Открытое Первенство и Чемпионат Калининского района г. Уфы 2 страница

² Кстати, Д. С. Лихачев считал, что ложь нельзя оправдывать страхом перед
"ишмездием» за правду: «У нас должен присутствовать единственный страх: страх
ИМИ. Нот тогда и будет в нашем обществе здоровая нравственная атмосфера» (Ли-
ППевД. С. О русской интеллигенции//Новый мир. 1993. №2. С. 10). Насчет «лжи во
| ii.ii ение» он ничего не говорил.

Глава 1. ИНТЕЛЛЕКТНЫЙ СЛОЙ

1.3. ФОРМУЛЫ ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТИ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОСТИ

 

антигосударственностью. Для эгоистически ориентированного интел­лектуала проблема оппозиционности не актуальна, потому что он готов сотрудничать с любой властью, в том числе деспотической или тоталитарной, в своих личных интересах.

3. Интеллектная свобода (духовная свобода) не вошла в наши
формулы в явном виде по следующим соображениям. Интеллектная
свобода — необходимое условие креативности; если имеет место твор­
ческая (креативная) деятельность, то выполняется условие интеллект-
ной свободы. Обратное же неверно: можно предоставить индивиду
полную свободу — твори, выдумывай, пробуй! — а новаторских до­
стижений не получается. Стало быть, интеллект креативного деятеля
всегда свободен, его мышление не может быть сковано стереотипами,
канонами, догмами, в противном случае оно творчески ограничено.

Справедливо следующее рассуждение А. И. Солженицына: «Ин­теллектуальная свобода — очень желанный дар, но, как и всякая сво­бода, — дар не самоценный, а — проходной, лишь разумное усло­вие, лишь средство, чтобы мы с его помощью могли бы достичь какой-то другой цели, высшей»¹. Эти высшие цели диктуются эти­ческим самоопределением, которое является критерием интеллигент­ности, а интеллектная свобода и креативность — предпосылки ин­теллигентности, хоть и необходимые, но все-таки — предпосылки, а не конечные смыслы жизнедеятельности.

4. Патриотизм и интеллигентность. Субкультурную интеллек­
туальную молодежь, начиная с нахальных нигилистов, разумные люди
обвиняли в беспочвенности, антипатриотизме, космополитизме, и не
без основания. Эти упреки справедливы в той мере, в какой они об­
ращены к людям, отвергающим русскую национальную культуру.
Этическое самоопределение гуманиста, квазигуманиста, иногда сно­
ба, как показывают их формулы, включает почитание, уважение,
благоговение, предполагающие служение национальной культуре. Это
служение представляет собой создание, хранение, распространение
и освоение национальных культурных ценностей. Излишне подчер­
кивать патриотическую сущность подобного служения, излишне

доказывать, что русский интеллигент (не интеллектуал!) не может не быть русским патриотом.

5. Объективация интеллигентности. Объективность, как известно, — важнейшее требование научного познания. Как показа­но в разделе 1.2, исследование интеллигенции не соответствует это­му требованию, поэтому интеллигентоведение изобилует субъектив­ным мифологическим знанием. Есть ученые, видящие «корень зла» к том, что к интеллигенции предъявляются морально-этические тре­бования типа «интеллигент не может быть безнравственным». Мо­рализаторство осуждается как антинаучный и претенциозный при­ем, поскольку суждение о нравственности интеллигенции выносит не объективный арбитр, а интеллигент-исследователь, который не мо­жет быть беспристрастным, ибо он сам относится к интеллигенции. ¹11 обы разоблачить нелепые претензии на этическую безупречность, напоминают о травле честных правдолюбцев, склоках, холуйстве и прочих безобразиях в интеллигентской среде и высказывают опасе­ние, что «при нравственном подходе к определению интеллигенции она просто исчезнет, нуллифицируется как слой»'.

Для объективации интеллигентности и получения «реального на­учного определения интеллигенции» рекомендуются принципы сис-темности и историзма. В результате применения этих принципов вместо сомнительно нравственных интеллигентов появляются «ин-теллектуалы как слой лиц рационального умственного труда, обслу­живающий определенный исторический тип производства, занима­ющий особое место в общественном разделении труда»².

Нетрудно понять, что данный «интеллектуал» соответствует
формуле интеллектности и объективно оценить его образованность
и квалифицированность, соответствующие «историческому типу
производства», действительно, вполне возможно. Однако вместе с
устранением этоса ликвидируются различия между интеллигентом
'I интеллектуалом, формулы интеллигентности и интеллектуальности теряют смысл, и интеллигентоведение превращается в раздел экономической социологии. Подобная «объективация» бесплодна

 

' Солженицын А. И. На возврате дыхания и сознания (По поводу трактата А. Д. Са­харова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе») // Новый мир. 1991. № 5. С. 9.

¹ Фурсов А. И. Интеллигенция и интеллектуалы // Кустарев А. Нервные люди. Очерки об интеллигенции. М., 2006. С. 52. ' Гам же. С. 57.

 

Глава 1. ИНТЕЛЛЕКТНЫЙ СЛОЙ

1.3. ФОРМУЛЫ ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТИ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОСТИ

 

и означает, по существу, снятие проблемы. Я думаю, что научное раз­решение проблемы «интеллигенты и интеллектуалы» заключается не в игнорировании главных различий между ними, обусловленных рас­хождениями в этическом самоопределении, а в разработке формаль­ных методов оценки интеллигентности и интеллектуальности. Пред­ложенные нами формулы показывают, что клеветники, доносчики, холуи и тому подобные с университетскими дипломами и прочими атрибутами интеллектности интеллигентами не являются, и поэто­му не могут «нуллифицировать» интеллигенцию.

6. Интеллигентность как «состояние души» и «правила хоро­шего тона». Нередко приходится сталкиваться с утверждением, что интеллигентом может быть неинтеллектный человек. Есть авторы, полагающие, что интеллигентность обусловливается этическим самоопределением, а никак не уровнем образования, родом занятий и социальным положением. Например: «Интеллигент — это, прежде всего состояние души. Я встречал интеллигентов среди крестьян — людей с больной совестью, уважающих личность, стремящихся к знаниям»¹.

Сторонники этой точки зрения выдвигают постулат, что интелли­гентность — качество не социально-культурное, а антропологичес­кое, это «дифференцированно-избирательное этическое качество личности (выделено автором. — А. С), главными параметрами кото­рого являются совестливость, деликатность, добропорядочность, честь, честность, духовность, сострадательность, гражданская му­жественность, социально позитивная смысложизненная ориентация, истинная патриотичность, способность к самопожертвованию и ряд других»². Подчеркивается, что интеллигентность (в антропологичес­ком аспекте) может быть присуща «субъектам любой социальной группы», и вместе с тем она чужда «тем представителям революци­онной интеллигенции, которые исповедовали и проводили индиви­дуальный и массовый террор», а также тем интеллигентам, «которые опошляют отечественную художественную культуру циничным нату­рализмом, вульгарной эротикой, пропагандой культа насилия, жесто-

¹ Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения. СПб., 1998. С. 271.

" Гидиринский В. И. Русская интеллигенция в истории России (социокультурный аспект). М, 2005. С. 169.

кости, коррупции». При этом оговаривается, что последние «в социо­логическом плане остаются субъектами своей социальной группы», ГО есть остаются «интеллигентами»¹. В итоге появляются нелепые «не­интеллигентные интеллигенты» и «интеллигентные неинтеллигенты».

Я думаю, что интеллигентность надо трактовать не как «диффе­ренцированно-избирательное этическое качество», а как интеграль­ное качество личности, включающее интеллектный аспект (в про-швном случае неуместен корень «интеллект») и аспект этический, пыраженный в этическом самосознании. Никакого «антропологичес­кого» аспекта я в интеллигентности не усматриваю и не вижу смыс-на в распространении интеллигентности на блаженных юродивых и снятых подвижников, оставивших высочайшие образцы совестливо­сти, добропорядочности, самопожертвования и т. д. Я согласен с те-шеом С. С. Аверинцева: «Полуобразованные, какие бы места они ни шнимали, — не "плохая" интеллигенция, не интеллигенция низшего юрта, даже не псевдоинтеллигенция. Они — просто неинтеллиген- ЦИЯ,ее отрицание»².

На мой взгляд, корни «антропологической» трактовки интелли-к-итности находятся не столько в этических глубинах, сколько в по-морхностно-обыденном представлении об интеллигенте как челове­ке деликатном, хорошо воспитанном, доброжелательном, незлобивом || I. п. Желая примирить содержательные и формальные определе­ния интеллигентности, М. А. Ахлюстина предлагает различать каче-I гва «первичного порядка» и качества «вторичного порядка». Первые определяют «глубинную, внутреннюю, сущностную характеристику личности», то есть альтруистическую ответствен­ность за дела и судьбы народа, страны, коллектива, свободолюбие, независимость, честность, совестливость, творческие способности, оптическое мышление и тому подобное, а вторые — «внешнюю характеристику интеллигентного человека», которую образуют «эле­ментарная воспитанность», «соблюдение правил хорошего тона», дели катность,тактичность и пр.³

¹ Гидиринский В. И. Русская интеллигенция в истории России. С. 169.
Аверинцев С. С. Слово об интеллигенции // Советская культура. 1990. 6 янв.
' Ахлюстина М. А. История русской интеллигенции XX столетия: учеб. пособие
...... юцкурсу. Челябинск, 1996. С. 9-13.

Глава 1. ИНТЕЛЛЕКТНЫЙ СЛОЙ

1.4. СТРУКТУРА ИНТЕЛЛЕКТНОГО СЛОЯ

 

Достоверная, а не иллюзорная истина состоит в познании сущ­ностей, а не в оценке привлекательности внешних форм, ибо об интеллигентах судят «по уму, а не по одежке». Поэтому в нашу фор­мулу интеллигентности были включены сущностные, или, говоря словами М. А. Ахлюстиной, «первичные качества», а «вторичные» модно-этикетные качества не учитывались, чтобы не впасть в обы­денно-мещанскую вкусовщину. Кроме того, по этикетной воспитан­ности нельзя произвести научную типизацию личностей, а по сущ­ностным признакам интеллигентности это сделать можно, и тогда получается, что интеллигент, как и интеллектуал, — это особые типы личности, пока не изученные дифференциальной психологи­ей, а не модные модели.

7. Методологическое замечание. Все выведенные нами форму­лы не имеют численных решений и представляют собой символьно-математические модели психологических структур. Традиция по­строения подобных моделей восходит к учению Карла Юнга о психологических типах личности, где использовались оппозиции признаков: интроверт-экстраверт, мыслительный-эмоциональный, сенсорный-интуитивный, рациональный-иррациональный¹. Учение К. Юнга послужило теоретической основой для соционики¹ — «нау­ки общения, понимания и согласия», где применяются знаковые мо­дели социотипов, служащие для определения вероятных коммуни­кационных отношений между людьми.

Весьма интересна оригинальная алгебраическая концепция логи­ка и психолога Владимира Лефевра, претендующая на статус фунда­мента психологической науки³. Оперируя аппаратом символической алгебры, Лефевр эксплицирует сущность таких психологических феноменов, как самосознание, свобода воли, альтруизм, вера и даже объясняет «естественную генерацию» геометрических пропорций и

¹ Юнг К. Психологические типы. М., 1992.

² Филатова Е. С. Соционика для вас. Наука общения, понимания и согласия.
Новосибирск, 1994; Она же. Искусство понимать себя и окружающих. СПб., 1998;
Она же. Соционика для всех. Наука общения, понимания и согласия. СПб., 1999; Она
же. Личность в зеркале соционики. СПб., 2001; Слинько О. Б. Люди в вашем деле:
энциклопедия соционического менеджмента. Киев, 1996; Ермак В. Д. Как научиться
понимать людей. Соционика — новый метод познания человека. М., 2003.

³ Лефевр В. А. Формула человека: Контуры фундаментальной психологии. М, 1991.

музыкальных интервалов. На мой взгляд, весьма смелой является попытка формализовать этические отношения между людьми и даже разработать «алгебру совести». Наши формулы интеллигентности, интеллектуальности, интеллектности не являются столь сильной аб­стракцией, они приближаются к соционическим моделям.

1.4. СТРУКТУРА ИНТЕАЛЕКТНОГО САОЯ

Социально-психологическое развитие интеллигента (интеллекту­ала) можно представить в виде последовательных ступеней: инди-нид — личность — интеллигент (интеллектуал). Движение по этим ступеням выглядит так:

«индивидом рождаются»; индивид — исходная инстанция чело-иеческого существа (homo sapiens), «человек биологический»;

«личностью становятся»; личность — результат социализации (инкультурации) и индивидуализации человека биологического;

«интеллигентом (интеллектуалом) самоопределяются» в процес­се целенаправленной индивидуализации зрелой личности.

Новорожденные индивиды отличаются психологическими свой-I i нами (индивидуальные особенности восприятия, внимания, памя-ш, мышления, эмоциональной отзывчивости и др.) и задатками спо­собностей, в том числе — интеллектуальных. Врожденные свойства и задатки, естественно, сказываются на формировании личности, обусловливая ее уникальное своеобразие, или индивидуальность. Индивидуальные личности могут быть типизированы по различным

основаниям деления, например, по общим и специальным способ­
ностям, ценностным ориентациям и притязаниям, эмоциональным и
и-готическим свойствам. Существуют многочисленные теории лич-
НОСТИ¹,каждая из которых предлагает свою интерпретацию понятия
чность» и собственную типизацию личностей.

К сожалению, мне не удалось обнаружить типизацию личностей, построенную по интеллектным и этическим качествам, которые пред-

■ i пилены в наших формулах интеллигентности и интеллектуальности.

Хьепп Л., Зиглер Д. Теории личности (Основные положения, исследования и Применение). СПб., 1997.

Глава I. ИНТЕЛЛЕКТНЫИ СЛОЙ

1.5. ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТНОСТИ

 

восемь фигур. В общей сложности в интеллектно-этическом конти­нууме обнаруживаются 16 контрастных фигур. Разумеется, существу­ют промежуточные, расплывчатые фигуры. Поэтому мы говорим о континууме, а не о дискретной типизации. Структура интеллектно-этического континуума показана на рис. 1.2.

 

Интеллектно-	Интеллектные слои
этическии континуум	ИНТЕЛЛЕКТНЫИ СЛОЙ	ПОЛУИНТЕЛЛЕКТНЫЙ СЛОЙ
		Интеллигент-гуманист	Полуинтеллигент-гуманист
	ц	Интеллигент-скептик	Полуинтеллигент-еретик
п.	§ ш	Интеллигент-сноб	Полуинтеллигент-богема
фигу	нК	Интеллигент-конформист	Полуинтеллигент-холуй
еские	Щ	Интеллектуал-деспот	Полуинтеллектуал-деспот
Этич	КТУА	Интеллектуал-квазигуманист	Полуинтеллектуал-фанатик
	ЕЛЛБ	Интеллектуал-нигилист	Полуинтеллектуал-вандал
	В К	Интеллектуал-циник	Полуинтеллектуал-хам

Рис. 1.2. Структура интеллектно-этического континуума

Перечисленные типологические фигуры интеллектно-этического континуума ассоциируются, прежде всего, с современной россий­ской действительностью, но их легко найти в других эпохах и стра­нах. К примеру, видный отечественный историк, знаток античности Р. Ю. Виппер (1859-1954) еще в дореволюционные годы обнаружил в интеллектной среде и России, и Древней Греции две противо­положно ценностно ориентированные группы: «одна, которая зажи­гает светоч для всех и отдает свои силы делу необозримой массы работников жизни», и другая, «которая прячет свою струйку света только для самоусовершенствования, только для выработки внут­ренних сокровищ своей души и в остальном человечестве видит

бруски эстрады, нужной для того, чтобы возглашать высокомерную проповедь о божественной собственности духа»¹. Р. Ю. Виппер обе группы относит к интеллигенции, нам же ясно, что первая образова­на альтруистическими гуманистами, а вторая состоит из эгоистов-снобов.

Персонификация рис. 1.2 —дело весьма сложное и щекотливое, потому что континуум предполагает наличие множества переходных п промежуточных фигур. Тем не менее есть, на мой взгляд, доста­точно характерные персоны. К интеллигентам-гуманистам, по моему мнению, можно отнести Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, I', В. Плеханова, А. Д. Сахарова, а к интеллектуалам-деспотам — 11етра Великого, И. В. Сталина, Б. Н. Ельцина. Прибегающие к наси-лию ради достижения альтруистических целей Н. Г. Чернышевский, ('. Л. Перовская, Ф. Э. Дзержинский, Б. В. Савинков — классические ин теллектуалы-квазигуманисты. Мне симпатичны интеллигенты-скептики П. Я. Чаадаев и В. Г. Белинский, как и гордившийся звани­ем нигилист П. А. Кропоткин. Фигуры талантливых интеллектуалов-снобов олицетворяют М. Ю. Лермонтов, В. Я. Брюсов и Н. А. Бердяев, к А. Н. Толстого, В. П. Катаева и многих других советских литерато- ров и кинематографистов я ассоциирую с интеллигентами-конфор­мистами. Наконец, интеллектуальный слой замыкают знаменитые провокаторы — циники С. Дегаев и Е. Азеф. А вот лидеров КПСС 11. С. Хрущева и Л. И. Брежнева к высшему интеллектному диапазону hi нести не могу: первому не достает образованности, а второму — креативности, поэтому оба являются полуинтеллектуалами.

1.5. ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТНОСТИ

Структура интеллектно-этического континуума, представленная На рис. 1.2, является современной, исторически обусловленной фор­мой воплощения интеллектности. Интеллектность — родовое ка­чество homo sapiens, развитие которого было взаимосвязано (про­исходило коэволюционно) с развитием человеческой культуры.

' Виппер Р. Две интеллигенции. М., 1912. С. 24-25.

 

Глава 1. ИНТЕЛЛЕКТНЫИ СЛОИ

I | ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ ИНТЕЛЛСКТНОСТИ

 

Следовательно, стадии эволюции культуры совпадают с эволюцией интеллектного слоя, точнее, с исторической динамикой верхнего его диапазона — интеллигентности и интеллектуальности. Можно даже сказать: смысл человеческой истории — в развитии интеллектно-сти и культуры.

Не вдаваясь в культурную антропологию, выделим три стадии эволюции культуры: археокультура, палеокультура, неокультура. Археокультура — период каменного века, когда в первобытных об­щинах получила развитие не только материальная культура в виде «каменной индустрии», но и духовная культура в виде магических культов, мифологии, изобразительного и музыкального искусства. Это начало интеллектной стратификации, с которым некоторые ученые связывают появление «протоинтеллигенции» (жрецы, знахари, вож­ди, сказители и пр.). В качестве курьеза процитирую пассаж совре­менника Серебряного века В. Шулятикова, который всерьез облича­ет неолитическую интеллигенцию. «Первобытные интеллигенты, — пишет он, — отменно зарекомендовали себя с эксплуататорской сто­роны, провели между собой и организуемой массой резкую демарка­ционную линию»¹. Образование в IV—III тысячелетиях до нашей эры локальных цивилизаций и изобретение письменности знаменовали переход к стадии палеокультуры.

Палеокультура (III тыс. до н. э. — XV век н. э.) — время возник­новения мощных восточных цивилизованных государств, расцвета античной культуры и сменившего ее средневековья. Именно на эту стадию приходится осевое время К. Ясперса (VIII-III века до н. э.), когда зародились мировые религии и человек начал осознавать са­мого себя в мире. Я бы назвал осевое время «интеллектной револю­цией». Вехами интеллектно-культурного прогресса человечества на палеокультурной стадии являются: иероглифы на стенах древнееги­петских пирамид — алфавитное письмо — Александрийская биб­лиотека — средневековый университет — печатный станок И. Гу­тенберга. На этой стадии можно обнаружить разнообразные фигуры интеллигентов и интеллектуалов не только в Западной Европе, но и в Древней Руси, где различаются три палеокультурных поколения: древнерусское, старомосковское, допетровское (X-XVII века).

Шулятиков В. Из теории и практики классовой борьбы. М., 1907. С. 70.

Пеокультура в различных регионах наступила в разное время. Для культурного лидера — западноевропейского м ира — стадию неокультуры можно отсчитывать с XVI века — эпохи гуманизма и Высокого порождения, затем последовали век Просвещения (вторая половина XVII — XVIII век) и XIX век — эпоха модерна. Если интеллектными символами палеокультуры служат мировые религии, то интеллектными символами неокультуры можно признать: гуманистическое мировоззрение; доктрину Просвещения; модернистские идеологии, "определяющие гражданское самосознание; научный позитивизм, перерастающий в технократизм.

Русский интеллектный слой, воспитанный в духе палеокультурного православия, испытал мощное воздействие западных неокульрных доктрин. На российскую автохтонную почву были брошены (мена гуманизма, просвещения, либерализма, социализма, позитивизма, технократизма, которые воплотились в русских интеллигентов и интеллектуалов. Посмотрим, как это происходило.

Православие и религиозное самоопределение. Русскую интеллигентность изначально питали православные корни русской культуры. He случайно в древнерусском, старомосковском и допетровском поколениях доминировала духовная интеллигенция в лице церковных иерархов и святителей, хотя были представлены и светские люди, удовлетворяющие формуле интеллигентности своего вре­мени. Прав С. Н. Булгаков, утверждавший в 1909 году, ссылаясь на Ф М. Достоевского: «Рядом с антихристовым началом в интелли­генции чувствуются и высшие религиозные потенции... Религиозна природа русской интеллигенции... Христианские черты, воспринятые помимо ведома и воли, через посредство окружающей среды, от семьи, от няни, из всей духовной атмосферы, проникнутой церков­ными воззрениями и обычаями, просвечивают в духовном облике лучших и крупнейших деятелей русской революции <...>. К этому Надо еще присоединить жертвенность, ту неотмирность интеллиген­ции, которая делает ее облик столь чуждым мещанству и придает ему черты религиозности»¹.

Булгаков С. Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе Byi 'кой интеллигенции) // Вехи: сб. ст. о русской интеллигенции. М, 1990. С. 27-73. I¹' мринтное издание 1909 года.

 

 

Глава 1. ИНТЕЛЛЕКТНЫЙ СЛОИ

1.5. ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ВОПЛОЩЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТНОСТИ

 

Об исторических формах воплощения интеллигентности и интел­лектуальности лучше всего судить по русской литературе, благодаря литературоцентризму духовной жизни образованного общества XVIII-XIX веков. Писатели-классики, признанные «пророки» и «властители дум» интеллектного слоя русского общества, по-разно­му оценивали значимость православия как «душевного и нравствен­ного здоровья и равновесия в пределах земного существования» (С. Н. Булгаков). Н. В. Гоголь и славянофилы (А. С. Хомяков, И. В. Кире­евский) видели в православии безусловный этический идеал, Н. С. Лес­кова и Л. Н. Толстого привлекал синтез гуманизма и христианства, А. П. Чехов предпочел рационалистическое безверие, хотя и понимал, что «интеллигенту трудно без веры». Таким образом в русской ху­дожественной словесности образовалось противоречивое единство ренессансного гуманизма, заимствованного вместе с вольтерьянством, и православного христианства. Имея православную этику как перво­источник своего этического самоопределения, русские писатели, а вслед за ними интеллигентные читатели пытались совместить в сво­ем этическом самоопределении христианские и гуманистические идеалы.

Попытка эта не была удачной, и современный литературовед А. А. Звозников небезосновательно констатирует: «Русская литера­тура XIX века оставалась в основе своей секулярной, и писатели всем своим творчеством утверждали отличительную особенность миро-отношения русской интеллигенции, основанную на признании вне-религиозной нравственности. Важнейшая черта творчества русских писателей-классиков — это, прежде всего, утверждение достоинства и свободы человеческой личности, которые не нуждаются в религиоз­ных санкциях»¹. В начале XX века новое поколение литераторов, прежде всего А. А. Блок и В. И. Иванов, заговорили о «крушении» и «кризисе» гуманизма, в обществе возродился интерес к основам хри­стианства. Культурная элита революционного поколения, разочаро­ванная в марксистском материализме, увидела «новый путь» в рели­гиозно-философских исканиях и налаживании откровенного диалога с прогрессивными священнослужителями. Беспрецедентный диалог

в виде петербургских философско-религиозных собраний не дал ожидаемого взаимопонимания (см. раздел 2.3), но религиозно-фило­софский ренессанс стал заметной вехой в истории русской интелли­генции¹.

В постсоветской России духовно-культурный разрыв между ин-теллигенцией и духовенством сгладился, по существу, произошло, гак сказать, «изболевание соблазна безбожия», хотя формальные раз­личия традиционно сохраняются. Публикации Александра Меня, Иоанна Экономцева, Андрея Кураева, других православных писате­лей интересуют светских интеллигентов и интеллектуалов не мень­ше, чем церковную паству. Знаменательный факт — учреждение в феврале 2001 года Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга с целью «восстановления ведущей роли православия в духовной жизни российского общества».

Напрашивается вывод, что идеи гуманизма и просвещения, либе-рализма, марксизма и даже консерватизма, занесенные с Запада, приобрели специфический русский облик, потому что они легли на по чву русского национального характера, одухотворенную православи­ем. Интеллигентский этос, утверждающий альтруизм (любовь к ближ­нему), толерантность (ненасилие), благоговение перед священными культурными ценностями хорошо согласуется с православно-христи-анской этикой. А вот об интеллектуальном этическом самоопределе­нии этого сказать нельзя. Отсюда следует, что православие является о дним из источников русской интеллигентности, а интеллектуальностьэтого источника лишена. Зато последнюю обильно питают ра­ционалистические идеи позитивизма и технократизма.

Этот вывод не означает, что интеллигент обязан быть православ­ным верующим, а православие должно войти в формулу интеллигент­ности. Формула интеллигентности наднациональна и надкофессио-нальна. Провозглашенные во Всеобщей декларации прав человека либеральные принципы «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии» (статья 18) являются священными пни интеллигентского сознания и ревизии не подлежат. Русский интеллигент волен по собственному усмотрению решать вопрос своего религиозногосамоопределения. Он может оставаться атеистом или