Мая, воскресенье, час ночи, родильное отделение больницы Святого Винсента

Не верю. Просто не верю. Сегодня вечером я стала не только женщиной (кажется), но еще и старшей сестрой.

Так и есть. В 12 часов 1 минуту по стандарту Западного времени я стала гордой старшей сес­трой Рокки Термополис‑Джанини.

Он родился на пять недель раньше срока, и поэтому весит всего 2,600.

Но Рокки, как и его тезка (наверное, у мамы просто не было сил убеждать назвать его Сарт­ром. Я этому очень рада. Сартр – совершенно дурацкое имя. Парня постоянно бы лупили за такое имечко), настоящий боец, и ему придет­ся провести некоторое время в инкубаторе, что­бы немного подрасти и набрать вес. Но у мамы и ее угнетателя, носителя У‑хромосомы, похо­же, все будет хорошо...

Хотя не могу сказать того же самого про при­емную бабушку. Бабушка бесформенной массой сползла рядом со мной на диван. Она дремлет и даже немного похрапывает. Слава богу, здесь некому это услышать. Кроме, правда, мистера Джанини, Ханса, моего папы, соседки по лест­ничной площадке Ронни, нижнего соседа Верла, потом еще Майкла, Лилли и меня.

Но я думаю, что бабушка заслужила немно­го сна. Судя по злобному рассказу мамы, если бы не бабушка, маленького Рокки мама родила бы, наверное, прямо дома... и безо всякой аку­шерки. Он так быстро родился, да еще так рано! К тому же ему потребовалось ввести в легкие порцию кислорода, чтобы они самостоятельно заработали. Ох, все могло окончиться ужас ка­кой катастрофой!

Я была на выпускном, мистер Джанини вы­скочил на минутку «купить лотерейных биле­тиков» (перевожу: ему надо было хоть ненадолго выбраться из дома, потому что он не был спосо­бен выдержать непрекращающееся переруги­вание), и только бабушка была рядом с мамой, когда у нее внезапно отошли воды. Спасибо, не на тахте. А то где бы я сегодня спала, спраши­вается?

– Не сейчас, – услышала бабушка стон из маминой комнаты, – о господи, не сейчас! Еще слишком рано!

Бабушка подумала, что мама имеет в виду забастовку и не хочет ее окончания, чтобы по­дольше наслаждаться чудесной компанией вдовствующей принцессы Дженовии, и бросилась в мамину комнату посмотреть, какие но­вости она сейчас смотрит...

И обнаружила, что мама вовсе не о новостях по телевидению говорила.

Бабушка сказала потом, что в тот момент она даже не думала о своих действиях. Она просто выскочила из квартиры с диким криком:

– Такси! Такси! Кто‑нибудь, немедленно вызовите такси!

Она не слышала, как мама жалобно просто­нала:

– Моя акушерка! Нет! Позовите мою аку­шерку!

К счастью, наша соседка Ронни была дома в субботу вечером. Странное дело, ведь Ронни у нас роковая женщина. Но она только что опра­вилась от простуды и решила побыть вечерком дома. Она открыла дверь и высунула голову.

– Могу я, – говорит, – чем‑нибудь вам помочь, мисс?

На это бабушка царственно ответила:

– Хелен рожает, мне нужна машина! И из­вольте обращаться ко мне Ваше Королевское Высочество!

Пока Ронни бегала вниз ловить машину, бабушка вернулась домой и схватила маму под руку.

– Давай, Хелен, идем. Мама, наверное, ответила:

– Я же не могу рожать сейчас! Еще слишком рано! Кларисса, остановите это. Остановите!

– Я могу вызвать сюда Королевские воздуш­ные силы Дженовии, – ответила бабушка, – и Военно‑морской флот. Но единственное в жиз­ни, чего я сделать не могу, – это контролиро­вать твои роды. Так что идем.

Вся эта суматоха, естественно, разбудила нижнего соседа Верла. Он вприпрыжку взбе­жал по лестнице, чтобы, видимо, всех поуби­вать... и увидел маму, которая, согнувшись в три погибели, спускалась ему навстречу.

– Ой, побегу, найду Фрэнка, – сказал Верл, когда узнал, в чем дело.

Бабушка свела маму по всем трем проле­там, Ронни поймала машину, а мистер Джанини с Верлом примчались бегом из мага­зина...

Они все вместе впихнулись в машину (хотя в городе существует закон, что в один автомо­биль нельзя сажать более пяти людей, включая водителя, на что водитель такси и указывал настойчиво). Бабушка как рявкнет на него:

– Да вы знаете, кто я такая, молодой чело­век? Я вдовствующая принцесса Дженовии, та самая, из‑за которой началась забастовка, и если вы не сделаете именно так, как я хочу, то и ВАС уволю!

После чего без лишних вопросов такси рва­нуло в сторону больницы Святого Винсента, где их всех потом мы и нашли – Майкл, Ларе и я. Они все сидели в комнате ожидания родильно­го отделения – минус мама и мистер Дж., ко­нечно, которые в это время были собственно в родильном отделении. Мы прибежали туда уже через полчаса после того, как мне позво­нили. Нам очень хотелось знать, в порядке ли моя мама и ребеночек.

Мой папа с Хансом присоединились к нам еще позже (я ему позвонила), а потом пришла Лилли. Видимо, ей с выпускного позвонила Тина. И нас получилось девять человек (десять, если считать таксиста, который некоторое вре­мя поболтался вокруг, требуя компенсации за то, что Ронни своими шпильками понапробивала ему в ковриках дыр, но потом папа сунул ему сто долларов, шофер схватил их и смылся). Мы все сидели и как завороженные смотрели на часы – я в розовом бальном платье, Майкл с Ларсом в смокингах. Определенно, мы одеты шикарнее всех во всей этой больнице.

Это были ОЧЕНЬ напряженные два часа. Наконец доктор вышла со счастливым лицом и сказала:

– У вас мальчик.

Мальчик! Братик! Должна признаться, что на малюсенькую секундочку я почувствовала разочарование. С сестренкой я могла бы делить­ся разными проблемами: ну, например, хотя бы как сегодня на выпускном я почти что дошла до «второй стадии» со своим бойфрендом. Сест­ренке можно было бы дарить умилительные наклейки с надписями, к примеру «Бог создал нас сестрами, жизнь превратила нас в подруг». С сестренкой я могла бы играть в Барби, и ник­то не обвинил бы меня во впадении в детство, потому что это же были бы ЕЕ Барби, и играла бы я с НЕЙ.

Но потом я подумала, чем можно занимать­ся с братиком... Например, заставлять его сто­ять в очереди за билетами на «Звездные войны». Девочка на такое глупое занятие, конечно, не подпишется. Бросаться камнями в злых лебе­дей в дворцовом пруду в Дженовии. Таскать его комиксы про «Человека‑Паука». Воспитать его чудесным бойфрендом для какой‑нибудь счастливой девочки в будущем, как в песне Лиз Фейр «Такой умница».

И вдруг мне показалось, что братик – это не так уж и плохо.

А потом из родильного помещения неверной походкой вышел мистер Дж., и слезы текли по обеим сторонам его бородки, и он что‑то нечле­нораздельно бормотал про «сына», всем своим обликом напоминая макак‑резусов, которых по­казывают по каналу Дискавери... И я знала... просто знала... что все идет правильно, и хоро­шо, что мама родила мальчика... мальчика по имени Рокки – от человека, которого, если по­думать, очень уважают и любят женщины на­шей семьи. И я знала, что мы с мамой вырастим самого демократичного, свободомыслящего, не зацикленного на шовинизме, любящего как Барби, так и Человека‑Паука, вежливого, весе­лого, атлетически сложенного (но не тупого качка), чувствительного (но не нытика), вовре­мя способного перейти ко «второй стадии», не оставляющего за собой поднятых сидений в туалете человечка, самого замечательного из всех людей на свете.

Короче говоря, мы вырастим Рокки в...

Майкла.

По крайней мере, я клянусь всем, что мне свято, – Толстым Луи, Баффи и всем народом Дженовии: я сделаю все, чтобы Роки в далеком будущем не считал бы выпускной бал баналь­ным.