УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ СОЗНАНИЯ

Что же представляет собой та специфически человеческая деятель­ность, которая называется трудом?

Труд — это процесс, связывающий человека с природой, процесс воз­действия человека на природу. «Труд, — говорит Маркс, — есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регули­рует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присво­ить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собст­венную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти»².

Для труда характерны прежде всего две следующие взаимосвязанные черты. Одна из них — это употребление и изготовление орудий. «Труд, — говорит Энгельс, — начинается с изготовления орудий»³.

Другая характерная черта процесса труда заключается в том, что он совершается в условиях совместной, коллективной деятельности, так что че­ловек вступает в этом процессе не только в определенные отношения к природе, но и к другим людям — членам данного общества. Только через отношения к другим людям человек относится и к самой природе. Значит, труд выступает с самого начала как процесс, опосредствованный орудием (в широком смысле) и вместе с тем опосредствованный общественно.

¹ Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. 2-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С. 276—284.

²Маркс К._у Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 188—189. ³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 491.

378 Тема 4. Возникновение и развитие психики

Употребление человеком орудий также имеет естественную исто­рию своего подготовления. Уже у некоторых животных существуют, как мы знаем, зачатки орудийной деятельности в форме употребления внеш­них средств, с помощью которых они осуществляют отдельные операции (например, употребление палки у человекообразных обезьян). Эти внеш­ние средства — «орудия» животных, однако, качественно отличны от ис­тинных орудий человека — орудий труда.

Различие между ними состоит вовсе не только в том, что животные употребляют свои «орудия* в более редких случаях, чем первобытные лю­ди. Их различие тем не менее может сводиться к различиям только в их внешней форме. Действительное отличие человеческих орудий от «ору­дий» животных мы можем вскрыть, лишь обратившись к объективному рассмотрению самой деятельности, в которую они включены.

Как бы ни была сложна «орудийная» деятельность животных, она никогда не имеет характера общественного процесса, она не совершается коллективно и не определяет собой отношений общения осуществляющих ее индивидов. Как бы, с другой стороны, ни было сложно инстинктивное общение между собой индивидов, составляющих животное сообщество, оно никогда не строится на основе их «производственной» деятельности, не за­висит от нее, ею не опосредствовано.

В противоположность этому человеческий труд является деятельно­стью изначально общественной, основанной на сотрудничестве индивидов, предполагающем хотя бы зачаточное техническое разделение трудовых функций; труд, следовательно, есть процесс воздействия на природу, свя­зывающий между собой его участников, опосредствующий их общение. «В производстве, — говорит Маркс, — люди вступают в отношение не только к природе. Они не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельно­стью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отно­шения, и только в рамках этих общественных связей и отношений суще­ствует их отношение к природе, имеет место производство»¹.

Чтобы уяснить себе конкретное значение этого факта для развития че­ловеческой психики, достаточно проанализировать то, как меняется строение деятельности, когда она совершается в условиях коллективного труда.

Уже в самую раннюю пору развития человеческого общества неиз­бежно возникает разделение прежде единого процесса деятельности между отдельными участками производства. Первоначально это разделение име­ет, по-видимому, случайный и непостоянный характер. В ходе дальнейшего развития оно оформляется уже в виде примитивного технического разделе­ния труда.

На долю одних индивидов выпадает теперь, например, поддержание огня и обработка на нем пищи, на долю других — добывание самой пи-

¹Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 441.

Леонтьев А.Н. Условия возникновения сознания 379

щи. Одни участники коллективной охоты выполняют функцию преследо­вания дичи, другие — функцию поджидания ее в засаде и нападения.

Это ведет к решительному, коренному изменению самого строения деятельности индивидов — участников трудового процесса.

Выше мы видели, что всякая деятельность, осуществляющая непо­средственно биологические, инстинктивные отношения животных к окру­жающей их природе, характеризуется тем, что она всегда направлена на предметы биологической потребности и побуждается этими предметами. У животных не существует деятельности, которая не отвечала бы той или другой прямой биологической потребности, которая не вызывалась бы воз­действием, имеющим для животного биологический смысл — смысл пред­мета, удовлетворяющего данную его потребность, и которая не была бы на­правлена своим последним звеном непосредственно на этот предмет. У животных, как мы уже говорили, предмет их деятельности и ее биоло­гический мотив всегда слиты, всегда совпадают между собой.

Рассмотрим теперь с этой точки зрения принципиальное строение деятельности индивида в условиях коллективного трудового процесса. Когда данный член коллектива осуществляет свою трудовую деятельность, то он также делает это для удовлетворения одной из своих потребностей. Так, например, деятельность загонщика, участника первобытной коллек­тивной охоты, побуждается потребностью в пище или, может быть, потреб­ностью в одежде, которой служит для него шкура убитого животного. На что, однако, непосредственно направлена его деятельность? Она может быть направлена, например, на то, чтобы спугнуть стадо животных и направить его в сторону других охотников, скрывающихся в засаде. Это, собственно, и есть то, что должно быть результатом деятельности данного человека. На этом деятельность данного отдельного участника охоты прекращает­ся. Остальное довершают другие участники охоты. Понятно, что этот ре­зультат — спугивание дичи и т.д. — сам по себе не приводит и не может привести к удовлетворению потребности загонщика в пище, шкуре живот­ного и пр. То, на что направлены данные процессы его деятельности, сле­довательно, не совпадает с тем, что их побуждает, т.е. не совпадает с моти­вом его деятельности: то и другое здесь разделено между собой. Такие процессы, предмет и мотив которых не совпадают между собой, мы будем называть действиями. Можно сказать, например, что деятельность загон­щика — охота, спугивание же дичи — его действие.

Как же возможно рождение действия, т.е. разделение предмета дея­тельности и ее мотива? Очевидно, оно становится возможным только в ус­ловиях совместного, коллективного процесса воздействия на природу. Про­дукт этого процесса в целом, отвечающий потребности коллектива, приводит также к удовлетворению потребности и отдельного индивида, хотя сам он может и не осуществлять тех конечных операций (например, прямого напа­дения на добычу и ее умерщвления), которые уже непосредственно ведут к овладению предметом данной потребности. Генетически (т.е. по своему

380 Тема 4, Возникновение и развитие психики

происхождению) разделение предмета и мотива индивидуальной деятельно­сти есть результат происходящего вычленения из прежде сложной и мно­гофазной, но единой деятельности отдельных операций. Эти-то отдельные операции, исчерпывая теперь содержание данной деятельности индивида, и превращаются в самостоятельное для него действие, хотя по отношению к коллективному трудовому процессу в целом они продолжают, конечно, ос­таваться лишь одним из частных его звеньев.

Естественными предпосылками этого вычленения отдельных опера­ций и приобретения ими в индивидуальной деятельности известной само­стоятельности являются, по-видимому, два следующих главных (хотя и не единственных) момента. Один из них — это нередко совместный харак­тер инстинктивной деятельности и наличие примитивной «иерархии» от­ношений между особями, наблюдаемой в сообществах высших животных, например у обезьян. Другой важнейший момент — это выделение в дея­тельности животных, еще продолжающей сохранять всю свою цельность, двух различных фаз — фазы подготовления и фазы осуществления, кото­рые могут значительно отодвигаться друг от друга во времени. Так, напри­мер, опыты показывают, что вынужденный перерыв деятельности на од­ной из ее фаз позволяет отсрочить дальнейшую реакцию животных лишь весьма незначительно, в то время как перерыв между фазами дает у того же самого животного отсрочку, в десятки и даже сотни раз большую (опы­ты А.В.Запорожца).

Однако, несмотря на наличие несомненной генетической связи меж­ду двухфазной интеллектуальной деятельностью высших животных и дея­тельностью отдельного человека, входящей в коллективный трудовой про­цесс в качестве одного из его звеньев, между ними существует и огромное различие. Оно коренится в различии тех объективных связей и отношений, которые лежат в их основе, которым они отвечают и которые отражаются в психике действующих индивидов.

Особенность двухфазной интеллектуальной деятельности животных состоит, как мы видели, в том, что связь между собой обеих (или даже не­скольких) фаз определяется физическими, вещными связями и соотноше­ниями — пространственными, временными, механическими. В естествен­ных условиях существования животных это к тому же всегда природные, естественные связи и соотношения. Психика высших животных соответ­ственно и характеризуется способностью отражения этих вещных, естест­венных связей и соотношений.

Когда животное, совершая обходной путь, раньше удаляется от до­бычи и лишь затем схватывает ее, то эта сложная деятельность подчиня­ется воспринимаемым животным пространственным отношениям дан­ной ситуации; первая часть пути — первая фаза деятельности — с естественной необходимостью приводит животное к возможности осуще­ствить вторую ее фазу.

Решительно другую объективную основу имеет рассматриваемая на­ми форма деятельности человека.

Леонтьев AM. Условия возникновения сознания 381

Вспугивание дичи загонщиком приводит к удовлетворению его по­требности в ней вовсе не в силу того, что таковы естественные соотноше­ния данной вещной ситуации; скорее наоборот, в нормальных случаях эти естественные соотношения таковы, что вспугивание дичи уничтожает воз­можность овладеть ею. Что же в таком случае соединяет между собой не­посредственный результат этой деятельности с конечным ее результатом? Очевидно, не что иное, как то отношение данного индивида к другим чле­нам коллектива, в силу которого он и получает из их рук свою часть до­бычи — часть продукта совместной трудовой деятельности. Это отноше­ние, эта связь осуществляется благодаря деятельности других людей. Значит, именно деятельность других людей составляет объективную осно­ву специфического строения деятельности человеческого индивида; зна­чит, исторически, т.е. по способу своего возникновения, связь мотива с предметом действия отражает не естественные, но объективно-обществен­ные связи и отношения.

Итак, сложная деятельность высших животных, подчиняющаяся ес­тественным вещным связям и отношениям, превращается у человека в деятельность, подчиняющуюся связям и отношениям изначально обще­ственным. Это и составляет ту непосредственную причину, благодаря ко­торой возникает специфически человеческая форма отражения действи­тельности — сознание человека.

Выделение действия необходимо предполагает возможность психиче­ского отражения действующим субъектом отношения объективного моти­ва действия и его предмета. В противном случае действие невозможно, оно лишается для субъекта своего смысла. Так, если обратиться к нашему прежнему примеру, то очевидно, что действие загонщика возможно только при условии отражения им связи между ожидаемым результатом лично им совершаемого действия и конечным результатом всего процесса охоты в целом — нападением из засады на убегающее животное, умерщвлением его и, наконец, его потреблением. Первоначально эта связь выступает перед человеком в своей еще чувственно воспринимаемой форме — в форме ре­альных действий других участников труда. Их действия и сообщают смысл предмету действия загонщика. Равным образом и наоборот: только дейст­вия загонщика оправдывают, сообщают смысл действиям людей, поджи­дающих дичь в засаде; если бы не действия загонщиков, то и устройство за­сады было бы бессмысленным, неоправданным.

Таким образом, мы снова здесь встречаемся с таким отношением, с такой связью, которая обусловливает направление деятельности. Это от­ношение, однако, в корне отлично от тех отношений, которым подчиняет­ся деятельность животных. Оно создается в совместной деятельности лю­дей и вне ее невозможно. То, на что направлено действие, подчиняющееся этому новому отношению, само по себе может не иметь для человека ни­какого прямого биологического смысла, а иногда и противоречить ему. Так, например, спугивание дичи само по себе биологически бессмысленно.

382 Тема 4. Возникновение и развитие психики

Оно приобретает смысл лишь в условиях коллективной трудовой деятель­ности. Эти условия и сообщают действию человеческий разумный смысл.

Таким образом, вместе с рождением действия, этой главной «едини­цы» деятельности человека, возникает и основная, общественная по своей природе «единица» человеческой психики — разумный смысл для чело­века того, на что направлена его активность.

На этом необходимо остановиться специально, ибо это есть весьма важный пункт для конкретно-психологического понимания генезиса соз­нания. Поясним нашу мысль еще раз.

Когда паук устремляется в направлении вибрирующего предмета, то его деятельность подчиняется естественному отношению, связывающему вибрацию с пищевым свойством насекомого, попадающего в паутину. В силу этого отношения вибрация приобретает для паука биологический смысл пищи. Хотя связь между свойством насекомого вызывать вибра­цию паутины и свойством служить пищей фактически определяет дея­тельность паука, но как связь, как отношение она скрыта от него, она «не существует для него». Поэтому-то, если поднести к паутине любой вибри­рующий предмет, например, звучащий камертон, паук все равно устремля­ется к нему.

Загонщик, спугивающий дичь, также подчиняет свое действие опре­деленной связи, определенному отношению, а именно, отношению, связы­вающему между собой убегание добычи и последующее ее захватывание, но в основе этой связи лежит уже не естественное, а общественное отно­шение — трудовая связь загонщика с другими участниками коллектив­ной охоты.

Как мы уже говорили, сам по себе вид дичи, конечно, еще не может побудить к спугиванию ее. Для того, чтобы человек принял на себя функ­цию загонщика, нужно, чтобы его действия находились в соотношении, связывающем их результат с конечным результатом коллективной дея­тельности; нужно, чтобы это соотношение было субъективно отражено им, чтобы оно стало «существующим для него»; нужно, другими словами, что­бы смысл его действий открылся ему, был осознан им. Сознание смысла действия и совершается в форме отражения его предмета как сознатель­ной цели.

Теперь связь предмета действия (его цели) и того, что побуждает деятельность (ее мотива), впервые открывается субъекту. Она открывает­ся ему в непосредственно чувственной своей форме — в форме деятельно­сти человеческого трудового коллектива. Эта деятельность и отражается теперь в голове человека уже не в своей субъективной слитности с пред­метом, но как объективно-практическое отношение к нему субъекта. Ко­нечно, в рассматриваемых условиях это всегда коллективный субъект, и, следовательно, отношения отдельных участников труда первоначально от­ражаются ими лишь в меру совпадения их отношений с отношениями трудового коллектива в целом.

Леонтьев А.Н. Условия возникновения сознания 383

Однако самый важный, решающий шаг оказывается этим уже сде­ланным. Деятельность людей отделяется теперь для их сознания от пред­метов. Она начинает сознаваться ими именно как их отношение. Но это значит, что и сама природа — предметы окружающего их мира — теперь также выделяется для них и выступает в своем устойчивом отношении к потребностям коллектива, к его деятельности. Таким образом, пища, на­пример, воспринимается человеком как предмет определенной деятель­ности — поисков, охоты, приготовления и вместе с тем как предмет, удовлетворяющий определенные потребности людей независимо от того, испытывает ли данный человек непосредственную нужду в ней и являет­ся ли она сейчас предметом его собственной деятельности. Она, следова­тельно, может выделяться им среди других предметов действительности не только практически, в самой деятельности и в зависимости от налич­ной потребности, но и «теоретически», т.е. может быть удержана в созна­нии, может стать «идеей».