Глава 19. «Не будет мне сегодня сюда ходу», - понял упырь.
Покрывало ночи опустилось на кладбище. Лунный свет высвечивал странные очертания деревьев и надгробий. Ни ветерка. Жуткая тишина, в которой не слышно ни единого звука. Вдруг вдалеке послышался дробный топот. Тьма рассеялась, открыв в лунном свете человеческую фигуру. На четвереньках, будто зверь бежал человек к пристанищу мертвых. Гулким эхом разносился звук его шагов. Возле кладбищенских ворот он поднялся на ноги. Покрутил головой. Никого вокруг. Да и как иначе? Никто не отважится прийти сюда ночью. Свет упал на его лицо: хищный оскал с длинной нитью слюны, ухмылка, полная самой отвратной нечистоты, глаза, налитые кровью. Упырь не может без кладбищенской земли проводить ночи. Дышать ему на пряной весенней земле живых нечем. Лишь мертвый мир придает сил, напитывает, манит, как теленка вымя матери, полное молока. Упырь приблизился к воротам, которые ясно виднелись в лунном свете, хотел было дернуть дверцу, но тут замер. Будто сила какая его удержала, не позволила дальше и шага ступить. Упырь отступил во мрак, слился с тьмой, не в силах понять, что за сила его удержала. Не пускает к мертвым. Чуть подумав, он присмотрелся внимательнее к воротам и застыл в изумлении. Перед воротами еле видны фигуры. Высокие темные фигуры тянутся в вышину, и кажется, что их головы достают до самой луны. Будто скованные цепью стоят они вокруг кладбища и не шевелятся. Оградили кладбище, и теперь ходу туда никому нет. Самоха подошел ближе, протянул руку и тут же ее отдернул, как от огня. На страшной роже появился испуг. Фигуры прозрачные, как тени, в глазницах пустота, а сила от них исходит нечеловеческая. Сила воинов. Стоят перед ним великаны и взирают свысока. Сражен был Самоха. Откуда эти фигуры призрачные взялись? Несколько раз он обошел могильник. Повсюду тени и стена между ними неосязаемая. Сто раз он пробовал было сквозь стену пройти, перебраться через нее, пролезть, но не вышло. Не знал упырь, что и думать. Что за диво перед ним. Самоха бросил усталый взгляд на небо, - скоро задребезжит рассвет. Этой ночью он потерял много сил. «Не будет мне сегодня сюда ходу», - понял упырь. Вновь на четвереньки опустился Самоха, взвыл, будто голодный волк и побежал восвояси.
Впереди замаячили огоньки. Стало различимо убранство комнат, видны кубки на столе, дорогие подсвечники. Мужчина бросает в чашу разнотравье, с закрытыми глазами читает заклинание. Перед удивленным взором Гардинии появляется дымка, а в ней все четче проявляется женский лик. - Мучитель мой! - застонала девица. – Вновь ты меня вызвал. Зачем тревожишь ты меня теперь каждую ночь? - Слыхала ли о том, что мор по соседним селеньям идет? Что плач стоит и на западе и на востоке, - везде люди спасенья ищут. - Твоих значит это рук дело? Ох, душегуб! - выдохнула красавица и задрожала всем телом. - Не душегуб я, а властитель! Все подвластно мне теперь и ты в моей власти. Судьба твоя в моих руках. - Никто не властен над судьбой. Только боги… - Ошибаешься! В моей власти судьбы многих. И хочу я, чтоб ты прошлое свое позабыла. Со мной жизнь свою связала. Что опять не смотришь на меня? Не люб я тебе? Так полюби меня, краса ненаглядная! Думаешь, стар я для тебя? Нет! Смотри, как я все моложе делаюсь! Как черен мой волос стал, а тело крепко. Жарко обнимать тебя стану - крепче молодого, зацелую до смерти от макушки до пяточек. Растаешь ты в моих руках, будто воск. Сам пить - есть с твоих рук стану. Рабом твоим сделаюсь, моя царица. Все к твоим ногам положу: в жемчугах, дорогих каменьях ходить будешь, в золоте ходить, на золоте есть, из золота пить станешь. Все, что ни пожелаешь, к твоим ногам ляжет, склонится… Дом будет полная чаша. Выберешь дом себе, какой только по нраву. Я все тебе дам, красавица. Все, что ни попросишь. На руках носить стану. И сделать могу я теперь так, что и вспомнишь ты о былом никогда. Не печалься! Лишь кивни головкой своей чудной и всё будет у ног твоих, - чего только ни пожелаешь. Все будут у ног твоих беленьких, пальчики твои лобызать. Красоте твоей сказочной поклоняться. Не бойся ни меня, ни судьбы своей… - Зачем мне твое золото? Что мне твое богатство? Не знаешь ты, что жена я мужу своему? Не будет мне иного супруга… Тяжко застонала Гардиния и проснулась. В спальне горела свеча. Михас стоял рядом, тревожно вглядываясь в ее лицо. Он был одет, словно куда-то собирался, от рук его ощутимо исходил холод, а на волосах виднелись капельки росы. - Михас? – поразилась она. – Куда ты идешь? Почему не в постели? - Сейчас это не важно, - Михас схватился за канделябр и поднес свечу к лицу Гардинии. – Скажи мне, это сон? Опять тот сон? - Да… да… Так тяжело мне Михас после него каждый раз. Разбитой чувствую себя, опустошенной. День потом – не день. Хожу словно одурманенная… Просил он девицу полюбить его, да горы золота сулил… - Это сон, милая. Просто сон, - чуть слышно проговорил Михас и задул свечу.
|
