Четыре сонетаДипстаусвайс — служебное удостоверение (нем.). «Фергельтунг» — «Реванш» (нем.). Свиданье Я пришёл двумя часами раньше и прошёл двумя верстами больше. Рядом были сосны-великанши, под ногами снеговые толщи.
Ты пришла двумя часами позже. Всё замёрзло. Ждал я слишком долго. Два часа ещё я в мире прожил. Толстым льдом уже покрылась Волга.
Наступал период ледниковый. Кислород твердел. Белели пики. В белый панцирь был Земшар закован. Ожиданье было столь великим!
Но едва ты показалась — сразу первый шаг стал таяньем апрельским. Незабудка потянулась к глазу. Родники закувыркались в плеске.
Стало снова зелено, цветочно в нашем тёплом разноцветном мире. Лёд — как не был, несмотря на то что я тебя прождал часа четыре. *** Скоро в снег побегут струйки, скоро будут поля в хлебе. Не хочу я синицу в руки, я хочу журавля в небе. Мелкие огорчения Почему я не «Линкольн»? Ни колёс, ни стёкол! Не под силу далеко километрить столько! Он огромный, дорогой, мнёт дорогу в сборки. Сразу видно: я — другой, не фабричной сборки. Мне б такой гудок сюда, в горло, — низкий, долгий, чтоб от слова в два ряда расступались толпы. Мне бы шины в зимний шлях, если скользко едется, чтоб от шага в змеях шла злая гололедица. Мне бы ярких глаза два, два зеленоватых, чтобы капель не знавать двух солоноватых. Я внизу, я гужу в никельные грани, я тебя разбужу утром зимним ранним. Чтоб меня завести, хватит лишь нажима... Ну, нажми, ну, пусти, я твоя машина! [1923-1927] Склонения — Именительный — это ты, собирающая цветы, а родительный — для тебя трель и щелканье соловья. Если дательный — все тебе, счастье, названное в судьбе, то винительный... Нет, постой, я в грамматике не простой, хочешь новые падежи предложу тебе? — Предложи! — Повстречательный есть падеж, узнавательный есть падеж, полюбительный, обнимательный, целовательный есть падеж. Но они не одни и те ж — ожидательный и томительный, расставательный и мучительный, и ревнительный есть падеж. У меня их сто тысяч есть, а в грамматике только шесть! [1923-1927] Над нами На паре крыл (и мне бы! и мне бы!) корабль отплыл в открытое небо.
А тень видна на рыжей равнине, а крик винта — как скрип журавлиный,
А в небе есть и гавань, и флаги, и штиль, и плеск, и архипелаги.
Счастливый путь, спокойного неба! Когда-нибудь и мне бы, и мне бы!.. Работа в саду Речь — зимостойкая семья. Я, в сущности, мичуринец. Над стебельками слов — моя упорная прищуренность.
Другим — подарки сентября, грибарий леса осени; а мне — гербарий словаря, лес говора разрозненный.
То стужа ветку серебрит, то душит слякоть дряблая. Дичок привит, и вот — гибрид! Моягода, мояблоня!
Сто га словами поросло, и после года первого — уже несет плодыни слов счасливовое дерево. Четыре сонета
Сад, где б я жил,— я б расцветил тобой, дом, где б я спал,— тобою бы обставил, созвездия б сиять тобой заставил и листьям дал бы дальний голос твой.
Твою походку вделал бы в прибой и в крылья птиц твои б ладони вправил, и в небо я б лицо твое оправил, когда бы правил звездною судьбой.
И жил бы тут, где всюду ты и ты: ты — дом, ты — сад, ты — море, ты — кусты, прибой и с неба машущая птица,
где слова нет, чтоб молвить: «Тебя нет»,— сомненья нет, что это может сбыться, и все-таки — моей мечты сонет
не сбудется. Осенний, голый сад с ней очень мало общего имеет, и воздух голосом ее не веет, и звезды неба ею не блестят,
и листья ее слов не шелестят, и море шагу сделать не посмеет, крыло воронье у трубы чернеет, и с неба клочья тусклые висят.
Тут осень мне пустынная дана, где дом, и куст, и море — не она, где сделалось утратой расставанье,
где даже нет следа от слова «ты», царапинки ее существованья, и все-таки — сонет моей мечты
опять звенит. Возможно, что не тут, а где-нибудь — она в спокойной дреме, ее слова, ее дыханье в доме, и к ней руками — фикусы растут,
Она живет. Ее с обедом ждут. Приходит в дом. И нет лица знакомей. Рука лежит на лермонтовском томе, глаза, как прежде карие, живут.
Тут знает тишь о голосе твоем, и всякий день тебя встречает дом, не дом — так лес, не лес — так вроде луга.
С тобою часто ходит вдоль полей — не я — так он, не он — твоя подруга, и все-таки — сонет мечты моей
лишь вымысел. Найди я правду в нем, я б кинул все — и жизнь и славу эту, и странником я б зашагал по свету, обшарить каждый луг, и лес, и дом.
Прошел бы я по снегу босиком, без шапки по тропическому лету, у окон ждать от сумерек к рассвету, под солнцем, градом, снегом и дождем.
И если есть похожий дом такой, я к старости б достал его рукой: «Узнай меня, любимая, по стуку!..»
Пусть мне ответят: «В доме ее нет!» К дверям прижму иссеченную руку и допишу моей мечты сонет.
|
