Статистические данные 6 страница

Этот социальный взрыв последнего времени произошел потому, что компьютер дает анонимность, быстрый доступ к искомому мате-риалу и относительную дешевизну этих услуг. Человеку, особенно немолодому, не нужно обращаться в «магазин для взрослых» или просить юную продавщицу продать ему «грязный» журнальчик. В киберпространстве можно найти все это в любом виде и количестве. Притом тысячи сайтов предоставляются бесплатно: их владельцы зарабатывают на рекламодателях, уверенных, что уж эти-то сайты обязательно будут посещать.

Психологи самым серьезным образом предупреждают, что наводнение киберсекса пагубно влияет на ментальность. Их приемные полны людей, которые из-за своей кибермании лишились работы, жены или мужа, сбережений. Многие мужчины говорят, что они из-за кибер-секса потеряли способность видеть в женщинах что-то иное, кроме «приспособления для полового акта». Женщины перестают восприни-мать близкого человека и зацикливаются на ком-то, с кем «спелись» в киберпространстве. Кстати, известно много траги-комичных инцидентов, когда, выдававший себя за «зверя в постели», оказывался 80-летним «шутником» или даже женщиной с определенными склонностями [67, с. 24].

Недавно агентство печати Скриппс-Говард распространило испо-ведь анонимного киберманьяка из калифорнийского городка Реддинг, для которого путешествие по Интернету началось просто любопытства ради. Но вскоре это превратилось в многочасовое переключение с одного секс-сайта на другой и созерцание тысяч порнографических картинок. Его способность концентрироваться на работе с каждым днем снижалась, сексуальные отношения с женой прекратились. Он жил в каком-то ином измерении, пока не осознал, что это болезнь, и не обратился за помощью к специалистам.

Психиатр клиники в Реддинге Мерилин Вули сообщает, что во многих семьях создалась атмосфера взаимного недоверия, что привыч-ка к созерцанию киберсекса сродни алкоголизму, от нее можно и нужно лечиться, пока дело не зашло слишком далеко. Особая опасность связана с доступностью материала, удовлетворяющего патологические наклонности. Человек, в силу своего воспитания скрывавший, например, имевшиеся у него зачатки педофильства, вдруг обнаруживает, что в тиши своей квартиры он может смотреть сколько угодно «детских» сайтов. Ни к чему хорошему это, разумеется, привести не может.

Но самую большую опасность доступность виртуального секса представляет, по мнению экспертов, для тех, чья психика еще только формируется и кому откровенные сцены, и не только патологичес-кого характера, могут нанести непоправимую травму – для подростков [67, с. 24].

Виртуальный мир, порожденный компьютером, «пленил» не только человеческие телеса, но и душу. Представители всех религиозных конфессий бьют тревогу: виртуальный мир именно та геенна огненная, о которой говорится в священных книгах. В результате развития информационных технологий человек уже получил возможность познакомиться с новым миром, миром ВИРТУАЛЬНОЙ, то есть МНИМОЙ РЕАЛЬНОСТИ, или миром ВР-систем. Об этой разновидности «техногенного оккультизма» размышляет православный священно-служитель, иеромонах Анатолий Берестов, являющийся, вместе с тем, доктором медицинских наук.

«Мир виртуальной реальности» – это тоже компьютерная игра, но уже высшей степени сложности. Включаясь в нее, человек, как бы «с головой», погружается в придуманный программистом мир, весьма похожий на реальный. При этом «игрок» имеет возможность быть не только зрителем и посторонним наблюдателем этого мира, но и его активным участником, не только сопереживателем, но и творцом событий этого мира.

По прикидкам японских ученых, к 2000 году объем продажи новых технологий, связанных с миром виртуальных реальностей, составил 10 триллионов иен, что вызвало настоящую революцию, подобную социальной, ядерной, космической, информационной, сексуальной. Однако, как и любая революция, эта новая, которую можно назвать информационно-энергетической, принесет человечеству лишь очеред-ные потрясения и горести [68].

Дело в том, что техногенно создаваемая виртуальная действитель-ность по силе переживаний куда более остра, чем реальность. Сознание человека, вступившего в иллюзорный мир, как бы отделяется от под-линного бытия и переходит в новое, которое, несмотря на свою мни-мость, является миром реальных переживаний и поступков.

В чем здесь угроза человеку? В виртуальной реальности нет места Богу, поэтому у человека развивается сверхчувственность за счет угасания в нем духовности. В иллюзорной действительности человеку вовсе не надо бороться со своими страстями, напротив, он целиком предается им, становится их пленником. Мир мнимых реальностей удаляет человека от Бога и бросает «игрока» в мир наслаждений, в мир, выдуманный и подчиненный силам зла. Как тут не вспомнить предупреждение вероучителей о том, что «у диавола та цель, чтобы каждого человека ввергнуть в тяжкую и безутешную печаль, сделать его далеким от веры, от надежды, от любви Божьей».

В связи с появлением мира ВР-систем знающие люди нередко указывают на уже проявившуюся опасность виртуальной программы «Киберсекс».

Что это за фантом такой – кибернетический секс?

Киберсекс позволяет заменить естественное физиологическое общение мужчин и женщин на «компьютерную мастурбацию» и половые извращения. Это приводит к тотальной сексуализации общества. При помощи специальных компьютерных программ человек получит воз-можность испытывать любовное удовлетворение с кем угодно, как угодно и когда угодно и, что немаловажно, сколько угодно, что порождает «сладкую» смерть от сексуальных излишеств.

Киберсекс, по мнению ученых-медиков, приведет к возникновению отчуждения между мужчинами и женщинами, к распаду браков, к сокращению числа новых молодых семей и снижению рождаемости. Как отмечалось, в мире уже зафиксированы случаи смерти людей, причинами которой стали мощные киберсексуальные переживания, возможны киберсексуальные самоубийства!

Создание мира виртуальных реальностей таит в себе угрозу того, что появится великий соблазн и практическая возможность управления психикой человека, возможность целенаправленного манипулирования его сознанием. Другими словами, погружение человека в виртуальный мир позволяет осуществлять внушение и программирование, навязыва-ние личности определенного мышления, поведения, образа жизни [68].

Целью технологий виртуальных реальностей является создание ложного мира, но когда в сознании человека эти ложные миры станут «действительными», человек просто не сумеет справиться с их разде-лением и в этом случае легко может произойти раздвоение личности или даже деперсонализация…

Как же отреагировать человеку и человечеству, существу «разумно разумному» на появление «разумно-виртуального мира» и его носителя и представителя? Предложения и выводы самые различные – от фантазии до гротеска.

Бывший советский, а ныне американский, ученый Александр Болонкин по этой проблеме написал статью в духе Апокалипсиса: «компьютеры становятся все совершеннее, рано или поздно будет создан искусственный интеллект, он достигнет несравненно более высокого уровня, нежели обычный человеческий разум.

Носители электронного разума создадут собственное электронное общество. С человечеством это общество поступит точно так же, как мы поступили со своими прародителями – обезьянами: часть уничтожит, часть посадит в резервации, гетто, зоопарки».

Собственно говоря, похожие пророчества мы не раз читали у фантастов. Отличие прогнозов А. Болонкина заключается в отменной, безжалостной логике. Главное же в том времени, когда написана его статья. Это время стремительного прогресса электронной вычисли-тельной техники, делающего смешными дискуссии 60-х–70-х годов на тему: «Может ли машина мыслить?» [69].

На первый взгляд в логике А. Болонкина нет изъянов. Человечество обречено. Надежды на спасение – никакой. После, однако, кое-какие изъяны все-таки обнаруживаются.

«Не было в истории и никогда не будет ситуации, чтобы высший умственный уровень был слугой у более низкого уровня, – пишет А. Бо-лонкин. – Весь мир микроорганизмов, растений и животных – это наши предки. Но служим ли мы прислугой хотя бы у ближайших сородичей – человекообразных обезьян? Ни у одного человека даже мысли такой не возникает… Точно так же к человечеству будет относиться формация (цивилизация), построенная на совершенно другом, несравненно более высоком электронном принципе… С созданием электронного мозга… начнется конец человеческой цивилизации. Вытеснение нас в резер-вации, по-видимому, будет постепенным, но недолгим» [69].

Что-то в этом знакомое – советское. От этого веет марксистско-ленинским фатализмом. Помните? Более низкая рабовладельческая формация вытесняется более высокой – феодальной, феодальная – капиталистической, затем – социалистической.

Но взглянем на дело по-другому. Не станем сравнивать биологи-ческую и электронную цивилизацию, тем паче, что этой последней пока нет, и когда-то еще она будет. Поставим вопрос иначе. Есть наша человеческая цивилизация… И есть нечто, угрожающее ее жизни… В сущности, мы ведь не раз уже оказывались на краю пропасти – перед близкой, осязаемой реальностью тотального уничтожения. На грань всеобщей кончины нас ставили и химическое, и биологическое оружие… А ядерные бомбы? Тысячи заготовленных боеголовок. «Ядерная зима»!!! И вот теперь, вроде бы, вырисовывается еще одна напасть – ее несет создаваемый человеком искусственный интеллект, обещающий выйти из-под контроля своего творца, уничтожить его и стать новым господином мира. Можно ли предотвратить эту угрозу?

А. Болонкин уверен, что нет: «Увы, это так же невозможно, как невозможно запретить какими-то законами прогресс науки и техники. То государство, которое это сделает, неизбежно в техническом развитии станет жертвой других, более развитых государств». Так ли это? Как только сделается ясно, что искусственный интеллект начинает «нависать» над человечеством как некая новая зловещая тень, придется действовать примерно таким же образом, как при укрощении атомного оружия: договариваться о запрещении каких-то направлений работы либо же вообще любых разработок в этой области, ограничивать число создаваемых образцов искусственного интеллекта, их мощность, способность к размножению… Если, как в случае с бомбами, чело-вечество и тут «проскочит» опасную точку, придется сокращать, унич-тожать… Короче, налаживать разоружение в сфере искусственного интеллекта [69].

Конечно, есть некоторая разница между ядерной бомбой и искус-ственным интеллектом. Бомба – просто кусок металла. Уничтожить ее – одно удовольствие. Распилить, разрубить, раздавить, расплавить… Искусственный интеллект, каким он, надо полагать, когда-нибудь станет – высокоорганизованное сознание, все понимающее, все знающее, все осознающее. Знающее и осознающее даже в тысячу раз больше, чем обычный человек, из мяса и костей. И вот против этого живого мысля-щего существа (а как же иначе?) придется принимать жестокие полицейские меры. Не будет ли это сродни убийству, геноциду – «Я тебя породил, я тебя и убью»?

Ясно, что ни лагерь, ни тюрьма не будут таковыми в обычном смысле этих слов. Предстанет ли ГУЛАГ в образе отключаемого рубильника или отсоединяемого исполнительного механизма – робота, не суть важно. Так же как не суть важно, будет ли «убийство» осуществляться просто кувалдой или же вывинчиванием каких-то жизненно важных узлов. Короче говоря, люди здесь столкнутся с теми же самыми нравственными проблемами, что и при осуществлении репрессий против себе подобных. Репрессии против электронных «людей» станут осуществляться в качестве профилактической меры, по предельно упрощенной схеме, примерно так же, как это делалось в Советском Союзе в 20-е, 30-е и более поздние годы в отношении «врагов народа». Как же это назвать, квалифицировать?

Никто ведь не дожидается сейчас, когда в ход будут пущены ядер-ные бомбы, чтобы вслед за этим обрушить на виновников наказание. Нет, все делается для того, чтобы опередить этот роковой шаг, предотвратить его. При этом сплошь и рядом не останавливаются и перед попранием правовых норм. Вспомним, хотя бы, израильские бомбардировки ядерного реактора неподалеку от Багдада, многие другие превентивные меры против Ирака.

В безжалостном подавлении разумных электронных существ ярко обнажится прагматичная, рациональная основа человеческой морали. В основе морали – всего-навсего благо некоей человеческой общности или даже, в предельном случае, благо отдельного человека. Эгоист заботится лишь о себе, любимом. Это считает вершиной нравственности. Есть также мораль, рассматриваемая как благо небольшой группы, например, банды. Нельзя ведь сказать, что бандиты вовсе не признают никакой морали. Нравственно оправданным они полагают любое действие во имя интересов их шайки. Хорошо известна мораль корпоративная… И уж превыше всего до недавних пор ставилась мораль классовая, а именно пролетарская. Не было такой нравственной крепости, перед взятием которой остановились бы большевики, если взятие ее было сочтено полезным для рабочего класса (на самом деле, конечно, для правящей элиты). Массовые расстрелы, тайные бессудные убийства, превращение миллионов, ни в чем не повинных, в лагерную пыль… [69]. Уничтожение царской семьи со всеми детьми и прислугой… Все считалось морально оправданным.

Но и та мораль, которой придерживается большинство челове-чества, общечеловеческая мораль, строится по той же схеме. Особенно четко это будет ясным как раз в грядущей борьбе с искусственным интеллектом. По всем параметрам его носители будут превосходить человека. Тут уже не бросишь пренебрежительно: конечно, жалко его убивать, все-таки живое существо, но это ведь что-то вроде лягушки и таракана. Перед искусственным интеллектом предстанет как раз сам человек. Единственным и, по-видимому, решающим нашим преиму-ществом перед обладателями этого интеллекта будет то, что мы появились на свет Божий раньше и успели как следует подготовиться к борьбе. В этой смертельной схватке между двумя популяциями: одной, успевшей освоить планету, укорениться на ней, и другой, едва только проклевывающейся из скорлупы, сами собой заглохнут разговоры о морали как о чем-то, исходящем из идеи абсолютного добра. Высшей нравственной оценки будет удостаиваться все то, что позволит чело-вечеству выжить, сохраниться, остаться на планете Земля за счет уничтожения, ограничения в правах, всяческого утеснения новых, явившихся неведомо откуда электронных пришельцев.

А. Болонкин завершает свои размышления по проблеме «компью-тер – человек» следующей сентенцией: «Хотя, по здравому размыш-лению, может быть стоило бы поступить прямо противоположным образом – уступить им место под солнцем. Ведь они более совершенны» [69]. Возможно ли коллективное самоубийство человечества?

Известный российский ученый и журналист О. Мороз, размышляя о роли электронных идолов нашей эпохи, о перспективах взаимоот-ношений «человек – компьютер», отмечает: «Никто никому, разумеется, места не уступит. Будут драться до конца, зубами вгрызаясь в каждый квадратный сантиметр родимой планеты». «Цыпленок тоже хочет жить» – закон эволюционной борьбы!

О. Мороз приводит некие аналогии из «докомпьютерной эры»: «В общем-то, люди безошибочным чутьем уже давно чувствуют опасность, исходящую от «слишком умных». Отсюда почти повсеместная нена-висть к интеллигенции, к евреям – народу, как считается, в среднем более умному, чем другие.

Нелюбовь к «слишком умным» не объяснишь обычной завистью: вот у него это есть, а у меня нет… Ведь нет же такой нелюбви, допустим, к слишком красивым, к слишком сильным… Нет, за этой ненавистью ощущается именно какая-то неосознаваемая боязнь, что «больно умные» нанесут непоправимый вред благополучию самого человека, его детей…

Любой диктаторский режим начинает с того, что старается освобо-диться от всех, кто выше ординара, кто умнее, благороднее!.

Грядущая смертельная борьба с разумными электронными существами, без сомнения, обернется новыми неприятностями для обычных «шибко умных» (независимо от национальности). Их, во-первых, обвинят в том, что это они создали разумные электронные существа, а во-вторых, чересчур развитый интеллект вообще станет еще более подозрительным, чем сейчас, качеством, обладатели кото-рого будут обречены на социальное вытеснение и «выбраковку»…

На какой-то срок, наверное, это может вызвать даже задержку в развитии науки и техники, к вящему восторгу всякого рода «почвен-ников» и «лапотников», уже давно проклинающих, на чем свет стоит, эти «исчадия диавола». Такая задержка, разумеется, ни к чему хорошему не приведет…» [69]. Древние говорили: «Все в меру!»

Но это все, по-видимому, неизбежные издержки преодоления очередного кризиса. Так же, как Хиросима и Чернобыль – издержки кризи-са атомного, если сделать из них разумные выводы!

…Что в итоге? Хотя появление искусственного интеллекта действительно может составить серьезную угрозу для человечества, она вовсе не фатальна, ничуть не более серьезна, чем упомянутая ядерная угроза, угроза разрушения озонового слоя, истощения природных ресурсов, глобального потепления и всемирного потопа из-за таяния арктических и антарктических льдов, а также многие другие угрозы.

При этом компьютерный мир так же уязвим и «смертен», как и мир человека, его цивилизации. Так, компьютерные сети по всему миру внезапно поразил вирус, заставший врасплох пользователей Интернета в правительственных учреждениях, банках и торгово-промышленных корпорациях.

По сведениям агентства Рейтер, новый вирус сначала был обнаружен на Филиппинах. Получатели посланий по электронной почте не могли устоять перед первой строкой «Я тебя люблю» и вскрывали почту, впуская зловредный вирус в компьютерные сети. Он распростра-нялся по всемирной «паутине» Интернета вдвое быстрее, чем нашу-мевший вирус «Мелисса», который только в США поразил 300 тысяч компьютеров. На сей раз заражены десятки миллионов компьютеров в разных странах. Всего за десять часов после обнаружения «вируса любви» им, по данным базирующейся в Калифорнии ассоциации сетей, оказались пораженными 80 % компьютеров в Германии и 70 % в Великобритании. В ФРГ жертвой вируса стал, в частности, издательский дом Шпрингера, которому лишь ценой неимоверных усилий удалось в четверг к вечеру возобновить выпуск газет и журналов.

В госдепартаменте США в Вашингтоне «вирус любви» обнаружили рано утром 4 апреля 2000 г., после чего было решено отключить систему электронной почты. Об эпидемии были срочно уведомлены все американские посольства за рубежом. Соответствующим образом отреагировал Пентагон и другие госучреждения, в том числе налоговая служба. На деятельность ЦРУ, как сообщается, вирус оказал «воздействие, которым можно пренебречь». В Белом доме были зафик-сированы «единичные случаи» открытия электронного послания с «жучком любви». Однако в конгрессе США таких случаев было значительно больше, и обеспокоенные законодатели призвали принять закон об усилении борьбы с преступностью в кибер-пространстве. ФБР начало уголовное расследование по факту вирусной атаки в Интернете.

Хотя известно, что новая вирусная эпидемия возникла на Филип-пинах, нет доказательств того, что хакер находился именно там; он мог быть в любой точке мира [70].

Что бы ни приходило в мир человека, не привносилось в его сознание и бытие, оно несет в себе координаты его ментальности, параметры как биовида «Homo sapiens». Компьютер, как и человек, его породивший, «болеет», сходит с ума, одно поколение сменяется другим с безжалостностью неустанного часового механизма. Это данность, и от этого не уйти, но этим процессом необходимо управлять, коррек-тировать его, пока не стали управлять нами химеры нашего разума – неуправляемые страсти, гордыня, непрестанное желание подергать Господа Бога за его бороду и непреходящая жажда насытиться за-претными плодами запретно-сокровенных господних древ. Мало нам «яблока»?

«Все в меру» – это не только девиз древних греков, это постулат эволюционного развития Человека, Земли, Вселенной и следование ему – фактор выживания, процветания стран и народов. Абсолютизация чего-либо, кого-либо всегда завершалась трагедиями, столь обильно «удобривших» кровью, страданиями человеческую историю. Каково же соотношение «прогресс и история»?

Что же является вершиной идеи прогресса нашего времени? Водородная бомба, атомная станция, компьютер, автомобиль, самолет? Нет, считают неортодоксальные мыслители нашего времени, – унитаз: «Каких только нет! С жесткими и мягкими сиденьями, с подлокотниками, высокие, наклонные, из литого мрамора, керамические, одно- и двухрежимные, настенные (??) – тут надо, видимо, говорить «при-стенные». В Японии уже есть унитазы с подсветкой (при подсадке), с дистанционным управлением и компьютерным экспресс-анализом оставленного, характер которого виден тут же на экране. Выбирай – не хочу. Вот перспектива. Однако сам выбор той или иной модели ограничивает возможности выбора. Допустим, сегодня я ориентирован на мягкое сиденье, а завтра придет мысль посидеть на жестком. Как быть? Как снять это ограничение моих желаний? Моей свободы! Моего права на безграничное потребление, т.е. «потреблятство»?

Выход один (так вот всегда: входов много, а выход один). Надо устанавливать все типы унитазов. Только тогда ими можно пользоваться по большому счету. Для полного комфорта нужно иметь зал унитазов. Его можно сделать парадным, лучшим, что есть в доме. Только тогда проблема, в примитивные времена называвшаяся «сходить до вет-ру», будет решена. Решена адекватно тенденциям «прогресса». Да здравствует цивилизация унитазов!

Антиглобалисты считают, что культура богатства, золота получает, наконец, свое завершение в переходе к культуре (культивированию) дерьма. Оба желтые. Осве(я)щает их желтая пресса – действительный дух этой культуры» [71, с. 5]. Что век грядущий нам готовит?

Вперед, к цивилизации унитазов, или назад, к самим себе – к человеку, Природе, своему естеству, сотворенному Богом!

Данные физиологии, психологии наглядно свидетельствуют о том, что с библейских времен и до нынешних человек не изменился кардинально ни интеллектуально, ни психически. Современный «Homo sapiens» совершает не меньше глупостей, чем его далекий предок, живший за тысячи лет до Рождества Христова. Мировым лидерам уже давно пора заниматься не мелкими политическими разногласиями, к которым они порой питают слабость из поколения в поколение многие тысячелетия, а глобальными проблемами сохранения нашей маленькой планеты с хрупкой атмосферой и разрушающимся на глазах эколо-гическим балансом, катастрофой глобального потепления!

Интересные положения об исторических, социальных и цивили-зационных аспектах научно-технического прогресса высказывает в своих работах луганский социолог А.В. Яковенко: «Неотъемлемой частью определения цены прогресса, особенно в последние десятилетия, стало соотнесение достижений цивилизации и наносимого ею ущерба природе (фактического и предполагаемого). Страхи народов быть ввергнутыми в какие-то локальные вооруженные конфликты, либо выступить участниками крупных войн дополнились экофобией. Угрозы тотального отравления отходами промышленных производств, боязнь утечки компонентов ядерной, химической, биологической промышленности, пугающая перспектива истощения энергетических ресурсов... стали неотъемлемым атрибутом психологических переживаний современного человека» [4, с. 42].

В категорической форме проблема, что делать человечеству, подпадающему под угрозу уничтожения от темпов экономического развития, прозвучала и стала широко обсуждаться после того, как в начале 70-х годов XX в. группа ученых, получившая известность как «Римский клуб», опубликовала доклад «Пределы роста», подготов-ленный в Массачусетском технологическом институте. Как известно, его разработчики утверждали, что сохранение существующих темпов экономического роста в недалеком будущем способно привести к истощению всех природных ресурсов. Условием недопущения возможной тотальной катастрофы, по мнению руководителя докла-да Д. Медоуза и его коллег, должна была стать обязательность прекращения данного роста с целью восстановления экологического и экономического баланса [73].

Конечно, затем в ходе возникшей полемики прозвучало много критических аргументов в адрес американских исследователей. В рамках деятельности самого «Римского клуба», в последующих докладах М. Месаровича и Э. Пестеля «Человечество на перепутье» [74], Я. Тинберга и его коллег «Пересмотр международного порядка» [75] говорилось уже о потенциальной способности человечества разре-шить стоящие перед ним проблемы, не прибегая к таким средствам, как торможение или даже остановка роста.

Тем не менее, все дальнейшее обсуждение шло уже в русле обозначенных «Пределами роста» проблем. Ученым и политикам пришлось в полном объеме включать экологические проблемы в перечень трудно разрешимых глобальных задач, а прогрессу был предъявлен не только «моральный», но еще и «экологический» счет.

Кроме того, выяснение сути проблемы о цене прогресса, начало отождествления его результатов с поступательной подготовкой к концу света под обломками промышленных отходов или последствий ядер-ной зимы не могло не приобрести повышенного политизированного зву-чания. Речь стала идти о выборе целостного психосоциального фона мировосприятия, уровне оптимизации или, напротив, драматизации будущего, что было замечено теми, кто отвечает за формирование международной политики. После бурного обсуждения «Пределов роста» в политических и научных кругах мира известный американский поли-толог Зб. Бжезинский вынужден был провести историческую параллель: «Самый популярный политический манифест, появившийся много десятилетий спустя после «Коммунистического Манифеста» – это необы-чайно пессимистический манифест «Пределы роста», рисующий апока-липсическую перспективу как следствие безудержного развития» [76].

Далее Зб. Бжезинский отмечал, что подобный пессимизм очень опасен, поскольку блокирует активность, которая требуется для реше-ния сложных задач времени. Растущий пессимизм, который в какой-то мере подорвал в начале века мощь Европы, стал угрожать США – новому лидеру Западного мира, и не только ему.

На последнем этапе о цене прогресса заговорили еще в одном, не характерном для первой половины XX века, ключе. После колоссальных достижений в биологии, генетике, помноженных на мощь компьютерных технологий, на одно из первых мест выдвинулась не только проблема – человек как придаток машины. Высший разум природы оказался способен дорасти в умении производить челове-ческую плоть. Таким образом, покорение человеком отчужденной от него природы стало распространяться на покорение им истоков своей собственной природы. Человек приблизился к критической точке сво-его могущества, и одновременно, утраты самого себя. Саморазор-ванность личности не только не уменьшилась, она еще более усилилась: техническое всемогущество и духовное бессилие, постижение физио-логических основ контроля за процессом рождения, старения физической жизни и нераскрытость проблемы смысла, размытость критериев и отсутствие развитой практики гармоничной жизни [4]. Человек все-могущий и человек бессильный – в одной ипостаси. Считая себя почти властелином мира, он не смог отказать себе в удовольствии сохранить мытарства морального выбора, одновременно сужая его рамки. «Человек тратит все силы, чтобы наполнить желудок, но душу его невозможно насытить», – звучат пророчества из Книги Экклесиаста.

Известный российский публицист и ученый В. Кутырев в своих полемических «Записках консерватора», гротескно-заостренно рассматривая проблему взаимоотношения «Человек–Природа», отме-чает: «То, что называют глобальными проблемами научно-технической революции, – это проблемы современного этапа цивилизации, вопрос о судьбах человечества. Подземный гул кризиса цивилизации великие люди слышали давно (Руссо, Толстой, Торо). Они кричали, но мало кто им внимал. Обычные люди стали его чувствовать, когда начались толчки. Некоторые же счастливцы, наверное, так и умрут во сне.

Толкуют о кризисе цивилизации. Нет его, цивилизация прогрес-сирует. В кризисе – человек. «Координаты» кризиса:

XIX век: «Сумерки богов», «Бог умер», «Да здравствует человек!»

XX век: «Преодоление человека», «Смерть человека», «Да здравствует наука!»

XXI век: «Помрачение разума», «Становление сверхинтеллекта», «Да здравствует Большой брат (компьютер)!» Что дальше?

Так воспоем свое вырождение и гибель. Уже воспеваем: космос, совершенные роботы, автотрофное питание, искусственный интеллект и т. д. Обреченные на прогресс приветствуют его! [71, с. 4]

При всей яркости, образности не со всеми положениями концепции В. Кутырева можно согласиться, но их ценность – в полемической отточенности, заостренности, дискуссионной направленности. Дейст-вительно, до XX века люди жили в мире, соразмерном с их чувствен-ными и мыслительными возможностями. Потом к ним прибавились микро- и мегамиры, которые нашими телесными органами непо-средственно не воспринимаются. На самой земле началось освоение недр, глубин океана, где фактически нет органических форм материи; овладение скоростями, с какими не передвигается ни одно живое существо. Возникло понятие ноосферы, и мир человека перестал быть равновеликим его дому. Природное бытие людей (узкий диапазон температур, давления, состава воздуха, в котором существует жизнь) вступает в противоречие с их деятельностной реальностью и при случайном контакте с ней (с радиацией, излучением, скоростью) терпит поражение. Собственно человеческая реальность стала частью технической, но человек в ней действует. Живое – за пределами жизни! Мир приобрел постчеловеческое измерение. В этом глубинная причи-на проблем экологии и гуманизма, нашего грядущего! [71, с. 4]

Известный российский философ Г. Е. Батищев несколько по-иному, чем В. Кутырев, рассматривая проблему «Человек–Природа», под-черкивал: «Отказавшись когда-то выбрать путь истинно плодотворной жизни, посвященной объективному ценностному мерилу, отказавшись от его приоритета над всеми нашими потребностями и интересами, мы все – все человечество, тем самым, предпочли самоутверждение, свое-доминантность, т. е. выбрали приоритет своего мерила. Все мы в той или иной степени поражены этой глубоко проникшей в нас болезнью. Нам даже нравится повторять старинный девиз своемерия: человек – мерило всем вещам. В современной редакции он звучит еще хуже: мерило всем искусствам и наукам! Даже ценности культуры мы пытаемся лишить объективно критического голоса, пробуждающего нашу совесть, и подчинить коллективному своемерию, самопревоз-ношению, своецентризму. Но в этом нет ничего отвечающего диалектике совершенствования, в этом одно лишь сопротивление ей, ее отвержение ради того, чтобы утвердить себя в своем узурпированном праве смотреть, на что бы то ни было, сверху вниз. Такова наша корысть – обратить мир в объект для освоения. Ничего ему не давать, никаких плодотворений, а только лишь брать, брать и брать для себя! Мир объявляется потенциально присвоенным, обращенным в человечес-кую собственность. И вот мы видим результаты такого собственничества: растет на нашей планете пустыня омертвления, растут гигантские свалки отбросов, запасы ядов и венец всему – ядерная смерть! Не эти ли запасы есть истинный памятник нашей решимости превратить природу в свое органическое тело?! [56, с. 3]