Глава 2. Когда девушки высадились на берег, Сандра, захватив с собой канделябр, кинулась к стене и начала судорожно ощупывать и простукивать ее

 

Когда девушки высадились на берег, Сандра, захватив с собой канделябр, кинулась к стене и начала судорожно ощупывать и простукивать ее. Японка искоса смотрела на это странное действо, не понимая, что так заинтересовало хозяйку в неровной каменной стене, почти полностью скрытой во тьме.

– Можешь пока посидеть, подумать о бренности бытия… – послышалось из темноты, – Я не ручаюсь, что сразу найду рычаг, открывающий потайную дверь…

– Почему Вы думаете, что есть потайная дверь?

– Потому что человеку нужно через что-то входить в свой дом, – ответила Сандра, оборачиваясь, – Лодка есть, значит, логично предположить, что кто–то сюда за чем–то приезжал, – в голосе ясно слышалась издевка, – А теперь извини, если ты закончила с вопросами, я хотела бы продолжить.

Прошло более часа, пока со стороны уже довольно далеко ушедшей Сандры послышалось радостное «Ага!». Японка поспешила к хозяйке, которая безрезультатно пыталась достать до высоко расположенного углубления в стене. Женщине не хватало как минимум сорока сантиметров роста, чтобы дотянуться, потому она пыталась восполнить их прыжками, но действия это не оказывало.

– Эта стена – полая, а вон там – подозрительное углубление. Давай-ка я тебя подсажу, и ты посмотришь, что там. – Не дожидаясь разрешения, Сандра обежала японку и, поднырнув под ее юбку, усадила на плечи и резко выпрямилась. Японка в испуге взвизгнула и вцепилась в голову хозяйки.

– О, а ты набрала весу с последнего раза, – пошутила Сандра, поудобнее усадив девушку у себя на плечах. Японка лишь недовольно фыркнула, но ничего не сказала. Просунув руку в отверстие, и, нащупав в нем рычаг, она сообщила об этом хозяйке. Последовал визг, восторги, и, наконец, повеление повернуть рычаг, что девушка и сделала. Послышался глухой скрежет. От испуга Джунко отпрянула от стены и Сандра, не удержав равновесия, повалилась на пол, сумев, однако, удержать японку в вертикальном состоянии. Девушка быстро встала на ноги и нагнулась над упавшей.

– Госпожа, простите мне мою неуклюжесть. Вы не ушиблись? – с беспокойством спросила она.

– Все нормально… Смотри, дверь! – указала Сандра на открывшийся проход в стене. Отодвинув тяжелую портьеру, девушки шагнули в абсолютную темноту. Мертвая тишина окружала их, и каждый шаг казался неимоверно громким.

Сандра молча сунула руку в сумку, и, выудив оттуда свечи, заменила ими уже догоревшие в канделябре. При слабом освещении им предстал ужасный разгром. Перевернутый письменный стол, разбросанные по полу книги, осколки какой–то посуды, шкаф с выломанными полками и все в том же духе.

– Как будто раненный зверь в предсмертной агонии метался по своему жилищу, – тихо проговорила Сандра, снимая очки и отдавая японке канделябр, – Я сняла очки, так что не смотри в мою сторону.

– Да, госпожа, – кивнула девушка, отворачиваясь в другую сторону.

Увидев в отдалении приоткрытую дверь, Сандра пошла туда, позвав за собой служанку. Девушки зашли в меньшую по размерам комнату. Главное, что бросилось им в глаза – внушительных размеров орган почти во всю длину стены. Сандра восхищенно ахнула, подходя к величественному инструменту, и с недовольством отметила, что некоторые клавиши на нем сломаны. Весь пол в комнате был усыпан изорванными и смятыми нотными листами. Внимание Сандры привлекла толстая кожаная папка с нотами, на форзаце которой красными чернилами и каким–то корявым, будто детским почерком было выведено название – «Дон Жуан Торжествующий». Она взяла папку с пюпитра и, открыв, принялась изучать представшую пред ней партитуру.

Внезапно немую тишину разорвал дикий крик японки. Сандра с раздражением и неохотой оторвалась от нот и обернулась на девушку. Служанка, вжавшись в угол комнаты, указывала пальцем куда-то в темноту. Недовольно дернув головой, Сандра посмотрела по направлению указующего перста. В темноте, на небольшом возвышении, стоял гроб.

Большой, длинный черный гроб. Вишневое дерево, довольно старое, но не потерявшее своего притягательного очарования. Внутренние стенки отделаны красным бархатом. Но гроб – не самое занимательное в этой комнате. Внутри, на красном бархате, лежал человек. Черный фрак, отлично пошитый явно по индивидуальному заказу, был надет на этот до невозможности худой субъект. А на лице его покоилась черная маска.

– Выглядит устрашающе, не так ли? – скорее подтвердила, чем спросила Сандра, – Поразительно, что смерть делает с человеческим телом. Он похож на древнего Бога Тьмы, ты не находишь, Джунко?

– Он… почему на нем маска? – дрожащим голосом спросила девушка.

– Не знаю. Может, она посмертная? Хотя, это не имеет особого значения. Если человек носит маску, значит, так нужно, – с каким–то пониманием в голосе отозвалась Сандра.

– А… Он умер?

Сандра сняла перчатку и взялась за очень тонкую, ледяную на ощупь руку.

– Ну, пульса я не чувствую. Да и температура тела слишком низкая для живого человека. Но… – Сандра пристально смотрела на руку, все еще держа ее в своей, – Трупного окоченения нет, как и признаков разложения. Хотя, может быть, он скончался совсем недавно. Жалко, что я не успела с ним познакомиться.

– Что в–вы планируете делать дальше? – спросила японка.

– Давай-ка осмотрим дом. Тут наверняка есть много всего интересного, – воодушевленно заключила Сандра.

– А… с ним? – девушка трясущейся рукой указала на гроб.

– Ах, это… Ну, наверное, ничего. Неплохая могила получится – самое сердце Оперы. Будто он – фараон, и маска на нем… – в задумчивости проговорила Сандра, глядя на стену, на которой обнаружились строки «Dies Irae». Бросив еще один взгляд на гроб и человека в нем, Сандра направилась к столу у противоположной стены.

Стол был завален бумагами, как и все в этом подземном доме. В голове Сандры мелькнуло веселое “графоман”, и она ухмыльнулась. В процессе перебирания бумаг ухмылка сползла с ее лица. Она снова обернулась на гроб.

Кем был этот человек? Судя по чертежам каких–то замысловатых механизмов, архитектурным наброскам, рисункам, нотным партитурам и химическим формулам, выведенным на бумагах в этой комнате, как минимум весьма незаурядной личностью. Или даже гением. Очевидно, непризнанным и отринутым обществом – вряд ли кто–то добровольно уйдет жить в подвалы. Судя по рассказам работников театра, в особенности этих юных девиц из кордебалета, он уже давно здесь обитает. Призрак Оперы… Ей рассказывали про не так давно произошедшие события: падение люстры, похищение посреди представления певицы Кристины Даэ; рассказывали о небольшой череде смертей – Жозеф Бюке, несчастная консьержка – единственная пострадавшая от люстры, граф Филипп де Шаньи. Письма дирекции, написанные скачущим почерком, красными, будто кровь, чернилами. Все это, с точки зрения обывателей, было в высшей степени загадочно. Но желание придерживаться реалистических позиций и жажда докопаться до каркаса идеи ясно направляла мысль на то, что все это – спланированный и тщательно проработанный план. Махинация, чтобы выбить из директоров деньги. Двадцать тысяч франков в месяц – сумма немаленькая. Но… Гений и злодейство ведь несовместимы, так? Тогда как возможно, что этот человек написал то, что она увидела в партитуре? Сандра умела читать ноты, была в какой–то степени музыкальна, без труда могла сыграть что–нибудь из Моцарта или Бетховена, и… И, посмотрев в партитуру, она ясно услышала эту музыку. И это… не была обычная музыка. Это было нечто необыкновенное.

Она и сама пыталась раньше писать музыку. Есть в этом что-то волшебное – выплеснуть свои чувства, воплотив их. Но музыка ей не поддалась. Все было слишком посредственно и необдуманно, слепо. Зато слова… Слова были ее стезей. Она писала стихи, детские сказки, небольшие рассказы. Облекая эмоции и чувства в силу слов, она способна была выразить все, что снедало ее изнутри – и любой, услышавший или прочитавший это, чувствовал бы вместе с ней.

Из далеко зашедших размышлений ее вывел голос Джунко – к слову, она и не заметила, что зашла в другую комнату. Ничем не примечательная, мебель – двуспальная кровать, комод, креслица, диванчик, – в стиле Луи–Филиппа. Ясный запах старины и пыли – комнату давно не посещали, и, как оказалось, разгрома, как в остальных комнатах, здесь не было. В правом углу комнаты – приоткрытая дверь, ранее явно потайная, ибо ручки на ней нет, и она сливается со стеной. В ней какое–то странное помещение с зеркальными стенами. И нет никакого желания в них смотреть. В противоположном углу ванная комната.

– Госпожа, с Вами все в порядке? – голос из гостиной, в которую они зашли, когда попали в дом. Конечно, находиться в одной комнате с трупом для Джунко – слишком страшно, даже с учетом того, что мертвый вреда не причинит. Хотя, это как посмотреть…

– Со мной все в порядке.

По коридору вперед – столовая. Ничего примечательного. Дальше – небольшая кухня. Вернувшись в гостиную, Сандра удивилась, как она могла не обратить внимания на большой длинный книжный шкаф. Книги на французском, персидском, английском, даже на русском. Сколь разносторонне может быть развит человек. А человек, который лежал в гробу, в черной комнате, был развит во многих областях искусства и науки. Но нельзя так сразу его обожествлять и говорить, что он – гений. Может, он всего лишь мизантроп–затворник, который любит читать минимум на четырех языках, рисовать, строить ужасающие механизмы для убийства непрошеных гостей, писать музыку…

А в этом углу – коллекция оружия. В основном, холодного – ножи, кинжалы, ятаганы[1], сабли, кунды[2] и много чего еще. Есть даже катана, правда не самого лучшего качества – уж она–то разбирается. Сандра в задумчивости взяла прелестный нож, украшенный узорной гравировкой, и принялась вертеть его в руках.

Оглушающий вопль, и на тонких пальцах остается порез, из которого начинает сочиться слишком темная для обычного человека кровь. Чертыхнувшись, Сандра, не выпуская ножа из рук, бежит в черную комнату и натыкается в дверях на японку.

– Что, вместо крысы ты увидела здоровенного таракана?! – взревела женщина, хватая японку за плечи.

– Оно… он… он говорил… Он, наверное, вампир! – в конце фразы шепот перешел на крик и, оттолкнув Сандру, японка выбежала из комнаты. Сандра же, напротив, рванула к гробу.

Она еще раз пощупала пульс на руке, затем на шее. Не только руки, он весь был ледяной. Сандра наклонилась и прижалась ухом к его груди. Перестала дышать, не моргая уставившись в темноту, вслушиваясь. И услышала. Глухой удар, потом еще один, и еще – с большими интервалами, но сердце билось. Он жив. Сандра поймала себя на мысли, что хочет кричать от радости – объяснить этот порыв она затруднялась. Но – Боже милостивый – он жив! Это, конечно, было просто замечательно, но он же не дышит. Сандра чуть приподняла маску на уровне губ – почти неощутимое теплое дыхание коснулось ладони.

Тут вариантов было немного. Она была психотерапевтом, не врачом, но кое о чем смутное представление имела. Замедление сердечного ритма и отсутствие пульса происходит… при летаргическом сне. Причем – при его тяжелой степени. А люди впадают в летаргию при сильных переживаниях, когда нервная система не в состоянии перебороть полученный стресс. Но Джунко сказала, что он говорил – значит, у него было краткое пробуждение – такое бывает.

Ладно, ситуация ясна. Но тогда, в ситуации мало приятного – летаргический сон может длиться от двух недель до двух десятков лет! Сандра четко понимала одну вещь – его нельзя здесь оставлять. Иначе он со временем умрет от истощения. Ужасно, просто ужасно, он и так будто покойник – кожа да кости.

– Джунко, иди сюда! – громко позвала Сандра. Пришлось ждать довольно долго, пока полуобморочная девушка буквально вползет в комнату, уже не обращая никакого внимания ни на крыс, ни на тараканов, ни на гроб, стоящий в глубине комнаты.

– Не бойся. Он спит. И спать будет долго. Он нас не слышит, – спокойно объяснила Сандра, надевая очки и поворачиваясь к японке.

– Мне нужна твоя помощь. Надо сделать носилки. Я видела несколько сломанных полок, их части подойдут для каркаса. Пойдем со мной, я все приготовлю, – не дожидаясь ответа, Сандра взяла японку за руку, приобняла за плечи и, придерживая, отвела в гостиную и усадила на стоящий там диван. Затем она принесла доски, немного разломала их, в комнате в стиле Луи–Филиппа сняла с кровати простыню и положила все это на журнальный столик перед диваном. Японка все это время молчала и не двигалась. Сандра присела рядом, взяв в руки один конец простыни, и обратилась к служанке:

 

– Дорогая моя, посмотри – надо взять один уголок и привязать его к палке. Очень крепко привязать, чтобы он не отвязался. Видишь? – японка кивнула, – Можешь повторить? – она снова кивнула, и, не смотря на прилично затраченное время и дрожащие руки, выполнила ту же процедуру.

– Д–достаточно к–крепко? – все еще вздрагивая, но уже гораздо спокойнее спросила японка.

– Да, отлично, ты молодец, молодец, – Сандра добродушно улыбнулась, – Давай продолжим, а потом пойдем искать выход, хорошо?

– Да, госпожа, – японка тоже чуть улыбнулась.

Господи, да о чем она вообще думала, когда тащила ее с собой?! Ей же еще даже двадцати нет, она совсем еще ребенок, у нее неустойчивая психика. Один из тех немногих людей, которого она может считать другом, человек, преданность которого безоговорочна. Эта улыбка – она не видит, как перекошены мышцы ее лица от нервного напряжения. Хороша госпожа, ничего не скажешь – не обратить внимания на то, что вся эта ситуация с подвалом японку “немного нервирует”. Если из–за нее сорвется психически стабильное состояние Джунко, она себе не простит. Теперь ее нужно постоянно держать рядом с собой. Они вместе отыщут выход отсюда, Сандра уверена – он есть.

– Мы ведь не останемся здесь навсегда, верно? Вы ведь найдете выход отсюда? – слабо улыбнувшись, спросила Джунко. Сандра старалась всем своим видом показать беспечность и непоколебимую уверенность. Естественно, она понятия не имеет, где выход. Можно обойти берег, быть может, найдется еще один коридор, ведущий наверх, но она в этом не уверена…

– Конечно, я даже примерно представляю, где он может быть!

Доделав носилки, они вновь вошли в черную комнату. И японка снова затряслась.

– А зачем мы сделали носилки? Вы хотите что-то взять с собой? Какие–то вещи? – Сандра печально вздохнула. Бедная девочка.

– Я хочу взять с собой хозяина дома, – спокойно сказала женщина. Японка покачнулась, и Сандра тут же ее подхватила.

– Ему нужна помощь, Джунко. И никто, кроме нас, ему не поможет. Потому что я не буду никуда обращаться, его ведь все еще ищут жандармы из–за тех событий. Тебе не придется к нему прикасаться, не бойся. Ты просто возьмешься за другой конец носилок. За передний, если хочешь – сможешь идти, глядя вперед. Пожалуйста, без тебя я не смогу это осуществить, мне нужна твоя помощь. – Сандра усадила девушку на скамейку возле органа и провела рукой по черным, как смоль, волосам.

– Вы всегда можете рассчитывать на меня, госпожа, – спокойно сказала японка, посмотрев на Сандру.

– Но сначала мы поищем выход, да? Пойдем, милая, – взяв ее за руку, Сандра вышла из комнаты. И тут же ее взгляд зацепился за красивую резную шкатулку, стоящую на каминной полке. Подойдя к камину, она взяла в руки шкатулку, которая, на счастье, была открыта. В ней лежал ключ, вполне обычный ключ, таким открывают металлические калитки или двери. Сандра отдала ключ японке, утвердительно кивнув.

 

***

 

Они и вправду нашли калитку. И помогли им в этом крысы. Сандра подозревала, что должен был иметь место вход в подвалы с улицы. Переплыв озеро, они последовали за бегущими куда-то крысами – а они бежали куда-то во тьму – они вышли в длинный коридор, и через четверть часа оказались у кованной железной двери на улицу. Сандра предложила японке попробовать ключ, и дверь с легкостью поддалась. Где-то с полчаса они стояли на углу улицы Скриба и дышали свежим ночным воздухом. Сандра много раз порывалась вернуться назад, в подвалы, и забрать с собой того человека, но видя несказанное счастье японки от того, что они вышли, останавливалась. Сандра взяла четырехместный экипаж – чудо, что он нашелся в столь позднее время. Женщина не знала, который сейчас час, но явно за полночь.

Наконец, они вернулись в дом на озере. Пока японка стояла, отвернувшись к стене, Сандра укладывала “тело” на носилки. Это было не так просто, как она себе представляла. Несмотря на свою удивительную худобу, мужчина в маске был довольно тяжелым. Когда девушки начали поднимать носилки, выяснилось, что Джунко не может нести «головную часть», как было запланировано, и ей пришлось идти сзади, что ей не очень нравилось.

Когда транспортировка тела была завершена, возник другой, немаловажный вопрос: как затащить его в экипаж? Джунко помогать наотрез отказалась, мотивируя свое поведение фразой «я не хочу прикасаться к вампиру, он может проснуться и выпить мою кровь». Кучера попросить Сандра как-то не решилась – сразу возникнут вопросы, оправдывайся потом, почему две девушки поздней ночью вытаскивают из подвалов Оперы какой–то труп. Сунув сонному кучеру десять франков, женщина повелела ему зажать уши и закрыть глаза, и не открывать без разрешения. И добавила к этому, что он – кучер – ничего не видел и не слышал, и вообще его здесь не было. Кучер удивленно похлопал глазами, но ни слова не сказал и лишь учтиво кивнул.

Решив этот вопрос, Сандра, от души проклиная себя, свой больной интерес и вес мужчины, принялась втаскивать "тело" в карету самолично. Через четверть часа, абсолютно изнеможенная, она, наконец, уложила его на хвостовое сидение, а сама села на противоположное, вместе с Джунко. Японка, только очутившись в экипаже, сразу же уткнулась лицом в плечо госпожи и отключилась. Сандра же облегченно вздохнула и сказала кучеру:

– В Медон, милейший.