И ее философское обобщение в труде Ленина

«Материализм и эмпириокритицизм»

На рубеже XIX и XX вв. началась революция в естествознании. Эта

революция имеет колоссальное философское значение, поскольку непрестанно изменяет картину мира, обога­щает наши представления о путях его познания и пре­образования человеком.

Гениальность Ленина состояла, в частности, в том, что в самом начале этой грандиозной революции, по истечении всего лишь десяти лет со времени первых великих открытий в физике (электрона, радиоактивно­сти, рентгеновских лучей и т. д.), он сумел дать ответ на наиболее важные философские вопросы, выдвину­тые революцией в естествознании перед научной философией.

Эти выводы имеют очень большое значение и по сей день. Другие философы-марксисты этого перио­да не сумели эти вопросы по-настоящему даже поста­вить. Читая статью А. Деборина «Диалектический ма­териализм», где в весьма общей форме отмечалось на­личие «нового течения в области естествознания» была сделана попытка определить значение открытия электрона для диалектического материализма, Ленин заметил на полях: «Плеханов молчит об этом „новом течении", не знает его. Деборин неясно его представ­ляет» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 532—533).

Ленин видел одну из основных задач книги «Мате­риализм и эмпириокритицизм» в том, чтобы выявить связь махизма с одной из школ в физике XX в. и вме­сте с тем показать несостоятельность претензий эмпи­риокритицизма, объявлявшего себя «философией со­временного естествознания».

Махизм был связан с определенными направлениями в новейшей физики, представленным самим Э. Ма­хом, а также А. Пуанкаре, П. Дюгемом, В. Оствальдом и другими учеными; это течение Ленин метко окрестил «физическим идеализмом». Рас­пространение идеалистического поветрия среди части физиков Ленин расценил как кризис в физике. «Суть кризиса современной физики, — писал Ленин, — состоит в ломке старых законов и основных принципов, в от­брасывании объективной реальности вне сознания, т. е. в замене материализма идеализмом и агностицизмом»

(В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 272—273).. Таким образом, кризис в физике надо понимать преж­де всего как методологический кризис. Несоответ­ствие между диалектическим характером процессов природы, открытых новейшей физикой, и устаревшим метафизическим воззрением на природу — такова та почва, на которой вырос и которая питала «физический идеализм» начала XX в. Конкретизируя этот общий тезис, Ленин указал на две гносеологические причины, непосредственно обусловившие появление «физическо­го идеализма» той поры.

Первая причина — математизация теоретической фи­зики. Уже в начале XIX в. в теоретической механике широко применяться системы дифференциальных исчислений. Открытие закона сохранения и превращения энергии положило начало термодинамике — важнейшей части теоретической физики, изучающей тепловые процессы. Термодинамика, не вникая во внутренний механизм определенного процесса (он может быть во­обще неизвестен), но исходя из законов сохранения энергии, возрастания энтропии и т. д., может сделать некоторые точные предсказания о ходе этого процесса в будущем. Именно в связи с успехами термодинамики появилась такая разновидность «физического идеализ­ма», как «энергетизм» В. Оствальда.

Развитие теории электромагнетизма в последней трети XIX в. привело к дальнейшему расширению при­менения систем дифференциальных уравнений и вне­дрению в теоретическую физику еще более необычного, более опосредованно связанного с опытом математиче­ского аппарата (например, тензорного анализа).

Рост применения математики в физике есть прямой показатель ее прогресса; математика колоссально рас­ширяет возможности познания законов природы, раз­двигает рамки научного предвидения. Но в этом про­грессивном явлении заключена известная опасность, особенно для лиц, специализирующихся на приложе­нии математики к физике. Ученые начинают видеть свою задачу не в том, чтобы отобразить реальный про­цесс, а в том, чтобы изобрести «удобную» математиче­скую схему, которая возможно более просто «описала» бы совокупность имеющихся опытных данных. Напри­мер, Оствальд, Мах и некоторые другие ученые отри­цали существование атомов в конце XIX в. потому, что системы дифференциальных уравнений в термодина­мике можно было составить и без атомистических пред­ставлений. «Крупный успех естествознания, — писал Ленин, — приближение к таким однородным и простым элементам материи, законы движения которых допу­скают математическую обработку, порождает забвение материи математиками. «Материя исчезает», остаются одни уравнения. На новой стадии развития и, якобы, по-новому получается старая кантианская идея: разум предписывает законы природе» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 326).

Вторая причина, обусловившая появление «физиче­ского идеализма», — крутая ломка представлений в физике конца XIX — начала XX в. и связанное с ней распространение идей релятивизма. Коренные изменения в физической теории были прежде всего связаны с развитием двух ее ветвей: теории электромагнитных про­цессов и атомистики. До конца XIX в. физики были убеждены в универсальной значимости законов классической механики Галилея — Ньютона. Ее считали долгое время полностью приложимой не только к обыч­ным телам, но также к электричеству и гипотетически существующему эфиру — невесомой и непрерывной среде, передаю­щей электрическое и магнитное взаимодействие тел. Физика XIX в. верила в то, что все процессы в природе рано или поздно можно будет свести к механическому взаимодействию мельчайших частиц, как-то: атомов, частиц эфира и т. д.

К концу XIX в. гипотезу механического эфира при­шлось отбросить, ее место заняло представление об электромагнитном поле, колебаниями которого оказа­лись столь различные на первый взгляд явления, как видимый свет, радиоволны и открытые на пороге но­вого века лучи Рентгена. Были открыты неожиданные свойства этого поля. В опытах Лебедева было подтвер­ждено предсказание теории о давлении света; этим бы­ло доказано, что электромагнитное поле имеет массу. Разрушено было также одностороннее представление о непрерывности поля: в 1900 г. Планк для объяснения процесса излучения ввел представление о распростра­нении света определенными порциями, квантами, т. е. о прерывности поля наряду с его непрерывностью. Не­применимость к полю представлений классической ме­ханики ярче всего проявилась в очень точных опытах Майкельсона, обнаружившего еще в 1881 г., что обыч­ное правило сложения скоростей для света нарушает­ся. Над объяснением этого «диковинного» факта физики бились около четверти века; только в 1905 г. Эйнштейн в частной теории относительности разрешил этот вопрос, пересмотрев самые основы классической механики — ее представления о пространстве и време­ни. Время и пространство считались в ньютоновской механике абсолютными, не зависящими от движения тела и не связанными друг с другом. Теория относи­тельности при объяснении процессов электромагнетизма, пришла к другому выводу, выходящему по своему Учению далеко за пределы электродинамики, а имен-

что время и пространство взаимосвязаны и что они относительны — в том смысле, что зависят от взаимно­го движения тел (но не в смысле зависимости от со­знания человека).

Таким образом, развитие теории электромагнетиз­ма и теории относительности привело к крушению пред­ставлений об универсальности законов механики, к кра­ху механической картины мира.

С другой стороны, не успела еще заглохнуть оппо­зиция консерваторов от науки, отрицавших реальность атомов, как открытие радиоактивности (1896) и элек­трона (1897) поставило в порядок дня науки вопрос о внутреннем строении атома. Радиоактивное излучение свидетельствовало о наличии внутри атома колоссаль­ных, пока еще не изученных источников энергии и о превращаемости химических элементов, например ра­дия в гелий и свинец. При исследовании электронных пучков было найдено, что масса электрона изменяется.при изменении скорости его движения. Появились пер­вые теории атома, предполагавшие, что атом, будучи в целом электрически нейтральным, состоит из отрица­тельных и положительных электронов. Вскоре после выхода в свет книги Ленина Резерфорд доказал, что носитель положительного заряда в атоме не положи­тельный электрон, а атомное ядро. Все эти открытия вошли в противоречие с устоявшимися механистиче­скими представлениями о неизменности атома и по­стоянстве массы.

Замечательной попыткой соединения электродина­мики и атомистики явилась электронная теория Лорен­ца. Эта теория исходила из того, что атом состоит из отрицательно и положительно заряженных электронов, а поскольку все тела состоят из атомов, то предпола­гала, что все явления мира сводятся к электричеству. В этом плане электронная теория попыталась дать ответ и на вопрос о природе массы, утверждая, что масса электрона (а значит, и масса вообще) имеет це­ликом электромагнитный характер, т. е. определяется взаимодействием между электронами, носителями элек­трического заряда, и электромагнитным полем, которое создается их движением. Иначе говоря, электронная теория дала новую, электромагнитную картину мира вместо механической.

Электромагнитная картина мира в последующем удержалась, поскольку свести все качественно различные физические явления к электромагнитному полю не удалось, но эта теория сыграла огромную роль в крушении старого, механистического воззрения на природу.

Таким образом, за короткий срок, особенно за последнее десятилетие перед выходом в свет «Материализма и эмпириокритицизма», в физике произошла подлинная революция. В период ломки старых представлений, когда конечный результат этой ломки предугадать было нельзя, ясное представление о масшта­бах революции в науке составить было трудно. В такие периоды легко сбиться на релятивизм, т. е. на одно­стороннее отрицание всех старых принципов, на точку зрения полного «краха» старых принципов, от которых остаются будто бы одни «руины».

При незнании диалектики релятивизм может вести и к идеализму, и именно таков был путь к нему боль­шинства «физических» идеалистов начала XX в. Ленин писал о выдающемся французском ученом А. Пуанка­ре: «Ломка самых основных принципов доказывает (таков ход мысли Пуанкаре), что эти принципы не какие-нибудь копии, снимки с природы, не изображе­ния чего-то внешнего по отношению к сознанию чело­века, а продукты этого сознания» (В. И. Ленин. Полн.собр. соч., т. 18, стр. 267).

Таковы две основные причины «физического идеа­лизма», коренящиеся в развитии самой физической науки. При других социальных условиях эти причины могли бы вызвать отдельные ошибки у отдельных уче­ных, но не привести к появлению школы «физическо­го идеализма», к кризису в физике.

Когда физика добралась до глубин материи, где диалектический характер процессов природы уже нель­зя было игнорировать, старый, механистический и метафизический материализм как философская основа естествознания и развития вошел в противоречие с новыми фактами и представлениями. Это противоречие может быть разрешено только переходом физиков на позиции матери­ализма диалектического, который к рассматриваемому времени существовал уже более полувека. Диалектический материализм давал выход из затруднений, в которые попала физика начала XX в., не оставляя мес­та для идеалистического толкования философских

проблем физики.

Но марксистская диалектика была для физиков того времени, воспитанных в духе буржуазного мировоззрения «книгой за семью печатями». Подавляющая масса физиков в начале XX в. (так же как и в XIX в.) продолжала придерживаться материалистических взглядов на природу. Такие выдающиеся ученые, как Больцман, Планк, Ланжевен, Томсон, Умов, Лебедев, и многие другие вели активную борьбу с «физическим идеализмом», отстаивая материалистическое понима­ние природы и самой физики как отображающей существующий мир науки, теории которой имеют значе­ние объективных истин. Однако материализм ученых-физиков того времени был материализмом метафизи­ческим, а у большинства ученых, поскольку они не связывали его сознательно с материализмом как фило­софским направлением, к тому же материализмом стихийным. Немалая часть ученых — физиков, биологов и т. д., будучи на деле материалистами, «стыдливо» умалчивали об этом, называя себя «агностиками», «по­зитивистами» и т. д. Анализируя взгляды английского физика Риккера, боровшегося против «физических идеалистов», но допускавшего при этом неточности, Ле­нин пришел к выводу, что недостает этому физику только знания диалектического материализма.

Возможность впасть в идеализм в период матема­тизации физики и крутой ломки ее теорий безусловно существовала. Она превратилась в действительность для группы ученых, о которой идет речь, вследствие не­знания ими диалектического материализма. Но это не­знание в свою очередь целиком определялось социаль­ными условиями. «...Вся обстановка, в которой живут эти люди, — писал Ленин о физиках в буржуазных стра­нах —отталкивает их от Маркса и Энгельса, бросает в объятия пошлой казенной философии» (В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 18, стр.279).

Ленин высказал твердую уверенность, что кризис современной физики — явление временное, как всякая болезнь, что «материалистический основной дух физики, как и всего современного естествознания, победит все и всяческие кризисы, но только с непременной заменой материализма метафизического материализмом диалектическим» '.

Ленин не только провозгласил о так называемой необходимости перехода ученых-естествоиспытателей на позиции диа­лектического материализма, но и тщательно рассмотрел те гносеологические вопросы, которые причиняли наибольшие трудности физикам; Ленин прежде всего разобрал заявления ряда ученых-физиков об «исчезновении» материи, которые подхва­тывались «физическим» и всяким прочим идеализмом для очередных «ниспровержений» материализма.

Попытки объявить материю «исчезнувшей» в конце XIX — начале XX в. шли по двум основным линиям (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т, 18 стр. 324). Во-первых, этот нелепый вывод некоторые неискушен­ные в философии естествоиспытатели делали из элект­ронной теории. В XIX в. физики обычно говорили о трех видах реальных тел: «весомой материи», электричестве и эфире. Электронная теория свела «весомую материю» к электричеству. «Новая система просто ставит элек­тричество на место материи», — писал, к примеру, итальянский физик А. Риги.

Ленин разоблачает попытки махистов «играть» на подобных заявлениях физиков: «Когда физики гово­рят: «материя исчезает», они хотят этим сказать, что до сих пор естествознание приводило все свои исследо­вания физического мира к трем последним понятиями материя, электричество, эфир; теперь же остаются только два последние, ибо материю удается свести «электричеству...» (Там же, стр. 274—275). Когда же эфир стали понимать как электромагнитное поле, все три традиционных вида реальных тел при создании «электромагнитной карти­ны мира» были сведены к одному виду, который неред­ко продолжали называть электричеством. Но материя в философском смысле и материя как обозначение «весомых тел», т. е. одного из видов физической реальности, — совершенно различные понятия. Термин «мате­рия» употреблялся Риги и другими физиками именно для обозначения определенного вида материи.

Ленин выясняет действительный смысл нелепых представлений об «исчезновении материи». Он пишет, что «выражение «материя исчезает», «материя сводится к электричеству» и т. п., есть лишь гносеологически-беспо­мощное выражение той истины, что удается открыть новые формы материи, новые формы материального движения, свести старые формы к этим новым и т. д.» (В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 332).

Таким образом, неправильное употребление понятия «материя» приводило некоторых физиков начала на­шего века к тому, что относящийся к физике вопрос о видах материи и ее строении оказался спутанным с фи­лософским вопросом об отношении сознания к материи. Распутав этот «узел», В. И. Ленин подчеркнул, что «единственное «свойство» материи, с признанием кото­рого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне на­шего сознания» (Там же, стр. 275).

Второе направление атак на понятие материи и на материализм было связано с таким течением внутри «физического идеализма», как «энергетизм». Создатель «энергетизма» немецкий ученый Оствальд предлагал «устранить противоположность» материи и духа сведе­нием их к третьему началу, а именно к энергии. Ост­вальд вполне определенно высказывался о цели такой операции: «Построить миросозерцание исключительно из энергетического материала, совершенно не поль­зуясь понятием материи» (В. Оствальд. Натурфилософия. М., 1902, стр. 122—123). Тем самым Оствальд про­поведовал движение без его материального носителя, без материи, и не удивительно, что он (как и Мах) ока­зался в числе тех обскурантов от науки, которые в кон­це XIX в. выступали против атомно-молекулярной тео­рии, признавая атомы и молекулы всего лишь «удоб­ными гипотезами».

Большинство физиков и химиков не поддержали претензий «энергетизма», справедливо усмотрев в них покушение на материалистические основы естествозна­ния. Активно боролись против идеалистических концеп­ций Оствальда и Маха физики, сознательно стоявшие на позициях материализма, — Л. Больцман в Австрии, Д. Фицджеральд в Англии, А. Г. Столетов в России и другие. Столетов, например, отмечал, что Оствальд безосновательно приписывает энергии свойств, вещества, т. е. материи, что понятие энергии употребляется им в отрыве «от возрастившей его механически (т. е. материалистической. — Авт.) почвы» (А. Г. Столетов. Собрание сочинений, т. II. М. ¾ Л., 1941, стр. 320).

Ленин критикует «энергетизм» в специальном параграфе своей книги, озаглавленном «Мыслимо ли движение без материи?». Отрыв движения от материи - вот что приводит сторонников «энергетизма» к отрыву мышления от объективной реальности. Действительно, энергия есть определенная мера движения. Если. подвести понятия материи и духа, как это делает

Оствальд, под понятие энергии, или (что то же самое) движения, то мы получаем тезис: «Мир есть движение», Но что же в таком случае движется, спрашивает сто­ронников «энергетизма» Ленин. Если материя исчеза­ет, растворившись в энергии, то движется, видимо, мысль? «Если нет, если с исчезновением материи исчез­ла и мысль, с исчезновением мозга и нервной системы исчезли и представления и ощущения, — тогда, значит, все исчезло, исчезло и ваше рассуждение, как один из «образчиков какой ни на есть «мысли» (или недомыс­лия). Если же — да, если при исчезновении материи предполагается не исчезнувшей мысль (представление, ощущение и т. д.), то вы, значит, тайком перешли н точку зрения философского идеализма» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 283).

Ленин подвергает критическому разбору попытки «физического идеализма» использовать новейшие данные физики для протаскивания идеалистических воззрений на пространства, на причинность и закономерность, а также на пространство и время. Идеалисты и агностики всех мастей выступали против мате­риализма по этим проблемам на редкость единодушно, так как если по вопросу о существовании вещей в сознания между кантовской и юмовской разновидностя­ми агностицизма имеется существенное различие, они вполне согласны в том, что пространство, время, причинность «вносятся» в мир человеческим созна­нием.

Глава «физического идеализма» того времени Э. Мах объявил причинность «устаревшим», «метафизическим» понятием на том основании, что в физику проникло математическое представление о фунщиональной зависимости. Действительно, механистическое представление о причинности все более уступало в фи­зике место более полному, диалектическому пониманию причинности как такой связи, где причина и следствие взаимодействуют и где, следовательно, математическое понятие функции позволяет более точно отобразить реальное взаимодействие тел.

Но для Маха критика механистического, упрощен­ного понимания причинности была лишь поводом для того, чтобы отвергнуть объективный характер причин­ности и протащить мысль о том, что причинность вно­сится в мир явлений разумом человека. Аналогичным образом Пуанкаре называл законы науки «символами», «условностями», которые человек создает для «удоб­ства», для «гармонизации» своего опыта, т. е. ощу­щений.

Критикуя Маха, Пуанкаре и поверивших им на сло­во русских махистов, Ленин выступает против подме­ны философского вопроса о признании или непризна­нии причинности вопросом о той или иной формулиров­ке причинных связей. Наука, проникая все глубже в сущность явлений, будет открывать нам в реальном мире все новые, более сложные формы причинной свя­зи явлений. Относительность наших представлений о причинности свидетельствует о том, что причинность, необходимость, закономерность существуют в природе независимо от нашего сознания и находят в законах науки свое все более точное отображение.

Махисты проповедовали субъективизм и в понима­нии пространства и времени. Критикуя устаревшее ньютоновское представление об абсолютном простран­стве и абсолютном времени, Мах приходил к отрица­нию объективного времени и пространства, к выводу о том, что не человек с его сознанием находится в про­странстве и во времени, а, наоборот, пространство и время существуют лишь в голове человека. Физик Мах под влиянием Маха-философа доходил до такой бес­смыслицы, что в 1872 г. предлагал искать атомы хими­ческих элементов, а в 1906 г.— электроны вне ре­ального пространства с его тремя измерениями.

«Рассуждение Маха, — писал Ленин, — есть переход лагеря естествознания в лагерь фидеизма. Естествозна­ние и в 1872 и в 1906 г. искало, ищет и находит — по крайней мере, нащупывает — атом электричества, элект­рон, в пространстве с тремя измерениями. Естествозна­ние не задумывается над тем, что вещество, которое им исследуется, существует не иначе, как в пространстве с 3-мя измерениями, а следовательно, и частицы этого вещества, хотя бы они были так мелки, что видеть мы их не можем, «обязательно» существуют в том же про­странстве с 3-мя измерениями» (В.И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 187—188).

Ленин отмечает, что в решении философской сторо­ны проблемы пространства и времени релятивисты при­меняют такой прием: изменчивость, относительность научных представлений и ошибку метафизического ма­териализма, утверждавшего, что наши знания носят абсолютный характер, они используют для атак на ма­териализм вообще. Представления о пространстве и времени как раз в этот период, когда создавалась и входила в сознание ученых теория относительности, испытывали коренную ломку, и это облегчало реляти­вистам их задачу.

Ленин показывает беспочвенность подобного рода попыток: «Изменчивость человеческих представлений о пространстве и времени так же мало опровергает объективную реальность того и другого, как измен­чивость научных знаний о строении и формах дви­жения материи не опровергает объективной реальности внешнего мира» (Там же, стр. 181 — 182).

Замечательным примером философского обобщения достижений: естествознания является ленинская идея о неисчерпаемости электрона. Открытие электрона разрушило метафизическое представление об атомах как «последних», неделимых ча­стицах. Но многие склонные к метафизическому мыш­лению ученые пытались объявить теперь уже не атом. а электрон искомой и наконец найденной «последней» частицей. В противовес этим тенденциям Ленин формулирует мысль о бесконечности материи вглубь. «...природа бесконечна, как бесконечна и мельчайшая частица ее (и электрон в том числе)», «электрон так неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна...» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 330, 277) Последующее развитие науки полностью подтвердили это предвидение Ленина. Мы не знаем и сегодня с достоверностью, состоят ли электрон и другие микро­частицы из более мелких составных частей, хотя гипотеза «кварков» дает известные основания для поло­жительного ответа на данный вопрос. Но независимо от этого открытие десятков «элементарных» частиц, их многочисленных свойств, их превращений друг в друга прямо подтверждает ленинскую мысль о неисчерпаемо­сти материн вглубь.

Таким образом, в книге «Материализм и эмпирио­критицизм» Ленин дал ответ на важнейшие философ­ские вопросы, поставленные развитием физики начала XX в., и тем самым доказал полную возможность с позиций диалектического материализма преодолеть философские трудности, возникающие в ходе развития современного естествознания.