Анируддха объяснил, что делает для своего духовного учителя зубные щетки.

— Ты что, не знаешь, что деревья принадлежат городу? — сказал полисмен. — Они принадлежат жителям Калифорнии!

Полицейский сообщил, что за ношение раскрытого ножа может арестовать Анируддху. В ответ на вопрос, что у него в мешке, который висит на шее, Анируддха показал ему четки. Тогда полисмен спросил, не сбежал ли он из психбольницы.

Выслушав историю, Прабхупада улыбнулся:

— Ты не спросил его, сам-то он не сумасшедший?

Говинда-даси жаловалась Анируддхе, что квартира Свамиджи стала слишком шумной и перенаселенной, и Свамиджи приходится пользоваться той же ванной, что и всем остальным. Она настаивала, чтобы тот подыскал место получше. Однако Анируддха получал от Даянанды всего двести долларов в месяц, на которые надо было содержать Прабхупаду и многочисленных посетителей, и с финансами было туго.

— Свамиджи здесь очень неудобно, — ворчала Говинда-даси, но Анируддха не знал, что делать.

Когда он спросил Прабхупаду, подходит ли ему эта квартира, тот ответил, что подходит. Анируддха объяснил, что приехать к Прабхупаде из Сан-Франциско горят желанием еще больше преданных и, возможно, они тоже захотят остановиться на квартире.

— Лично мне, — сказал Прабхупада, — посоветовать нечего. Пусть сами думают.

Прабхупаде нужно было переводить, но пообщаться с учениками он тоже хотел, однако Анируддхе перспектива появления в квартире еще большего числа преданных причиняла немалое беспокойство. В конце концов, вместе с Даянандой он нашел для Свамиджи квартиру побольше.

В новой квартире было четыре комнаты, расположенных над частным гаражом, в задней части многоквартирного дома. Анируддха, при поддержке нескольких других преданных, сделал в квартире косметический ремонт, чтобы Прабхупада чувствовал себя в ней как можно комфортнее. Закончив, они перевезли его на новое место жительства.

Хозяин квартиры, маленький японец, войдя и увидев, что Прабхупада сидит на полу перед своим сундучком, спросил:

— Где ваша мебель?

Казалось, это вызвало у него подозрения.

Прабхупада улыбнулся и поблагодарил его, сказав, что все в порядке.

— Мы можем сидеть где угодно, — объяснил Прабхупада. — Мы монашествуем.

Но хозяин, выйдя за дверь, продолжал стоять на лестнице, то и дело заглядывая в окно.

— Попроси его уйти, — сказал Прабхупада Анируддхе.

Иногда после вечернего киртана в храме Шрила Прабхупада просил кого-нибудь из учеников выступить с речью.

Даянанда: Однажды вечером, когда я отвозил Свамиджи в храм, он попросил меня что-нибудь сказать во время программы. Я же сразу стал думать, как бы этого избежать. Хотя в отсутствие Свамиджи другие его ученики тоже читали лекции, я никогда не выступал на публике, даже во время неформальных встреч. Поэтому я сказал Свамиджи, что предпочитаю слушать его, но тот ответил, что предпочтёт послушать меня. Деваться было некуда.

Киртан в храме прошел как обычно, а затем я начал говорить. Я говорил о реальности существования Бога, пытаясь доказать Его бытие с помощью логики и науки. Такую тему нужно было преподносить с позиций ведической литературы, но я не мог похвастаться знанием стихов из Писаний, равно как и должным пониманием основ философии сознания Кришны. Я сознавал, что речь моя не соответствует выводам сознания Кришны, и Прабхупада дал мне понять это самым добрейшим образом.

Когда в какой-то момент я совершил ошибку и сказал что-то явно не то, Прабхупада прозаично остановил меня, объяснив неверно представленный мной момент. Затем жестом он попросил меня продолжать. Я продолжил говорить без тени смущения. Свамиджи поправил меня прилюдно, но не заставил краснеть, как обычно это происходит в подобных случаях. Замечания Свамиджи всегда были пропитаны любовью и искренностью; они не касались личности, но делались ради роста ученика.

* * *

В день явления своего духовного учителя, Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати, Прабхупада собрал некоторых своих учеников — Анируддху, Говинда-даси, Гаурасундару, Нандарани и еще одного паренька по имени Санкаршана — чтобы по-особому отметить это событие. На кухне своей квартиры Прабхупада приготовил для своего духовного учителя пир. Нандарани принесла цветы и Прабхупада начал церемонию предложения цветов и вознесения молитв в честь Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати.

Нандарани: Со мной тогда была дочь, Чандрамукхи. Ей было всего два месяца, и она лежала тише воды в корзинке, в углу комнаты. После церемонии Свамиджи собрал горсть цветов, подошел к корзинке, где лежала Чандрамукхи и рассыпал их вокруг ее головы. Улыбнувшись, он сказал:

— Настанет день, и я возьму тебя с собой в Индию.

После пира преданные прошли за Прабхупадой в комнату. Он сел за свой письменный стол и начал читать маленькой группе преданных, рассевшихся перед ним на полу, письма – письма благодарности от новых учеников. Письма эти стали подношением Шрилы Прабхупады своему духовному учителю. Он читал: «Нам по-настоящему нравится петь маха-мантру», «когда мы повстречали вас, мы обрели счастье», «Мы стараемся учить повторению “Харе Кришна” других». Это были простые слова, но, читая их, Прабхупада преисполнялся счастья. Затем он положил письма вместе с цветами перед изображением Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и, взглянув на Нандарани, спросил:

— Стала ли ты счастливее с тех пор, как повторяешь Харе Кришна?

— О, да, — ответила Нандарани, — моя жизнь превратилась в чудо.

Глядя на других, Прабхупада спросил:

— А вы? Вы стали счастливее, когда начали повторять «Харе Кришна»?