О вліяніи внешнихъ обстоятельствъ на действія и привычки животиыхъ и о вліяніи действій и привычекъ этихъ живыхъ телъ на измененіе ихъ организаціи и ихъ частей.

Мы имеемъ здесь дело не съ теоретическимъ разсужденіемъ, но съ изследованіемъ положительнаго факта, имеющаго более общее значеніе, чемъ обыкновенно думаютъ; пренебрегали же имъ и не уделяли ему должнаго вниманія, безъ сомненія, только потому, что въ большинстве случаевъ бываетъ крайне трудно обнаружить его. Этотъ фактъ есть вліяніе внешнихъ условій на различныя живыя тела.

Правда, уже давно было подмечено вліяніе различныхъ состояній нашей организаціи на нашъ характеръ и склонности, действія и даже на наши представленія, но никто еще—какъ мне помнится—не указалъ на вліяніе нашихъ действій и нашихъ привычекъ на нашу организацию. Но такъ какъ эти действія и привычки сами всецело зависятъ отъ техъ внешнихъ условій, въ которыхъ мы обычно находимся, то я и постараюсь показать, насколько велико вліяніе внешнихъ условій на общую форму, на состояніе частей и даже на организацію живыхъ телъ. Вотъ этимъ-то вполне положительнымъ фактомъ мы и займемся внастоящей главе.

Если бы у насъ не было множества случаевъ ясно убедиться въ действіи упомянутаго вліянія на некоторыя живыя тела, поставленныя нами въ совершенно новыя и весьма отличныя отъ ихъ прошлыхъ условія существованія, если бы мы не увидали проявлений такого вліянія и последовавшихъ отсюда измененій, происшедшихъ въ некоторомъ роде на нашихъ глазахъ, то важный, интересующій насъ здесь фактъ остался бы навсегда неизвестенъ.

Внешнія обстоятельства безусловно оказываютъ действіе всегда и всюду на одаренныя жизнью тела; если же для насъ бываетъ трудно заметить ихъ вліяніе, то это происходитъ только потому, что результаты такого вліянія становятся ощутимыми и заметными (особенно у животныхъ) не иначе, какъ по прошествіи долгаго времени.

Прежде чемъ представить и разсмотреть доказательства означеннаго факта (вполне заслуживающаго нашего вниманія и весьма важнаго съ точки зренія философіи зоологіи), вернемся къ соображеніямъ, съ которыхъ мы начали наше изследованіе.

Какъ мы видели въ предыдущей гиаве, въ настоящее время является неоспоримымъ фактомъ, что при обзоре животной лестницы, въ направленіи, обратномъ тому, въ какомъ происходило образованіе живыхъ существъ, замечается въ группахъ, составляющихъ эту лестницу, постоянная, но неправильная деградація животной организации; замечастся все большее и большее упрощеніе последней и вместе съ темъ пропорціональное уменьшеніе числа способностей, свойственныхъ животнымъ.

Этотъ вполне установленный фактъ проливаетъ чрезвычайно яркій свегь на тотъ порядокъ, въ которомъ были созданы все существующія животныя, но онъ не объясняетъ намъ, почему ихъ организація даетъ въ своемъ нарастающсмъ усложненіи, начиная отъ самыхъ несовершенныхъ животныхъ и кончая наиболее высоко организованными, исключительно неправильную градацію, представляющую въ целомъ такія аномаліи и уклоненія, которыя въ своемъ разнообразіи не имеютъ никакого видимаго порядка.

Правда, если при изследованіи причинъ этой странной неправильности въ нарастающемъ усложненіи организации принять во вниманіе действіе безконечно разнообразныхъ условій во всехъ местахъ земного шара на общую форму, части и даже на организацию животныхъ, то все станетъ яснымъ и понятнымъ.

Станетъ яснымъ действительно, что теперешнее состояніе животныхъ есть, съ одной стороны, следствіе нарастающей сложности организаціи,—сложности, стремящейся къ правильной градаціи, а съ другой,—результатъ вліянія крайне многихъ и весьма различныхъ внешнихъ обстоятельствъ, постоянно стремящихся нарушить правильность градаціи въ усложненіи организаціи.

Здесь мне необходимо пояснить, какой смыслъ вкладывается мною въ выраженіе: Внешнія обстоятельства вліяютъ на форму и организацію животныхъ, или: резко изменившись, внешнія обстоятельства изменяютъ соответственнымъ образомъ и форму животныхъ и даже ихъ организацию.

Конечно, если принять это выраженіе въ его буквальномъ значеніи, то придется приписать мне ошибочный взглядъ, потому что, каковы бы ни были обстоятельства, они никакого измененія въ форме и въ организации животныхъ непосредственно не производятъ.

Но большія перемены во внешнихъ условіяхъ животныхъ приводятъ къ крупнымъ измененіямъ въ ихъ потребностяхъ, а измененія въ потребностяхъ неизбежно ведутъ къ переменамъ въ действіяхъ. Если новыя потребности сделаются постоянными или очень продолжительными, животныя усвоятъ втакомъ случай новыя привычки, длительность которыхъ будетъ такова же, какъ и вызвавшихъ ихъ потребностей. Все это такъ легко доказать; для пониманія столь простыхъ вещей не требуется даже поясненій.

Итакъ, ясно, что значительная перемена во внешнихъ обстоятельствахъ, пріобретя характеръ постоянства для какой - нибудь породы животныхъ, влечетъ последнихъ къ усвоенію новыхъ привычекъ.

Если же новыя условія, сделавшись постоянными для какой-нибудь породы животныхъ, вызвали упоследнихъ новыя привычки, т. е. побудили ихъ къ новымъ действіямъ, обратившимся въ привычку, то въ результате животныя будутъ пользоваться одною частью своего тела более, чемъ другою, или перестанутъ совершенно употреблять какую-нибудь часть, сделавшуюся безполезной.

Ничто изъ всего этого не должно считаться гипотезой или частнымъ мненіемъ; напротив, это—истины, которыя для полной своей очевидности требуютъ лишь вниманія и наблюденія фактовъ.

Изъ приводимыхъ ниже достоверныхъ фактовъ мы убедимся, съ одной стороны, въ томъ, что новыя потребности, въ силу которыхъ возникаетъ необходимость въ известной части, на самомъ деле порождаютъ рядомъ усилій эту самую часть, что впоследствіи постоянное пользованіе ею мало-помалу укрепляетъ ее, развиваетъ и подъ конецъ значительно увеличиваетъ. Съ другой стороны, мы увидимъ, что въ известныхъ случаяхъ новыя условія и новыя потребности делаютъ ту или другую часть совершенно безполезной, и тогда, вследствіе полнаго неупотребления этой части, она постепенно отстаетъ въ развитіи отъ другихъ частей; она мало-помалу худеетъ, слабеетъ и, наконецъ (если она совершенно не употреблялась въ теченіе долгаго времени), окончательно изсчезаетъ. Все это имеетъ подлинное место въ природе, и я намеренъ привести въ пользу этого самыя убедительныя доказательства.

У растеній, где отнюдь нетъ действій (следовательно, неть и привычекъ въ собственномъ смысле этого слова), крупныя перемены во внешнихъ обстоятельствахъ приводятъ къ не менее значительной разнице въ развитіи ихъ частей, такъ что это различіе обусловливаетъ собою какъ появленіе и развитіе однихъ частей, такъ и ослабленіе и исчезновеніе другихъ. Но здесь все происходитъ путемъ измененія въ питаніи растенія, въ его процессахъ поглощенія и выделенія, въ обычно получаемомъ имъ количестве теплоты, света, воздуха и влаги; наконецъ, въ преимуществе, которое могутъ получить известныя жизненныя движенія надъ другими.

Между особями одного и того же вида, изъ которыхъ одне постоянно пользуются хорошимъ питаніемъ и пребываютъ въ условіяхъ, благопріятныхъ для ихъ всесторонняго развитія, другія же поставлены въ условія, какъ разъ обратныя, образуется разница и эта разница мало-по-малу становится весьма заметной. Сколько примеровъ могъ бы я привести изъ животнаго и растительнаго царства въ подтвержденіе этого положенія! При чемъ, если внешнія обстоятельства таковы, что плохое питаніе, состояніе страданія или изнеможенія становится обычнымъ для техъ или другихъ особей, то внутренняя организація последнихъ въ конце-концовъ изменяется; последующія поколенія ихъ сохраняють пріобретенныя особенности и, наконецъ, даютъ место новой породе, резко отличающейся отъ породы техъ особей, которыя пребывали все время въ условіяхъ, благопріятныхъ для ихъ раз-витія.

Очень сухая весна является причиной того, что луговыя травы растутъ весьма плохо, остаются тощими и слабыми, цветутъ и приносятъ плоды, достигнувъ лишь очень незначительныхъ размеровъ.

Весна съ перемежающимися ясными и дождливыми днями вызываетъ сильный ростъ техъ же самыхъ травъ,—и сенокосъ оказывается превосходнымъ.

Но если, въ силу какой-нибудь причины, неблагопріятныя обстоятельства станутъ обычнымъ явленіемъ, то те же травы изменятся соответственнымъ образомъ сначала по виду или по своему общему состоянію, а затемъ и по своимъ частнымъ признакамъ.

Если, напримеръ, семя одного изъ травянистыхъ луговыхъ растеній будетъ перенесено въ возвышенную местность, на сухую, безводную, каменистую и сильно подверженную ветрамъ площадку и прорастетъ тамъ; если впоследствіи растеніе, несмотря на постоянно дурное питаніе, все-таки сможетъ прожить въ данной местности, если затемъ возникшія отъ него особи будутъ существовать въ прежнихъ же плохихъ условіяхъ, то въ результате получится порода, действительно отличающаяся отъ той, которая растетъ на лугу и отъ которой она, однако, ведетъ свое происхожденіе. Особи этой новой породы будутъ мелки, со слабыми частями, и некоторые изъ ихъ органовъ, развившись сильнее, чемъ другіе, представятъ въ такомъ случае особенные размеры.

Кто много наблюдалъ и занимался изследованіемъ богатыхъ коллекций, могъ убедиться, что по мере того, какъ изменяются условія обитанія, положенія, климата, питанія и образа жизни, изменяются соответственнымъ образомъ и ростъ, форма, соотношеніе частей, окраска, консистенція, подвижность и индустрія животныхъ.

То, что природа совершаетъ въ течение долгаго времени, мы делаемъ изо дня въ день, самовольно и сразу изменяя для какого-нибудь растенія те условія, при которыхъ оно само и все особи его вида обыкновенно встречаются.

Каждому ботанику известно, что растенія, перенесенныя изъ естественныхъ условій въ сады для искусственной культуры, претерпеваютъ мало-по­малу измененія, делающія ихъ въ конце-концовъ не­узнаваемыми. Многія растенія, густо покрытия волосками въ природномъ состояніи, становятся въ садахъ совершенно или почти гладкими; стелющіяся или ползучія выпрямляютъ стебель; другія теряютъ шипы и колючки; третьи, у которыхъ стебель бываетъ деревянистый и крепкій въ тепломъ климате ихъ местопроисхожденія, въ нашемъ климате обращаются въ травянистыя, и многія изъ нихъ делаются однолетними; наконецъ, самые размеры ихъ частей претерпеваютъ весьма значительныя перемены. Эти результаты измененія внешнихъ условій настолько известны, что ботаники очень неохотно берутся за описаніе садовыхъ растеній, особенно за описаніе техъ изъ нихъ, которыя возделываются уже съ давнихъ поръ.

Не является ли культурная пшеница растеніемъ, приведеннымъ въ настоящее состояніе человекомъ? Пусть скажутъ мне, въ какой стране встречается подобное растеніе въ его природномъ состояніи—растеніе, которое не являлось бы следствіемъ культивируемой где-нибудь по соседству пшеницы?

Где найти въ природе нашу капусту, нашъ салатъ и т. д. въ томъ виде, въ какомъ мы имеемъ ихъ въ нашихъ огородахъ? Не такъ ли точно обстоитъ дело и со многими животными, которыхъ домашнее состояніе изменило и значительно преобразовало.

А сколько весьма различныхъ породъ среди нашихъ домашнихъ куръ и голубей получили мы путемъ воспитанія ихъ въ разныхъ условіяхъ и въ различныхъ странахъ. Тщетно стали бы искать ихъ теперь въ природе!

Даже те породы, который подверглись наименьшимъ измененіямъ (благодаря тому, что оне находятся въ домашнемъ состояніи сравнительно недавно и живуть въ климате, который имъ не чуждъ), обнаруживаютъ въ состояніи известныхъ своихъ частей крупный различія—результатъ привычекъ, который мы заставили ихъ принять. Такъ, напримеръ, наши домашніе утки и гуси сохраняютъ сходство съ дикими, но утратили уже способность подыматься высоко на воздухъ и пролетать большія пространства, такъ что по состоянію своихъ частей они действительно разнятся отъ той породы, отъ которой идетъ ихъ происхожденіе.

Кто не знаетъ, что птица нашихъ местъ, взращиваемая въ клетке и прожившая въ ней летъ пять или шесть сряду, а затемъ выпущенная на волю, уже не въ состояніи летать такъ, какъ летаютъ ея товарищи, остававшіеся все время на свободе? Легкое измененіе во внешнихъ обстоятельствахъ данной особи повело не более какъ къ уменьшенію ея летательной способности и, безъ сомненія, не вызвало никакой перемены въ форме ея частей. Но если бы содержался въ неволе въ теченіе долгаго срока целый рядъ поколеній особей той же самой породы, то, несомненно, даже форма частей этихъ особей мало-по-малу подверглась бы значительному измененію. Допустивъ же, что непрерывное заключеніе сопровождается резкой переменой климата и особи постепенно привыкаютъ къ другого рода пище и къ другимъ действіямъ, связаннымъ съ овладеваніем последней, мы можемъ быть уверены, что все эти условія, ставши постоянными, незаметно создадутъ новую породу, совершенно отличную.

Где найти теперь въ природе это огромное количество существующихъ ныне породъ собакъ, полученныхъ нами путемъ домашняго воспитанія? Где найти этихъ договъ, борзыхъ, пуделей, лягавыхъ, болонокъ и т. д., и т. д.,—породъ, представляющихъ между собою более резкія различія, чемъ те, которыя мы принимаемъ за видовыя (comma specifiques) между животными одного и того же рода, ведущими свободный образъ жизни?

Безъ сомненія, существовала одна первоначальная порода, очень близкая къ волку (если только онъ самъ не былъ истиннымъ представителемъ ея) и въ какую-нибудь эпоху она была обращена человекомъ въ домашнее состояніе. Особи такой породы, не представлявшія сначала никакой разницы между собою, были мало-по-малу разсеяны человекомъ по разнымъ странамъ, съ различными климатами, и со временемъ эти особи, подъ вліяніемъ местныхъ условій и различныхъ привычекъ, иеизбежно усвоиваемыхъ въ каждой стране, подверглись значительнымъ измененіямъ и образовали несколько особыхъ породъ. Допустимъ теперь, что человекъ, покинувшій изъ-за торговыхъ или другихъ интересовъ свою родину и отправившейся далеко на чужбину, перевезъ въ густо населенное место, напр., въ какой-нибудь столичный городъ, различныя породы собакъ, образовавшіяся въ весьма отдаленныхъ другъ отъ друга странахъ: тогда путемъ скрещивания этихъ породъ и ихъ размноженія могли последовательно возникнуть все известныя ныне породы.

Что касается растеній, то следующій фактъ доказываетъ, насколько перемена въ томъ или другомъ важномъ внешнемъ обстоятельстве вліяетъ на измененіе частей этихъ живыхъ телъ.

Пока водяной л ю т и к ъ (ranunculus aquatilis) весь погруженъ въ воду, его листья бываютъ тонко вырезаны, съ волосовидными долями; когда же стебли этого растенія доходятъ до поверхности воды, листья его, развивающееся теперь на воздухе, становятся широкими, округлыми и лопастными. Если побеги того же самаго растенія смогутъ прорасти на почве только влажной, но не залитой водою, стебли его окажутся въ такомъ случае короткими и ни одинъ листъ не будетъ разделенъ на волосовидныя доли, словомъ, получится болотный лютикъ (ranunculus Jiederaceus): ботаники, встречаясь съ нимъ, принимаютъ его за особый видъ.

Не подлежитъ сомненію, что важныя измененія въ образе жизни производятъ измененія частей и у животныхъ, но здесь перемены совершаются медленнее, чемъ въ растеніяхъ, и, следовательно, оне не такъ заметны для насъ, и причину ихъ труднее обнаружить.

Что касается внешнихъ обстоятельствъ, играющихъ столь значительную роль въ деле преобразованія органовъ живыхъ телъ, то на первомъ плане, безъ сомненія, нлокно поставить вліяніе той или другой среды, но помимо этого, найдется много и иныхъ условій, оказывающихъ немалое вліяніе на измененіе организмовъ.

Известно, что каждая местность обладаетъ особою природой и особыми свойствами въ зависимости отъ своего положенія, строенія и климата, въ чемъ не трудно убедиться, обозревая различныя страны, носящія отличительный характеръ: вотъ уже одна изъ причинъ изменчивости животныхъ и растеній, обитающихъ въ этихъ местахъ. Зато недостаточно известенъ и даже отрицается обыкновенно фактъ, что каждая местность сама изменяется съ теченіемъ времени по своему положенію, климату, природе и особенностямъ, но изменяется такъ медленно по сравненію съ продолжительностью нашей жизни, что мы приписываемъ ей полное постоянство.

Но какъ въ томъ, такъ и въ другомъ случае на ряду съ переменой, происходящей въ местности, изменяются соответственнымъ образомъ и условія существованія живыхъ телъ, а измененіе условій существованія оказываетъ вліяніе на самыя тела.

Значитъ, если въ этихъ измененіяхъ есть крайности, то должны быть и переходы, т. е. промежуточныя ступени отъ одной крайности до другой. Следовательно, должны существовать нечувствительные переходы и въ отличительныхъ признакахъ такъ называемыхъ в и д о в ъ.

Очевидно поэтому, что вся поверхность земного шара представляетъ по природе и положенію веществъ, занимающихъ ея различные пункты, разнообразіе внешнихъ условій, съ которымъ всюду стоить въ соответствіи разнообразіе формъ и частей животныхъ; не зависитъ отъ внешнихъ условій лишь тотъ особый родъ разнообразія животныхъ, который является у нихъ следствіемъ прогрессивнаго усложненія организаціи.

Во всякой местности, где могуть обитать животныя, внешнія обстоятельства, определяющія данный порядокъ вещей, весьма долгое время остаются какъ бы неизменными; действительная же перемена обнаруживается лишь но прошествіи столь большого срока, что человекъ не въ состояніи заметить ея непосредственно. Ему приходится обращаться къ памятникамъ, чтобы убедиться въ томъ, что во всякой местности находимый имъ порядокъ вещей не только не былъ все время одинаковымъ, но что и впредь онъ долженъ изменяться.

Породы животныхъ, населяющихъ эти места, должны, следовательно, также сохранять свои привычки достаточно долгое время: отсюда—кажущееся постоянство породъ, называемыхъ в и д а м и, — постоянство, породившее въ насъ мысль о томъ, что данныя по­роды столь же древни, какъ и природа.

Но въ различныхъ пунктахъ земной поверхности, пригодныхъ для жизни, природа и положеніе местностей и свойства климата создаютъ какъ для животныхъ, такъ и для растеній условія существованія всевозможныхъ степеней различія. Животныя, обитающія въ этихъ различныхъ местахъ, должны, следовательно, разниться между собою не только по степени сложности организации въ каждой породе, но и по привычкамъ, усвоеннымъ отдельными особями каждой породы; поэтому, обозревая большія части земной поверхности, естествоиспытатель не только видитъ, какъ меняются внешнія условія, но онъ замечаетъ также, какъ соответственно этому меняются и самые виды въ своихъ признакахъ.

Итакъ, истинный порядокъ вещей, который приходится усмотреть во всемъ этомъ, заключается въ томъ:

1. Что всякая сколько-нибудь значительная перемена во внешнихъ условіяхъ любой породы животныхъ, пріобретая характеръ постоянства, вызываетъ действительное измененіе въ потребностяхъ особей.

2. Что всякое измененіе въ потребностяхъ животныхъ требуетъ новыхъ действій для удовлетворенія возникшихъ потребностей и, следовательно,идетъ къ усвоенію новыхъ привычекъ.

8. Что всякая новая потребность, вызывая необходимость въ новыхъ действіяхъ для своего удовлетворения, требуетъ отъ животного либо более частаго употребленія органа, которымъ оно раньше мало пользовалось (вследствіе чего этотъ органъ теперь значительно развивается и увеличивается), либо употребленія новыхъ органовъ, которые подъ вліяніемъ потребностей незаметно возникаютъ въ немъ усиліями его внутренняго чувства (что я не замедлю доказать общеизвестными фактами).

Итакъ, чтобы понять истинныя причины столь большого разнообразія формъ и привычекъ, встречаемыхъ у животныхъ, необходимо принять въ соображеніе, что безконечно разнообразныя, но крайне медленно изменяющіяся условія, въ какія последовательно попадали животныя каждой породы, порождали въ каждомъ изъ нихъ новыя потребности и неизбежно меняли ихъ привычки. Кто разъ признаетъ эту неопровержимую истину и уделитъ некоторое вниманіе двумъ нижеследующимъ естественнымъ законамъ, вполне подтверждаемымъ наблюденіемъ, тотъ легко уяснитъ себе, какъ могли быть удовлетворены новыя потребности и пріобретены новыя привычки.