Иллюзия упущенного шанса

Современный читатель, к сожалению, очень плохо себе представляет, что такое 1917. Заметьте, первая сессия нынешнего Верховного Совета длилась в течение двух месяцев. Редакция газеты «Известия» получила за это время огромное количество писем с различными откликами. И большую долю составляли письма, авторы которых прямо говорили: хватит болтать, хватит увлекаться процедурными вопросами, делайте конкретное дело, примите хоть одно конкретное решение. Посмотрите с этой точки зрения на 1917 г. Ведь это сплошные съезды, митинги и собрания. Это съезды всероссийские, губернские, уездные, волостные. А ведь в России в это время более ста партий... И все обсуждают одно и то же – вопрос о войне, вопрос о земле, хотя уже всем было ясно, какнадо их разрешать. Всем ясно, но, тем не менее, никто ничего не решает. Правый кадет В.А. Маклаков жаловался: «Мы видим массу дурных инстинктов, вышедших наружу: мы видим нежелание работать, нежелание сознать свой долг перед родиной. Мы видим, что во время жестокой войны страна есть страна празднеств, митингов и разговоров, – страна, отрицающая власть и не хотящая ей повиноваться».

И вот после этих десятков, сотен съездов, каждый из которых принимал воззвание или манифест, обращенный к уезду, губернии, стране, наконец, ко всему миру, собирается II Всероссийский съезд Советов и молниеносно принимает те решения, которые уже сформулированы самими народными массами. Все решено! Все сделано! Нет же. Опять созывается всероссийский форум – Учредительное собрание, – и начинается процедурно-парламентская игра, в которой эти декреты отклоняются, а их обсуждение приобретает затяжной характер, Загляните в стенограмму и убедитесь сами. И какая же может быть реакция на это? Ведь декреты II Всероссийского съезда были восприняты с облегчением: наконец-то! И что же, опять все сначала? Поэтому в массах весьма спокойно отнеслись к роспуску Учредительного собрания.

Очевидец революции историк С.П. Мельгунов, человек открыто антисоветских взглядов, прямо говорил о бесплодности противопоставлений доступных массовому сознанию реальных лозунгов мира, земли, рабочего контроля и других, провозглашенных большевиками от имени Советов, и отвлеченных надежд на Учредительное собрание, которое должно претворить в жизнь «те же в сущности чаяния народных масс».

Да, большевики разогнали Учредительное собрание и об этом можно сегодня спорить сколько угодно. Но ведь этот сюжет – лишь первая серия многосерийного фильма, А что же дальше?

После неудавшейся попытки создать правительство в Самаре и помериться силой оружия с Советской властью часть членов Учредительного собрания двинулась на восток – в Екатеринбург, под защиту белочехов генерала Гайды. Но защищать их там не стали. 19 ноября в гостиницу «Пале-Рояль», где устроились «учредиловцы», ворвались колчаковские офицеры. Не найдя председателя Учредительного собрания эсера В. Чернова, они на всякий случай пристрелили другого эсера – Максудова, а остальных арестовали. Впрочем, на следующий день их освободили, но из Екатеринбурга выдворили. И 20 ноября лунной ночью, погрузившись со своими чемоданами и баулами в частные экипажи, фаэтоны и брички, караван «учредиловцев», растянувшись на версту, двинулся из города, сопровождаемый солдатами.

«Кто такие в этих телегах? – вопрошал один из свидетелей этого исхода, – Первые в России народные избранники! От кого они убегают? От русских солдат! Кто их защищает? Иностранцы, какие-то чехи... Поистине есть чему удивляться в России, в этой стране неограниченных возможностей!»

Современному читателю, видимо, не так просто осознать (и в этом нет ничего удивительного – иные времена, иное мировосприятие, иная психология), что при той жестокой дифференциации дерущихся сил, которую рождает гражданская война, личный выбор явно ограничен. Вам могут не нравиться чем-то ни те, ни другие... Но линия баррикад ликвидирует какое-то иное – «третье пространство», и вы вынуждены встать либо по ту, либо по эту сторону, выбирать из того, что есть. И история гражданских войн – не только в России, но и во многих других странах – изобилует духовными, человеческими, политическими драмами и трагедиями, происходившими именно в силу такого рода ситуаций.

Так вот и для «учредиловцев» не существовало «третьего пространства». Той реальной ударной силе – белогвардейцам, – которая противостояла Советской власти, «демократы» были нужны. Один из «теоретиков» белогвардейщины с «черным юмором» откровенно заявил им об этом: «Вы работаете на нас, разбивая большевиков, ослабляя их позиции. Но долго вы не можете удержаться у власти, вернее, революция, покатившаяся назад, неизбежно докатится до своего исходного положения, на вас она не остановится, так зачем же нам связывать себя с вами? Мы вас будем до поры до времени немного подталкивать, а когда вы свое дело сделаете, свергнете большевиков, тогда мы и вас вслед за ними спустим в ту же яму».

В конце 1918 г. учредиловская карта была отброшена контрреволюцией. После долгих мытарств члены Учредительного собрания, выехавшие из Екатеринбурга, прибыли в Уфу. Но 2 декабря особый колчаковский отряд, совершив рейд из Омска, ворвался на заседание «учредиловцев». Чернов и другие опять успели скрыться, но более 20 человек арестовали и доставили под конвоем в омскую тюрьму, где уже давно сидели местные большевики, меньшевики и эсеры.

В ночь на 22 декабря большевиками была предпринята попытка восстания в городе, и всех заключенных освободили, Но, расстреляв более тысячи человек, колчаковцы подавили выступление а объявили, что тем, кто добровольно вернется в тюрьму, гарантируют жизнь... И большинство из этой группы «учредиловцев» безропотно и покорно вернулись в тюрьму. В ту же ночь на берегу Иртыша вместе с вновь арестованными большевиками, меньшевиками и эсерами часть их расстреляли, а других попросту закололи штыками... Патроны в гражданской войне ценились порой дороже хлеба.

К октябрю 1917 г. большевики и их оппоненты из большинства мелкобуржуазных партий уже плохо понимали друг друга. И если смотреть на дискуссию об однородном социалистическом правительстве как на проблему политическую, а не как на «кухонные раздоры», то в правительство необходимо было включать не всех «желающих», а лишь тех, за которыми действительно стояли массы. Такой силой являлись только левые эсеры. Их доминирующее влияние в крестьянской среде никто не оспаривал. С ними, в конце концов, и заключили правительственный блок большевики. Пути двух партий впоследствии разошлись. Но разрыву предшествовало сотрудничество, и это ломает тезис об изначальном нежелании большевиков делиться властью с другими социалистическими партиями. В концепцию упущенного большевиками исторического шанса этот факт не укладывается. Но не надо делать вид, что его вообще не было.

Именно первоначальная слабость и непрочная власть в сочетании с активным, организованным противодействием антисоветских сил толкнули большевиков на путь чрезвычайных действий и «урезывания свободы». Вообще, когда прибегают к «чрезвычайщине», – это первое свидетельство нестабильности власти.

Нам очень многое не нравится в прошлом. Многое хочется перечеркнуть, от многого отказаться. Иногда кажется, что, если перелистнуть календарь на 70 с лишним лет назад и начать с того момента, когда еще не пролилась кровь, все получится лучше и умнее. Однако в реальной жизни приходится иметь дело с тем прошлым, в котором уже ничего изменить нельзя.

Как говорил в свое время Ф. Энгельс, всякая социальная революция сначала «должна будет брать вещи такими, какими она их найдет, и бороться с наиболее вопиющим злом при помощи имеющихся налицо средств» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18. – С. 239). Не удастся нам вернуться назад и начать заново. Для того чтобы продвигаться вперед, изменять и улучшать нашу жизнь, мы должны не откинуть наше прошлое, не перечеркнуть его, не доказать, что оно могло быть иным, светлым, радостным и прекрасным, а понять его.

Самое удивительное, что «сказочный» тип мышления, с которым мы все чаще и чаще сталкиваемся в «толстых» и «тонких» журналах, присущ, оказывается, как авторам консервативно-«патриотического» направления, оплакивающим столыпинскую Россию и отрицающим любые революционные ценности, так и тем, кто старается утвердить действительно прогрессивные идеи. Доставшееся от прошлого упрощенное и примитивное восприятие действительности, деление жизни на «черное» и «белое» агрессивно по своей сути и изначально неконструктивно. Неужели даже для доказательства передовых, прогрессивных идей, например, о самоценности демократии, плюрализма нужно прибегать к историческим подделкам и самообману? Конечно, нет. Только трезвый взгляд на прошлое, осознание пределов и преград, которые стоят перед людьми в их целесообразных (и нецелесообразных тоже) действиях, открывают дорогу к пониманию будущего, освобождают от иллюзий, от наивного розового оптимизма, позволяют почувствовать действительную борьбу интересов, устремлений, политической воли в истории.

 

(Бордюгов, Г. Послушная история, или новый публицистический рай [Текст] / Г. Бордюгов, В. Козлов, В. Логинов // История СССР. – 1989. – № 4. – С. 84 – 87).

 

ТЕМА 2