Неудобство ясного мышления

Если рассмотреть прагматические следствия пред­сказания директора, то можно сделать два удивитель­ных вывода. Первый заключается в том, что для того чтобы подтвердилось предсказание, содержащееся в объявлении директора, оно нуждается в противопо-

 

 

-230-

ГЛАВА В. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИИ

ложном заключении, к которому пришли его ученики (т. е. то, что экзамен логически невозможен), только для того, чтобы ситуация, существующая в его пред­сказании неожиданного экзамена, могла бы подтвер­диться. Но это все равно, что сказать, что дилемма могла возникнуть только благодаря искушенности уче­ников. Если их умы были бы не такими острыми, они возможно не заметили бы коварной сложности про­блемы; они возможно ожидали бы экзамен как нео­жиданное событие и, таким образом, представили бы директора в абсурдном свете. Но так как они — сами пришли к тому, что неожиданное должно быть ожида­емым, никакой экзамен в промежутке между понедель­ником и пятницей не был бы для них неожиданным. Но так ли это будет, если искаженная логика сделает их точку зрения более реалистичной? Нет причины для того, чтобы не провести экзамен неожиданно в любой день недели, и только софистика студентов не замети­ла этот несомненный факт.

В психотерапевтической работе с интеллигентны­ми больными шизофренией снова и снова возникает соблазн прийти к мысли, что им было бы намного лучше и они были бы более «нормальными», если бы они могли бы каким-то образом притупить остроту своего мышления и, таким образом, уменьшить пара­лизующий эффект, который оно оказывает на их по­ступки. Их образ мышления отличается от мышления героя Достоевского из повести «Записки из подполья», который объясняет:

Клянусь вам, господа, что слишком сознавать — это болезнь, настоящая, полная болезнь...'

И далее:

...инерция задавила. Ведь прямой, законный, не­посредственный плод сознания — это инерция, т. с.

'Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 10 т. М, 1956. Т. 4. Стр. 136.

 

-231-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

сознательное сложа-руко-сиденье. Я уже упоминал об этом выше. Повторяю, усиленно повторяю: все непо­средственные люди и деятели потому и деятельны, что они тупы и ограничены, как это объяснить? А пот как: они вследствие своей ограниченности ближайшие и второстепенные причины за первоначальные прини­мают, таким образом скорее и легче других убеждают­ся, что непреложное основание своему делу нашли, ну и успокаиваются; а ведь это главное. Ведь чтоб на­чать действовать, нужно быть совершенно успокоен­ным предварительно и чтоб сомнений уже никаких не оставалось. Ну а как я, например, себя успокою? где у меня первоначальные причины, на которые я упрусь, где основания? Откуда я их возьму? Я упражняюсь в мышлении, а следственно, у меня всякая первоначаль­ная причина тотчас же тащит за собою другую, еще первоначальнее, и так далее в бесконечность — такова именно сущность всякого сознания и мышления*.

Сравните с «Гамлетом»:

...То ли это

Забвенье скотское, иль жалкий навык Раздумывать чрезмерно об исходе, — Мысль, где на долю мудрости всегда Три доли трусости, — я сам не знаю, Зачем живу, твердя: «Так надо сделать», Раз есть причина, воля, мощь и средства, Чтоб это сделать".

Если, как мы видели в 6.435, двойная ловушка определяет внушенное поведение, сходное с паранои­дальной, гебефренической и кататонической подгруп­пами шизофрении, то возможно парадоксальные пред­сказания относятся к поведению, вызывающему типич­ную инерцию и абулию в случае простой шизофрении.

6.443. Неудобство доверия. Но второй вывод, сам по себе впечатляет и смущает гораздо больше, нежели эта

' Там же стр. 145—146.

" Шекспир У. Собрание сочинений: В 8 т. М., Искусство. Т. 8. 1960. Стр. ПО.

 

 

-232-

ГЛАВА G. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

очевидная апология* нечеткому мышлению. Дилемма равно также невозможна, если ученики не доверяют директору полностью. Их безупречная логика основа­на и терпит неудачу на предположении, что директору можно и нужно доверять. Любое сомнение в его чест­ности не позволяет разрешить парадокс логически, но определенно разрешает его прагматически. Если ему нельзя доверять, тогда нет оснований относиться к его объявлению серьезно, и лучшее, что могут сделать уче­ники в этой ситуации, это ожидать экзамена в любое время с понедельника по пятницу. (Это значит, что они приняли только часть объявления, т. е. на уровне -объекта языка — содержания, например, «На следую­щей недели будет экзамен», и игнорируют метакомму-никационный аспект, связанный с его предсказуемос­тью.) Поэтому мы приходим к заключению, что не только логическое мышление, но также и доверие де­лает подобного рода парадоксы уязвимыми.

6.444. Неспособность принимать решения. Может по­казаться, что в реальной жизни такие парадоксы ред­ки. Однако этот аргумент не подтверждается фактами из области шизофренической коммуникации. Челове­ка с диагнозом «шизофрения» можно представить как играющего роль учеников и директора одновременно. Как ученики, он оказывается перед дилеммой логики и доверия, но в большой степени он играет роль ди­ректора, и подобно последнему вовлечен в нерешае-мые коммуникационные сообщения. Нерлич (Neriich), не осознавая насколько заключительные замечания его работы соответствуют предмету нашего исследования, прекрасно суммировал положение дел следующим об­разом: «Один из способов ничего не говорить — это противоречить себе. И если вы ухитряетесь противо­речить себе, говоря что вы ничего не говорите, тогда

* Греч, «apologia» — защита кого-либо или чего-либо, часто предвзятая оценка, заступничество, восхваление. — Прим. ред.

-233-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИИ

вы себе вообще не противоречите и можете съесть одно пирожное дважды (111, р. 513).

Если, как постулировано в 2.23 и 3.2, больной шизофренией попытается не общаться, тогда «реше­нием» этой дилеммы является использование нереша-емых сообщений, которые сами по себе не сообщают ничего.

6.445. Примеры повседневной жизни. Но и вне области шизофренической коммуникации парадоксальные предсказания разрушают человеческие взаимоотноше­ния, Это происходит, например, в случае, когда некто Р, которому всецело доверяет О, угрожает что-то сде­лать О, если тот поведет себя по отношению к Р не­корректно.

Следующий пример проиллюстрирует эту инте­ракцию.

Супружеская пара нуждается в психотерапевти­ческой помощи, потому что жена патологически рев­нива, что делает жизнь каждого из них невыносимой. В свою очередь, муж — исключительный, жесткий мо­ралист, очень гордится своим аскетизмом и жизнен­ным кредо: «На протяжении всей своей жизни я ни­когда не давал повода сомневаться в моих словах». Жена, как правило, принимает комплиментарную ве­домую позицию, и только в одной области — само­стоятельна: она наотрез не желает отказываться от вы­пивки перед обедом, привычка, которая ему — трез­веннику отвратительна и которая была причиной бес­конечных раздоров фактически с начала их семейной жизни. Дна года тому назад, он в ярости сказал ей: «Если не справишься со своим пороком, то у меня по­явиться один из моих», добавив, что он встречается с другими женщинами. Это не принесло каких-либо из­менений о паттерне их взаимоотношений, и несколь­ко месяцев до посещения терапевта, муж решил по­зволять ей выпивать ради спокойствия в доме. В то же самое время вспыхнула ее ревность, разумное объяс­нение которой в следующем: он абсолютно заслужи­вает доверие, поэтому он должен выполнить свою уг­розу и быть неверным, т. е. не заслуживающим доверие.

 

 

-234-

ГЛАВА 6. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

С другой стороны, муж, очевидно, пойманный в сети скоего парадоксального предсказания, не смог пере­убедить се в том, что его угроза была импульсивной и не должна восприниматься всерьез. Оба понимают, что попались в есть, сплетенную ими самими, но не ви­дят пути выхода из нее.

Структура угрозы мужа идентична объявлению директора. С его точки зрения он говорит:

(1) я абсолютно заслуживаю доверие;

(2)теперь я накажу тебя, будучи ненадежным (невер-

ным, лживым);

(3) следовательно, я собираюсь оставаться заслужива-

ющим у тебя доверия, будучи не заслуживающим доверия, поэтому если я сейчас не нарушу твоего доверия в моей верности, я больше никогда не буду заслуживать доверие.

С семантической точки зрения парадокс возника­ет из двух различных смыслов «заслуживающий дове­рие». В (1) понятие используется в метаязыке, чтобы обозначить свойство всех его действий, обещаний и ус­тановок. В (2) используется объект языка и угроза суп­ружеской неверности. Аналогично используется два раза слово «ожидаемый» в объявлении директора. Все его предсказания вполне ожидаемы. Другими словами, ожи-даемость -- это общее свойство, определяющее класс предсказаний. Таким образом, если ожидасмость одно­го члена этого класса — т. е. одно особое предсказание — отрицается, то ожидаемость совсем другого — т. с. более низкого — логического типа, чем ожидаемость, кото-рос является свойством класса, обозначается одним и тем же понятием. С прагматической точки зрения, объяв­ления как мужа, так и директора создают несостоятель­ные контексты.

6.446. Доверие — дилемма узника. В человеческих вза­имоотношениях, все предсказания, тем или иным об­разом, связаны с доверием. Если человек Р вручает другому О личный чек, вопрос, является ли этот чек действительным, остается неясным для О в данный момент из-за отсутствия необходимой информации.

 

-235-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

В этом смысле позиции Р и О совершенно различны. Р знает о своем чеке все, О может либо доверять, либо не доверять ему, и он не узнает о нем ничего, пока не обратится с чеком в банк. С этого момента его доверие или недоверие превратится в уверенность, которой Р обладал с самого начала*.

В природе человеческой коммуникации нет спо­соба сделать другого обладателем информации или восприятия, доступных исключительно тебе. Другой может в лучшем случае доверять или не доверять, но он может никогда и не узнать. С другой стороны, че­ловеческая активность была бы фактически парализо­вана, если бы на людей влияла бы только информа­ция или восприятие из первых рук. Значительное боль­шинство всех решений основано на доверии одного или иного рода. Таким образом, доверие всегда связа­но с дальнейшими результатами, или более специфич­но связано с их предсказуемостью.

До сих пор рассматривались интеракции, в кото­рых некто имел информацию из первых рук, а другой мог только доверять или не доверять этой информа­ции. Директор знает, что он не собирается назначить экзамен на четверг утром; муж знает, что он не соби­рается изменять своей жене; человек, который выпи­сывает чек, обычно знает, действителен ли он или нет. Теперь в любой интеракции типа «Дилемма узника» никто не имеет никакой информации из первых рук. Они оба вынуждены полагаться на доверие к другому, на опытную оценку их собственной надежности в гла­зах другого, и на их способности в предсказании обра­за действия другого, которое, как они знают, зависит, в основном, от его предсказания о том, что имеется. Эти предсказания, как будет показано ниже, неизмен­но становятся парадоксами.

'Доверие или недоверие О будет конечно определяться его последними контактами, если они были с Р. Результат настоящей проблемы повлияет на доиерие к Р в будущей ситуации. Но к дан-пому случаю это не имеет никакого отношения.

 

 

-236-

ГЛАВА В. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

Дилемма узника может быть представлена сле­дующей матрицей*:

5, 5

-5, 8

 

5

-3 -3

в которой два игрока А и В имеют каждый по два альтернативных хода. Т. с. А может выбрать или а_р или а₂, и В может выбрать или b, или Ь₂. Оба полнос­тью осознают, что выигрыш или проигрыш определя­ется матрицей. Таким образом, А знает, что если он выбирает а,, аВ-Ь_р каждый из них выиграет по пять очков; но если вместо этого В выберет альтернативу Ь₂, то А потеряет пять очков, а В- выиграет восемь очков. В находится в такой же ситуации с А. Их ди­лемма состоит в том, что каждый не знает какую аль­тернативу выберет другой, поскольку они должны де­лать выбор одновременно, но не могут говорить о сво­ем решении.

Обычно неважно сколько раз нужно сыграть в эту игру — один или сотню раз, чтобы добиться успе­ха, решение а₂, Ь₂ — самое безопасное, даже несмотря на то, что оно грозит потерей трех очков как для игро­ка А, так и для В. Наиболее разумным решением было бы, конечно, а_]5 Ь_р чтобы быть уверенным, что они оба выиграют пять очков, но это решение возможно только при условии взаимного доверия. Так, если ска­жем игрок А играет только для того, чтобы обеспечить максимальный выигрыш и минимальный проигрыш,

Напомним, что дилемма узника — это игра с ненулевой суммой. Так что цель каждого игрока — свой абсолютный пыиг-рыш, независимый опт проигрыша или выигрыша другого. Таким образом, кооперация не только не исключается правилами (как это есть is правилах игры с нулевой суммой), но и является опти­мальной стратегией. Произвольность ходов (в случае успешной игры) автоматически является нежелательной стратегией.

 

 

-237-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИИ

и если у игрока А достаточно причин верить, что иг­рок В — доверяет ему и поэтому выбирает Ь_]5 тогда у игрока А есть причина выбрать а₂, т. к. объединение a₂b, дает игроку А максимальный выигрыш. Но если А до­статочно ясно мыслит, то он не может не предпола­гать, что В будет следовать аналогичной линии поведе­ния, и поэтому сыграет Ь₂, а не Ь,, особенно если В думает также, что поскольку А доверяет ему и у него самого достаточно доверия к А, то А должен сыграть а,. Печально, что такое заключение обманывает себя в том, что объединение выбора a₂b₂ с проигрышем для обоих игроков является единственным приемлемым выбором.

Этот результат никоим образом не является толь­ко теорией. Элегантное представление проблемы воз­никает снова и снова в психотерапии брака. Супруги, ведущие совершенно безрассудный образ жизни, по­лучающие минимальное удовлетворение от своего со­юза, давно известны психотерапевтам, Однако тради­ционно считалось, что причина их невзгод заключает­ся в предполагаемой индивидуальной патологии одного из них, или обоих. Они могут быть диагностированы как депрессивные, пассивно-агрессивные, мазохисты, садомазохисты и так далее. Но эти диагнозы обычно сводятся к пониманию взаимозависимой природы их дилеммы, которая возможно существует отдельно от структуры их личностей и, по-видимому, заложена в природе их «игры» взаимоотношений. Вес это проис­ходит так, как если бы они говорили: «Доверие сдела­ет меня уязвимым, поэтому я должен выражать его ос­торожно», и, таким образом, следует следующее за­ключение: «Другие будут иметь преимущества передо мной».

Существует стадия, на которой большинство суп­ругов (или наций) перестают оценивать и определять свои взаимоотношения. Но те, кто мыслят конкретно, не могут остановиться там и именно в том месте, где становится более очевидным парадокс дилеммы узни-

 

 

-238-

ГЛАВА В. ПАРАДОКСАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ

ка. Решение a₂b₂ становится неблагоразумным, как только А понимает, что это решение — меньшее зло, но зло еще и в том, и что В не может одновременно с ним понять это как зло. Тогда у В должно быть так же мало оснований желать такого же результата, как и у А - - вывод, определенно доступный объективному мышлению А. Как только А и В приходят к этому по­ниманию, то совместное решение a b, а не a₂b₂ стано­вится единственно приемлемым. Но с выбором ajb,весь цикл начинается сначала. Не имеет значение, как они приходят к решению, но как только «наиболее разум­ное решение» выбрано, всегда появляется еще более резонное. Таким образом, дилемма узников подобна дилемме учеников, для которых экзамен предсказуем только в том случае, когда он непредсказуем.

6.5. РЕЗЮМЕ

Парадокс -- это логически противоречивое по­следовательное заключение, возникающее из правиль­ных предпосылок. Из трех типов парадоксов — логико-математического, семантического и прагматического — последний интересен здесь из-за его поведенческого применения. Основное отличие прагматического пара­докса от простого противоречия в том, что выбор — это решение во втором случае, совершенно невозмож­ное в первом. Существует два типа прагматических па­радоксов -- парадоксальные предписания (двойные ло­вушки) и парадоксальные предписания.

-239-

J лава 7 ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

7.1. ИЛЛЮЗИИ АЛЬТЕРНАТИВ

7.11. «Женл рыцаря из ордена Бани»

В сказке «Жена рыцаря из ордена Бани» Чосер (Chaucer) рассказывает историю одного из рыцаря Короля Артура, который «однажды возвращаясь вер­хом после соколиной охоты» по дороге домой напал на девушку и изнасиловал ее. Это злодеяние, «в кото­ром крик был столь пронзительным», едва не стоило ему жизни, если бы Артур не предоставил решать судьбу рыцаря королеве, а она и ее дамы не сжалились над ним. Королева гарантирует рыцарю жизнь, если он ответит на вопрос: «О чем больше всего мечтают боль­шинство женщин?» На это она дает ему год и еще один день, и рыцарь соглашается справиться с задачей, по­нимая, что это единственная альтернатива смерти. Как можно себе представить, год прошел, наступает пос­ледний день, и рыцарь возвращается в замок, так и не найдя ответа. На этот раз он случайно натыкается на старуху («безобразную, насколько может подсказать фантазия, ведьму»), сидящую на лугу, которая обра­щается к нему с пророческими словами: «Сэр рыцарь, здесь нет прохода». Выслушав рассказ о его затрудне­ниях, она говорит ему, что знает правильный ответ и что она откроет его ему, если он поклянется, что «о чем я затем вас не попросила, вы это выполните». Оказавшись опять перед двумя альтернативами (обез­главливанием или исполнением желания ведьмы, что­бы это ни было), он, конечно же, выбирает последнее, и она рассказывает ему секрет («Большинство женщин мечтают быть независимыми, помыкать мужьями и любить по своему усмотрению».) Этот ответ полнос­тью удовлетворил придворных дам, но теперь ведьма,

 

-240-

 

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

осуществив свою долю в сделке, требует, чтобы ры­царь на ней женился. Наступает брачная ночь, и ры­царь лежит в ужасе, не в силах преодолеть свое отвра­щение перед ее уродством. Наконец, ведьма опять пред­лагает ему две альтернативы, из которых он может выбирать: или он примет ее такой безобразной, и она будет для него верной и покорной женой всю свою жизнь, или же она превратится в молодую и прекрас­ную девушку, но никогда не будет ему верна. Долго рыцарь взвешивал эти альтернативы и в конце концов не выбрал ни одну из них, отказавшись от выбора как такового. Кульминация этой сказки в одной простой фразе: «Я не выбираю ни то, ни другое». В этот мо­мент ведьма превращается не только в прекрасную де­вушку, но и в самую верную и послушную жену на свете.

Для рыцаря женщина кажется невинной девуш­кой, королевой, ведьмой и блудницей, и се власть над ним остается под этими же масками до тех пор, пока он больше не чувствует, что, делая выбор вновь и вновь, оказывается в затруднительном положении, и в конце концов задается вопросом о необходимости самого выбора*.

Сказка «Жена рыцаря ордена Бани» — это пре­красный пример женской психологии, и самый инте­ресный ее анализ был сделан Штейном (Stein) (148). В рамках нашей концепции мы бы сказали, что до тех пор пока такой тип женщин способен захватывать муж­чин двойной петлей, предлагая бесконечные иллюзии альтернатив (и, конечно же, до тех пока мужчины не смогут выпутываться сами), она не сможет освободить­ся и будет оставаться в плену иллюзии альтернатив,

" Сравните это со знаменитым Дзен коаном (парадоксаль­ной медитацией), предложенным Тай-ху, с бамбуковой палочкой: «Если ты называешь это палочкой, ты утверждаешь, если ты на­зываешь это не палочкой, ты отрицаешь. Помимо утверждения или отрицания, как ты это мог бы назвать?».

 

-241-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

подразумевающей или: уродство, или неразборчивость в связях как единственный выбор.

7.12. Определение

Понятие иллюзия альтернатив был впервые ис­пользовано Виклендом и Джексоном (161) в докладе по межличностным условиям на примере больного шизофренией. Они наблюдали, как пациенты, боль­ные шизофренией, пытаясь сделать правильный вы­бор между двумя альтернативами, сталкиваются с ти­пичной дилеммой: из-за природы коммуникационной ситуации они не могут принять правильное решение, потому что обе альтернативы являются неотъемле­мой частью двойной ловушки, и поэтому пациента «критиковали, если он что-то делал, и критиковали, если он ничего не делал». Не существует таких альтер­натив, из которых «должна быть» выбрана «правиль­ная» — предположение заключается в том, что выбор -возможен, а то, что он должен быть сделан, -- иллю­зия".

Но осознание отсутствия выбора равноценно не только узнаванию очевидных «альтернатив», которые были предложены, но и природы двойной ловушки. Фактически, как было показано в 6.431, препятствие любому спасению от ситуации двойной ловушки и ре­зультат -- невозможность взглянуть на нее со сторо­ны — являются необходимыми составляющими двой­ной ловушки. Люди в таких ситуациях запутаны как подсудимый, которого спрашивают: «Вы перестали бить свою жену?». Ему грозит обвинение в неуважении к суду, если он попытается отвергнуть обе альтернативы как несоответствующие, потому что он никогда не бил свою жену. Но если следователь в этом примере знает, что они применяют гадкие шутки, в реальных жиз­ненных ситуациях это знание и намерение обычно от-

Это, конечно же, основное различие между двойной ло­вушкой и простым противоречием (см. 6.434).

 

 

-242-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

сутствуют. Парадоксальная коммуникация, как мы уже наблюдали, неизменно связывает все рассматриваемое: Ведьма настолько же в ловушке, как и Рыцарь, муж из примера, приведенного в 6.445, так же как и его жена, и т. д. В этих паттернах общее то, что никакое измене­ние не может возникнуть изнутри и что любое измене­ние может прийти только из паттерна, находящегося снаружи. Сейчас мы приступим к изучению этой про­блемы успешной интервенции и привнесения измене­ния в такую систему.

7.2. БЕСКОНЕЧНАЯ ИГРА

В качестве теоретического примера, представим

следующее.

Два человека решают сыграть в игру, состоящую в замене отрицания утверждением и наоборот во всем, по поводу чего они друг с другом общаются. Так «да» становится «нет», «Я не хочу» обозначает «Я хочу» и тому подобное. Заметим, что этот код их сообщений является семантическим договором, похожим на ми­риады других соглашений, применяемых двумя людь­ми, использующими общий язык. Однако не сразу ста­новится очевидно, что как только игра вступает в силу, игроки уже не могут легко вернуться к своей «обыч­ной» форме коммуникации. Если следовать правилу переворачивания смысла, сообщение «Давай прекра­тим играть» обозначает «Давай продолжим игру». Для того, чтобы прекратить игру, необходимо из нее вый­ти и поговорить о ней. Такое сообщение должно быть построено как метасообщенис, но что бы не пытался сделать для этой цели один из игроков, на его сообще­ние все равно будет влиять правило переворачивания смысла, и следовательно, оно — бесполезно. Сообще­ние: «Давай прекратим игру» — неопределенно: во-первых, оно многозначительно как на объективном уровне (как часть игры), так и на метауровне (как со­общение об игре); во-вторых, два смысла — противо­-

 

-243-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

речивы и, в-третьих, специфическая природа игры не предлагает процедуру, позволяющую игрокам прини­мать решение на основе одного или другого смысла. Эта неспособность принимать решение делает для них прекращение игры невозможным, как только она на­чалась. Такую ситуацию мы называем игрой без оконча­ния бесконечной игры.

Можно согласиться с тем, что нельзя избежать дилеммы и положить конец игре, просто используя противоположное сообщение: «Давай продолжим игру». Но тщательное изучение показывает, что оно не кор­ректно со строго логической точки зрения. Как мы неоднократно видели, никакое утверждение, сделан­ное в тех же рамках (здесь, игра в переворачивание и смысла) не может в то же время быть, с точки зрения правил, обоснованным утверждением. Даже если один игрок передал сообщение «Давай продолжим игру» и, по правилу, другой игрок его понял как «Давай завер­шим игру», то он, если придерживаться строгой логи­ки, все равно столкнется с сообщением, которое ни­чего не решает. Что касается правил игры, то они не предполагают метасообщения, а сообщение, предла­гающее окончание игры должно быть обязательно ме-тасообщением. По правилам игры каждое сообщение является частью игры, и никакое сообщение не явля­ется исключением.

Мы привели этот пример, потому что он являет­ся парадигмальным не только как драматические при­меры, описанные в 5.43, но и как бесчисленные ди­леммы взаимоотношений в реальной жизни. Он осве­щает важный аспект того типа системы, которую мы сейчас изучаем: как только будет достигнуто подлин­ное соглашение, относительно переворачивания смыс­ла, игроки больше никогда не будут его менять, пото­му что изменив его, им придется общаться, а комму­никации и являются сутью игры. Следовательно, в та­кой системе изнутри не может произойти никакого из­менения.

 

-244-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

7.21. Три возможности решения

Что могли сделать игроки чтобы решить дилемму? Существует три возможности:

(1) Игроки, предвидя необходимость коммуни­
каций по поводу игры, после того, как она начнется,
могут договориться, что будут играть на английском
языке, но будут использовать французские слова для
своих метакоммуникаций. Любое заявление, сделанное
на французском языке, например прекратить игру,
будет, следовательно, оставаться за пределами тех со­
общений, которые являются предметом правила пере­
ворачивания смысла, т. е. за пределами самой игры. Это
предлагает достаточно эффективную процедуру по при­
нятию решений. Однако в реальной человеческой ком­
муникации это невозможно, поскольку не существует
метаязыка, только для коммуникации об коммуника­
ции. В самом деле, поведение и, более узко, естествен­
ный язык используется для коммуникаций как на
объективном, так и на мстаязыковом уровнях, и мы
уже описывали проблемы, которые в результате этого
возникают (1.5).

(2) Игроки могли заранее договориться о вре­
менном ограничении, после которого они возвраща­
ются к своей нормальной форме общения. Заслужива­
ет внимания то, что это решение, хотя и не практику­
емое в реальных человеческих коммуникациях, повле­
чет за собой обращение за помощью к внешнему фак­
тору — времени, — который не затронут в их игре.

(3) Это приводит к третьей возможности, кото­
рая кажется единственной эффективной процедурой
и обладает дополнительным преимуществом, к кото­
рому можно прибегнуть уже после того, как начнется
игра: игроки могут обратиться со своей дилеммой к
третьему человеку, с которым они оба поддерживают
нормальный вид коммуникации и сообщить через него,
что игра закончена.

Терапевтическая особенность вмешательства по­средника проясняется при сравнении с другим приме-

 

-245-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОМ М УНИК АЦИЙ

ром бесконечной игры, в котором но условиям ситуа­ции не существует медиатора.

Конституция вымышленной страны гарантирует право на неограниченные парламентерские дебаты.

Очень быстро обнаружится, что это правило — непрак­тично, поскольку любая партия может помешать дос­тижению какого-либо решения, просто приняв учас­тие в бесконечных прениях. Очевидно, что необходи­мо внести поправку в конституцию, но принятие по­правки само по себе является предметом того же пра­ва на неограниченные дебаты, которые предполагают внесение поправки, и, следовательно, может быть от­срочено на неопределенный срок из-за неограничен­ных дебатов. В результате этого государственный ап­парат — правительство страны — парализован и не способен внести изменение в свои правила, потому что это бесконечная игра.

Очевидно, что в этом случае нет посредника, кото­рый смог бы встать над правилами игры, воплощенны­ми в конституции. Единственное изменение, которое может быть внесено, — это что-то яростное, например, революция, благодаря которой одна партия захватит власть и установит новую конституцию. Эквивалентами такого жестокого изменения в области взаимоотноше­ний между людьми, занятых бесконечной игрой, явля­ются разрыв, самоубийство или убийство. Как мы виде­ли в пятой главе, мягкой вариацией на эту тему является «убийство» Джорджем своего вымышленного сына, ко­торое разрушило старые правила и игру Марты в брак.

7.22. Парадигма психотерапевтического вмешательства

С нашей точки зрения, эта третья возможность (внешняя интервенция) является парадигмой психотера­певтического вмешательства. Другими словами, тера­певт как посторонний человек способен сделать то, что сама система не в состоянии: изменить свои пра­вила. Например, в 6.445 пара играла в бесконечную

 

-246-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

игру без окончания, основное правило которой за­ключалось в утверждении мужа о своей абсолютной надежности и абсолютном принятии этого самоопре­деления женой. В этой игре взаимоотношений в тот момент, когда муж грозит быть неверным, возникает необратимый парадокс. Необратимость ситуации зак­лючается в том факте, что, как и в других играх без окончания, она была продиктована правилами, но в ней отсутствовали метаправила для их изменения. Можно сказать, что сущность психотерапевтического вмешательства в таком случае состоит в формирова­нии новой, расширенной системы (муж, жена и тера­певт), в которой возможно не только смотреть на ста­рую систему (супружескую диаду) снаружи, но и еще и терапевт может использовать силу парадокса для ее улучшения: терапевт может привнести в эту новую игру взаимоотношений такие правила, которые пригодятся для его терапевтических целей*.

73. ПРЕДПИСАНИЕ СИМПТОМА

7.31. СИМПТОМ КАК СПОНТАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Терапевтическая коммуникация время от време­ни обязательно должна превышать пределы такого об­суждения, что часто, но безрезультатно делается са-

Однако наш собственный опыт и многие другие работы в этой области свидетельствуют,что успешное терапевтическое вме­шательство зависит от важного фактора времени. У терапевта име­ется ограниченный благоприятный период, чтобы осуществить свою цель, что скрыто в природе человеческих взаимоотношений,Но­вая система относительно скоро сама консолидируется до такой степени, что терапевт окажется в почти безвыходном положении и тогда вряд ли сможет осуществить изменение, возможное в самом начале лечения. Это особенно верно в отношении семей, один из членов которых болен шизофренией; их сила «поглощения» того,кто угрожает их жесткой стабильности, действительно впечатляет. Как правило, терапевт консультирует другого терапевта, как только тот почувствует, что вовлечен в игру со своим пациентом или паци­ентами. Только рассказав об этой проблеме другому терапевту, он сможет выйти за рамки, в которые заключен.

 

 

-247-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

мими главными героями, так же как и их друзьями, и родственниками. Предписания типа «Будьте внима­тельны друг к другу», «Не имей неприятностей с по­лицией» и подобные вряд ли могут считаться терапев­тическими, хотя они наивно предлагают некие рецеп­ты. Эти рекомендации основываются на допущении, что стоит только захотеть «небольшое желание» и все можно изменить, следовательно, человек или люди могут выбирать между здоровьем и страданием. Это допущение не что иное, как иллюзия альтернатив, по­скольку пациент может все время отвергать его непри­ступным возражением: «Мне это не поможет». Добро­совестные пациенты — так мы обозначаем людей, ко­торые не притворяются, — обычно пытались и потер­пели неудачу во всех видах самодисциплины и упраж­нениях по укреплению силы воли еще задолго до того, как поделились своим горем с другими, и им было ска­зано «возьмите себя в руки». По существу, симптом ~ это что-то ненамеренное и, следовательно, автономное. Но это просто иной способ сказать, что симптом — это часть спонтанного поведения, в самом деле настолько спонтанного, что даже сам пациент ощущает это как что-то неконтролируемое. Колебание между спонтан­ностью и насилием, которое делает симптом парадок­сальным, проявляется как в переживаниях пациента, так и во влиянии его на других,

Если какой-то человек хочет повлиять на поведе­ние другого человека, существует два основных спосо­ба сделать это. Первый заключается в попытке заставить другого поступать по-иному. Этот подход, как мы толь­ко что видели, не воздействует на симптомы, потому что у пациента нет обдуманного контроля за своим по­ведением. Другой подход (в 7.5 приведены его приме­ры) заключается в том, чтобы заставить его поступать так, как он поступал и до этого. В свете вышесказанно­го это сводится к. парадоксу: «будь спонтанным». Если кого-то попросят принять участие в специфическом виде поведения, которое кажется спонтанным, этот человек

 

 

-248-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

больше не сможет быть спонтанным, потому что тре­бование делает спонтанность невозможной*.

Кроме того, если терапевт инструктирует паци­ента представить свой симптом, он требует спонтан­ного поведения и этим парадоксальным предписани­ем навязывает пациенту изменение поведения. Симп­томатическое поведение больше не спонтанно, и па­циент, следуя предписанию терапевта, выходит за рам­ки симптоматической игры без окончания, которая до этого момента не имела метаправил для изменения соб­ственных правил. Что-то происходит, и установка «по­тому что это не может мне помочь» и то же самое пове­дение — «потому что мой терапевт сказал мне так» — больше не различаются.

7.32. Удаление симптома

Создается впечатление, что техника предписания симптома (как техника для устранения двойной ло­вушки) находится в остром противоречии с теми дог­матами психоаналитически ориентированных психо­терапий, которые осуждают и запрещают прямое вме­шательство в симптомы. Однако в последние годы на­коплено много данных, подтверждающих предпо­ложение, что если исчезнет только один симптом, то за этим не последует никаких ужасных последствий — в зависимости, конечно, от того, какое симптомати­ческое поведение было достигнуто*'.

Неизбежный эффект этого вида коммуникации можно легко проверить. Если Р вскользь замечает О: «Твоя поза в этом кресле, кажется очень расслабленной» и продолжает смотреть на О, то хотя он просто описал поведение, возможно О тот час же почувствует себя неловкой и зажатой, и ей придется изменить опи­санную позу, чтобы сноса почувствовать комфорт и расслаблен­ность. Существует басня о том, как сороконожку спросили, каким образом она умудряется передвигать всеми своими ножками с та­кой элегантной легкостью и прекрасной координацией. С этого момента сороконожка больше не смогла сделать и шагу,

" Единственный способ не достичь симптоматического по­ведения — вызвать изменение только в одном человеке, вовлечен­ном в близкие отношения (см.7.33).

 

 

-249-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Нет сомнений в том, что, например, пациент, страдающий анорексией, которого кормили насиль­ственным образом, становится депрессивным и стре­мится к суициду, но это не тот вид терапевтического вмешательства, который мы здесь описываем. Более того, должно быть ясно, что чьи-то ожидания по пово­ду результата вмешательства зависят от философии те­рапии. Например, так называемые, бихевиоральные те­рапевты (Уолп (Wolpc), Айзенк (Eysenek), Лацарус (Lazarus) и т. д.) по сравнению с представителями пси­хоаналитической теории относят научение к эмоцио­нальным нарушениям и, следовательно, очень не жале­ют о возможных болезненных эффектах чисто симпто­матического лечения. Их утверждение, что удаление симптома не создает новых и худших симптомов и что их пациенты не стремятся к суициду, заслуживает се­рьезного рассмотрения. Таким же образом, если паци­енту дают инструкцию представить свой симптом, и в процессе этого осуществления он обнаруживает, что в состоянии избавиться от него, то это, с нашей точки зрения, поистине эквивалентно результату «инсайта» в классическом психоанализе, хотя кажется, что никако­го инсайта не произошло. Но даже в реальной жизни, вездесущий феномен изменения редко сопровождается «инсайтом». Мы даже пойдем дальше, утверждая, что с коммуникационной точки зрения, наиболее традици­онные виды психотерапии более симптомо-ориентиро-ваны, чем может показаться на первый взгляд. Тера­певт, который последовательно, обдуманно игнориру­ет жалобы пациента на симптомы, сигнализирует, бо­лее или менее явным образом, что все хорошо и то, что стоит «за» симптомом — это единственное, что имеет значение. Такому противоположному отношению к сим­птому, как к целительному фактору, возможно уделя­ется слишком мало внимания.

7.33. Симптом в межличностном контексте

Однако существует еще одна важная проблема, касающаяся психодинамического предостережения

 

 

-250-

ГЛАВА "7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

против чисто симптоматического освобождения. Убе­дившись в эффективности бихсвиоральной терапии, в которой пациент рассматривается как монада, мы упу­стили в теории, так же как и в приведенных историях, какое-либо упоминание интеракционного эффекта радикального улучшения состояния пациента. В нашем опыте (4.44, 4.443) такие изменения чаще всего не сопровождаются появлением новых проблем или обо­стрением существующего состояния другого члена се­мьи. Просмотрев литературу по бихевиоральной тера­пии, создается впечатление, что терапевт (рассматри­ваемый один на один со своим индивидуальным па­циентом) не видит какой-либо взаимосвязи между этими двумя феноменами и будет вынужден рассмат­ривать новую проблему опять в монадной изоляции.

7.34. Краткий обзор

Долгое время техника предписания симптома применялась психиатрами интуитивно. Насколько нам известно, она была введена в литературу в 1925 году Данлапом (Donlap) (39, 40) в эпизоде, связанном с негативным утверждением. Его метод состоял в том, что для того чтобы заставить пациента что-то сделать, он сообщает ему, что он (пациент) не может это сде­лать. Франки (Frankl) (46, 47) относится к этому вме­шательству, как к «парадоксальной интенции», но не предлагает логического обоснования ее эффективнос­ти. В психотерапии шизофрении подобная техника является важной тактикой прямого анализа Розена (Rosen) (129). Он относится к ней, как «reductio an absurum» или «повторное предписание психоза»; де­тальное описание его техники можно найти в простран­ном определении Шефлсна (137). Понятие «предписа­ние симптома» было впервые представлено в работе Бейтсона по проекту «Семейная терапия в шизофре­нии». Эта группа точно вносит ясность в парадок­сальную природу этой техники. Например, Хэйли (60, р. 20—59) показывает, что такой вид парадоксальных

 

 

-251-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

предписаний играет важную роль фактически во всех техниках трансовой индукции и приводит много при­меров его применения в гипнотерапии как из его на­блюдений за техникой Милтона Эриксона (М. Erickson), так и из собственного опыта. Джексон написал работу о применении этого метода исключительно с парано­идальными пациентами (71, 72, 77), и эта работа бу­дет детально позже в этой главе описана. В более ран­нем докладе Джексон и Викленд (75) обсуждают по­добные техники и семейной терапии.

7.4. ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ДВОЙНЫЕ ЛОВУШКИ

Предписание симптома — это только форма мно­гих различных парадоксальных вмешательств, относи­мых к понятию терапевтической двойной ловушки; в свою очередь, они, конечно же, являются только од­ним классом терапевтических коммуникаций, хотя существует много других подходов, традиционно при­меняемых в психотерапии. Если в этой главе мы и фо­кусируем внимание на парадоксальных коммуникаци­ях, как на целебных факторах, то только потому, что с коммуникационной точки зрения существуют более сложные и сильные вмешательства, и поэтому трудно представить, что симптоматическая двойная ловушка может быть нарушена чем-то другим, противополож­ным двойным ловушкам или, что бесконечные игры завершаются чем-то менее сложным, чем контригрой (155). Similia similibus curantur — другими словами, было обнаружено, что то, что сводит людей с ума, должно, в конце концов, быть полезным в их движении к нормальности. Это не отрицает важности человеческо­го отношения терапевта к своему пациенту, или то, что твердость, понимание, искренность, теплота и состра­дание не имеют место в этом контексте, ни того, что это подразумевает, а именно то, что все эти вопросы — хитрость, игры и тактики. Психотерапия немыслима без этих свойств в терапевте, и в последующих примерах

 

-252-

 

ГЛАВА 1. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

видно, что более традиционные техники объяснения и понимания часто работают рука об руку с посредниче­ством двойных ловушек. Однако предполагается, что одни эти свойства не достаточны для того, чтобы иметь дело с парадоксальными сложностями нарушенной интеракции.

По своей структуре терапевтическая двойная ло­вушка — это зеркальный образ ловушки патогенной (см. 6.431):

(1) Это предполагает напряженные взаимоотно­
шения психотерапевтической ситуации, обладающей
высокой степенью выживания и ожиданий для паци­
ента.

(2) В этом контексте дается предписание, которое
настолько структурировано, что (а) усиливает поведе­
ние, благодаря которому пациент надеется измениться
и (б) предполагается, что это подкрепление — средство
для изменения, и (в) поэтому создает парадокс, потому
что пациенту сказано измениться, оставаясь не изме­
нившимся. Он оказывается в сложной ситуации по от­
ношению к своей патологии. Если он соглашается,
то он больше «не может этому помочь»; он делает «это»,
как мы пытались показать, делает «это» невозможным,
что и является целью терапии. Если он противится пред­
писанию, он может делать так, только не поступая сим­
птоматически, что и является целью терапии. Если в
патогенной двойной ловушке пациент «осуждается, если
он делает, и осуждается, если он не делает», то в тера­
певтической двойной ловушке он «меняется, если он
делает, и меняется, если не делает».

(3) Терапевтическая ситуация защищает пациен­
та от ухода или в противном случае, от аннулирования
парадокса, комментируя его*.

Это может показаться не очень убедительным, но факти­чески редко можно встретить пациента, который не примет,даже самые абсурдные предписания (например: «Я хочу, чтобы вы уси­лили вашу боль») без большого количества вопросов.

 

 

-253-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Следовательно, даже если предписание — логи­чески абсурдное, то это — прагматическая реальность: пациент не может не реагировать на это, но также не может реагировать своим обычным, симптоматичес­ким, образом.

Следующие примеры (7.5) показывают как тера­певтическая двойная ловушка заставляет пациента выйти за рамки его дилеммы. Этот шаг, который он не в состоянии сделать сам, но который становится воз­можным, когда начальная система разовьется -- или из-за индивида и его симптома, или из-за двух или более человек и их бесконечной игры без окончания (но наиболее часто комбинация из того и другого) -в огромную систему, которая теперь включает и по­стороннего эксперта. Это не только дает возможность каждому участнику посмотреть на старую систему со стороны, но и позволяет ввести метаправила, которые старая система не в состоянии создать внутри самой себя.

У терапевтических двойных ловушек существует очень много теоретических аспектов, практическое применение которых более сложный вопрос. Достаточно сказать, что выбор подходящего парадоксального пред­писания — крайне сложное занятие, и, если и остает­ся незначительная лазейка, то у пациента обычно воз­никает сложность в ее опознании, и поэтому терапев­ту приходится планировать, как выбраться из неудач­ной ситуации.

7.5. ПРИМЕРЫ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ДВОЙНЫХ ЛОВУШЕК

Предлагаемая коллекция примеров не претенду­ет ни на то, чтобы быть особенно репрезентативной, ни на то, чтобы быть более иллюстративной, чем при­меры в 7.34. Однако она продемонстрирует некоторые возможности применения этой терапевтической тех­ники, предлагая примеры как из индивидуального, так

 

 

-254-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

и совместного лечения, включая множество диагнос­тических процедур.

Первый пример. В обсуждении теории двойной ло­вушки уже отмечалось, что параноидальный пациент часто сосредотачивается на абсолютно второстепенных и несвязанных феноменах, поскольку для него нере­ально правильное восприятие и комментирование цен­тральной проблемы (парадокса). В самом деле, наибо­лее поразительное в параноидальном поведении — это крайняя подозрительность совместно с фактической неспособностью подвергнуть эту подозрительность оп­ределенной проверке, которая разрешит ее тем или иным образом. Таким образом, в то время как пациент кажется отчужденным и все знающим, он страдает от огромного пробела в жизненном опыте, и вездесущее предписание против правильного восприятия имеет двойной эффект; оно мешает ему заполнить эти про­белы соответствующей информацией, и оно усилива­ет его подозрительность. Джексон (72, 77), основыва­ясь на понятии парадоксальной коммуникации, опи­сал особенную технику интеракции с параноидальны­ми пациентами, предлагая просто научить пациента быть более подозрительным. Предлагаем рассмотреть два примера.

(а) Пациент боится, что кто-то установил мик­рофон в кабинете терапевта. Терапевт, вместо того что­бы развеять это подозрение, становится «соответству­ющим образом» встревоженным и ставит пациента в терапевтическую двойную ловушку, заявляя, что до конца сеанса они вместе смогут обыскать весь кабинет. Перед пациентом возникает иллюзия альтернатив: он может принять участие в поиске или отказаться от па­раноидальной идеи. Он выбирает первую альтернати­ву и во время тщательного поиска он становится вес больше и больше неуверенным и смущенным из-за своего подозрения, но терапевт не успокаивается до тех пор, пока каждый гвоздь и щель в кабинете не будут проверены ими вместе. Затем пациент перешел

 

-255-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

к выразительному изображению своего брака, и выяс­няется, что в этой области у него есть основательные причины быть подозрительным. Однако, сосредоточив­шись на подозрении, не имеющем никакого отноше­ния к реальной проблеме, он показал себя не способ­ным сделать что-то полезное в отношении своих ин­тересов и сомнений. Если, с другой стороны, пациент отклонил бы предложение терапевта обыскать каби­нет, тем самым он бы безоговорочно дисквалифици- ровал свои подозрения, или назвал бы их идеями, ко­торые нельзя принимать всерьез. В любом случае те­рапевтическая функция сомнения может измениться благодаря соответствующему контексту-

(б) Для того чтобы показать техники установле­ния раппорта с больными шизофренией, была прове­дена клиническая демонстрация. Один из пациентов — высокий, бородатый молодой человек, считающий себя Богом, был абсолютно равнодушен к другим пациен­там и обслуживающему персоналу. Войдя в лекцион­ную комнату, он медленно, не спеша поставил свое кресло в двадцати шагах от терапевта и игнорировал какие-либо вопросы или замечания. Тогда терапевт сказал ему, что идея быть Богом — опасна, потому что пациент может легко успокоиться ее фальшивым смыс­лом всеведения и всеслышания, и следовательно, не будет заботится о своей безопасности и перестанет постоянно контролировать происходящее вокруг него. Он дал понять, пациенту, если тот сделает такой вы­бор, то это будет исключительно его проблемой, а если он хочет лечиться как будто он — Бог, тогда терапевт присоединится к этому. Пока эта двойная ловушка ус­танавливалась, пациент не только начал нервничать, но и заинтересовался тем, что же произойдет дальше. Затем терапевт достал из кармана ключ с бороздкой, встал на колени перед пациентом и предложил ему ключ, сказав, что поскольку пациент — Бог, он не нуж­дается в ключе, но если он — не Бог, то достоин клю­ча больше, чем доктор. Не успел терапеггг вернуться к

 

-256-

 

ГЛАВА "7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

своему письменному столу, как пациент схватил свое кресло и остановился в двух шагах от терапевта. На­клонившись, он искренне и с не поддельным подлин­ным интересом произнес: «Человек, один из нас, точ­но сумасшедший!».

Второй пример. Не только психоаналитические, но в целом и большинство психотерапевтических школ используют скрытые двойные ловушки. Парадоксаль­ная природа психоанализа была осознана одним из первых сотрудников Фрейда, Гансом Сэйшом (Н. Sach), которому приписываются слова, что анализ заверша­ется, как. только пациент осознает, что он может про­должаться всегда, утверждение странным образом на­поминает доктрину Дзсн Буддизма, что просвещение наступает тогда, когда люди осознают, что нет тайны, нет окончательного ответа и, следовательно, нет смыс­ла продолжать задавать вопросы. Для более углублен­ного изучения этого вопроса, читателю предлагается работа Джексона и Хэйли (76), здесь приводится ее краткое содержание.

Традиционно предполагается, что в ситуации трансфера пациент «возвращается» в ранние, «несоот­ветствующие» паттерны поведения. Джексон и Хэйли И В этом случае применяют обратный подход и спра­шивают себя: какое поведение в психоаналитической ситуации было бы соответствующим? С этой точки зре­ния, создастся впечатление, что только тщательно продуманная реакция по отношению ко всему ритуа­лу, связанному с кушеткой, свободными ассоциация­ми, навязанной спонтанностью, гонораром, расписа­ние с указанием точного времени и т. д., могло бы всецело изменить положение. Но это именно то, что пациент, нуждающийся в помощи, не может сделать. Таким образом, стадия оказывается в очень своеоб­разном коммуникационном контексте. Наиболее вы­дающимися являются следующие парадоксы.

(а) Пациент ожидает, что аналитик-профессио­нал, который, конечно же, скажет, что ему делать.

9 Прагматика человеческих коммуникации

 

 

-257-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

Однако аналитик предлагает ему самому взять ответ­ственность за курс лечения, требует спонтанности и в тоже время устанавливает правила, которые полнос­тью ограничивают поведение пациента. Фактически, пациенту говориться: «Будь спонтанным».

(б) Независимо от того, как пациент поведет себя
в данной ситуации, он столкнется с парадоксальным
ответом. Если он заявит, что ему лучше, ему будет ска­
зано, что это — его сопротивление, но это хорошо,
потому что возникает наилучшая возможность для по­
нимания его проблемы. Если же пациент будет настаи­
вать на том, что он верит в то, что выздоравливает,
ему скажут, что он сопротивляется лечению, пытаясь
убежать до того, как его реальные проблемы будут про­
анализированы.

(в) Пациент находится в ситуации, в которой он
не может вести себя зрело, аналитик интерпретирует
его непосредственное, как у ребенка, поведение, как
пережиток детства и, следовательно, неуместное.

(г) Следующий парадокс свойственен очень муд­
реному вопросу, являются ли отношения аналитик-
пациент принудительными или добровольными. С од­
ной стороны, пациенту постоянно говорится, что их
взаимоотношения принудительные, и следовательно,
симметричные. Хотя, если пациент опаздывает или
пропускает сеанс, или иным путем нарушает любую
из ролей, становится очевидно, что эти взаимоотно­
шения — принудительные, комплиментарные, с ана­
литиком, находящимся в ведущей позиции.

(д) Ведущая позиция аналитика становится осо­
бенно очевидной, как только возникает понятие бес­
сознательного. Если пациент отвергает интерпретацию,
аналитик всегда может объяснить, что он коснулся
чего-то, что пациент по определению не может осоз­
навать, потому что это — бессознательное. С другой
стороны, если пациент пытается объяснить что-то бес­
сознательным, аналитик сможет отвергнуть и это, ска-

 

-258-

ГЛАВА 7. ПАРАДОКС В ПСИХОТЕРАПИИ

зав, что если бы это было бы бессознательное, то па­циент не смог бы на это сослаться*.

Из выше сказанного видно, что не взирая на все, что делает аналитик, чтобы привнести измене­ние, ситуация сама по себе, в действительности, — это сложная терапевтическая двойная ловушка, в ко­торой пациент «меняется, если он делает, и меняет­ся, если не делает». Так же видно, что это справед­ливо не только в отношении психоаналитической ситуации, но и в отношении психотерапии в более широком смысле.

Третий пример. Предполагается, что врачи исце­ляют. С интеракционной точки зрения, это ставит их в очень забавное положение: они занимают ведущую позицию во взаимоотношениях врач—пациент до тех пор, пока их лечение успешно. С другой стороны, ког­да их усилия проваливаются, позиции меняются: во взаимоотношениях врач—пациент доминирует нелег­кое состояние пациента, и терапевт обнаруживает, что занимает ведомую позицию. Тогда похоже он сам ока­зывается в двойной ловушке, благодаря тем пациен­там, которые часто по неясным причинам не могут принять изменение к лучшему, или благодаря тем, кому важнее занимать ведомую позицию в любом паттерне взаимоотношений, включая и врача, не обращая вни­мания на то, что возможно это вызовет боль и дис­комфорт у них самих. В любом случае, это происходит, когда эти пациенты коммуникатируют с помощью сим­птомов: «Помогите мне, но я вам этого не позволю».

Такой пациент, женщина средних лет, обрати­лась к психиатру из-за постоянной головной боли. Боль началась сразу же после того, как она получила заты­лочную травму во время аварии. Эта травма была за­лечена без сложностей, и исчерпывающие медицинс­кие обследования не показали что-либо, что могло бы

' Указание на межличностные подтексты не означает отрица­ние существования бессознательного, ни полезности понятия (1.62).

 

 

-259-

ПРАГМАТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КОММУНИКАЦИЙ

объяснить ее головные боли. Страховая компания пред­ложила пациентке адекватную компенсацию, и ника­кие судебные иски или дальнейшие требования не ос­тались неразрешенными. До того, как обратиться к психоаналитику, она лечилась у многих специалистов. В процессе этих консультаций она накопила объемное многотомное дело и стала источником рассматривае­мой фрустрации этих врачей.

Изучая ее случай, психиатр понял, что в этой истории медицинских «провалов» любой намек на то, что психотерапия может помочь, обречет такое лече­ние на провал с самого начала. Поэтому он начал с то