Завершение вылазки

Схватка у орудий затянулась. Ликантропы неожиданно оказали серьезное сопротивление. И даже Аронви вынужден был остановиться. Вождь черных альвов так и застыл посередине поляны в потоке летящих в него заклинаний. Он успешно держал защиту, но не мог продвинуться ни на шаг. Ни эльфийские стрелы, ни усилия Крапивы и Лилии не достигали результата. Ликантропские маги, объединившись, создали могучую защиту.

Крапива понимала, что счет идет на минуты. Если к оборотням подойдет подкрепление из лагеря с побережья и ударит в тыл их рейдовой группе, то можно распрощаться с успехом их вылазки, а то и с жизнью.

Ни нападавшие, ни обороняющиеся, занятые друг другом, не заметили, как из-под сени деревьев выдвинулась темная фигура.

Хрясть – и дубина опустилась на голову одного из стоящих в круге магов. Защита ликантропов рухнула так внезапно, что Аронви покачнулся.

- Я пришел, - возвестил каменный тролль Рэнх, а это был именно он.

 

Ликантропские пушки пришлось привести в негодность. Хотя потери ликов были ощутимы, но внезапная атака на потрепанный отряд лорда Аронви могла бы свести на нет все наши успехи. Обнаружилось, что оба батальонных орудия были галицийского производства. Видимо, они поступили в армию еще в те времена, когда Владыка Сухой лист неустанно крепил дружбу между ГНШ и человеческим княжеством Галиция. Это навело леди Крапиву на некоторые мысли.

Вернувшись в штаб, Крапива изложила свои соображения Хауке и Каармэ:

- Как бы ни казалось, что смерть Сухого листа разорвала отношения с Галицией, но мы должны попробовать разыграть эту карту. Владыка Озерного дома заключил договор о мире и сотрудничестве с галицийским князем. Согласно договору Озерный дом имеет право потребовать помощи, тем более, что нападавшие использовали галицийское оружие.

- Просить помощи у людей? – вспылил Хаука, - Мы не настолько низко пали, чтобы просить что-нибудь у джаки!

- Раушен развязал войну против нас, в его распоряжении силы всего государства! Мы победили в сражении, но есть ли у нас шансы победить в войне с ликантропским народом? – леди Крапива устало сидела в кресле, ее полевая форма была измята и испачкана, на коленях пятна от земли, запах гари, на щеке – ссадина, и она постоянно убирала прядку из растрепанной прически, падающую на лоб.

- Вы знаете, что я не рада войне с людьми, не поддерживала ее. Но сейчас приходится признать, что чем хуже для ликантропов, тем лучше для нас. Если бы лики не ввязались в войну на Седьмом уровне, то к нашим стенам явились бы не жалкие отряды, а армия. Нам нужны союзники. Пусть Галиция скажет свое слово, и возможно Раушену придется над этим подумать. Он жаден, но осторожен.

Каармэ молчал, слегка барабаня пальцами по столу, в задумчивости:

- Вы, леди, полагаете, что галицийскому князю есть дело до Озерного дома? Впрочем, попробуйте. Пусть будут люди. Высокому дому не впервые использовать людей-наемников. В последний раз это плохо закончилось. Но ту ошибку мы не намерены повторять.[2]

Хаука развел руками:

- Если Вы, учитель, считаете, что это предложение приемлемо, то я не буду возражать. Политика – не моя стихия. Мое дело – сражаться и уповать на возвращение военного вождя. Леди Крапива, Вы ведь сообщили ему о сложившемся положении?

- Да, он появится скоро, как только сможет.

 

В предрассветный час мастер Иллио готовил грифонов к вылету. Несмотря на усталость леди Крапива пришла, чтобы посмотреть, как отправляется летучий отряд. Ей нравилось ощущение звериной мощи, исходящее от летучих полуразумных тварей, которые по прихоти судьбы взялись служить эльфийской расе.

Грифон в два раза крупнее лошади и в четыре раза сильнее ее. Его тело увенчано крупной головой с орлиным клювом. Спереди грифон покрыт жесткими перьями, которые особенно велики на крыльях. Маховые перья крыла достигают длинны руки взрослого мужчины. На животе, боках и крупе перья истончаются и превращаются в блестящую шерсть.

Во времена древних Высоких домов, когда грифоньи летучие отряды были многочисленны, грифоны несли наездников-рыцарей. В сокровищнице Озерного замка до сих пор хранятся доспехи наездников и их крылатых побратимов - седла, сбруя и длинные копья. Грифоны понимают речь и способны отвечать мысленно. Им свойственна собственная магия. Грифоны невероятно быстры в полете - они как бы разрывают пространство длинными скачками. Впрочем, в ближнем бою они – всего лишь большие птицы. Они могут сшибаться в воздухе, клевать противника и рвать когтями. Но их широкие крылья не позволяют наездникам сражаться меч о меч. Отсюда длинные трехметровые копья. Вероятно, в древности это было захватывающее зрелище – закованные в броню всадники и их могучие звери сшибались, как рыцари на ристалище, испытывая свою ловкость во владении копьем и прочность доспеха. Ныне же доспехи остались в прошлом. Сейчас наездники на грифонах сражаются только магией, потому что только она сопоставима со скоростью грифона в полете. Наездник в битве сливает свое сознание с разумом грифона, иначе маневр грифона, последовательность атак и защит могут оказаться неудачными.

На исходе ночи в путь отправлялись трое грифонов со своими наездниками, трое магов и трое ракетчиков. Как бы защитники крепости не хотели прикрыть стрелков, но позволить себе этого не могли. Оставалось надеяться на неожиданность вылазки и на удачу. Одно серьезное преимущество у эльфийского гарнизона было – командиры ликантропских сил усердно докладывали в генштаб о своем продвижении. И расчеты Репейника оправдались: Двенадцатый осадный действительно заночевал у реки, наводя переправу.

- Удачи вам! Попутного ветра под крылом! – бормотал Иллио, глядя как звери в прыжке отталкиваются от земли и раскрывают мощные крылья.