Сентября 3056 г. — Привет, ангелочек! — воскликнула Кали Макдугал

 

— Привет, ангелочек! — воскликнула Кали Макдугал. — Что сказала бы полковник Кабрера, узнав, что ты притащила целую конюшню проституток?

Она радостно захихикала, словно четырнадцатилетний подросток. Но очень смышленый подросток, не могла не отметить Кэсси. А затем помимо своей воли Кэсси тоже прыснула со смеху. Кали всегда умела ее рассмешить.

«Следи за сoбoй», — шепнул ее внутренний голос. Кэсси моментально вновь стала серьезной. В час ночной смены на фабричной территории ХТЭ помещение местного бара почти пустовало. Двое чиновников в одних рубашках, сидя в углу, громко разговаривали на производственные темы за чашкой чая. Кэсси и капитан Макдугал оказались здесь единственными представителями наемников. На Кали были джинсы и рубашка, завязанная над пупком; она выкроила это позднее время для тренировки в прекрасно оборудованном фабричном гимнастическом зале, теперь ее спортивная сумка лежала на соседнем стуле. Кэсси осталась в той же куртке и мешковатых штанах, хотя успела смыть водоустойчивую краску родимого пятна специальным растворителем.

— Слушай, я плачу взносы в наш страховой фонд, — сказала Кэсси, имея в виду деньги, собиравшиеся с членов полка на случай увечья или болезни их самих или членов семей. — Она должна испытывать ко мне самые горячие чувства, ведь я сберегла наличность Семнадцатому.

Все знали, что Марисоль Кабрера, которая была, помимо всего прочего, казначеем полка, настолько же страстно ненавидела тратить деньги, насколько любила дона Карлоса.

Кали усмехнулась и согласно кивнула.

— Как ты думаешь, этим женщинам что-нибудь известно?

Кэсси пожала плечами:

— Возможно, эти крутые ребята с Люсьен что-то и значат, а возможно — нет. Сейчас я занята тем, что раскидываю свою агентурную сеть.

— Не завидую тебе и твоей работе, милочка. Сама-то ты знаешь, что именно разыскиваешь?

— Задача очень трудная. — Кэсси нагнулась вперед. — И разгадка где-то рядом. — Девушка ткнула себя в грудь. — Нутром чую.

Понизив голос, она продолжила:

— Я верю своему чутью. Если забыть о том, что в милиции Ларши оно...

—...поставило тебя лицом к лицу с роботом, когда в руках будущей разведчицы имелось лишь ружье пехотинца, — закончила Кали. — Мы все доверяем твоему чутью, дорогая. Ну, разумеется, кроме Гордо, Кабреры и того психа Бобби Волка.

— Вы забыли капитана Торрес.

— Была бы рада забыть. Но сейчас ты расскажешь мне о том, чем занимаешься на узких улочках Масамори. Я знала, что ты устроилась официанткой, чтобы раздобыть информацию.

Кэсси жестом остановила собеседницу.

— То, что я искала, могло пройти через клуб, — сказала она, — но я не рассчитывала только на это. Главная моя задача — войти в местную уличную жизнь.

— Ты идеальный разведчик, как и всегда, Кэсси, — произнесла Кали, отхлебнув из бокала неизменный фруктовый сок. — И ухитряешься сливаться с окружением неимоверно быстро.

Кэсси несколько мгновений внимательно рассматривала свою новую подругу. Девушка не заметила ни тени осуждения или фальши, а она сразу улавливала подобные вещи. Странно, но, похоже, эта цветущая блондинка симпатизировала Кэсси, но на собственный лад.

Это делало ее опасной.

— Мои планы, — Кэсси заставила себя продолжать разговор, — не заходят столь далеко, чтобы заполучить руки непосредственную информацию. Не важно, где я шляюсь и что делаю, — все зависит теперь от удачи.

— Но ты никогда не полагалась только на удачу.

— Разумеется, нет. Но кто-то владеет тем, что мне нужно. И как только я установлю внешние контакты, — девушка широко раскинула руки, — шансы, что кто-то из моих знакомых знает человека, который в свою очередь знаком с другим человеком, а тот располагает информацией о чем-то, что мне нужно, возрастут.

Кали рассмеялась и тряхнула головой:

— Люблю наблюдать мастера за работой. Нет ничего удивительного, что ты лучшая из лучших.

— Спасибо, — поблагодарила Кэсси, вновь настораживаясь.

Кали глядела на нее светлыми небесно-голубыми глазами.

— И как результаты? Что-нибудь откопала?

— Понемногу отовсюду, — ответила Кэсси. — Глава якудза Сумияма имеет огромный зуб на дядюшку Чэнди. Кобун много болтал на эту тему за пивом в «Кит-Кэте».

— А это не пустая болтовня? Подобный человек может оказаться очень опасным. Даже если его противник носит имя Курита.

Кэсси отрицательно покачала головой:

— Это не обычный треп. На улицах говорят, что правитель планеты спит и видит, как бы прищучить ХТЭ.

— Чайлд Перси, — сказала Кали. — Персиваль Йэхара Филлингтон, граф Хатиманский. Когда я в последний раз видела его по голо, у него все еще текло из ушей. — Она посмотрела на Кэсси лукаво сверкнувшими глазами. — На первый взгляд он простоват, но тем не менее считается самым перспективным холостяком на планете, насколько мне известно. Слушай, Кэсси, если ты захочешь остепениться...

Взгляд Кэсси заставил Кали остановиться.

—...но вероятнее всего, не захочешь, — мягко закончила она.

Кэсси заставила себя хихикнуть.

— А что по этому поводу думаешь ты? — спросила она.

— О маленьком костлявом угре? — Кали затрясла головой. — Каши мало ел. В любом случае мне не хочется спать с мужчиной, у которого из всех частей тела торчат кости.

— Похоже, что и маркиз Хосоя, глава «Танади компьютерс», испытывает некоторое беспокойство при виде размаха деятельности дядюшки Чэнди. Филлингтоны поколениями прислуживают Танади. Официальная политика графа такова: что хорошо для Танади, то всегда хорошо для Хатимана.

— Так, может быть, в этом и загвоздка? Кэсси несогласно покачала головой

— Если бы Чэнди не смог сам разобраться с такой мелочью, как Перси, Хосоя, даже якудза, то он никогда не набрал бы столько денег, чтобы нанять нас. И не важно, из какого он знатного рода.

Кали вздохнула:

— Звучит убедительно. Даже если Чэнди нажил большую часть богатства путем вымогательства и коррупции, то есть в лучших традициях Дома Куриты, то для этого тоже надо, чтобы в голове крутились кое-какие шарики. — Она фыркнула, но так, что это выглядело крайне изысканно. — Он не может быть безвредным толстым дураком, каким кажется на первый взгляд. Ни о ком нельзя судить по внешнему виду.

— О его палаче Абдулсаттахе — тоже. У меня от него мурашки по спине бегают.

— У тебя? Клянусь мамой, не верю. Он должен быть каменным, закоренелым преступником, чтобы произвести на такого человека, как ты, хоть какое-то впечатление.

Кэсси кивнула.

— Но что-нибудь у тебя есть. Хоть ниточка?

— Нет. Но что-то назревает. Представления не имею, что именно, что бы там ни говорили Гордо и Кабрера. Якудза тоже это чувствуют: сейчас они нервные, как кошки, и все дерьмо собралось на съезд в городе. То же и на улицах. Каждый видит тучи, собирающиеся над фабриками ХТЭ, но никто ничего не знает.

Кали хмыкнула, сложив губы в гримаску, явно показывающую, что ей не по вкусу сообщенные Кэсси новости.

— Ты думаешь, что у старого дядюшки Чэнди были какие-то причины, помимо желания заиметь новую игрушку, когда он подписывал контракт с нашим стариком?

Кэсси молча посмотрела на подругу. Кали махнула рукой:

— А, ладно. С самого начала было ясно, что работенка подвернулась чересчур легкая и выгодная, чтобы так все получилось на самом деле. Ты предупредишь нас перед тем, как разразится шторм. Я уверена в этом.

Они немного помолчали. Чиновники, сидевшие в одних рубашках, шумно спорили о чем-то. В конце концов один из них, с квадратным лицом и стрижкой под ежик, вскочил, замахал руками, словно мельница, что-то выкрикивая по-японски, а потом выбежал прочь.

— Я думала, что жители Синдиката Драконов всегда спокойны и вежливы, — заметила Кали. — Разумеется, когда не бунтуют.

— Мы, то есть они, любят думать о себе именно так, — откликнулась Кэсси.

— Они разыграли целое представление для гайдзин? Кэсси улыбнулась:

— И для самих себя. Самообман — национальный вид спорта в стране.

— Разве только здесь?

Высокая блондинка сидела, перекинув одну ногу поверх спинки стула, и смотрела на Кэсси.

— Итак, тебе пришлось прикончить сутенера? Кэсси почувствовала, как напряглись желваки на скулах.

— Думаешь, у меня оставался выбор? Я просчитала, что либо я завалю его сразу, либо придется сражаться с громилами телохранителями. Но дать себя изуродовать — чистое безумие!

Кали похлопала ее по руке:

— Полегче, сестренка. Ты сделала только то, что должна была сделать, и, честно говоря, этот приятель Рикки сам напрашивался на возмездие. Но, — она в замешательстве пожала плечами, — возможно, легкость здесь ни к чему, как ты считаешь?

— Ты сама убивала людей, — напряженно сказала Кэсси.

Девушка ожидала услышать в ответ обычную присказку водителя робота о разнице в схватке между людьми и убийстве машиной, когда увечье или смерть являются только неприятными издержками, просто побочным продуктом. Но Кали кивнула и подтвердила:

— Да, я убивала. И намерена убивать впредь. Я имею в виду, что никогда это не должно быть чересчур просто.

— Все, что я делаю, я делаю для блага полка.

— Разумеется. И приносишь «Кабальерос» реальную пользу. Все, у кого функционируют хотя бы три клеточки серого вещества, признают это. Да что там, даже Ковбой согласится со мной, правда, я не уверена, найдутся ли у него хотя бы три такие клеточки. Но хоть когда-нибудь задумайся, что ты делаешь с собой.

Кэсси упрямо тряхнула головой.

— Не понимаю, о чем ты. Кали улыбнулась грустно:

— Да, пока еще не понимаешь.

Она поднялась, гибко изогнулась, забирая спортивную сумку.

— Ладно, утром мы возвращаемся в спорткомплекс, чтобы сдать дежурство второму батальону. Надо бы немного поспать. Проводишь меня?

Кэсси кивнула. Она все еще чувствовала себя напряженно и настороженно после того, как почувствовала инквизиторские методы Макдугал. Но Кали, казалось, уже обо всем забыла.

Когда они направлялись к выходу, в бар вошел Арчи, репортер Федеративного Содружества с новым другом, отцом Бобом, самовольно назначившим себя офицером связи. При виде женщин лицо Вестина с тонкими аккуратными усиками просияло.

— Леди!— воскликнул он. — Какая приятная встреча!

— Потом, Арчи, — ответила Кали срывающимся от усталости голосом. — Мы собрались на боковую. — Она и Кэсси ушли. Лицо молодого человека приняло унылое выражение.

— Спасибо, что увела меня оттуда, — сказала Кэсси, когда они спускались коротким коридором к выходу. Кали покачала головой:

— Не понимаю, почему ты так упорно бегаешь от этого красавчика Арчи? Симпатичный парень, временами даже остроумный.

Реакция Кэсси больше напоминала судорогу, чем простой кивок.

— Он беспокоит меня.

— Я думаю, тебе не мешает расслабиться и немного пожить, дорогая.Ведь прошло немало времени с тех пор, как у тебя был парень, не так ли?

— Меня это не заботит, — отрывисто произнесла Кэсси.

— Возможно, — согласилась Кали. — Я бы не прочь встретиться с юным Арчи. Но похоже, он даже не помнит о моем существовании.

У Кэсси вырвался неразборчивый звук, когда они шагнули наружу, в бодрящую осеннюю ночь. С другой стороны Ямато доносились взрывы. Кэсси застыла, прислушиваясь к какофонии, затем удовлетворенно кивнула.

— Фейерверки, — произнесла она, направляясь к казармам. — Очередной уличный праздник в Содэгарами, а не мятеж. Пока.

— Как тебе удается различить? — спросила Кали.

— Если услышишь стрельбу из автоматов, — сказала Кэсси, — можешь быть уверена, что это мятеж. Кали усмехнулась:

— Эти Драконы точно знают, как справлять праздники.

Первой по пути находилась комната Кэсси. Девушка отперла дверь и шагнула внутрь.

— Задержись на секунду, — попросила Кали, склонив голову над сумкой, в которой что-то искала. — У меня для тебя кое-что припасено.

Удивленная Кэсси ждала. Кали обернулась и всунула ей в руки что-то мягкое, пушистое и розовое.

— Подарок, — сказала блондинка.

Опустив глаза, Кэсси увидела, что держит в руках игрушечного зверька, формой напоминающего плюшевого медведя, широко и добродушно улыбающегося. Кэсси отскочила и собралась отбросить его прочь.

— Что с тобой, девочка? — спросила Кали. — Успокойся. Он тебя не укусит.

Кэсси все-таки бросила игрушку.

— Что это?

Кали подняла подарок и начала преувеличенно внимательно осматривать игрушку.

— Плюшевый медвежонок, — спокойно сказала она. — Не похоже, что кто-то подложил мне бомбу в сумку, когда я отвернулась.

— Забери его назад, — твердо сказала Кэсси. Кали отрицательно покачала головой:

— Очень жаль, но не могу. Это против правил. Отныне медвежонок твой. Сама с ним разбирайся.

Кэсси открыла рот и захлопнула, не сказав ни слова. Она чувствовала, что ее тело и сосуды, словно трубы, наполняются холодом, и вся она превращается в кусок льда.

— Ты не обязана благодарить меня, — добавила Кали. — Только береги его. — Она нагнулась, по-сестрински чмокнула Кэсси в щеку и зашагала к себе.

Острие «Кровопийцы» застыло в миллиметре от пуговицы правого глаза медвежонка. Кэсси сидела на краю кровати, держа подарок на коленях. Рука, сжимавшая лезвие, задрожала. Кэсси не могла объяснить чувства, вызвавшие эту дрожь.

Ей захотелось вонзить лезвие в медвежонка, разорвать его надвое и раскидать внутренности по комнате. Чтобы избежать искушения, она отбросила игрушку судорожным движением.

— Все в порядке, — произнесла она. — Все в порядке. Я сохраню его. Кали смертельно рассердится на меня, если я разорву игрушку на куски.

Девушка подошла и подняла медвежонка, упавшего рядом с маленьким шкафом для одежды, прислушиваясь к, голосу, звучавшему в ее мозгу: «А почему тебя заботит, что она о тебе подумает?»

— Не знаю, — ответила сама себе Кэсси, снова опускаясь на кровать. Она похлопала кинжалом по бедру. Медвежонок продолжал бессмысленно улыбаться.

Возможно, если я чуть-чуть проткну его...

Стук в дверь. Она подпрыгнула, одновременно спрятав за спиной улыбающуюся игрушку. Мысль, что кто-то может войти и увидеть ее с медвежонком в руках, необъяснимо ужаснула Кэсси, хотя дверь была заперта, и никто, даже Бэбби Волк, не станет вламываться к девушке посреди ночи.

— Кто там? — спросила она, удивленная и даже испуганная дрожью собственного голоса.

— Если ты назовешь ее лапочкой, — донесся через дверь голос Кали Макдугал, — уверена, она будет откликаться. Спокойной ночи.

— О-о-о! — Пронзительный крик вырвался из глубины души Кэсси, словно ее поразили ножом в живот. Она повернулась и швырнула плюшевого медвежонка в стену, но он просто отскочил и снова упал на подушку, где лежал, улыбаясь с неизменной любовью и приязнью к окружающим.

Кэсси бросилась лицом на кровать и горько и безнадежно разрыдалась.

 

XVII