Больница Святого Винсента

Нет, может. Намного, намного хуже.

Наверное, это я во всем виновата. Все из‑за того, что я написала до того. Нечего было пи­сать, что хуже быть не может. На самом деле все определенно МОЖЕТ стать еще хуже, чем:

• Провал блиц‑опроса по алгебре.

• Неприятности на биологии из‑за передачи записок.

• Задание описать исследование синдрома Аспергера по здоровью и безопасности.

• Папины попытки уволочь меня в Дженовию на все лето.

• Отказ бойфренда пригласить меня на выпуск­ной бал.

• Услышать, как лучшая подруга назвала меня слабой.

• Вид ее бойфренда, которому наложили швы на голову из‑за собственноручно нанесенной глобусом раны.

• Попытки бабушки заставить меня отужи­нать с султаном Брунея.

Хуже может быть новость, что моя беремен­ная мама потеряла сознание в отделе заморо­женных продуктов в «Гранд Юнионе».

Я совершенно серьезно. Она приземлилась вниз лицом на пельмени. Слава богу, пельмени спружинили, и мама сползла на пол уже спи­ной вниз, иначе мой (моя) потенциальный (‑ая) братик (или сестричка) мог (могла) бы серьез­но пострадать под весом своей собственной ма­тери.

Менеджер «Гранд Юниона» совершенно обалдел и, по‑моему, временно спятил. По сло­вам свидетелей, он носился по магазину, всплескивал руками и орал: «В четвертом отде­ле умерла женщина! В четвертом отделе умерла женщина!»

Даже не знаю, чем бы все закончилось, если бы там не оказалась команда пожарных. Я се­рьезно. Местная пожарная команда ходит в «Гранд Юнион» за покупками. Я это знаю, по­тому что мы с Лилли (когда еще были подруга­ми и в первый раз разглядели, какие пожарные красивые) специально ходили туда любоваться, как они набирают нектарины и манго. Так вот, они как раз и были там в тот момент, когда мама заняла горизонтальное положение. Они сразу же проверили ее пульс и выяснили, что она жива. После чего вызвали «скорую помощь» и отправили в ближайшую больницу скорой по­мощи Святого Винсента.

Очень жаль, что мама была без сознания. Ей бы страшно понравились пожарные, кото­рые так заботливо нагибались над ней. К тому же они еще оказались такими сильными, что смогли поднять ее... При ее нынешнем весе – это о многом говорит. Так что здорово.

Представляете, сижу я себе на французс­ком – скучно до жути, – и тут звонит мой мобильный телефон... Ох, как я испугалась! Не потому, что он позвонил первый раз в жиз­ни, и даже не потому, что мадемуазель Кляйн отбирает телефоны, которые звонят во время ее урока. А потому, что единственные люди, кто может позвонить на мой мобильный телефон, это мама и мистер Дж., и только затем, чтобы сообщить мне, что роды начались и мне надо бе­жать домой.

Правда, прежде чем я ответила, прошло око­ло минуты, потому что я не сразу сообразила, что это звонит МОЙ телефон. Я еще осуждаю­ще смотрела по сторонам на одноклассников, а они осуждающе смотрели на меня. Так вот, звонила не мама и не мистер Дж,, чтобы ска­зать, что ребенок вот‑вот родится. Это был ка­питан Пэт Логан, он спросил, знаю ли я Хелен Термополис, и если да, то не могла бы не­медленно прийти в больницу Святого Винсента. Пожарные нашли мобильный телефон в ее сумочке и набрали единственный номер, зане­сенный в память...

Мой.

Я взвизгнула, схватила вещи, потом Ларса. После чего мы бросились вон из класса без объяснения причин... вроде как я внезапно почувствовала у себя симптомы синдрома Аспергера. По дороге к выходу я пролетела мимо класса мистера Джанини, резко затормозила, подала назад, всунула голову в дверь и проора­ла, что его жена в больнице и ему лучше бро­сить этот мел и идти с нами.

Никогда не видела, чтобы мистер Дж. так перепугался. Даже когда он впервые встретил­ся с бабушкой.

Втроем мы выбежали на улицу и помчались к метро, доехали до станции «Семьдесят седь­мая улица», потому что в такой пробке такси не смогло бы довезти нас быстро, а Ханс с ли­музином отдыхали до конца моих уроков.

Не думаю, что персоналу больницы святого Винсента (прекрасные люди и специалисты, между прочим) когда‑либо приходилось встре­чать столь кошмарную троицу: истерически настроенную принцессу Дженовии, ее телохра­нителя и отчима. Мы ввалились в приемный покой и стояли, выкрикивая имя моей мамы, пока не вышла медсестра и не сообщила:

– Хелен Термополис чувствует себя пре­красно. Она пришла в себя и сейчас отдыхает.

У нее было небольшое обезвоживание, вот она и упала в обморок.

– Обезвоживание? – Мне снова стало пло­хо, на этот раз по другим причинам. –Она хле­щет по восемь стаканов воды ежедневно.

Медсестра улыбнулась.

– Ну, она говорила, что ребенок сильно давит ей на мочевой пузырь...

– С ней все будет в порядке? – допытывал­ся мистер Дж.

– С РЕБЕНКОМ все будет в порядке? – до­пытывалась я.

– Да с ними обоими все будет в порядке, – сказала медсестра. – Идемте со мной, я прово­жу вас к ней.

И медсестра повела нас по больнице скорой помощи – настоящей скорой помощи, больни­це Святого Винсента, куда со всего Гринвич‑Виллидж привозят всех, кого подстрелили или у кого зашевелился камень в почках!!!!!!!!!!! Я ви­дела тонну больных людей. Там лежал парень с кучей трубок, обвивавших его целиком и тор­чащих из него, и еще одного, его жутко тошнило. Еще там был студент нью‑йоркского универси­тета, который урывал минутку сна прямо на каталке, пожилая дама с учащенным сердцеби­ением и супермодель, которая свалилась со сво­их шпилек, строительный рабочий с порезом на ладони, сбитый такси курьер‑велосипедист.

Я не успела как следует разглядеть всех па­циентов, точно таких же, какие будут, может быть, и у меня, если я подтянусь по алгебре и поступлю в медицинскую школу, – медсест­ра оттащила занавеску, а за ней была моя мама, в полном сознании и изрядно раздраженная.

Когда я заметила в ее руке иглу, я поняла, почему она была такая раздраженная – к ней была прицеплена капельница!!!!!!!

– О ГОСПОДИ!!! – заорала я, хотя в боль­нице скорой помощи орать не положено, пото­му что вокруг полно больных людей. – Если ей так хорошо, то зачем ей ЭТО?

– Это всего лишь укрепит ее силы, – ска­зала медсестра. – У твоей мамы все будет хорошо. Скажите им, что вы чувствуете себя хорошо, миссис Термополис.

– Мисс, понятно? – проворчала моя мама. Тогда я поняла, что ей и вправду лучите.

Я бросилась ей на шею и обняла так крепко, как только могла. Это было сложно из‑за ка­пельницы и мистера Дж., который тоже обни­мал маму.

– Да все нормально, все нормально, – ска­зала мама и погладила нас обоих по головам. – Давайте не будем раздувать из этого еще боль­шего слона. Ничего страшного не случилось.

– Ничего себе ничего страшного! – сказа­ла я, чувствуя, что по щекам текут слезы. По­тому что страшно, когда посреди урока фран­цузского языка тебе звонит капитан Пэт Логан и говорит, что твою маму отвезли в больницу,

– Все замечательно, – сказала мама, – мне хорошо. Ребенку хорошо. И когда это докапает до конца, меня отпустят домой.

Мама быстро взглянула на медсестру.

– Верно я говорю?

– Да, мэм, – ответила медсестра и задер­нула занавеску, так что мы вчетвером – мама, мистер Дж., я и мой телохранитель – оказа­лись в некотором уединении.

– Тебе надо быть осторожнее, мама, – ска­зала я, – нельзя же так себя изматывать.

– Да я себя не изматывала, – ответила мама, – все этот проклятый суп из свинины, говядины и макарон, который я съела на ланч...

– В «Макаронах № 1»? – в ужасе закрича­ла я. – Мама, только не это! Там же миллионы граммов натрия! Ничего удивительного, что ты упала в обморок! Кошмар какой...

– Ваше Высочество, у меня возникла мысль, – прошептал Ларе мне на ухо, – отче­го бы нам с вами не перейти на другую сторону улицы и не купить вашей маме чего‑нибудь вкусненького?

Ларс во всех ситуациях сохраняет здравый рассудок. Ничего удивительного: его же обуча­ли на интенсивных занятиях в израильской армии. Он выдающийся снайпер из любого ору­жия – от дамского пистолета до огнемета. Он сам мне так однажды сказал.

– Да, хорошая мысль, – сказала я. – Мама, мы с Ларсом сейчас вернемся. Принесем тебе чего‑нибудь вкусненького и полезного.

– Спасибо, – слабым голосом сказала мама, но почему‑то смотрела она при этом не на меня, а на Ларса. Видимо, взгляд до сих пор не фоку­сировался после обморока.

Правда, когда мы вернулись с вкусненьким, медсестра не пустила нас обратно к маме. Она сказала, что к пациенту скорой помощи можно пускать только по одному посетителю в час, а тогда она сделала для нас исключение, пото­му что мы ввалились совершенно безумные. Она решила пустить нас всех сразу, чтобы мы свои­ми глазами убедились, что с мамой все в поряд­ке, да еще я к тому же принцесса Дженовии!

Она взяла угощение, которое купили мы с Ларсом, и обещала отнести его маме.

Вот теперь мы с Ларсом сидим на жестких ярко‑оранжевых пластиковых стульях и ждем. Мы будем сидеть здесь, пока маму не отпустят. Я уже позвонила бабушке и отменила сегодняш­ний урок. Должна сказать, что бабушка, как только услышала, что с мамой все в порядке, потеряла интерес к этой истории и вообще не сильно встревожилась. По ее тону можно было подумать, что у нее родственники каждый день падают в обморок в «Гранд Юнионе». Реакция папы на эти новости была более приятная. Он ВЕСЬ переполошился и хотел уже вызванивать из Дженовии личного королевского медика, чтобы тот послушал маму и убедился, что серд­це ребенка бьется нормально и что беремен­ность не оказывает непомерной тяжести на ее, чего уж там таить, тридцатишестилетний орга­низм.

О ГОСПОДИ!!!! Никогда не догадаетесь, кто только что вошел в вестибюль. Мой СОБСТВЕН­НЫЙ королевский консорт, ЕКВ Майкл Московитц Ренальдо‑будущий.

Остальное потом.