Ленин о диалектике как теории и методе познания

Диалектика есть наука не только как теории и методе о внешнем мире, но и о

человеческом познании; ее законы суть законы, общие для материального духовного мира; именно поэтому диалектика выступает как научная теория и метод познания. В ленинских трудах рассмат­риваемого периода эта сторона диалектики также по­лучает развитие. Ленин обосновывает положение о единстве диалектики, теории познания и логики, в борьбе с софистикой оппортунистов разрабатывает диалектическую логику.

Взаимоотношение диалектики, теории познания и логики есть взаимоотношение различных сторон диа­лектического материализма. Теория познания есть наука об отношении сознания к объективному миру, о по­знании мира человеком. Диалектика внутренне при­суща объекту изучения этой науки — процессу позна­ния. «...Всему познанию человека вообще свойственна диалектика»(В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 321.), — замечает Ленин. Отсюда следует, что гносеология, изучающая этот стихийно-диалектический процесс, может приобрести подлинно научный харак­тер лишь при сознательном применении материалисти­ческой диалектики. Вот почему, согласно Ленину, диа­лектика «включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией, которая должна рассматривать свой предмет равным образом исторически, изучая и обобщая происхождение и развитие познания, переход от незнания к познанию» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 55).

Логика исследует формы абстрактного мышления— понятия, суждения, умозаключения. Классическая фор­мальная логика, созданная еще Аристотелем, рассмат­ривает наши понятия как неизменные, застывшие. В известных пределах это не только допустимо, но и необходимо, поскольку отображаемые в понятиях пред­меты и явления обладают качественной определенно­стью, известной устойчивостью. Однако при более глу­боком анализе природы и общественной жизни необходимо раскрывать универсальную взаимосвязь явлений, их противоречивость и непрестанное движение, превра­щение одних явлений в другие. Иначе говоря, логика должна исходить из объективной диалектики процес­сов реального мира и приводить мышление в соответ­ствие с ними. А это значит, что наши понятия, сужде­ния и т. д. «должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях...» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр 131). Таково основное требование диалектической логики. Оно прямо вытекает из диа­лектики, и поэтому диалектика как наука об аб­страктном мышлении тождественна с диалектической логикой.

Характеризуя метод Маркса, Ленин следующим об­разом выразил идею о единстве указанных трех сторон философии: «В „Капитале" применена к одной науке логика, диалектика и теория познания не надо 3-х слов: это одно и то же материализма...» (Там же, стр. 301) Действи­тельно, как метод рационального познания, в данном случае познания экономической жизни капиталистиче­ского общества, диалектика, теория познания и логика совпадают. Однако это совпадение не есть полное, аб­солютное тождество. В самом деле, диалектика вклю­чает в себя диалектическую логику, но не сводится к ней, поскольку диалектика имеет своим предметом не только наше мышление, но и объективный мир. С дру­гой стороны, логика — это не только логика диалекти­ческая, но и логика формальная, как традиционная, так и современная, математическая. Следовательно, тож­дество диалектики и логики может быть понято только как диалектическое тождество, как относительное сов­падение.

Аналогично обстоит дело с соотношением диалекти­ки и теории познания. Диалектика включает в себя теорию познания: без диалектического подхода к про­цессу познания этот процесс не может быть правиль­но понят, поскольку общие законы диалектики суть в то же время и законы познания. С другой стороны, марксистская теория познания имеет свой специфиче­ский предмет и в равной мере опирается на диалектику как теорию развития и на материализм как теорию, обосновывающую первичность материи по отношению к сознанию. Следовательно, и в этом отношении един­ство диалектики, логики и теории познания должно быть понято как относительное совпадение этих сторон диалектического материализма.

В применении диалектики к теории познания Ленин усматривает важнейшее отличие диалектического ма­териализма от всех предшествующих ему исторических форм материализма и дает замечательный образец та­кого применения, развивая тезис о гносеологических кор­нях идеализма и религии. Старые материалисты (а под­час и некоторые марксисты) склонны с порога отвергать рассуждения идеалистов, не анализируя, чем порожда­ются их ошибочные воззрения на соотношение мышле­ния и бытия. Ленин учит вскрывать и социальные, и гносеологические причины, порождающие ошибочные воззрения (в том числе и философские). Критика идеа­лизма и религии будет неполной, если не учитывать гносеологические корни этих воззрений, вырастающие из сложности и противоречивости процесса познания. «Философский идеализм, — указывает Ленин, — есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное... развитие (разду­вание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от

при­роды, обожествленный» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 322). Например, в раздувании та­кой стороны процесса познания, как абстрактное мыш­ление, в игнорировании чувственного опыта и практики Ленин усматривает гносеологическую ошибку, ведущую к идеализму Платона, Канта, Гегеля. Первобытный идеализм, по словам Ленина, отождествляет общее по­нятие, идею с отдельным существом. Это кажется ди­ким, чудовищно нелепым. Но подобным же образом поступает и философский идеализм, в том числе Кант и Гегель. «Раздвоение познания человека и возмож­ность идеализма (= религии), — пишет Ленин, — даны уже в первой, элементарной абстракции...» (Там же, стр. 330)

Ленин связывает гносеологические корни идеализма и религии с их классовыми корнями, указывая, что теоретическую ошибку закрепляет классовый интерес господствующих классов. Идеи Ленина о гносеологических и классовых корнях идеализма представляют собой дальнейшее развитие принципа партийности философии.

Новые исторические условия определили основное направление в разработке Лениным диалектики как метода мышления и познания. В борьбе против мета­физического способа мышления Маркс и Энгельс глав­ный упор делали на критику метафизического пред­ставления о застывшем характере, неизменности, око­стенелости понятий. Вслед за Марксом и Энгельсом Ленин также настаивает на гибкости понятий, усмат­ривая в ней основное отличие диалектической логики от логики формальной. «Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, — вот в чем суть» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 99).

Метафизика XX в., которая усваивала в искаженной форме отдельные элементы диалектики в понимании развития природы и общества, продолжала эту тен­денцию и в области теоретического мышления. Про­тивники марксизма теперь уже сплошь и рядом при­знают гибкость, перелив, взаимопереход понятий, тем самым как будто «соглашаясь» с коренным требовани­ем диалектического метода. Поэтому Ленин в борьбе с современным метафизическим образом мышления направляет главный удар против эклектики и софисти­ки идеологов империалистической буржуазии, показы­вая, что между марксистской диалектикой и этими се противниками существует глубокая пропасть. Эту про­пасть создает противоположность материализма и идеализма. Гибкость понятий принимается и марксист­ской диалектикой, и софистикой. Но первая материали­стически решает вопрос об отношении наших понятий к действительности, вторая же — субъективно-идеали­стически. По Ленину, гибкость понятий, примененная субъективно, равна эклектике и софистике. «Гибкость, примененная объективно, т. е. отражающая всесторон­ность материального процесса и единство его, есть диа­лектика, есть правильное отражение вечного развития мира» (Там же, стр. 322).

Этот свой тезис Ленин применил к политике в борь­бе против социал-шовинистов по вопросу о характере первой мировой войны. Рассматривая войну как про­должение империалистической политики господствую­щих классов главных капиталистических держав, Ле­нин определял ее как войну захватническую, империа­листическую для обеих борющихся сторон. В статьях «Под чужим флагом», «Крах II Интернационала», «Со­физмы социал-шовинистов» Ленин разоблачает «тео­рии», выдвигавшиеся в целях поддержки «собствен­ной» буржуазии в войне.

Один из основных софизмов социал-шовинистов, «подкреплявшийся» ссылками на Маркса и Энгельса, состоял в следующем. Забывая о ближайшей перспек­тиве социалистической революции, они объявляли един­ственными «практическими» такие вопросы: какой из двух империалистических блоков одержит победу? Ус­пех какой стороны желательнее? При этом они ссы­лались на Маркса, который не раз ставил подобные вопросы применительно к войнам XIX в. Германские социал-шовинисты, с одной стороны, русские и фран­цузские— с другой, давали на. эти вопросы диаметраль­но противоположные ответы. «Софизм этих рассужде­ний, — писал Ленин, — состоит в том, что совершают подмен, ставя прежнюю, давно минувшую, историче­скую эпоху на место настоящей» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 184). Маркс действительно ставил вопрос, «успех какой буржуазии будет желатель­нее». Но это было в период, когда войны в Европе] велись за исторически прогрессивные цели: протии феодальных порядков, за государственное объединение складывавшихся буржуазных наций, за национальное освобождение от чужеземного господства и т. п. Империалистическая война, начавшаяся в 1914 г., преследовала совершенно иные, захватниче­ские цели. Оппортунисты, заимствовав понятия, вырабо­танные марксизмом для прежних, исторических усло­вий и верно эти условия отображавшие, механически переносили эти понятия на совершенно иные условия, а это и есть не что иное, как субъективное применение понятий, как субъективная гибкость мышления.

Другой излюбленный тезис софистов в оправдание войны, особенно выпукло выраженный Плехановым, был таков: «На нас напали, мы защищаемся». Это рас­суждение повторяло версию официальной пропаганды, твердившей об империалистических целях противника, и об умалчивавшей, об аналогичных целях правящих классов собственной страны. Ленин охарактеризовал позицию Плеханова ироническими словами: «В благо­родном деле подмена диалектики софистикой Плеханов побил рекорд» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, етр. 222—223). Действительно, критикуемое рассуж­дение отличается односторонним подходом: оно выхва­тывает ту сторону империалистического противоречия, которая «удобна», и умалчивает о другой стороне, ко­торая «неудобна». Логические доводы, опирающиеся на произвольно выхваченную сторону действительно­сти, ничего не доказывают. Ленин замечает, что еще Гегель справедливо говорил, что «доводы» можно по­дыскать решительно для всего на свете. В противопо­ложность софистике с ее односторонним, субъективным подходом диалектика требует объективного, всесторон­него подхода к действительности.

Таким образом, применяя диалектику для решения важнейших практически-политических задач, Ленин в борьбе с оппортунистами обогащал и разрабатывал марксистскую диалектику как науку о развитии и как метод мышления.