члены второго экипажа — появились в тамбуре, чтобы поприветствовать командира.

— Доложите мне, что случилось с остальными, — приказала Динара.

— Ледиус, Эрастиан и я отделились от группы, чтобы увеличить зону поиска, — ответил один из бойцов. — А они столкнулись с вооруженным противником. Когда мы вернулись, они уже были мертвы.

— Все шестеро?! — недоуменно воскликнула командир.

— Застрелены в упор. Скорее всего, их застали врасплох три или, может быть, четыре противника.

— Их тела должны быть доставлены домой, на Палавен, — произнесла Динара, — а души соединятся с духом легиона.

Турианцы в молчании опустили головы, а затем командир опять включила передатчик:

— Мы готовы к отлету. Герметизировать отсек.

— Так точно, капитан.

С небольшой задержкой прозвучали три длинных предупреждающих гудка, с грохотом и мощной воздушной волной захлопнулись переборки по обеим сторонам коридора, и турианский корабль расстыковался со станцией.

Турианцы зашли в салон, Жнецы повели Грейсона следом. Корабль был небольшой, но мог уместить десять пассажиров, не считая первого и второго пилотов. По пять кресел с каждого борта.

Двое турианцев заняли места пилотов. Трое уселись вдоль одной стены, а капитан с Грейсоном — вдоль другой. Кресло оказалось явно не рассчитано на человека.

— Мы не можем предложить вам еды, — извинилась Динара, когда все расселись. — У нас есть только турианские продукты, для вашей расы они непригодны.

Жнецы кивнули вместо Грейсона.

— Возвращаемся в Цитадель, — объявила Динара пилотам. — Пошлите сообщение о том, что мы обнаружили пленника. Он, по-видимому, нуждается в медицинской помощи. И еще перешлите снимок сетчатки его глаза, — добавила она. — Этому землянину ввели столько наркотика, что он даже не помнит своего имени.

Двигатель заработал, пилот ввел координаты, а затем Грейсон ощутил знакомую встряску, когда корабль набрал сверхсветовую скорость и устремился к ближайшему ретранслятору.

Пока фрегат шел в сверхсветовом режиме, они были полностью изолированы от внешнего мира: не могли обмениваться сообщениями, не отражались на экранах радаров и других следящих систем — идеальный момент для атаки чужаков.

Грейсон чувствовал, что Жнецы накапливают силы, и он решил сопротивляться всему, что бы они ни задумывали. Он не испытывал особых симпатий к турианцам, но и не желал зла своим освободителям… не желал творить его своими руками.

Все турианцы были вооружены и защищены скафандрами. С двумя или даже тремя из них можно было бы справиться, но остальные прикончат его. В ограниченном пространстве корабля опасно применять огнестрельное оружие — скорее, они пустят в ход ножи или просто выбьют мозги прикладом штурмовой винтовки. Отвратительная, жестокая, мерзкая смерть. Нет, он не хотел бы уйти именно так.

Жнецы сосредоточились на турианцах и не причиняли Грейсону новых страданий, но болезненная гримаса все же появилась на его лице от собственных безуспешных попыток сопротивляться.

Турианка взглянула на него и не на шутку встревожилась:

— Что с вами? Вам плохо?

Вместо ответа, Грейсон ударил кулаком прямо ей в лицо, разбив шлем и проломив лицевые пластины. Смерть наступила мгновенно. Но и сам Грейсон безмолвно взвыл от боли, раздробив при ударе костяшки пальцев.

Не замечая его повреждений, Жнецы направили мощную биотическую волну на трех сидящих напротив турианцев, никак не успевших отреагировать на убийство своего командира. Невидимая сила подняла их в воздух и ударила о стену позади кресел так, что едва дух не вышибла. Все трое остались лежать на полу, едва дыша.

Здоровой рукой Грейсона Жнецы выхватили пистолет из-за пояса мертвой Динары и трижды выстрелили в беспомощные тела турианцев.

Застигнутые врасплох ничем не спровоцированным нападением, пилоты только теперь вскочили с кресел и бросились на помощь товарищам. Грейсон отбросил пистолет и двинулся им навстречу с такой скоростью, что предметы начали расплываться перед глазами.

Здоровой рукой он перехватил запястье ближайшего из турианцев, сбил его с ног и швырнул в дальний конец корабля, где тот тяжело рухнул на мертвые тела соплеменников.

Второй пилот успел за это время вскинуть винтовку, но, пока он нажимал на спуск, Грейсон коротким ударом отклонил ствол вниз. Пули срикошетировали от пола и беспорядочно застучали по бронированным стенам кабины.

Некоторые из них зацепили и самого Грейсона. Одна пуля прошла сквозь плечо травмированной руки, другая попала в колено, еще две — в бедро. Лежащий в проходе салона турианец застонал от боли, — вероятно, и ему тоже досталось.

Грейсон ухватился здоровой рукой за винтовку противника и со всей силы потянул на себя, затем, словно битой, ударил ею по шлему турианца. Тот сдавленно хрюкнул и обмяк.

Не обращая внимания на боль в раненой ноге, Жнецы развернули Грейсона и заставили прыгнуть в кормовую часть корабля, где пытался подняться еще живой турианец. Снова повалив его на пол, Грейсон поднял ногу в тяжелом ботинке и ударил врага каблуком по спине, потом еще раз и еще, круша позвоночник и ребра до тех пор, пока от внутренних повреждений темно-синяя турианская кровь не хлынула в легкие и на губах жертвы не появилась фиолетовая пена.

Когда турианец превратился в безжизненный кусок мяса, Жнецы остановили расправу. Деловито, без спешки, все тела, включая оглушенного винтовкой, были сложены в тамбуре.

Если бы Грейсон не находился сейчас под контролем, его бы, наверное, вырвало при виде этой бойни. Но Жнецы не позволили ему даже такой реакции.

Но что самое ужасное — эта была холодная, тщательно просчитанная атака. Пол не чувствовал в Жнецах ни злобы, ни бешенства, когда они использовали его как инструмент в кровавой резне. Не было в них ненависти и садистского стремления уничтожить органическую жизнь. Жнецы просто проанализировали ситуацию, выработали план действий и исполнили его без каких-либо эмоций.

Это больше всего пугало землянина, словно символизируя неизбежность победы Жнецов, невозможность остановить их неумолимое, бесстрастное движение к цели.

Когда все трупы турианцев были заперты в шлюзе, они усадили Грейсона в кресло пилота и набрали его здоровой рукой несколько команд на пульте. В первую очередь отменили переход через ретранслятор, а затем вывели корабль из сверхсветового режима.

Грейсон был опытным пилотом, но никогда не сталкивался с турианской техникой. В одиночку он, наверное, долго разбирался бы с управлением, но Жнецы действовали четко и уверенно. Они знали технологию турианцев в подробностях, и Пол догадывался откуда.

Жнецы собирали информацию о нем самом и его окружении, записывали все, с чем им приходилось сталкиваться. Трудно было определить, сколько их присутствует в его голове; временами казалось, что это одно существо, иногда возникало ощущение, что их там миллиарды. Но в любом случае они могли обмениваться между собой собранной информацией. И если Жнецы когда-либо в прошлом захватывали в плен турианцев, то должны были узнать все об этой расе. А теперь они используют Грейсона, чтобы так же изучить землян.

Его рука нажала на кнопку сброса, и трупы турианских солдат вылетели в открытый космос. Затем был введен новый курс — слишком быстро, чтобы Грейсон мог разглядеть пункт назначения, — и корабль снова ушел в сверхсветовую область. Наконец, несмотря на все попытки сопротивления Пола, Жнецы закрыли его глаза и погрузили в сон.