Января, пятница, 23.00, ванна у Московитцев

 

Теперь я знаю, что должна была чувствовать Джейн Эйр, когда вернулась в Торнфилд Холл и обнаружила, что все сгорело, и ей сказали, что все, кто был внутри, погибли.

А потом оказывается, что мистер Рочестер не погиб, и Джейн – вне себя от счастья, потому что, несмотря на все то, что он ей сделал, она его любит.

Вот точно так же чувствую себя я. Вне себя от счастья. Потому что я уверена, что Майкл не собирается… бросать меня!!!!!!

Не то чтобы я думала, что он бросит… ну, то есть не очень‑то я верила в это. Потому что он НЕ ТАКОЙ парень. Но все равно мне было очень‑очень страшно, когда я стояла у дверей Московитцев и собиралась нажать кнопку звонка. Я стояла и думала: «Зачем я вообще сюда приехала? Я же сама лезу на рожон. Надо развернуться и сказать Ларсу, чтобы он ловил такси, и ехать к себе в мансарду». Я даже не удосужилась переодеть это идиотское бальное платье, потому что какой смысл? Все равно через пару минут я поеду домой, там и переоденусь. И вот я стою в вестибюле, а Ларс у меня за спиной рассказывает о том, как он охотился на своего дурацкого вепря в Белизе, потому что теперь он ни о чем другом говорить не может. Я услышала, как залаял Павлов, пес Майкла, значит, кто‑то подходил к двери. В голове у меня вертелось только: «Ладно, когда он скажет, что все кончено, я НЕ БУДУ плакать. Я буду помнить о Розагунде и Агнесс, и я буду такой же сильной, как они…»

И тут Майкл открыл дверь. Его несколько озадачило мое одеяние. Возможно, это потому, что он как‑то не рассчитывал, что придется расставаться с подснежником. Но тут уж я ничего не могу поделать, хотя в последний момент я вспомнила, что так и не сняла тиару,[5]а она вполне может напугать некоторых парней. Поэтому я сняла ее и сказала:

– Вот, я здесь, – что было совершенно глупо, поскольку я же стояла там, не так ли?

Но Майкл, кажется, пришел в себя.

– О, привет, заходи… Ты такая красивая, – сказал он.

Это как раз те слова, какие парень должен сказать девушке перед тем, как порвать с ней, чтобы поднять ее самооценку, прежде чем растоптать ее своим каблуком.

Ну да ладно. Я зашла, и Ларс за мной. Майкл сказал:

– Ларс, мама с папой в гостиной смотрят телевизор, если хочешь, можешь присоединиться к ним, – что Ларс быстренько и сделал, потому что кому же хочется присутствовать при Большом Разрыве.

И вот мы с Майклом остались в фойе одни. Я вертела в руках тиару и мучительно подыскивала, что сказать. Я думала об этом всю дорогу в такси, но как‑то не особо успешно.

И тогда Майкл сказал:

– Ты уже кушала? У меня есть веггебургеры…

Я оторвала взгляд от паркета, который внимательно разглядывала последние несколько минут, поскольку это было проще, чем смотреть в глаза Майкла. Они у него, как трясина, затягивают меня, пока я не осознаю, что уже не могу шевельнуться. Древние кельты наказывали преступников, заставляя их идти в самую трясину. Если человек тонул, он считался виновным, если нет, то невиновным. Только ведь если зайти в трясину, обязательно утонешь. Недавно в Ирландии отыскали несколько тел, и они прекрасно сохранились – у них были целы все зубы и волосы, и все остальное. Зрелище, наверное, противное.

Вот так я и чувствую себя, глядя в глаза Майкла. Нет, не сохранившейся и противной, а как будто застрявшей в трясине. Правда, я не возражаю, ведь там так тепло и уютно…

А теперь он спрашивает меня, не хочу ли я веггебургер. Парни предлагают девушкам веггебургер, перед тем как порвать с ними? Я не очень‑то сильна в этих вопросах, так что не знаю.

– Ммм, – выдала я содержательный ответ. А вдруг это вопрос‑ловушка? – Если у тебя есть, то можно.

Тогда Майкл жестом велел мне следовать за ним, и мы пошли в кухню. Там Лилли разложила на столе свои записи со сценарием завтрашнего выпуска «Лилли рассказывает все, как есть».

– Господи, – сказала она, увидев меня. – Что это с тобой? Ты выглядишь так, словно махнулась платьем с феей Драже.

– Я была на балу, – напомнила я ей.

– Ах, да, – спохватилась Лилли. – Ну так, по‑моему, фее Лакомке повезло больше. Но не обращайте на меня внимания, как будто меня тут и нет.

– Мы и не обращаем, – заверил ее Майкл.

И тут он сделал очень странную вещь: он начал готовить.

Нет, серьезно. Он готовил.

Ну, не совсем готовил, конечно, скорее просто разогревал. И тем не менее. Он вытащил два веггебургера, заказанных у Балдуччи, положил их на булочки, и все это на тарелки. Потом он достал картофель‑фри из духовки и тоже разложил его на тарелки. Потом достал из холодильника кетчуп, майонез и горчицу и две баночки колы и все это поставил на поднос и вышел из кухни. И не успела я спросить Лилли, что, ради всего святого, здесь происходит, как он вернулся, забрал две тарелки и сказал:

– Пошли.

Что мне еще оставалось?

Я поплелась за ним в телегостиную, где мы с Лилли столько раз смотрели всевозможные шедевры кинематографии.

И там, возле черного кожаного дивана Московитцев, стоящим перед 32‑дюймовым телевизором «Сони», были поставлены два складных столика. Майкл поставил тарелки с едой на них. На экране телевизора застыли первые кадры «Звездных войн», видимо, он нажал на паузу.

– Майкл, – сказала я, совершенно сбитая с толку. – Что это?

– Ну, ты же не могла пойти в кинокафе, – ответил он, искренне удивленный, как я сама не догадалась. – Поэтому я устроил кинокафе для тебя здесь. Давай поедим. Я оголодал.

Он‑то, может, и оголодал, а вот я остолбенела. Я стояла и пялилась на веггебургеры – а они пахли божественно – и лепетала:

– Подожди‑ка. Подожди минутку. Ты что, не бросаешь меня?

Майкл уже уселся на диван и затолкал в рот несколько кусочков картошки. Когда я сказала про разрыв, он повернулся ко мне и уставился, как на сумасшедшую:

– Бросать тебя? С какой стати?

– Ну, – сказала я, чувствуя, что он, возможно, прав, и я в самом деле сумасшедшая. – Когда я сказала, что не смогу пойти сегодня, ты… ты вроде как отстранился…

– Я не отстранился, – ответил Майкл. – Я пытался придумать, что можно сделать вместо похода в кино.

– А потом ты не пришел обедать…

– Правильно. Мне надо было позвонить и заказать веггебургеры, а потом еще уговорить Майю сходить в магазин и купить все остальное. А папа одолжил наш DVD со «Звездными войнами» своему приятелю, так что мне надо было еще дозвониться до него и успеть забрать его обратно.

Я слушала все это, совершенно обалдев. Похоже, что все – Майя, домработница Московитцев, Лилли, даже родители Майкла – были задействованы в плане Майкла по созданию дома кинокафе для меня.

И только я ничего не знала об этом. Так же как он ничего не знал о том, что я пребывала в полной уверенности, что он собирается бросить меня.

– О, – я чувствовала себя круглой идиоткой. – Так ты… не собираешься бросать меня?

– Нет, не собираюсь, – ответил Майкл, понемногу выходя из себя – наверное, так же выглядел мистер Рочестер, когда узнал, что Джейн встречается с тем парнем. – Миа, я же люблю тебя – забыла? С какой стати мне тебя бросать? Садись и поешь, пока все не остыло.

Тут уж у меня не осталось никаких сомнений в том, что я круглая идиотка.

Но в то же время я чувствовала себя невероятно, безумно счастливой. Потому что Майкл произнес слово на букву Л! Сказал мне это прямо в глаза и сказал очень авторитетно, совсем как Капитан фон Трапп или Патрик Свейзи!

Потом Майкл нажал на пульте кнопку, и комнату заполнила великолепная музыка Джона Уильямса из «Звездных войн». А Майкл сказал:

– Миа, ну садись же. Или ты хочешь сначала переодеться? У тебя есть с собой нормальная одежда?

И все же кое‑что еще оставалось неясным. Не совсем ясным.

– Ты любишь меня просто как друга? – Я сказала это совсем как Рене, немного цинично, словно меня все это забавляет – чтобы скрыть от него, как у меня колотится сердце. – Или ты влюблен в меня?

Майкл уставился на меня с таким видом, словно не мог поверить своим ушам. Я и сама не верила. Неужели я в самом деле это сказала? Вот так взяла и вывалила все то, о чем мы столько спорили с Тиной.

Судя по его выражению лица – видимо, да. Я чувствовала, как заливаюсь краской все больше, и больше, и больше…

Вот Джейн Эйр никогда бы не сказала такого.

Хотя, с другой стороны, может, ей и стоило это сделать. Потому что ответ Майкла того стоил. В ответ он протянул руку, взял тиару, положил ее на диван, потом взял меня за обе руки, притянул к себе и поцеловал.

В губы.

Из‑за поцелуя мы пропустили все начало фильма. А когда грохот обстрела космического корабля принцессы Лейи оторвал нас от наших страстных объятий, Майкл сказал:

– Ну конечно, я влюблен в тебя. Теперь садись и поешь.

Это был самый романтичный момент в моей жизни. Если даже я проживу столько, сколько моя бабушка, я все равно никогда не буду счастливее, чем в тот вечер. Некоторое время я еще стояла, раздираемая на части от восторга. Я прямо в себя не могла прийти. Он любит меня. И не просто любит, он влюблен в меня! Майкл Московитц влюблен в меня, Мию Термополис!

– Твой бургер остывает, – напомнил Майкл.

Видите? Видите, как идеально мы подходим друг другу? В то время как я витаю в облаках, Майкл мыслит вполне практично. Ну была ли когда‑либо более идеальная пара? И было ли у кого‑нибудь такое идеальное свидание?

Мы ели наши веггебургеры и смотрели «Звездные войны». Он – в джинсах и футболке, я – в бальном платье от Шанель. И когда Бен Кеноби произнес: «Оби‑Ван? Давненько не слышал я этого имени», мы разом воскликнули: «Сколько?», а Бен, как всегда, ответил: «Очень давно».

А перед тем как Люк отправился атаковать Звезду Смерти, Майкл нажал на паузу, чтобы сходить за десертом, а я помогла отнести тарелки.

Пока Майкл раскладывал мороженое, я тихонько вернулась в гостиную, положила подарок на столик и стала ждать, когда он вернется. Что он и сделал через пару минут.

– Что это? – спросил он, передавая мне креманку с ванильным мороженым, политым горячим сиропом, взбитыми сливками и посыпанным фисташками.

– Это подарок тебе на день рождения, – ответила я, едва сдерживаясь – мне так не терпелось узнать, как он ему понравится. Это куда лучше, чем коробка конфет или свитер. Мне казалось, что это отличный подарок для Майкла.

Думаю, я имела право переживать, потому что я заплатила за него изрядную цену – несколько недель я тряслась от страха, как бы меня не поймали, а когда меня все‑таки поймали, то заставили танцевать с принцем Рене. Он, конечно, очень хороший танцор и все такое, но, сказать по правде, от него воняло, как от пепельницы.

Так что я замерла, когда Майкл уселся на диван и взял коробочку.

– Я же говорил, что не надо мне ничего дарить, – сказал он.

– Я знаю. – От нетерпения я даже подпрыгивала. – Но мне хотелось. А когда я увидела это, мне показалось, что это то, что нужно.

– Спасибо, – сказал Майкл.

Он развязал ленточку и открыл крышку…

И там, на белой подушечке лежал он. Грязно‑серый камешек, не больше муравья. Даже меньше муравья, на самом деле, с булавочную головку.

– Хм, – сказал Майкл, глядя на крохотный камешек. – Ну что ж… красиво.

Я довольно рассмеялась.

– Ты даже не знаешь, что это!

– Н‑нет, – признал Майкл, – не знаю.

– И даже не догадываешься?

– Ну, похоже на… то есть он очень напоминает… камень.

– Это и есть камень, – подтвердила я. – Угадай откуда.

Майкл внимательно осмотрел камешек.

– Не знаю. Из Дженовии?

– Нет, глупый! – вскричала я. – С Луны! Это камень с Луны! Еще когда Нил Армстронг летал туда, он собрал их целую кучу и передал в Белый Дом. А Ричард Никсон в пору своего пребывания у власти подарил несколько штук моей бабушке. Вернее, официально он подарил их Дженовии. И когда я их увидела, я подумала… ну, что неплохо бы, чтобы и у тебя был один. Я же знаю, ты любишь все, что связано с космосом. Вот, например, на потолке над кроватью у тебя наклеены созвездия и вообще…

Майкл оторвался от лунного камня, который он разглядывал, совершенно не веря своим глазам, и спросил:

– А когда это ты была в моей комнате?

– О, – я почувствовала, что снова краснею, – давно уже. – Это и впрямь было очень давно, еще до того, как я узнала, что нравлюсь ему, и начала посылать ему анонимные любовные стихи. – Как‑то раз, когда Майя убиралась там.

– А‑а… – Майкл снова уставился на лунный камень. Через некоторое время он сказал: – Миа, я не могу принять это.

– Можешь. В дворцовом музее еще много осталось, не волнуйся, – ответила я. – Должно быть, Ричард Никсон был неравнодушен к бабушке, потому что, я уверена, у нас больше лунных камней, чем у Монако или еще у кого‑либо.

– Миа, – настаивал Майкл, – это камень. С Луны.

– Ну да, – подтвердила я, не совсем понимая, к чему он клонит.

Неужели ему не понравилось? Согласна, немного странно дарить своему парню на день рождения камень. Но ведь это был не обычный камень. И Майкл – не обычный парень. Я честно надеялась, что ему понравится.

– Это камень, – повторил он опять, – привезенный за двести тридцать тысяч миль. От Земли. Двести тридцать тысяч миль от Земли.

– Да, – кивнула я, не понимая, что я сделала не так.

Я только‑только заполучила Майкла назад после целой недели терзаний. Я была уверена, что он бросит меня из‑за бала, а теперь оказывается, что он бросит меня совершенно по другой причине? В этом мире и впрямь нет справедливости.

– Майкл, если тебе не нравится, я могу вернуть его на место. Только я думала…

– Ни за что. – Майкл спрятал коробочку за спину. – Ты не получишь это назад. Просто я не знаю, что тогда подарить тебе на день рождения. Мне будет трудно ответить достойно.

И все? Я почувствовала, как краска схлынула у меня с лица.

– Ах, это, – сказала я. – Просто напиши мне еще одну песню.

С моей стороны было большой наглостью сказать это, потому что Майкл никогда не говорил, что та самая первая песня, которую он мне сыграл, «Глоток воды», была обо мне. Но по его улыбке я поняла, что угадала. Так и было.

И вот когда мы доели десерт и досмотрели фильм, когда на экране замелькали титры, я вспомнила, что еще хотела подарить ему. Я придумала это в такси по дороге от герцогини, когда пыталась сообразить, что сказать, когда он порвет со мной.

– Кстати, – сказала я, – я придумала название для твоей группы.

– О, нет, – простонал он. – Умоляю, только не «Крылатые истребители».

– Нет, – сказала я, – «Scinner Box». – Это такая штука, которую используют психологи, чтобы доказать, что у крыс и голубей есть условный рефлекс. Павлов, в честь которого ты назвал свою собаку, делал то же самое, только с собаками и звоночками.

– «Scinner Box», – осторожно повторил Майкл.

– Я просто подумала, раз ты назвал свою собаку Павлов…

– А что, мне нравится, – сказал Майкл. – Посмотрим, что ребята скажут.

Я сияла. Вечер получался куда лучше, чем я представляла, так что мне оставалось только сиять от счастья. Кстати, именно поэтому я и заперлась в ванной. Чтобы немного успокоиться. Я так счастлива, что с трудом пишу. Я…