Для Лилавати эти заботливые и остроумные высказывания Прабхупады в отношении ее дочери стали источником огромного вдохновения в сознании Кришны.

Кришнадас: Он постоянно работал над «Бхагаватам» и начитывал диктофонные пленки, которые через день посылал Сатсварупе в Бостон. Я помню, однажды утром, когда я шел на работу, Говинда-даси дала мне маленький сверток с пленкой и адресом Сатсварупы в Бостоне и попросила меня по дороге заскочить на почту и отправить его. На упаковке адрес почему-то был указан с одной стороны, а марки наклеены с другой. Каждый день, когда я уходил на работу, Прабхупада оставлял свою дверь открытой. Поэтому всякий раз перед уходом я кланялся, и иногда, когда я проходил мимо, он замечал меня, просил зайти и давал мне немного прасада. Он говорил:

— О, идешь на работу? Хорошо. Я рад, что ты такой стойкий.

Вечером я возвращался на трамвае, который останавливался прямо на Виллард-стрит. Окна комнаты Прабхупады выходили на остановку, и иногда, когда я выходил из вагона, Прабхупада смотрел в окошко, поэтому я кланялся ему прямо там, на улице, а он в ответ кивал головой. Я входил к нему, и он спрашивал, как прошел день. У нас были очень личностные отношения. Я никогда не боялся обращаться к нему, когда чувствовал трудности. Поэтому, когда Говинда-даси попросила меня отправить эту пленку, я зашел к нему в комнату и сказал, что марки наклеены с одной стороны, а адрес указан с другой.

— Вы уверены, что посылка дойдет? — спросил я.

— Да, да, ничего страшного, — ответил он. — Я уже делал так раньше.

Я вышел и собирался было выйти на улицу, как вдруг заметил, что пакет скреплен скрепками. Я всю свою жизнь посылал по почте ювелирные изделия, но никогда не видел бандероли со скрепками — их всегда либо перевязывали веревкой, либо для надежности скрепляли чем-то еще. Поэтому я снова постучался в дверь и сказал:

— Свамиджи, я извиняюсь, не хотел беспокоить вас, но ваша посылка скреплена скрепками. Вы уверены, что ее не нужно перевязать?

Я не критиковал, лишь хотел помочь. Но самоуверенность моя, видимо, немного перетекала через край. Поэтому Свамиджи сказал:

— Нет, нет. Все в порядке.

И я вышел. Надевая пиджак, я увидел, что конверт был скреплен не до конца, оставалось сантиметра два, и, нажав на конверт, можно было заглянуть внутрь, хотя содержимое не вываливалось. Поэтому я вернулся в комнату, поклонился и сказал:

— Свамиджи, пленку внутри видно.

Тотчас же Прабхупада громко ударил рукой о стол и прокричал:

— Духовный учитель никогда не делает ошибок! И даже если делает, ты, как ученик, обязан выполнять то, что он просит.

В течение примерно получаса он объяснял мне, насколько внимательным должен быть ученик ко всему, что говорит духовный учитель, и не критиковать. Я почувствовал, будто он говорит мне: «Я буду твоим духовным учителем, и буду давать тебе наставления, но что я смогу поделать, если ты не прислушаешься к моим словам?»

Кришнадасу выпала редкая возможность побрить Прабхупаде голову. В те дни мало кто из преданных носил шикху вайшнава, пучок волос на затылке. Волос у Прабхупады было мало, но при этом на затылке он носил шикху, сантиметров 7-8 в диаметре. Но, полагая, что шикху носят только ученики, Кришнадас сбрил ее, на что Прабхупада лишь мягко сказал:

— О, ты срезал мне шикху!

В другой раз, брея Прабхупаду, Кришнадас поранил его, но тот ничего не заметил. Все это время он повторял мантру. Однако вошедший Упендра, увидев на голове своего духовного учителя кровь, невольно вскрикнул.

— Что? Что? — спросил Прабхупада и потрогал рукой голову.

— О, ты меня порезал, — сказал он, но больше не произнес ни слова.

Позднее Упендра сказал Кришнадасу, что тот совершил страшное оскорбление, и в тот же вечер Кришнадас пришел к Прабхупаде и спросил про порез.

— Ничего страшного, — утешил его Прабхупада. — Ты просто еще молод, а у молодых руки непослушные.

В Индии есть поговорка, что мать воспитывает невестку, поучая дочь. Другими словами, мать предпочтет сделать замечание дочери, тем самым научив и невестку, с которой у нее не такие близкие отношения. Прабхупада поступал точно так же, давая ученикам множество наставлений не только во время лекций, но и в повседневных отношениях со слугами, такими как Упендра. Взаимоотношения ачарьи с учениками есть не что иное, как его учение, выраженное в наставлениях и личном примере, и, слушая о них, весь мир может обрести благо.

Что касается Упендры, Прабхупада чаще всего давал ему наставления в ответ на его ошибки. Упендра следовал за Прабхупадой, куда бы тот ни шел. Однажды, направляясь в храм, они спускались по лестнице, и Упендра, шедший позади, окликнул Прабхупаду. Стоя на ступеньках, тот обернулся, поднял свою трость и сказал:

— Я же говорил тебе, никогда не зови меня из-за спины.

По дороге из храма Упендра должен был нести «Шримад-Бхагаватам» Прабхупады, его очки и караталы. Однажды вечером он отстал от духовного учителя, заговорившись с каким-то гостем, а когда вернулся домой, Прабхупада ждал его. Говинда-даси предупредила Упендру, что Прабхупада сердит, оттого, что пришлось возвращаться домой одному. Рассыпаясь в извинениях, Упендра вошел в его комнату, и Прабхупада сказал:

— Если делаешь что-то, то делай это хорошо. Не будь безответственным.

Однажды Упендра не смог найти Прабхупаду, и, чтобы узнать, куда тот подевался, зашел в комнату Говинда-даси. Выходя из комнаты Говинда-даси, Упендра встретил духовного учителя в коридоре. Позднее Прабхупада вызвал его к себе и сказал:

— Ты же брахмачари! Ты не должен находиться в одной комнате с Говинда-даси или любой другой девушкой. Больше так не делай.

Когда однажды Говинда-даси нужно было пойти к врачу, Упендра, хотя и не имел должного опыта, вызвался записывать под диктовку Прабхупады его ответы на письма. Прабхупада начал быстро диктовать, и с первых же слов Упендра понял, что попался. Продиктовав одно письмо, Прабхупада попросил его перечитать, но Упендра не смог разобрать свой собственный почерк, потому что в спешке записывал очень небрежно. Недоверчиво посмотрев на него, Прабхупада сказал:

— Ну почему ты так поступаешь? Ты не можешь разобрать собственный почерк?