Синтаксический уровень текста – 5 баллов.

Синтаксическое членение текста в стихотворении тесно связано с используемым видом строфы. Все строфы в стихотворении классические, поэтому прослеживается соответствие между стихом и предложением или его значимой частью. Первый стих первой строфы составляют три номинативных предложения, посредством которых передана ситуация возникающей рефлексии, возникающего раздумья. Следующие 3 стиха строфы – сложноподчиненное предложение; главное предложение осложнено уточнением Сей длинный выводок и Сей поезд журавлиный (поясняют словосочетание список кораблей); определительное придаточное Что над Элладою когда-то поднялся относится к словосочетанию поезд журавлиный. Контраст между первым и последующими стихами подчеркивает значимость фрагмента из «Илиады» Гомера, предстающего перед лирическим «я» в зримом образе, и сложность рефлексии лирического «я» передается в сложном, затрудненном синтаксисе.

Вторая строфа состоит из двух вопросительных предложений, обращенных собственно к участникам троянского похода. Первое предложение двусоставное, оно осложнено сравнительным оборотом и вставной конструкцией. Второе предложение – сложноподчиненное условия, осложненное обращением. Сохраняется тенденция затрудненности восприятия, которая во многом создается благодаря сложному синтаксису. Кризисность рефлексии лирического «я» проявляется в третьем стихе строфы, в котором «встречаются» составляющие строфу сложноподчиненные предложения, хотя в целом классичность строфы не нарушается.

Третья строфа включает в себя три предложения: 1-й стих – двусоставное предложение, осложненное однородным подлежащими. 2-й стих состоит из вопросительного предложения Кого же слушать мне? и первой части сложносочиненного предложения с союзом и, продолжающегося в 3-м и 4-м стихах. Следует отметить менее сложный синтаксис последней строфы стихотворения, что говорит о неком состоявшемся итоге мучительной рефлексии первых строф. Показательно при этом неравенство частей сложносочиненного предложения: первая часть (И вот, Гомер молчит) представляет собой нераспространенное двусоставное предложение, осложненное вводным словом; вторая часть охватывает 2 стиха, предложение распространено и осложнено однородными сказуемыми и обособленным обстоятельством образа действия, выраженным деепричастием.

 

Лирическое событие, его развитие в произведении, реализация становления лирического события на различных уровнях текста. Субъектная организация. Лирический сюжет. 15 баллов.

Исходя из анализа языковых особенностей поэтического текста О.Э.Мандельштама, можно говорить, что лирическим событием в нем является осмысление любви как первопричины движения вселенной и стремления человека и признание торжества иррациональной, непостижимой природы любви. При этом происходит совмещение пространства и времени лирического «я» и пространства и времени явления, по поводу которого осуществляется рефлексия, но в то же время утверждается единство художественного пространства: в 1-м стихе первой строфы говорится о бессоннице лирического «я», в 4-м стихе третьей строфы упоминается море, подступающее к изголовью, очевидно, постели, кровати.

В первой строфе стихотворения длинный список кораблей из поэмы Гомера «Илиада», прочтенный до середины, предстает сначала как объект рефлексии лирического «я» – сначала как визуальный образ (тугие паруса), затем разворачивается в метафоры, в значении которых подчеркивается движение, устремленность в внешний мир (длинный выводок, поезд журавлиный), и Эллада, над которой поднимаются тугие паруса – крылья – осмысливается как родина, которая останется покинутой. Отсылка к Гомеру, Элладе, к собственно героическому эпосу утверждает отношение субъекта высказывания к рефлексируемым событиям как к освященным культурной памятью, перечень кораблей, отправившихся к гибели, бесспорен с этической и эстетической позиции культурного сознания. Отсюда использование глаголов совершенного вида прошедшего времени в описании действия лирического «я» (я список кораблей прочел до середины) и действия, уже совершившегося в архаическом прошлом (…что над Элладою когда-то поднялся). Диссонанс в переживание и осмысление поэмы Гомера как абсолютного прошлого вносит «природный» образ – поезд журавлиный, который вводит образность архаического эпоса в чуждую ему сферу – сферу творчества природы, природных стихий.

Вторая строфа представляет собой прямое обращение к ахейским мужам, отплывшим к Трое, это действие воспринимается лирическим «я» как совершающееся, современное ему (куда плывете вы?), причем реализующееся на уровне звукового ряда нарастание роли природных, стихийных сил в устремленности движения ахейских мужей подчеркивается сравнением Как журавлиный клин в чужие рубежи ( движение кораблей столь же естественно и неотвратимо, как птичьи перелеты, связанные с цикличностью времен года) и усугублено вводной конструкцией На головах царей божественная пена. «Божественная пена» – это одновременно и образ, отсылающий к образу моря, главному в третьей строфе стихотворения, и образ-символ, отсылающий к мифу о пенорожденной Афродите, богине любви; таким образом, «божественная пена» на головах царей – всесильная любовь, которой нельзя сопротивляться. Поэтому следующие далее вопросы (Куда плывете вы? Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?) не требуют ответа, носят характер риторических. Показательно, что мифологемы Елена и Троя в стихотворении также начинают играть роль образов-символов, соотносясь, в свою очередь, с противоположными ценностными ориентирами: с одной стороны, любовью и красотой, с другой – с властью и богатством. В этом плане само плавание кораблей к Трое становится образом-символом устремления к любви как вечному ориентиру человечества, столь же естественному, как все природные циклы.

В третьей строфе подводится своего рода итог. Любовь утверждается как единственный источник движения и единственная движущая сила Вселенной. Но попытка личного принятия этой идеи приводит к необходимости выбора между миром культуры, реализующимся в творчестве Гомера и собственно в его имени, и миром стихийных сил природы, реализующимся в образе черного моря. Слова море и Гомер практически являются фонетическими двойниками,и в начале строфы они уравнены, в том числе с помощью перечислительной интонации (И море, и Гомер – все движется любовью), но лирическое «я» в то же время осознает их различие (Кого же слушать мне?) И далее описывается молчание Гомера и оглушающий шум моря (И море черное, витийствуя, шумит И с тяжким грохотом подходит к изголовью). Таким образом, мир культуры оказывается менее всеобъемлющим, а мир природных стихий торжествует как истинная основа и колыбель любви. Но море названо черным, оно оглушает тяжким грохотом и способно уничтожить (подходит к изголовью). Таким образом, в конце третьей строфы происходит осмысление собственного бытия как трагического, и трагизм человеческой судьбы обусловлен властью любви над всем миром.

В этом плане показательно использование кольцевой (охватывающей) рифмовки, которая вводит на графическом уровне идею замкнутости, безвыходности и в то же время закономерности и неизбежности.

 

Интертекстуальные связи стихотворения. 7 баллов.

 

Стихотворение имеет в качестве литературных подтекстов ряд произведений самого Мандельштама. Это стихотворения раннего, символистского, периода (1908-1911), в которых реализуется концепция истинного творчества как творчества природы, а поэт представлен как раковина, поющая голосом стихий. Именно в стихотворениях этого периода Мандельштамом разрабатываются мотивы, использующиеся в стихотворении «Бессонница. Гомер. Тугие паруса…», такие, как: мотив «черноты», «черного цвета» как воплощения иррационального, потустороннего начала («Смутно-дышащими листьями…», «Стрекозы быстрыми кругами…» и др.), мотив «тяжести» («В огромном омуте прозрачно и темно…». Актуален для стихотворения также сформировавшийся в ранней лирике Мандельштама образ моря как «первоосновы жизни» («Нету иного пути…», «Над алтарем дымящихся зыбей…», «Вечер нежный. Сумрак важный…»), особенно важно в этом плане стихотворение «Silentium» («Останься пеной, Афродита, И, слово, в музыку вернись, И, сердце, сердца устыдись, С первоосновой жизни слито»).

Следует также отметить важнейший литературный подтекст стихотворения – «Божественную комедию», к последней строке которой («Любовь, что движет солнце и светила») восходит строка Мандельштама «И море, и Гомер – все движется любовью».

Таким образом, стихотворение демонстрирует ключевую для Мандельштама середины 10-х годов проблему соотношения акмеистской и постакмеистской концепций творчества, которая решается в ключе торжества природного, естественного начала и, следовательно, более трагического (по сравнению с акмеизмом) осмысления судьбы художника и человека вообще.