И МОЖНО ЛИ БЕЗ НЕГО ОБОЙТИСЬ?

Февраль 1917 г.⁵⁷

Есть такая сказка: жили два юноши — один был ни­щим, голодал, холодал, знавал насилие, побои; другой был принцем, царьком над маленьким народом. Юноши эти, как две капли воды, были похожи друг на друга. Благодаря случаю нищий попал во дворец, а принц — в компанию ни­щих. И сразу переменилась их судьба: вчерашний принц узнал, что такое тумаки полиции, издевательства богатых, узнал голод и холод и бесправие неимущего человека, а ни­щий, которого вчера еще травили, как собаку, которому голову негде было прислонить, сегодня сидел в шикарной одежде на троне, и важные сановники, чиновники, генера­лы, в шелках и бархате, изгибались перед ним в земном поклоне. Слово его стало законом, желание — требова­нием, которое исполнялось без рассуждений его поддан­ными.

Что переменилось? Юноши остались такими же, как и были вчера, переменилась лишь одежда, а с ней звание, сан, представление людей о юношах, а с представлением изменилась и судьба их. О вчерашнем нищем не иначе го­ворили, как с «высоким почтением», боясь произнести его имя. А вчерашнего принца полицейский угощал тумаком и тащил за шиворот в кутузку «за бродяжничество»!

Что значит сан, что значит сила представления о чело­веке!.. Если одет в царские одежды, если сидишь на троне, если твое звание «царь» — нет пределов для твоей воли и твоих желаний, перед тобой все остальные — мразь!

Переодели тебя в лохмотья, поставили нищим на мо­сту — и прощай все твое «царское величие»!.. Попробовал бы принц в лохмотьях потребовать, чтобы перед ним про­хожие шапки скидывали, чтобы солдаты в струнку вытяги­вались, чтобы важные сановники и генералы склонялись перед ним в низких поклонах, да ему бы всякий в лицо рас­хохотался!.. «Слава те, господи, еще с ума не спятили»,— говорил бы каждый!

И в самом деле — чего глупее! Идет или едет себе че­ловек как человек, а перед ним улицы от народа очищают, городовые волнуются, суетятся, ругаются, начальство из себя выходит... А публика глазеть бежит от любопытства, друг друга давит. Царь! Царь! Царь едет! Поглядеть бы глазком одним! Или на фронт приедет. Не на передовые позиции. Боже упаси! Там место солдат, «пушечного мяса», а не царя. И у многих под серой шинелью сердце шибче забьется и хочется перед царем послужить, храбрость свою напоказ выставить!..

Царь! Царь — это, должно быть, что-то особое! Почему особое? Чем особое? Об этом люди не задумываются.

Царь велик! Чем велик? Делами добрыми? Заслугами перед народом? Справедливостью? Заботой своей о ма­леньких людях? О крестьянах, о рабочих?

Царь — могуч! Чем могуч? Тем, что воля его — закон и что захочет в своем царстве, то и сделает. Особенно рус­ский царь, где Дума, народные представители против са­модержавного царька бессильны. Могуч тем, что за его спиной всегда наготове солдатские штыки, готовые карать всякого, кто против царя, что у него на служении 500 тыс. полицейских чинов-урядников, становых приставов, поли­цейских. Могуч тем, что какой бы закон ни провели народ­ные представители в Думе, царь всякий закон может отменить царским указом. Могуч тем, что на народные де­нежки содержит он целую армию чиновников, которые ох­раняют его священную царскую персону, которые высма­тривают, выслеживают, вынюхивают: как, где, чем народ недоволен — крестьяне ли помещичьим самодурством, ра­бочие ли засильем, обирающих их [фабрикантов] — так сейчас же недовольных... в кутузку, в Сибирь. Не бунтуй против царя!

Да разве это значит, что царь могуч? Не могущество это, а засилье кулака. Чуть что — кулачная расправа. Так этим могуществом обладали в былые годы крепостники-по­мещики в своих вотчинах, фабриканты и заводчики — на своих фабриках и заводах. Этим могуч бывает крестьянин или мастер в своей семье над женой и детьми своими, ку­лачной расправой могущество свое утверждает! Так кто же его за такое-то могущество уважать станет? Но, может, царя почитают за то, что царь самый умный, самый муд­рый из мудрых? Написал ли он какую умную книгу? Сде­лал ли какое Научное открытие, помог ли ученым в борьбе

с природой, изобрел ли какую полезную машину? Ничего такого про царей и королей не слышно. Нет. А чем же [они] велики? Не за мудрость почитают царей и королей, а за то лишь, что надета на них царская корона и что судьбе за­хотелось, чтобы Николай Романов родился в царских па­латах, а не на полатях крестьянской избы. Родись тот же Николай Романов в избе крестьянина или же городском подвале, то его бы постигла та же доля, что постигла прин­ца в сказке, когда сняли с него царские одежды.

Когда-то, много сотен веков тому назад, было время, что царем, «владыкой», королем избирал себе народ того, кого признавал либо мудрее, либо храбрее, либо в чем-либо уме­лее других. Люди тогда еще не обладали знанием, наукой. В те времена главным врагом их была природа да сосед­ние племена, с которыми шла непрерывная война из-за пастбищ, скота, золота и иного добра. Не было тогда пуле­метов и пушек, не было штабов и «главной квартиры», где в безопасности заседают генералы да отдают распоряже­ния, чтобы такой-то полк вели на убой. Нужно было воен­ному проявлять самому смелость, отвагу, умение «рубить­ся» с врагом. Потому-то и избирали чаще всего «владыкой» себе народы самого смелого, самого умелого «рубаку» — того, кто лучше драться умел, кто собой за народ жертво­вать готов был.

Но в те времена жили народы по-простому, не было у них ни судей, ни законов. А «порядок» хотелось иметь. И решили они так: давай изберем нашего храброго вояку, что уже столько раз вел нас в бой с врагами и каждый раз помогал нашей победе, изберем его себе в короли, в цари! Пусть он будет владычествовать над нами, пусть судит, из­дает законы, глядит за порядком, преследует несправедли­вость, защищает слабых против сильных и наказывает тех, кто провинился против народов.

Но так как в те времена не было ни письменных зако­нов, ни судей, то и старались те, кто окружал владыку, кто хотел укрепить в народе почтение и страх перед вла­дыкой, всячески окружить царя-короля особым сиянием. Скажем народу, что власть царя — от бога, что владыка наш — богов наместник, что слово его — закон. Окружим его всяческими почестями, устроим, чтобы каждый видел: это не какой-нибудь там Иван или Петр, а сам венценосец-царь, богом поставлен. Тогда царское слово станет зако­ном, тогда легче будет одеть на парод узду и заставить

народ слушаться того, что захочет сам царь или что под­скажем ему мы, его друзья, его ставленники, чиновники. Тогда мы «царским именем» можем из глупого, доверчи­вого народа тянуть подати, издавать законы, что на руку нам, а чуть не послушаются — будем грозить царским гне­вом, хватать, в тюрьмы сажать.

Обставили владыку, царя и короля неслыханной роско­шью, в одежды особые нарядили, особые дворцы для царя отвели, стражу к царю поставили. Едет царь по улице — народ расступаться должен, шапки скидывать. Появится на празднике — в честь его музыка играет, девушки цветы несут. Что повелит царь, то, как по волшебству, сейчас все и делается.

И те самые, что избрали царя и сами ставили, начинают верить, что и в самом деле не божеством ли он стал? Вскру­жат голову царские почести!

Но все-таки цари-военачальники, которых в свое время избирали на трон, хоть какие-нибудь заслуги имели перед народом!.. Хуже становилось, когда решились слуги цар­ские признать за владыками право на трон, на звание цар­ское по наследству...

Как призадумаешься, поразмыслишь, окажется — не за заслуги почитают царя, не за мудрость и даже не за то, что «роду он царского», а только за то, что родили его в царских палатах и на голову одели царский венец. При чем же тут «божий ставленник»? И почему воля этого чело­века должна быть законом для 160 миллионов?

Царь — игрушка, кукла в руках дворян

Все это прекрасно понимают все те, кто ближе всего к царю и кто больше всего пользуется от милостей царских: помещики, дворяне, чиновники, сановники, крупные завод­чики, фабриканты, генералы, начальники разных частей «в царской армии» и... попы! О, да! и попы!.. Недаром сла­вословят они царя: между царем и духовенством издавна молчаливый договор установлен...

«Эй, вы... я вам отпущу столько-то земли для ваших монастырей, дам драгоценные камни для икон и алтарей, засыплю чистым золотом ваши поповские карманы, а вы за это пойте во всех церквах хвалу мне — божьему пома­заннику, царю-богоугоднику. Прославляйте меня! Внушай-198

те народу за меня страх и почтение, а я уж за вас всегда заступлюсь!»

И попы в ответ обещали верно служить царю-батюшке, но за то потребовали, чтобы он позволил им народ оби­рать!..

И заключил царь с попами молчаливый договор...

Когда в России царь-батюшка, «освободитель» Алек­сандр II, крепостное право отменил (ох! уж и не хотелось ему отменять, но!., да уж больно «бунты» крестьян бес­покоить стали, того и гляди не против одних помещиков пойдет народ, а и на царя «замахнется!»...). Так вот, когда царь-батюшка, «освободитель», «волю» дал, он позаботил­ся прежде всего о том, чтобы земли... поделить:

Дворянам оставил 128 000 000 десятин

себе и семейству своему выделил 8 500 000»
духовенству 9 500 000»

А 60 миллионов крестьян обделил так, что на целую семью крестьянскую в среднем и трех десятин не при­шлось! Велика милость царя к народу своему! Видно, что любит царь-батюшка крестьянский народ — печется, забо­тится о благе его!..

Но не только с попами у царя «молчаливый договор». Еще теснее связь царя с дворянами-помещиками. Дружба у них давняя, хоть и бывали между царем и боярами пре­рекания и несогласия из-за власти. Самовластие, самодер­жавие царское признают дворяне до тех пор, пока дело их не коснется. Случалось, что цари пробовали против дво­рян-помещиков голос свой подымать, свою «истинную» волю проявить, но с непокорным царем у дворян расправа короткая. И не один Павел... пал в России от рук «верных слуг» и охраны царской, дворянских сынков! Как начнешь пересчитывать — пальцев на руке не хватит.

Понимает царь, что самое выгодное царю с дворяна­ми-помещиками в ладу жить. Понимают и дворяне-поме­щики, что «самодержавный царь» — самая удобная для них «кукла-болванка». Чего только царским именем не натворишь! Каких только милостей себе не обеспе­чишь!..

Царь хоть и косится иногда на советников своих, хочет­ся ему по-своему поступить иной раз, вот назло всем гу­вернерам. А знает, что ослушаться нельзя! Дворяне, поме­щики, генералы, сановники — лучшая опора царского тро-

на. Как без них народ в узде держать, деньги с кресть­ян, с рабочих, с трудового люда выколачивать? И спешит царь раздавать все новые милости дворянам: присваивает титулы, освобождает от налогов, землей награждает, день­гами. Не свои деньги, конечно, раздаривает! Народа! Но разве «казна», что составлена из денег народных, не при­надлежит царю? Так и говорят в народе — «царская каз­на»! Почему царская? Кто царю эти деньги подарил? Не задумывается народ, не спрашивает в России; не смеет от­чета у министров, у царских слуг спросить: куда денежки пошли?!! Почему министры, чиновники царские именно потратили столько-то?..

В России министры, слуги царские, безотчетны перед народом! Не то что в других странах, где власть венценос­ца ограничена или где вовсе нет царей.

Но не только попам и дворянам-помещикам удобен царь. Нужен он чиновникам и сановникам, военным и штатским. Они именем царя правят страной, прикрывают­ся царским именем... и сами становятся «царьками». Чем не «царек» губернатор? Чем не «царек»... становой? Чем не «царек» даже деревенский урядник или городовой в своем участке?

И у чиновника, сановника с царем молчаливый договор. «Мы, царь-батюшка, беремся оберегать твое царское зва­ние, будем и жизнь твою охранять от революционеров, от бунтовщиков... Готовы служить тебе верой и правдой. Только, чур, уговоримся об одном: ты нам не мешай слу­жить по нашему разумению. А разумение наше такое, что о шкуре да о кармане своем печься. Законы мы тебе составляем. Ты только знай себе подписывай — хлопот ни­каких! А чернила — казенные. Да и печати на «казенные деньги» заказаны. Законы мы сами толковать будем, и су­дить по ним тоже мы будем!.. Так-то оно всего сподруч­нее!.. Тут уж никак против нас никто не пойдет. А кто по­пробует пойти, того мы сейчас за шиворот да в кутузку...».

Приходится царю в сделку пойти с чиновниками — без них как без рук.

За царя стоят и сановники военные, дворянские сынки, генералы, высшие чины армии., Царь перед ними особен­но заискивает. Штык солдата — все-таки самая надежная охрана. За штыком солдатским — как за каменной стеной! Предана царю армия — никакая революция не страш­на!.. Особенно ласков царь с генералами и дружит с ними,

потому и навешивает он чины и ордена, потому и назна­чает военных губернаторами, генерал-губернаторами, де­лает неограниченных самодержавных царьков над целым краем!..

Но взамен своих «царских милостей» ждет царь от ар­мии «верного» послушания. Ждет, что солдат во имя царя, по приказу командира не пожалеет расстрелять брата родного, что не дрогнет рука у солдата, если велят ему хоть родную [мать] пристрелить за то, что в голодном бунте участвовала, что вместе с другими голодными женщинами лавку богатея-купца разгромила...

Наконец, нужен царь и капиталистам, фабрикантам, за­водчикам. Правда, между царем и капиталистами нет та­кой кровной, близкой связи, как между царем и царскими чиновниками, помещиками, попами, генералами, но и для капиталистов царь сам по себе удобная «болванка»... Но беда в том, что капиталистов, фабрикантов, заводчиков от царя оттерли дворяне, чиновники, министры, генералы, сановники, не позволят в интересах капиталистов страной править. Особенно сильно соперничество между дворянами и капиталистами. Дворянам-помещикам выгодно, чтобы русское народное хозяйство, каким было триста лет тому назад, таким и осталось. Жил бы народ на земле, работал бы на помещиков...

А тут понастроили заводы, фабрики. Потянулся народ в города. И отбился от рук! От церкви отбиваться стал, почтение к барину потерял, «идеи» там всякие завелись. Где рабочий скопился — там уж «бунт» неизбежен!

Не любят рабочих бунтов и фабриканты. Тут они и по­мещики заодно. Но когда помещики плачут, что деревня пустует, что не с кого в деревне три шкуры драть, что де­ревенские рабочие руки поредели, фабриканты радуются, потому что, значит, больше рабочих рук на городском рынке труда, значит, деревня выбросила свежую рабочую силу, которая нужна на фабриках, на заводах. А чем боль­ше будет у фабрикантов и заводчиков «наемных рабов» — рабочих, тем скорее удастся ему набить кошелек.

Где помещику — горе, фабриканту — ликование. Но не это одно. Помещику нужны высокие цены на хлеб, а фаб­риканту они вовсе не по нутру. Растет цена на хлеб — ра­стет цена и рабочих рук. Это невыгодно капиталисту-хо­зяину! Опять расхождение интересов помещиков и фабри­кантов.

И в других вопросах нет у них ладу. Взять хоть бы та­моженный вопрос. Фабрикантам выгодны высокие пошли­ны, чтобы меньше ввоз был в страну иностранных товаров, чтобы конкуренции не было с товарами отечественной промышленности. А помещикам таможенные стеснения не­выгодны, им нужен свободный иностранный рынок. Они богатеют тогда, когда больше за границу вывозят своего хлеба, зерна, муки. До войны, например, Россия вывозила хлебные продукты в большом количестве в Германию. Но когда Россия облагает высокой пошлиной то, что Германия завозит в Россию... тогда Германия в ответ облагает пош­линой русское зерно, мясо, т. е. продукты, сбыт которых ва­жен помещикам. Опять различие интересов помещиков и фабрикантов.

И в вопросе налогов государственных — фабриканты и помещики не могут согласиться между собой. Капитали­сты желали бы, чтобы главные налоги ложились бы на землевладельцев, а землевладельцы-помещики проводят такие законы, чтобы облагать налогами «промыслы» про­мышленных капиталистов.

Не нравится поэтому капиталистам, фабрикантам, за­водчикам «помещичье засилье»! Косятся они на дворян, почему вся власть у них? Почему это забрали они себе «привилегию» окружить царя да и вертеть им по-своему?

Царь — пусть его будет царь! Царь — это хорошее пу­гало для народа и прикрытие всяких дел, какие можно на­творить его именем. Только незачем позволять одним дво­рянам-помещикам, чиновникам-министрам, попам да гене­ралам управлять царем.

Надо так ограничить царя, чтобы отнять часть прав у дворян и чиновников царских и отдать эти права капита­листам, промышленникам, купцам-фабрикантам, заводчи­кам. Можно и крестьян прихватить, немного и рабочими разбавить. Купец, фабрикант в союзе с крестьянином-кула­ком — это уже сила! Тут уж и они могут диктовать за­коны царю и даже не нашептывать, стоя за троном, как де­лали дворяне, а явиться в качестве народных представи­телей, Думой посланных депутатов, и потребовать от царя законов.

Надо добиться конституционной монархии! При консти­туции царь уже не пешка в руках одних дворян, а мяч, который удобно перебрасывать в борьбе помещиков и фаб­рикантов. Фабриканты и заводчики хотят ограничить

власть и права царя, но ограничить эту власть не в пользу всего народа, а так, чтобы открыть и себе доступ к управ­лению народом.

Расходятся интересы фабрикантов и помещиков и в во­просе «внутреннего рынка». Вот и идет борьба между по­мещиками, с одной стороны, с другой — фабрикантами и заводчиками за место у царского трона. С одной сторо­ны — царская семья и «черносотенцы» с Марковым, Пу-ришкевичем, Бобринским, с другой — Гучковы и их слу­ги — Милюков и К⁰. Когда фабриканты слабы — они опи­раются на народ, а окрепнут — первые народ под власть свою возьмут.

Сейчас борьба между дворянами и капиталистами осо­бенно остра. Сейчас, с одной стороны, Штюрмер, с другой стороны — Милюков и Гучков. Но они все-таки только кон­ституционные монархисты — пусть царь остается! Им он нужен!..

А кому царь не нужен? Крестьянам? О крестьянах нельзя говорить огульно. Есть среди крестьян купчики, кулаки — у них мельницы, лавки, лесопилки. Какой уж это крестьянин!.. Остальным же столько нужен [царь], сколь­ко нужен им помещик.

Царь — враг крестьян и рабочих. Царским именем от­нимают у рабочих политическую свободу, царским именем сажают их по тюрьмам, царским именем угнетают кре­стьян, выселяют за неплатежи...

Во что царь обходится народу?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего по­смотреть, во что царь обходится народу.

Царское жалованье — 25 миллионов рублей в год, да еще доходы с уделов на крестьянскую семью при 3 деся­тинах (на царскую семью — 8¹/₂ миллионов десятин). Фаб­рики, заводы.

Царь не только царь, но и крупный помещик, крупный эксплуататор-фабрикант. Сейчас в России народ сидит го­лодный, а царь с семьей небось не голодает.

А сколько народных денег идет на его охрану? 165 мил­лионов и больше!

На школы денег нет, больниц не хватает, повивальных бабок нет, нет ни пенсий старикам и старухам, как

в Англии и Франции, нет пособий каждой матери, как в Германии и Австрии, а деньги на царя и его семью идут! Уплывают!

Пусть рабочие и крестьяне подумают, нужен ли им царь?

Но как же без царя?

Если б убрали — и не заметили бы! Мы уже показали, что вокруг него правят дворяне, чиновники. Но мало уб­рать царя! Надо не дать дворянам и капиталистам поделить власть между собою, а для парода оставить те крохи поли­тической свободы, которую соблаговолят уделить им бур­жуи. Народ сейчас должен сплотиться, должен отстоять свои права.

Сам народ должен управлять страною через своих вы­борных. Министры должны стать слугами народа, чинов­ники — исполнителями воли и требований народа. Суд — все подчинено народу.

Мало убрать царя. Надо вырвать власть у тех, кто при­крывался царем — бюрократов, чиновников, помещиков, капиталистов, и передать власть народу...

Завоевание политической власти — это еще не все. Надо много другого. Но прежде всего избавимся от того, что нам не надо. А не надо народу, рабочим и крестьянам ни царей, ни королей, ни войны. Долой их! Отправить их, со­слать, как в свое время сослали Наполеона на пустой ост­ров! Надо напрячь все усилия! Надо готовиться к битве.

Пусть солдаты над этим подумают!

ЦПА ИМЛ, ф. 134, оп. 1, Публикуется впервые.

ед. хр. 116, лл. 15—30. Черновой набросок статьи.